Форум » Наше творчество » Оскорбление величия » Ответить
Оскорбление величия
Стелла: Фандом " Виконт де Бражелон" Пейринг- Атос, Рауль, д'Артаньян. Размер: мини Отказ от прав: все Мэтру.
Ответов - 2
Стелла: Если у Рауля была лихорадка любовная, то его отца тоже снедала лихорадка, не менее мучительная, но совсем другого свойства. Всю дорогу до Парижа Атос пытался справиться с собой и, в конце концов, найдя приемлемое решение, почти успокоился. И, как всегда в подобных случаях, средство было верным и сотни раз испытанным: д'Артаньян. Все началось на днях, когда примчался взволнованный Рауль и сообщил, что ждать более нельзя: он немедленно должен жениться на Луизе де Лавальер. Все доводы против этой женитьбы Атос высказал сыну давно и не раз. Но виконт, опуская голову и отмалчиваясь, все же не поменял своего мнения и, что хуже всего, решения. Даже упрек виконту, что он не показал, что он сын, которому должно продолжить род, и это обязывает его к определенному выбору, соответствующему его знатности, не подействовал должным образом. В ответ Рауль заявил нечто, от чего у графа остановилось на мгновение сердце: «Меня на днях упрекнули в том, что я не знаю имени моей матери!» Нельзя сказать, что Атос не слышал и раньше шепот за спиной. В свое время все высшее общество Орлеаннэ бурлило, прознав, что он не просто приютил подкидыша, но умудрился отдать ему свой титул и поместье. Но шептались за спиной. В лицо никто из мужчин такое ему бы не посмел сказать, а женщины... а что с них возьмешь? Он их презирал, но в силу светских приличий вынужден был терпеть. Со временем потрясающее сходство отца и сына само ответило на все предположения и домыслы... Отцовство Его сиятельства было бесспорным. Ну, а его тщательное умалчивание имени матери только убедило общество, что граф свято хранит тайну не из одних только рыцарских побуждений. Когда прозвучало имя де Варда, Атос понял наконец, как далеко зашли все сплетни и пересуды. Никто не посмел бы упрекнуть Рауля в незнатности: имя графа де Ла Фер всех ставило на место. А вот словечко маркиза «полубастард» раскрыло Атосу глаза: упрек был в том, что мать виконта - из простых. Виконта, а в его лице самого графа, укололи тайным мезальянсом: ты знатен только по отцу, а мать твоя неизвестно кто! И твой отец молчит не из благородства, а потому, что стыдится этой связи. В былые времена Атосу не сложно было найти предлог для дуэли. Но сейчас он видел, что мысль о ней не оставляет и Рауля: виконт испугался, что отец сам ответит на этот вызов. Следовало успокоить сына и взять инициативу в свои руки. Это господин граф с блеском и проделал, совершенно ошеломив Рауля желанием ехать к королю за разрешением на брак не через два часа, а немедленно. По дороге Атос почти все время молчал, обращаясь к сыну только по самым насущным делам. Впрочем, виконту было не привыкать к тому, что отец, самый лучший рассказчик из всех, кого Рауль знал, может надолго уйти в себя. Вот и сейчас он над чем-то крепко задумался. Зная, что задавать вопросы и тормошить отца в таких случаях не следует, Рауль помалкивал и только переглядывался с Гримо. Молчание графа еще ничего не значило: он просто держал свой гнев в себе. Оба были не на шутку обеспокоены, но постепенно мысли о Луизе и предстоящем отцу свидании с королем вытеснили у виконта все опасения. А Атос думал о герцогине де Шеврез. Как бы он не относился к взбалмошной и ветреной Шевретте, она для него, прежде всего, была матерью его сына. И, независимо от того, была эта мать знатной герцогиней, ничем не уступающей ему по родовитости или безвестной купеческой дочкой, она была для него свята уже только тем, что родила ему сына. Все остальное он отметал, сохраняя в тайне от всех ее имя. Правду, волею случая, знали Арамис и д'Артаньян. Рене он сказал сам. Шарль догадался. Возможно, кое о чем знал и Гримо, но уж в его молчании Атос был уверен. Главное, чтобы все это не просочилось в свет. И чтобы не скомпрометировать Мари. Она могла сама себя компрометировать, как ей заблагорассудится, но он, граф де Ла Фер, никогда бы не приложил руку к раскрытию этой тайны. И молчал он еще и потому, что Раулю незачем знать, что женщина, о любовных и политических похождениях он мог быть наслышан при дворе, к тому же его мать. Что с ней стало, Атос не знал. До него долетали слухи, один фантастичнее другого. То говорили, что Шевретта умерла, то, что она в Бельгии, то, что она готовит очередной заговор. Атос всем сердцем надеялся, что больше никогда не увидит ее. Но их личные отношения не должны касаться Рауля. В последнее время он сделал все, чтобы в жизни сына она не появилась. Если бы стало известно, кто мать виконта, на Атоса бы смотрели с уважением и завистью: переспать с Шевреттой желали многие. Но иметь связь с женщиной, равной по рождению - это одно. А получить ребенка от связи с мещанкой и при этом сделать все, чтобы ввести его в высшее общество как равного - это уже совсем другая история. И тут следовало бы хранить тайну, как зеницу ока. Иначе, прознав об этом факте, общество тотчас отвернулось бы от бастарда. Быть полу-законным сыном потомка Монморанси и Роанов- это едва ли не почетно. А вот тот же Монморанси, обманом проведший в круги высшей знати сына какой-нибудь дочки судейского - это уже неприличная выходка, которую высшее общество не простит. И это, более чем прозрачно, дал понять де Вард. Он был первым, кому пришло в голову бросить такой упрек виконту и это говорило об иезуитской изобретательности маркиза, который нашел все же способ уязвить Бражелона. Тем самым маркиз подписал себе приговор. Атос не намерен был оставлять все эти заявления без последствий. А единственным ответом на такое заявление была дуэль. Граф не только хотел просить короля о разрешении на брак сына с м-ль де Лавальер. Он намеревался говорить с Людовиком о том оскорблении, которое было ему нанесено лично де Вардом. И просить у него как милости, позволения ответить на него единственно достойным дворянина способом. Атос ни на секунду не задумался, что драться ему, человеку, который в два раза старше своего противника, будет сложно. Нет, он был настолько уверен в себе, в своей силе, сноровке и опыте в подобных делах, что готов был скрестить шпагу с любым, кто посмеет заикнуться о чистоте рода его сына. Посвятить в это дело он мог только одного человека: капитана королевских мушкетеров шевалье д'Артаньяна.
Стелла: Сразу же после аудиенции у короля: аудиенции, от которой так много ждал Рауль и на которой Атос получил всего лишь обещания, граф самостоятельно разыскал друга. Он знал и помнил закоулки дворца еще с молодых лет, и отыскать капитана не составило особого труда. Гасконец обрадовался Атосу так, словно не видел его десяток лет. Чем старше становились друзья, тем больше ценили они подобные встречи. Атос снимал в гостинице целый этаж, живя, по сути, на два дома. В последние десять лет он бывал в столице частым гостем. Того требовали и карьера Рауля, которой он мудро руководил, и желание просто побыть с д'Артаньяном. Капитан мушкетеров не раз восхищался этим умением графа везде расположиться так, словно это становилось частью его владений. И если сейчас Атос пришел к нему, а не известил друга запиской, что ждет его, как обычно, у себя, то случилось нечто из ряда вон выходящее. - Атос, друг мой, вы у меня! Прямо не верю глазам своим! - воскликнул капитан. - Что привело вас в Лувр? - Неотложное дело, д'Артаньян. Я могу говорить здесь? д'Артаньян подошел к двери и выглянул в коридор: - Никого нет поблизости. Говорите. - Д'Артаньян, вот в двух словах суть дела: меня оскорбили, и я не намерен это терпеть. Капитан только крякнул в ответ: - Вы намерены драться? - Вы можете в этом сомневаться? - Позвольте вам заметить, любезный друг... - Что мне не двадцать и даже не сорок лет? Вы это мне хотите сказать? - прервал друга Атос. Гасконец пожал плечами и не решился продолжать. - Шарль, (граф почти никогда не называл д'Артаньяна по имени, и такое обращение многого стоило) поверьте, я не так безумен, как вам это представляется. - А что произошло, собственно говоря, Атос? - Вам я могу открыться, друг мой! Де Вард оскорбил Рауля, заявив ему, что тот не знает имени своей матери. Оскорбление, нанесенное сыну, адресовано отцу. - А что Рауль? - Он был в свите, встречавшей Ее Высочество принцессу Генриетту. Ответить де Варду, как положено у людей чести, на тот момент он не мог. - И он промолчал? - Нет, конечно! Он выбил шпагу у него из рук, взял его за шиворот и перекинул через подвернувшуюся изгородь. - Неплохо! И что теперь? - Теперь я должен сделать то, что полагается. И поскорее. Пока Рауль не опередил меня с вызовом. - И вы хотите, чтобы я был вашим секундантом? - А на кого еще я могу положиться в таком деле? - Атос, вы не желаете стареть! Когда дело доходит до дуэли, вы всегда ведете себя, как мальчишка. - Д'Артаньян, вы отказываетесь? - побледнел граф. - Нет, конечно же! - про себя капитан мушкетеров подумал, как он будет выглядеть перед своими подчиненными в роли секунданта. И как он будет это все объяснять рассерженному королю. Внезапно его осенила мысль, как уладить это дело, не прибегая к извечному методу решать все поединком. - Нет, можете не сомневаться, Атос. Вот только я бы хотел вам предложить нечто, что должно вам понравиться. Это не ущемит ваших интересов и накажет наглеца. Тем более, что и до меня дошли слухи, которые он распространяет обо мне. У меня тоже есть повод поставить его на место. Вы мне доверяете по-прежнему, дорогой мой? - Вам не хочется участвовать в дуэли, д'Артаньян? Я вас понимаю и прошу простить меня за то, что едва не втравил вас в сомнительную историю. Я хотел просить короля о праве обнажить шпагу против маркиза, но, после его отказа дать сейчас разрешение Раулю на брак, просто не решился сделать это. Теперь я жалею об этой своей нерешительности. Если с браком можно и подождать, то с дуэлью этого не следует делать! - Атос, вы не правы! - В чем я не прав, капитан? В том, что не желаю слышать доводов рассудка, когда речь идет о моей чести и чести моего сына? - Атос, дружище! Ваша кровь кипит, как и во времена кардинала, когда вы бросили ему намек о госпоже д’Эгильон! - Тогда я спасал Арамиса и отлично понимал, что может произойти. - А теперь вы понимаете, как двор прореагирует на эту дуэль? И что скажет Людовик? В теперешние времена, мой милый граф, понятия чести смещены. Вызвать на дуэль и проткнуть оскорбившего вас, это еще ничего никому не доказать. Король накажет зачинщиков, а я не уверен, что смогу вытащить вас из Бастилии. И все равно, по углам будут перешептываться: это никому не закроет рот, Атос. Нет, кажется, у меня появилась мысль, как заставить де Варда молчать. - Ваши мысли - это всегда чистое золото. Но в данном случае задета моя честь. Я не успокоюсь, пока не рассчитаюсь с этим наглецом. - Атос, Атос! - покачал головой гасконец. - Вы же всегда были не только храбрецом, не просто забиякой; вы были всегда олицетворением разума. Так послушайте же не только свой гнев, но и доводы рассудка. Вы же знаете двор: там рады любому поводу для насмешки, для издевки. Если вы будете драться сами, вы поставите в глупое положение виконта: оскорбление было нанесено непосредственно ему. К тому же смеяться будут не над убитым или раненным маркизом, а именно над виконтом и вами. Я знаю двор таким, каков он теперь; мы для нынешней молодежи не более, чем осколки прошлого. - Д'Артаньян, вы говорите разумные вещи, но есть еще и достоинство, и честь дворянина! Я не могу смириться с мыслью!.. - Дружище, а вам и не надо смиряться. Я хочу предложить вам кое-что, что вам должно понравиться. Этого юнца, вообразившего, что он может себе позволить говорить все, что ему взбредет в голову, давно следует призвать к ответу. Давайте попробуем мой метод, а если это не заставит его замолчать, вы всегда сможете прибегнуть к своему. Согласны? - Д'Артаньян, - вымучено улыбнулся Атос, - вы единственный человек на земле, который умудряется остановить меня, даже когда я принял решение. Говорите, что вы придумали, гасконская вы голова! - А вот послушайте, какой у меня родился план! - и д'Артаньян самодовольно подкрутил усы.
полная версия страницы