Форум » Наше творчество » Шпага More- начало пути » Ответить
Шпага More- начало пути
Констанс1: Фэндом: даже не знаю. История происходит за 46 лет до начала ТМ А. Дюма . Это продолжение моего фика'' История шпаги графов де Ла Фер ''
Констанс1: Огюст ничего не понял. Он глянул на шевалье де Дре, ожидая увидеть такую же удивленную реакцию, но лицо последнего не выражало никаких эмоций. До Огюста дошло, что для шевалье, все, что произошло, не такая же загадка, как для него самого. Жюль де Дре сделал едва заметный предостерегающий жест, пресекая расcпросы на людях. Но доброхоты нашлись и без него. К ним подошли два местных дворянина и в наилюбезнейших выражениях извинились за столь грустную сцену, которую пришлось наблюдать Огюсту и Жюлю. Оба были коротышки, плотного сложения, с круглыми головами: они были похожи как родные братья. На самом деле они были кузены, как сами поспешили объяснить и звали их: того, что был чуть поплотнее - шевалье Вивье де Лорак, а того, что чуть поизящнее - шевалье Ксавье де Лансак. Оба служили у герцога по интендантской части. Сгорая от желания рассказать виконту и шевалье все местные новости они пустились в пространные речи. Уже более года в Лангедоке орудовала банда отъявленных головорезов. Они нападали и на одиноких путников и на небольшие группы путешественников без различия пола, состояния и религиозной принадлежности. Убивали с особой жестокостью, в живых не оставляли никого, даже младенцев. Из имущества брали только золото и драгоценности, остальное ломали, рвали, корежили. Стражники находили изуродованные останки жертв страшных расправ, но не находили даже следов самих бригантов. Они как-будто растворялись в воздухе.
Констанс1: Герцог привлек к делу своего любимца, капитана д'Арагона и, вроде, на некоторое время разбои прекратились, но вот третьего дня напали на молодую супружескую пару местных дворян, ехавших проведать родственников в Пезена из своего имения под Тулузой. Это были сестра и зять того самого безутешного молодого человека (его имя Шарль шевалье д'Альбер). После смерти отца он жил с матушкой в своем маленьком имении недалеко от Ла Гранж. Его сестра всего менее года, как вышла замуж за хорошего и любящего ее дворянина, чье имение находилось под Тулузой. Из-за траура по почившему батюшке невесты свадьба была очень скромной. Обвенчавшись, молодые уехали в имение супруга. Мать и брат очень скучали и все просили их приехать. Вот и допросились. - А как прошло Ваше путешествие?- спросил Вивье де Лорак у Жюля де Дре.- Ведь вы ехали почти в то же время. - Да, должны были ехать примерно в то же время, но получилось, что у моей лошади отвалилась подкова, благодарение б-гу, невдалеке от какой-то деревушки. Там был кузнец, он подковал мне лошадь и указал более короткую дорогу. Поэтому мы ехали по другой дороге и, к счастью не видели того ужаса, что предстал взору герцогской стражи. - А Вы также были вместе с шевалье, виконт?- обратился к Огюсту второй из кузенов шевалье, Ксавье де Лансак, у которого даже ноздри подрагивали от любопытства. - Нет, я не поехал с шевалье де Дре сразу после высадки с корабля. Мои лошади нуждались в отдыхе после путешествия по морю. Мои слуги служили еще моему отцу и их аркебузы и пистоли всегда наготове. Мы представляли собой неудобную добычу,- добавил Огюст с иронией.
Констанс1: - К тому же, по дороге меня заинтересовали поля маиса. Я остановился в деревенской харчевне, где разговорился с хозяином, а потом продолжил свой путь по указанной мне дороге без приключений. Разбойников я не видел и даже ничего о них не слышал. - О, это неудивительно,- перебил виконта шевалье де Лансак, видимо хорошими манерами он не отличался.- Эти головорезы держат в таком страхе всех местных жителей, что те боятся даже упоминать о них. Знаете, как говорит пословица: "Помяни волка - увидишь его хвост". Народная молва даже говорит, что они оборотни, поэтому неуловимы. При этих словах встрепенулся де Дре. - Оборотни, говорите? Ну чего только люди не придумают со страху,- заметил Вивье де Лорак. - А вы с кузеном значит не верите людской молве? Де Лорак и де Лансак как-то странно переглянулись и удостоверившись, что из виконта де Ла Фер и шевалье де Дре им больше ничего не узнать, они быстро распрощались и покинули фехтовальный зал.
Констанс1: Виконт взглянул на часы, висевшие у него на поясе. - О, уже без четверти двенадцать! Герцог назначил мне быть у него в кабинете ровно в полдень, так что разрешите откланяться. Шевалье протянул ему руку и прошептал одними губами: «Поговорим после обеда». А громко сказал:«До встречи за обедом! Удачи! - И Вам, взаимно. Виконт отвесил общий поклон и в свою очередь покинул фехтовальный зал. С двенадцатым ударом больших напольных часов в кабинете герцога виконт появился на пороге. Услышав скрип открывающейся двери герцог поднял голову. - Вы точны, виконт, это прекрасное качество. Ну что ж, приступим. Подойдите поближе, возьмите табурет, я разрешаю Вам присесть. Разговор может быть долгим. Устроились? Вот и хорошо. Теперь я объясню Вам в чем будут состоять Ваши обязанности. Не стану повторяться, рассказывая о том, в какое время мы с вами живем. В стране, под личиной непрочного мира, бурлят страсти. Наш государь, Генрих 3, вряд ли способен подарить Франции наследника, к великой печали его супруги Луизы де Водемон, которая искренне любит нашего короля, но пользуется лишь его дружеским расположением. Брат короля, Франциск, слаб здоровьем и характером и тоже не имеет законных наследников. Надеюсь, Вам не надо обьяснять, какими бедами чревато для Франции такое положение дел. Насторение и политика короля всецело в руках его миньонов. В такой ситуации де Гизы рвуться к власти, на которую не имеют божественного права. С другой стороны, есть легальный претендент на престол, который может стать королем, если Г-сподь приберет Генриха 3 и Франциска Анжуйского, так и не дав им законных сыновей. Это супруг Маргариты Валуа, король Наварры, Генрих де Бурбон. Но он вероотступник, уже дважды менявший веру и вернувшийся к кальвинизму: вере его матери Жанны д'Альбре.
Констанс1: Франция не потерпит короля-кальвиниста и нашу прекрасную, но истерзанную религиозными войнами страну, опять зальет кровь, а соседи-стервятники будут отрывать куски от кровоточащей и агонизирующей Франции. Вам по душе такая перспектива? - Совершенно нет,- серьезно ответил виконт.- И я думаю...- тут он замолчал. -Говорите смелее,- подбодрил его герцог.- Мне интересно Ваше мнение, особенно с тех пор, как Вы расспрашивали моих поселян о маисе. Я очень уважаю людей с практическим складом ума. Итак, что же Вы думаете? -Я думаю, что в таком положении надо делать ставку на людей реалистичных и разумных, которые не рвутся к власти любой ценой, против законов б-жеских и человеческих, которым не застит глаза пелена ненависти и фанатизма. Герцог хлопнул себя по колену, выражая свое удовольствие. - Но именно это я и делаю, создав из таких людей партию«Умеренных». Конечно, формально ее глава герцог Франциск Анжуйский, брат и наследник короля, иначе в нее трудно было бы привлечь по настоящему влиятельных людей. Но на деле, всей текущей работой занимаюсь я. Это берет много времени и отвлекает от моих прямых обязанностей по управлению Лангедоком. Поэтому мне нужен толковый помощник. Мой выбор пал на Вас. Обширная переписка, контакты с верными участниками нашего движения, а возможно и не только с ними. Все, конечно, с моего ведома и одобрения. Придется и поездить и, скорее всего, не только по Лангедоку. Не всякие сведения можно доверить бумаге и не все вопросы поддаются решению по переписке. Мне нужен помощник — умный, образованный, хитрый, дипломатичный и храбрый. И Вы кажетесь мне именно таковым, несмотря на Ваш юный возраст, виконт. Благослови Г-сподь за это Вашего уважаемого батюшку. Виконт склонил голову в ответ на похвалу.
Констанс1: - Так Вы принимаете на себя эти нелегкие, а порой и просто опасные обязанности? - Да, принимаю, если мои усилия помогут моей стране избежать несчастий и кровопролития. - Вот речь не мальчика, но мужа,- одобрительно сказал герцог. Но ВЫ, надеюсь, понимаете, что Ваша деятельность будет сугубо конфиденциальной и Вы будете отчитываться только передо мной. Вы уже говорили мне, что не болтливы. В этой деятельности Вам придется проявлять осторожность и скрытность в полной мере. От этого будет зависеть успех всего нашего предприятия и Ваша собственная жизнь. - Я понял, Монсиньор, не стоит повторяться. Что мне надлежит делать сейчас? - О, мне нравится такой деловой подход. Для начала мы напишем всего одно письмо. Я расскажу Вам общую идею, Вы изложите это на бумаге. Письменные принадлежности на бюро. Виконт взял чернильницу и перо, прекрасную дорогую бумагу и приготовился писать. Письмо было к принцу Франсуа Анжуйскому и обрисовывало общее положение дел на текущий момент. Ничего особо секретного и конфенденциального в письме не было. Огюст понимал, что это своего рода проверка и составил письмо по всем правилам. Герцог, подождав немного, вопросительно взглянул на Огюста. Виконт понял этот нетерпеливый взгляд. - Я уже заканчиваю, Ваше Превосходительство.- Четким почерком он написал последнюю фразу и с полупоклоном протянул письмо герцогу.- Готово, Ваша Светлость, можете прочесть. Если захотите, мы внесем поправки, затем Вы подпишете письмо и можно отправлять. - Прочтите сами,- хитро улыбаясь, сказал Генрих де Монморенси. Что-то щелкнуло в голове у Огюста. Отказ читать письмо его отца, секретарь, тщательно готовящий перо и герцог, целую вечность выводящий два слова своего имени рукой, неумело держащей перо...Невозможно, немыслимо.
Констанс1: Герцог, управляющий третью территории Франции как полновластный хозяин, прославленный воин и политик, безграмотен? Но так это и было. Огюст прочитал вежливо-обтекаемые фразы письма, герцог одобрил кивком головы, потом Огюст, точно как накануне секретарь герцога, аккуратно умокнул перо в чернила, стряхнув лишнее в чернильницу и подал перо так, чтобы его удобно было держать и увидел, как с трудом герцог вывел в самом конце письма свое имя «Henri de Montmorency»-корявыми буквами. Затем Огюст посыпал песком исписанный лист, чтобы чернила быстро высохли и сложил его, капнув сверху каплю расплавленного сургуча. Герцог приложил к горячему сургучу свой перстень-печатку. Тут же он позвонил в колокольчик и был вызван курьер, которому было поручено доставить письмо по назначению. - Что еще прикажете, Ваша Светлость? - На сегодня все. Идите передохните и переоденьтесь к обеду. Я представлю вас своей супруге и моим ближайшим придворным и друзьям, которые тоже захотят с Вами познакомиться. Хотя с Вашей внешностью и умением одеваться, это не составит труда,- добавил герцог,- Вам это будет несложно. Поблагодарив за комплимент полупоклоном, Огюст удалился. Едва он вышел ,как через другую незаметную потайную дверь в кабинет герцога зашел шевалье де Дре. Его беседа с герцогом носила секретный характер. Виконт же направился в отведенную ему в замке квартиру и с помощью лакеев переоделся к обеду. Один из лакеев доложил, что узнал адреса лучшего оружейника, галантерейщика и портного в Пезена: их товар весьма недурен. Но лучшие товары и мастера находятся в Тулузе.
Констанс1: Сам герцог де Монморенси Тулузу не особо жалует, ибо Архиепископом Тулузским и Нарбоннским служит Франсуа де Жуаез, брат Анна де Жуаез, любимого миньона Генриха 3. К тому же вышеозначенный архиепископ является Главным раздатчиком милостыни Лангедока, чем вызывает уважение католической паствы. Лангедокских протестантов приходиться финансово поддерживать самому Монморенси, чтобы сохранить какое-никакое равновесие. К тому же Его Превосходительство желает расширить территорию своего охотничьего парка, а потому скупает окрестные фермы. А это требует очень больших денег. Даже для такого богача как Монморенси, суммы более чем внушительны. Огюст вдруг подумал, что не оговорил с герцогом сумму своего месячного жалования. Отец дал ему внушительную сумму на дорогу, но эти деньги не бесконечны. Еще ему полагалось годовое содержание. Но ему дана официальная придворная должность и за нее полагается жалованье, о котором он позабыл спросить. Надо будет исправить эту оплошность при первом удобном случае. Второй лакей заметил, что у местного перчаточника видел великолепные замшевые перчатки разных расцветок. И вообще, даже не выезжая в Тулузу, на месте есть чем пополнить гардероб виконта. Чем и решено было заняться в ближайшее время. Огюсту не хотелось ударить лицом в грязь перед герцогом и его приближенными. Одевался он к этому обеду особенно тщательно.
Констанс1: На нем был голубой колет с серебряным отливом, высокий плоеный воротник его рубашки был белоснежен, манжеты из валансьенских кружев оттеняли изящной формы породистые руки. Сапоги были из мягкой замши серого цвета, перчатки и шляпа такого же цвета. На шляпе - голубое перо. Наряд дополняла придворная шпага на голубой, шитой серебром перевязи. Виконт посмотрел на себя в зеркало и улыбнулся своему отражению. В таком виде он чувствовал в себе силы встретить любопытные взгляды близкого окружения четы де Монморенси. Он знал, что брак Генриха де Монморенси и Антуанетты де Ла Марк, дочери герцога Буйонского и внучки Дианы де Пуатье, заключенный в 1558 г, долгое время оставался бездетным. Антуанетта молилась и занималась благотворительностью и через 13 лет у супругов родилась дочь Шарлотта, затем в 1577 г еще дочь — Маргарита. С тех пор как Антуанетта стала рожать детей, супруг вернул ей все свое расположение. В еще не совсем достроенном замке Ла Гранж супруги отдыхали и наслаждались обществом приятных им людей. Виконту хотелось произвести хорошее впечатление на герцога и его супругу и на их ближайшее окружение. И глядя в зеркало, он верил, что у него все получиться. Слуга смахнул с колета несуществующие пылинки. Виконт вновь улыбнулся своему отражению радостно и доверчиво, как и свойственно молодости и вышел из комнаты.
Констанс1: Виконт прошел уже знакомым коридором, спустился по винтовой лестнице вниз и пошел по проходу, украшенному статуями рыцарей в старинных доспехах, в Восточное крыло, где располагались личные покои губернатора и его супруги и примыкавшая к ним большая столовая, окна которой , выходили с одной стороны в оранжерею, где росли редкие и диковинные растения, а с другой стороны в очень милый внутренний дворик, с несколькими зелеными деревцами и стоящими под ними каменными скамьями. Вход в жилое крыло охраняли албанские гвардейцы (говорили они только на своем шотландском наречии), а по-французски понимали плохо, но верны были герцогу, как сторожевые псы. Ибо своим подданным, лангедокцам, а особенно жителям Тулузы, герцог не доверял. А сам город, сложенный из розового камня на берегах Гаронны, так и вовсе не любил. И причиной тому был, созданный еще в 14 в. Тулузский Капитул, т.е. местный Парламент, куда входили уважаемые и богатые ‘’ отцы города’’. Они ведали городской казной, в их руках был суд и они не слишком низко кланялись своему губернатору. Величавое здание Капитула находилось в конце города, противоположном местонахождению замка графов Тулузских, который позже стал резиденцией губернатора Лангедока. Незадолго до описываемых событий, в 1530г. был возведен’’Донжон’’,- архивная башня, которая выделялась темно-красной черепичной крышей. Тулуза была городом людей предприимчивых и независимых. В торговом квартале даже названия улиц красноречиво свидетельствовали о занятиях их обитателей: улица Менял, Мясницкая улица, Котельная улица. Но благосостояние и процветание Тулузы второй половины 15 и первой половины 16 веков жиздилось на ‘’ пастели’’. Это растение с желтенькими цветочками, после длительной и тщательной обработки давало краситель нежно-голубого цвета, единственный оттенок синего, который существовал в Европе, пока из Индии не завезли краску ‘’ индиго’’. Особенно на производстве и продаже ‘’пастели’’ поднялись семьи; Лезасежа, Бернуи, Шенерри, Дельфо, Буассон, которые наладили международную торговлю’’ пастелью’’ и стали обладателями огромных состояний. Они построили в городе великолепные личные особняки, бросая вызов представителям местной знати. Первые такие отели, построенные в конце 15в. , были еще достаточно скромных размеров. Таков особняк Пьера Дельфо, построенный ранее 1500г. Фасад , выходящий на улицу , выделялся большой аркой ведущей в лавку, великолепные своды и коридор вели в первый двор, второй двор здания, параллельный первому выходил в очаровательный сад, лестничная башня с величавой лестницей, находилась в углу. С этой башни можно было выйти на широкую террасу. Если таковым был один из самых скромных купеческих домов, читатель волен представить себе всю красоту и роскошь жилища богатого торговца ‘’ пастелью’’. Их обладатели вели себя независимо и не слишком боялись своего губернатора, хотя и оказывали ему формальные знаки почтения. Но самым богатым человеком Тулузы в начале 16 в. Был купец Жан де Бернуи, который построил свой знаменитый особняк .Самые древние части: фасад и второй двор еще носят следы готического стиля. Бернуи поручил архитектору Луи Прива работы в первом дворе, украшенном каменной скульптурой. Роспись декора носила отпечаток моделей, привезенных из Северной Италии и из района Луары. Они были адаптированы в соответствии с местными обычаями и традициями и выставляли на показ богатство Жанна Бернуи, настолько огромное, что он один сумел заплатить выкуп за Франциска 1, удерживаемого в плену, после битвы при Павии, императором Германской Империи и по совместительству королем Испании, Карлом 5. В благодарность, освобожденный Франциск 1 , посетил особняк Жанна де Бернуи в 1533г. Хотя в описываемое нами время торговля ’’пастелью’’ начала переживать упадок из-за неурожаев растения из которого получали ‘’ пастель’’, и начала завоза красителя ‘’ индиго’’ из Индии, семья Бернуи продолжала процветать и быть одной из самых уважаемых и богатых семей Лангедока. В описываемое время ее возглавлял внук Жана де Бернуи, полный тезка своего деда. Мы недаром рассказали эту историю, чтобы читателю, надеемся, стало понятно все в продолжении нашего повествования.
Констанс1: Итак, когда виконт появился у дверей, ведущих в личные покои семьи Монморенси, один из гвардейцев постучал в закрытую дверь, которая немедленно открылась, и за ней предстал ливрейный лакей. Он сделал виконту приглашающий знак и Огюст последовал за ним через анфиладу комнат. Затем они вновь остановились перед закрытой дверью. Шедший впереди слуга постучал, и, когда дверь открылась, громко произнес: ’’ Господин виконт де Ла Фер, по приглашению Его Превосходительства’’. Стоявший за дверью мажордом, слово в слово повторил это представление и виконт вошел…. Нет, еще не в столовую, а в малую гостиную, где собирались гости, приглашенные на обед. Виконт с интересом осмотрелся. Кое-кого он знал в лицо, с некоторыми был знаком лично, как с шевалье де Дре и бойким маркизом д' Юрфе, другие же были ему совершенно незнакомы. Послышался бой часов и с третьим ударом в гостиную вошел герцог под руку со своей супругой мадам Антуанеттой, чуть позади следовал неизменный капитан д'Аргон, посматривавший на всех презрительно с высоты своего геркулесового роста. При виде капитана виконт испытал очень неприятное чувство, как будто к нему под рубашку забралась холодная и скользкая змея. За д' Аргоном семенила мелкими шажками, опустив очи долу, статс – дама мадам герцогини. При виде герцогской четы, все присутствующие склонились в придворном поклоне. Герцог, в ответ, слегка склонил голову, а герцогиня приветливо кивнула и одарила присутствующих милой улыбкой. Герцог подвел супругу к креслу, где оставил устраиваться с помощью д'Аргона и придворной дамы, а сам повернулся к гостям: ’’Господа,- проговорил онвысоким, сорванным в сражениях баритоном,- я рад приветствовать вас на этом дружеском обеде. Разрешите представить вам моих новых гостей: шевалье де Дре, оказавшего мне личную услугу, и моего нового адъютанта по особым поручениям, виконта де Ла Фер. Прошу любить и жаловать. Вам же, господа, я представлю лиц, разделяющих нашу трапезу. Присутствующих было немного, видно было, что они составляют близкий круг общения герцога. Среди них виконту запомнился итальянский дворянин Альфонс де Федерико - главный конюший Большой конюшни, шевалье Сен-Жиль, Франсуа Фуке-архиепископ Нарбонна, граф Мишель Руссо де Ла Валетт - вице-губернатор и свекр Альфонсо де Федерико, виконт д'Альмера.
Констанс1: Кроме герцогини на обеде присутствовала лишь одна женщина, статс-дама герцогини Монморенси, вдовствующая баронесса де Бюдо. После смерти ее супруга, они с дочерью остались без средств к существованию, и герцог, хотя на дух не переносил вдову де Бюдо, сдался на уговоры своей супруги и неожиданное ходатайство капитана д'Аргона, который прежде не был замечен в жалости к вдовам и сиротам и предоставил мадам де Бюдо место статс-дамы при своей супруге, а с ним кров, стол, жалованье , спокойную, насколько это было возможно в те времена и сытую жизнь. Мадам де Бюдо была несказанно благодарна, выручившему их с 5-ти летней дочкой герцогу и его супруге, смотрела на них по- собачьи преданными глазами и в таком же преклонении воспитывала свою дочь, маленькую Луизу де Бюдо. Она очень гордилась тем, что ее доченьке позволялось играть вместе с дочерьми самого господина герцога де Монморенеси: девятилетней Шарлоттой, которая была уже просватана за Шарля де Валуа, герцога Ангулемского и трехлетней Маргаритой, с которой Луиза любила возиться под присмотром нянек. Но, если бы кто-нибудь смог заглянуть в сердечко вдовьей дочки, он не обнаружил бы там ни грана признательности и униженного подобострастия, а только горькую обиду и неприятие своего столь зависимого положения. Но об этом сказ будет еще впереди. Пока, еще молодая, но уже как бы выцветшая, одетая в коричнево-серое вдовье платье, статс- дама де Бюдо аккуратно расправила складки платья сидевшей госпожи и с подобострастием приняла благодарный кивок мадам Антуанетты. Не было среди гостей только начальника артиллерии герцога и его близкого друга, барона де Фонс: " из-за сильной занятости по службе",- как объяснил герцог. При этих словах Огюст старался не смотреть в сторону шевалье де Дре. Оба знали, чем на самом деле был занят барон. Он готовил тайное венчание со своей любимой Эсперанс д'Асса.
Констанс1: Мажордом Жак Энно торжественно открыл на обе створки дверь в столовую и громко произнес:’’ Мадам, кушать подано!’’ Герцогиня встала с кресла , подала руку герцогу и жестом пригласила гостей следовать за ними в столовую. Гости почтительной вереницей потянулись за хозяевами. К удивлению Огюста, великан д"Аргон, с неким дружелюбным оскалом, который, как надо было полагать, означал у него светскую приязненную улыбку, предложил руку мадам де Бюдо и они замкнули цепочку шествовавших в столовую гостей. Столовая была отделана в светлых тонах, на столах, по последней моде, утвердившейся при французском дворе, перед каждым из сотрапезников на шитой серебром скатерти, стоял личный прибор: тарелка, нож и ложка. Вилки тогда еще не были в ходу. Обычай ставить отдельный прибор каждому из гостей был совсем новым, раньше одной тарелкой пользовались двое-трое сотрапезников, мясо брали с блюда ножом , нарезали и ели , или передавали соседу, если тому не досталось ножа. Рядом с каждым прибором лежали полотняные салфетки, тоже новинка по тем временам. Еще совсем недавно гости бесцеремонно вытирали жирные руки о скатерть, так что на протяжении обеда скатерть приходилось несколько раз менять, так как она была вся в пятнах. Сначала принесли огромные супницы с двумя видами супов: овощным и мясным бульоном. Затем гостей обнесли блюдами с ароматизированной водой, чтобы ополоснуть руки. После этого мажордом торжественно объявил: ’’ Мясо для Его светлости! ‘’ и в столовую стали входить лакеи, неся блюда с жаренной дичью: олениной, мясом лося, косули, кабана, зайчатину в грибном соусе. Блюда сопровождали албанские гвардейцы. Затем подали птицу: куропаток, нафаршированных дроздами, гусей, каплунов, цыплят, голубей, запеченных в тесте. После еще одного омовения рук, подали рыбу жаренную и вареную, а также рыбные пироги с соусом, приправленным пряностями и специями из прованских трав ( тоже новинка по тем временам). Затем последовали сыры твердых и мягких сортов. А следом, под сладкую малагу, десерты: пирожки со сладкой начинкой, пироги с фруктами, конфеты из меда, миндаля и фруктового мармелада. Не стоит и упоминать, что все это гастрономическое разнообразие было сдобрено прекрасными южными винами, поданными в керамических кувшинах, а также испанскими: мальвазией и хересом. Обстановка за обедом царила вполне непринужденная. Вновь прибывших расспрашивали об их путешествии, о котором оба рассказывали весьма сдержанно, под злобные взгляды капитана д'Аргона, который вел себя за столом как варвар; ел руками, чавкал, отрыгивал, икал и все норовил использовать скатерть вместо салфетки. Но герцог ничем не выразил своего неудовольствия таким нахальным и развязанным поведением и, наоборот, обращался с капитаном ласково. В самом конце трапезы герцогиня удалилась в сопровождении мадам де Бюдо. Мужчинам подали еще хересу. Огюст и Жюль де Дре переглянулись и сочли за лучшее откланяться, поблагодарив за оказанную честь. Они хотели оставить герцогу радость общения с близкими ему людьми. Их извинения были приняты и, главное, правильно поняты. Выйдя из столовой герцога, молодые люди обменялись рукопожатием и де Дре тихо сказал: ‘’ В 8 вечера в саду, в беседке Флоры’’. На том они и расстались. Герцог любил, иногда, вздремнуть после особенно сытного обеда, а нынешний относился именно к таковым и у виконта де Ла Фер образовалось свободное время, чтобы написать письмо отцу и отправить лакея снести его на почту в Пезена, замковой курьерской службе виконт, пока что, не очень доверял. Виконт еще раз напомнил себе, при первой же возможности переговорить с герцогом о своем жаловании. Пока что он взвесил на руке содержимое отцовского кошеля с золотыми монетами и, хотя, за дорогу тот значительно полегчал, там еще оставалось достаточно денег на обновление гардероба и на безбедную жизнь в течении ближайших двух месяцев, если, конечно, виконт не пустится во все тяжкие, а этого Огюст решительно делать не собирался. Время пролетело незаметно и виконт очень удивился, когда часы на башне замка пробили половину восьмого. Надо было собираться на условленную встречу.
Констанс1: Виконт набросил теплый плащ, так как осень, даже здесь, на Юге, вступила в свои права и вечера были прохладными. Они с шевалье подошли к беседке Флоры одновременно, но с разных сторон. Беседка называлась так из-за цветочных клумб, которые располагались вокруг, оставляя только узкие проходы, ведущие с двух сторон к ажурному строению. В беседке стояла скамья без спинки. Молодые люди поприветствовали друг друга и виконт спросил, о чем Жиль де Дре хотел с ним поговорить. Шевалье жестом предложил виконту присесть на скамью, а сам остался стоять. Огюст сел и внимательно посмотрел на шевалье. Ночь стояла темная, ориентирами служили лишь кое-где светившиеся окна в замке да маслянные фонари, тускло горевшие на главной аллее. Так что видел виконт только силуэт Жиля де Дре. Помолчав и собравшись с мыслями шевалье заговорил: - " Виконт, судьбе было угодно, чтобы наши пути пересеклись. Вы появились в драматический момент и Вам я обязан жизнью. Также, волею случая, Вы узнали тайну мадемуазель д' Асса " Виконт шевельнулся. Жиль де Дре предостерегающе поднял руку: - Я прекрасно понимаю, что Вы никогда и никому не выдадите этой тайны. Я вполне на Вас в этом полагаюсь. Но это же обстоятельство заставляет меня обратиться к Вам. Я, как и Вы, здесь человек новый, никого не знаю, и так сложилось, что никому, кроме господина герцога и Вас не могу доверять. Виконт внимательно посмотрел на шевалье: -Никому не можете доверять в чем? ‘ - В том деле, которым не поручил заниматься Его Превосходительство. - И что же это за дело, если не секрет? - Дело, вроде бы, частное, я ,ведь, пока, не принят на службу к герцогу,- шевалье сделал паузу,-официально. Поэтому я могу, пока, уладить кое-какие личные дела… - В которых Вам бы очень не помешала моя помощь,- продолжил виконт его фразу. Шевалье молча кивнул.- Но что за личное дело образовалось у Вас за сотни лье от родного дома, среди незнакомых людей? - Узнать, кто хотел расправиться с мадемуазель д'Асса и со мной, уже здесь, на земле Лангедока, под носом у губернатора. - Расправиться с вами? Но ведь вы доехали без приключений, насколько мне известно. - Да, но этому помог благоприятный случай и отвалившаяся у моей лошади подкова, и кузнец придорожной кузнецы, который указал нам более удобную дорогу, по которой мы и поехали, и тем , скорее всего , спасли свои жизни. Знаете, кузнецы в языческие времена всегда дружили с богами -покровителями дорог и путников. Он дал нам дельный совет и мы ему последовали, и все обошлось благополучно. А по той дороге, по которой должны были ехать мы с мадемуазель дАсса, случайно, в это же время, проезжали сестра и зять несчастного д'Альбера, который рыдал сегодня в фехтовальном зале. От этого горя он почти лишился рассудка, его мать хватил удар и она вряд ли поправится. - Но что заставляет Вас думать, что эти люди оказались случайными жертвами и погибли вместо вас?- то ли спрашивая, то ли утверждая , сказал виконт.
Констанс1: - Вот именно. Но для этого надобно знать, когда мы прибудем и какой дорогой поедем. А все это дело планировал лично господин герцог совместно со своим близким другом, женихом мадемуазель д' Асса, бароном де Фонс. Также знал об этом начальник охраны, капитан д'Арагон и, несмотря на грубый облик последнего, у меня нет, пока, оснований подозревать его. Герцог доверяет д'Арагону безоговорочно и он гордится, что у него на службе самый сильный человек во Франции. - Ну,- сказал виконт, - в истории есть немало примеров, когда ум, сноровка, хитрость побеждали грубую силу. - Да,- согласился шевалье,- но я , сейчас, не об этом. Кто-то точно знал, что нам удалось вызволить мадемуазель д'Асса, знал, когда мы покинули Брезанс и когда прибудем в Лангедок и по какой дороге поедем и предупредил бандитов. - Вы думаете, это было не просто разбойное нападение? Ведь подобное бывало здесь и раньше. И даже Ваш грозный Милон Кротонский местного разлива сумел прекратить разбой лишь на время. Ведь в план освобождения Эсперанс д'Асса были посвящены соглядатаи герцога, которых он направил по ее следу, по просьбе своего друга , барона де Фонс. Среди них мог быть кто-то, кто купился на золото прислужников алчного брата демуазель, молодого барона д'Асса, как отец Ансельм купился на Ваше. И потом, где гарантия, что востроглазенькая послушница, так быстро исчезнувшая, не попыталась добыть еще один мешочек с золотом у ваших преследователей? Или, просто выкупить у них за эти сведения свою жизнь?- мрачно продолжил шевалье де Дре. - Может быть и так. - Но востроглазенькая понятия не имела, откуда мы и какие у нас дальнейшие планы. - Может, ей удалось так хорошо затеряться, что она осталась рядом , но невидимой для вас. - А может, ей удалось остаться невредимой? Она очень помогла нам,- с некоторой надеждой в голосе произнес шевалье. - Вы еще верите в сказки со счастливым концом?- с иронией в голосе произнес Огюст.- Проверьте тех, кто вас встречал. Среди них вполне мог быть осведомитель разбойников, а заодно и шпион жадного до сестриных денег братца, или их мамаши.
Констанс1: - За то малое время, что мы здесь,- ответил шевалье,- я навел кое- какие справки. Вдовствующая баронесса д'Асса страдает ногами и выезжает в своем портшезе только в церковь. Она обожает сына, а до дочери ей нет дела. Сам новоиспеченный барон д'Асса ведет себя как обычно, кутит с приятелями, играет в карты и кости, чего, кстати, никогда не делал его батюшка. Поговаривают, что молодой дАсса часто и по крупному проигрывает. Но он все время был на людях. - Тогда примените древнеримский принцип, задайте себе вопрос: ’’ Кому это выгодно? ‘’,- спокойно сказал виконт. -Что выгодно? –Выгодно, чтобы мадемуазель д'Асса и Вы, посвященный во всю эту историю, исчезли, замолчали навсегда. - Конечно, это выгодно ее брату, прибрать к рукам все ее денежки и совсем ничего не платить монастырю. Но на убийство родной и единственной сестры, мне кажется, он не способен. Заключить в монастырь, внеся за нее лишь треть оставленной отцом в качестве приданного суммы, в это охотно верю. А вот убить, он,вряд ли бы, решился. – Но Вы сами сказали, что молодой барон д'Асса любитель покутить и азартный игрок, не слишком везучий, между прочим. Он еще и большой охотник до прекрасных дам и волочится за каждой юбкой. - А амурные похождения требуют немалых денег. Так что основная часть наследства могла уже превратиться в дым, или близка к этому, и тут д'Асса вполне могла прийти в голову мысль поправить дела за счет приданного сестры, которое весьма внушительно, как я понимаю, раз даже, за его треть, демуазель был готов принять в свои стены любой женский монастырь. - Виконт,- сказал шевалье де Дре с ноткой восхищения в голосе,- Вы, сами того не замечая, дали мне много дельных советов... Да, и все равно, мне больше не к кому обратиться. Я прошу Вашей помощи в этом щекотливом деле. Я пообещал герцогу попытаться вывести на чистую воду тех, кто заказал и оплатил случайно сорвавшееся покушение на мадемуазель д'Асса и меня, которое закончилось гибелью ни в чем не повинных людей, а также попытаться узнать, почему местные бриганты так хорошо осведомлены обо всем , происходящем в Лангедоке. Сдается мне, что есть у них в Губернаторском Дворце в Ла Гранже и в отеле Монморенси в Пезена свои осведомители.
Констанс1: - Добавьте сюда еще чиновников господина губернатора, работающих в его резиденции в Тулузе,- посоветовал Огюст. - Виконт, да Вам цены нет,- негромко воскликнул покоренный шевалье.- Соглашайтесь на мое предложение. Сообща мы выведем на чистую воду этих головорезов, их заказчика, а также, предателя из окружения герцога, который передает им информацию. - Шевалье, в Вас говорит охотничий азарт. И это очень опасно. В таком деле поможет холодный, расчетливый ум, наблюдательность, умение придавать значение мелочам и сопоставлять факты, на первый взгляд и не самые стыкуемые. - Так Вы согласны, виконт? - Погодите, Вы, пока, принадлежите сами себе. Герцог выделил Вам время для устройства личных дел. Я же, уже принят на службу и не могу свободно располагать своим временем. К тому же, герцог и многие при дворе знают, что мы путешествовали вместе. Так что при мне, те кто нас интересует, будут особенно старательно держать язык за зубами. - Об этом я подумал и распустил слух, что мы с Вами не больно-то ладили в дороге и не питаем друг к другу дружеских чувств. То, что Вы ехали из порта отдельно от нас, тоже сыграло нам на руку. Пусть считают, что вы остались в неведении, в отношении личности моего пажа, я имею в виду немногих, которым известно, что в дороге меня сопровождал паж. Ну как, Вы согласны? Господина герцога, я, конечно, поставлю в известность… Виконт предостерегающе поднял руку.- Если Вы хотите, чтобы я Вам помогал, Вы никого не поставите в известность, слышите, никого! Будем знать только Вы и я. Это мое условие… После минутного молчания шевалье де Дре задумчиво произнес: ‘’Ваше условие разумно. Оно принимается. Но как Вы объясните герцогу, если вам понадобиться отлучиться в неурочное время? ‘’ – Эту заботу предоставьте мне,- улыбнулся виконт.- Однако, холодает, не пора ли нам отправляться спать? Детали обговорим позднее. Молодые люди распрощались, пожелав друг другу спокойной ночи.
Констанс1: Виконт вернулся к себе в крайней задумчивости. Он ввязался в очень неприятную и запутанную историю: одну из тех, от которых человеку новому в этих краях, следовало держаться подальше. С другой стороны, не откликнуться на просьбы о помощи, он не мог. Дело было слишком сложным и опасным, а враг, явно, притаился где-то совсем рядом и не благородно было оставлять шевалье де Дре разбираться со всем этим в одиночку. К тому же, виконту очень хотелось помочь мадемуазель д' Асса, к которой он теперь испытывал дружескую симпатию. Виконт разделся, лег в постель, задул свечу, но ему не спалось. Он думал о своей новой службе, о демуазель д'Асса, которая ради своей любви, готова была рисковать жизнью. Что же это за чувство такое, любовь, которое заставляет мужчин совершать подвиги, а слабых женщин делает сильными и отважными? Виконт, пока, ни одной женщины не любил такой любовью. Интрижку с дочкой арендатора на сеновале в Берри, которая была его первым романтическим опытом, любовью назвать никак было нельзя. Уже засыпая, виконт подумал, что надо бы найти способ проверить финансовое положение барона д'Асса. Отец, по слухам, оставил ему неплохое наследство, но барон - игрок, судя по тем же слухам. Надо бы узнать, как часто он играет и насколько крупно проигрывается? Да, и еще, как-то незаметно поговорить подробно с несчастным шевалье д'Альбером, но это через несколько дней, когда тот немного придет в себя и сможет рассуждать более-менее здраво. С этой мыслью Огюст провалился в сон.
Констанс1: На следующее утро виконта разбудил шум дождя. Дождь стоял стеной, как это часто бывает на юге. С ним в Лангедок пришла поздняя осень. Вошел заспанный лакей с тазиком, кувшином горячей воды и полотенцем. Огюст побрился, умылся, оделся, позавтракал и направился в фехтовальный зал. После часа занятий, он сменил рубашку и ровно в 10.00 утра вошел в кабинет герцога. Так началась рутинная служба. В Лангедоке все было внешне спокойно. Монморенси уверенно лавировал между Сциллой Католической Лиги и преданности Генриху 3 и Харибдой его союза с гугенотами и Генрихом Наваррским. Наваррец сидел у себя в королевстве, вместе с супругой, королевой Марго. Они вели веселую и беспечную, на первый взгляд, жизнь. При Наваррском дворе много смеялись, занимались литературой, флиртовали и танцевали. Но за всей этой внешней открытостью и весельем чувствовалось какая-то напряженная, скрытая от всех, деятельность. Наваррец затаился и ждал, упорно ждал своего часа. Но не просто ждал, он к нему готовился. И одной из важнейших фигур в этой подготовке был Генрих 1 де Монморенси. Эти два человека нуждались друг в друге и налаживали контакты в тайне от сторонних глаз. У каждого из них был свой интерес. Наваррскому нужен был надежный и сильный союзник, который поддержал бы его, в качестве наследника Французской Короны, так как единственный, оставшийся в живых брат Генриха 3, герцог Анжуйский( бывший Алансонский), Франсуа был хлипок здоровьем и не женат. А у Генриха 3 и его супруги, Луизы де Водемон детей не было и не предвиделось. Во всяком случае, никаких усилий в этом направлении Его Величество не предпринимал и спальню королевы, практически, не посещал. Так что шансы Наваррца, стать вскоре наследником французского престола были вовсе не умозрительными. Нет, умница Генрих Наваррский, ничего не забыл. Не забыл, как его тезка Генрих1 де Монморенси преследовал гугенотов Лангедока, за что удостоился награды от папы Римского, но не забыл Наваррец и того, как после Варфоломеевской ночи, Монморенси отшатнулся от своих бывших единомышленников-лигеров, устроивших эту страшную, кровавую резню, прекратил преследование гугенотов Лангедока и , даже, пошел на сближение с ними.
Констанс1: А, учитывая то, что в Лангедоке Монморенси правил единолично, как вице-король, если не считать молчаливой оппозиции в лице членов Тулузского Капитула, что при дворе его не любили и опасались, что его личное состояние было колоссальным, и то, что он был прекрасным полководцем, его лучше было иметь союзником, чем противником. Оба искали пути к сближению, но так, чтобы не дразнить спящую собаку в лице короля Генриха 3 и Гизов. А для этого нужен был надежный связной, желательно, лицо новое, при дворе не слишком известное. Он должен был быть образован, предприимчив, ловок и предан. Все эти качества сошлись в Огюсте. Поэтому, после некоторого испытательного срока, во время которого виконт понял что: а) его хозяин очень умен: б)абсолютно безграмотен: с трудом может вывести свое имя: в) уважает физическую силу и прямодушие, даже, если оно показное, поэтому у него в фаворитах капитан д'Аргон, которому герцог безоговорочно доверяет. Хотя, в общем-то, Монморенси не склонен доверять никому и как уже было сказано, его личную охрану составляли шотландские гвардейцы герцога Олбани, неправильно называемые албанскими, ибо к Албании они не имели никакого отношения. Но Огюст чувствовал, что к нему Хитрый Лис Монморенси испытывает некоторое, возрастающее со временем, доверие. Возможно, потому, что они были родственниками, пусть и дальними и, возможно, потому, что успел убедиться в умении виконта держать язык за зубами, а также за его изобретательность. Среди дворян из свиты герцога виконт де Ла Фер пользовался репутацией человека светского, не чуждающегося хорошей компании, но и не ищущего, кому бы навязать свое общество. Его уважали за то, что он знал толк в хороших винах, а Лангедок это райское место для изготовления доброго вина. Виконт умел пить, но никогда не напивался пьян и не давал волю языку. Напротив, несколько раз он обрывал увлекшихся любителей придворных сплетен. Получил два вызова. Первый, когда он оборвал неловкую шутку некоего дворянина по имени Ардье де Виней, о любви виконта к голубому цвету, слишком редкому и дорогому и самому по себе, и вследствие неурожая растения " пастель ‘’ , из которого получали голубой краситель. А уж особенно дорогому для молодого адъютанта с небольшим жалованьем. Этот де Виней служил по интендантской части и ему было известно, что жалованье виконту так и не было выплачено. Его болтливость привела к двум последствиям: дуэли, которая закончилась для де Винея неглубокой раной в ногу, и разговором Огюста с герцогом по поводу жалованья. Герцог был скуповат, но приказал выдавать адъютанту жалованье поквартально, общей суммой 1500 ливров в год, включая расходы на хозяйство. Виконт считал, что его услуги стоят дороже, но с начальником, особенно если этот начальник Генрих1 де Монморенси решил поначалу не спорить, в тщеславной надежде, что дальнейшая его служба будет оценена по достоинству.
Констанс1: Второй случай вышел серьезнее. На вечеринке, которую давал шевалье де Ла Рош-Эймон по случаю получения наследства от своей бабушки, и на которую Огюст был приглашен, присутствовал до того незнакомый ему молодой дворянин, который был представлен как Филипп де Рокфей, сын маркиза де Рокфей, местного сеньора, довольно богатого и пользующегося очень своеобразной славой. Владения маркиза были обширны, но несколько запущены, он окружил себя, в качестве слуг, людьми, более походившими на бригантов. Но, что удивительно, убийств в его владениях не случалось, хотя ограбления все же были. Но потерпевшие никогда не могли описать разбойников и вообще, вдруг, как-то странно теряли память. Маркиз де Рокфей был единственным дворянином в провинции, с которым капитан д"Аргон был почти в дружеских отношениях. Сам маркиз в обществе появлялся редко, приемов не устраивал, но было известно, что капитан д'Арагон бывал гостем де Рокфея. Молодой Филипп де Рокфей произвел на Огюста неприятное впечатление. Слишком смуглый, даже для южанина, с жесткими, вьющимися , черными как смоль волосами, низким покатым лбом, черными , глубоко посаженными глазами, которые смотрели на собеседников холодным, ’’волчьим‘’ взглядом, тонкими бледными губами. Так как он прежде, как и его отец, мало показывался в обществе, его вежливо приветствовали. Он отвечал холодно, с чуть заметной презрительной усмешкой. Меж тем пирушка шла своим чередом, и чем больше опорожнялось кувшинов с вином, тем громче и вольнее становились речи, расстегивались крючки колетов, звучали двусмысленные шутки. Кто-то обратился к молодому де Рокфею с вопросом о том, что он намерен делать в Ла Гранж и не намерен ли он попытаться поступить на службу к герцогу, на что его происхождение давало полное право. Де Рокфей надменно ответил, что он здесь у себя дома, и его положение и состояние его батюшки позволяют ему сначала осмотреться, а уж потом совать голову в петлю службы. На что Огюст холодно заметил, что безделье плохой учитель в воспитании дворянина. Филипп де Рокфей вскочил из-за стола, опрокинув пару кувшинов и стаканы и с ненавистью глядя на Огюста громко заявил, что не намерен выносить поучения от неизвестно откуда взявшегося выскочки. Огюст побелел и тоже встал. Хозяин вечеринки, попытался замять начавшуюся ссору, но безуспешно. Огюст холодно сказал, что пришлет к де Рокфею своего секунданта и покинул трактир. За ним , разошлись и остальные. Веселая пирушка была безнадежно испорчена.
Констанс1: Вернувшись к себе, Огюст тут же написал записку своему знакомцу шевалье де Сен-Жилю с просьбой о встрече на следующее утро. Утром, шевалье де Сен-Жиль посетил виконта в его квартирке. Он не был на давешней вечеринке, но кое-какие слухи уже успели до него дойти. Огюст в нескольких скупых фразах описал ему ситуацию, и попросил быть своим секундантом. Шевалье де Сен-Жиль , все же поинтересовался, нет ли какой-нибудь возможности к примирению и намекнул, что не советовал бы Огюсту восстанавливать против себя батюшку своего противника, маркиза де Рокфей, репутация которого, как человека весьма опасного, была широко известна. Огюст пожал плечами и ответил, что его мало интересует репутация родителя Филиппа де Рокфей, но тому следовало бы лучше следить за воспитанием своего отпрыска. - Впрочем,- добавил Огюст,- я готов простить шевалье его бестактную выходку. Но так как оскорбление было нанесено публично, то и извинения должны быть произнесены при всех. Шевалье де Сен-Жиль вздохнул и спросил, какое оружие выбирает виконт. Огюст выбрал шпаги. Он попросил секунданта решить дело как можно быстрее. Сен-Жиль заверил виконта , что немедленно нанесет визит де Рокфею в его особняке в Пезена. На том они расстались. Виконт отправился, по своему обыкновению, в фехтовальную залу, а Сен-Жиль вернулся к себе и написал записку шевалье де Рокфей с просьбой о немедленной встрече, отослав ее со своим лакеем. Через час лакей вернулся с ответом, что шевалье де Рокфей ждет де Сен-Жиля в любое удобное тому время. Сен-Жиль отправился немедленно. Когда он прибыл к особняку де Рокфей там его уже ждали и сразу препроводили а покои шевалье де Рокфей. Шевалье был не один, у него находился сын вице-губернатора виконт Гийом де Ла Валет. Де Сен-Жиль не стал тянуть дело и после светских приветствий передал формальный вызов Огюста и условие, при котором, виконт де Ла Фер готов принять извинения своего противника. При этих словах на лице де Рокфея появилось такое выражение злобы, что Сен-Жиль внутренне содрогнулся. Де Рокфей заявил, что принимает вызов и согласен на поединок на шпагах. Об остальном де Сен-Жиль может договориться с его секундантом, господином де Ла Валеттом. Затем , он поклонился и вышел из гостиной, оставив секундантов обсуждать детали будущей дуэли. Ла Валет не скрыл от Сен-Жиля, что не понимает причин такой ненависти молодого де Рокфея к виконту де Ла Фер, но так как его отец знаком был в молодости с маркизом и они с Филиппом знали друг друга детьми, не счел возможным отказаться, когда последний пригласил его на роль секунданта в дуэли с виконтом де Ла Фер. Дуэль решили назначить на другой день утром на пустыре за городом, где обычно решались такие дела. Время согласовали на половину-восьмого утра, так как было уже начало зимы и рассвет наступал поздно. Распрощавшись с Ла Валетом, Сен-Жиль успел застать Огюста, когда тот выходил от герцога. Он отозвал виконта в амбразуру окна и доложил о результатах своей миссии. Огюст одобрил его действия кивком головы. Сговорились, что назавтра в семь утра Сен-Жиль зайдет за Огюстом. Они пожали друг-другу руки и разошлись каждый по своим делам.
Констанс1: На следующий день , ровно в семь Сен-Жиль зашел за Огюстом. Они вместе направились к заброшенному пустырю, на окраине городка, где решались подобные дела. Лошадей с собой брать не стали, чтобы не привлекать ненужного внимания. Сен-Жиль спросил виконта, желает ли тот, чтобы он, Сен-Жиль скрестил шпагу с молодым Ла Валеттом. - Поступайте, как сочтете нужным,- ответил виконт.- Главное, чтобы вы вместе засвидетельствовали перед герцогом, Ла Валетт, что оскорбление было мне нанесено Филиппом де Рокфей прилюдно, а Вы, что наш поединок прошел по всем правилам дуэльного кодекса. - Я знаю,- добавил Огюст,- Вы вхожи в ближний круг герцога, он доверяет Вам, насколько возможно и не усомнится в вашем слове. Сен-Жиль смущенно пробормотал что-то об уважении и почти дружбе, что связывала в молодости герцога и его батюшку, барона де Сен-Жиль. Но в результате полученного в голову ранения батюшка совсем ослеп и не выходит из своих комнат в их замке. А свою дружескую приязнь губернатор перенес на него, сына друга его молодости. Огюст улыбнулся: - " Главное, что Вы сами заслужили репутацию человека чести, я не хочу, чтобы эта дуэль наделала слишком много шума’’. Они прибыли на место дуэли, когда на замковой башне пробило ровно пол-восьмого. В сером свете зимнего утра, с другой стороны появились два всадника, закутанные в плащи. Это были Филипп де Рокфей и его секундант. - Мой противник подготовил себе средство быстрого сокрытия с места дуэли,- иронично заметил Огюст. Увидев Огюста и Сен-Жиля всадники спешились, привязав коней к чахлым деревцам, что росли по краям площадки. Они подошли поближе. Все четверо обменялись холодными полупоклонами. Секунданты сошлись и измерили длину шпаг дуэлянтов: она была одинакова. Еще раз был задан ритуальный вопрос о примирении. Оба противника отклонили эту возможность. - Ну, что ж, сказал Ла Валетт,- тогда ‘’En garde!’’, господа. Соперники сбросили плащи и сошлись в центе площадки. Они отсалютовали друг другу и Рокфей сделал первый выпад. Он нападал и действовал очень самоуверенно. Но вскоре понял, что противник у него сильный и из тех, кто печется о сохранности своей кожи. Секунданты тоже скрестили шпаги. Их поединок окончился быстро. Сен Жиль оцарапал Ла Валетту плечо. Затем , с чувством выполненного долга, они пожали друг другу руки и стали пристально наблюдать за основными дуэлянтами. Де Рокфея стало подводить дыхание, а де Ла Фер невозмутимо парировал один его выпад за другим и выглядел совершенно свежим. Рокфей, чувствуя, что устает, решил достать виконта прямым парадом, но виконт отвел удар, и хотя мог нанести укол в корпус, нанес его в правую руку. Рукав колета был распорот, из раны потекла кровь, шпага выпала из руки ошарашенного Рокфея. - Надеюсь, это научит Вас правилам хорошего тона,- сказал Огюст побелевшему от бешенства и боли Рокфею. Затем поклонился Ла Валетту, подобрал свой плащ и вместе с Сен-Жилем пошел прочь от места поединка. Внезапно де Рокфей нагнулся и здоровой рукой вытащил из сапога кинжал, который попытался метнуть в спину виконту. Ла Валетт успел среагировать и удержал руку Филиппа де Рокфей. Это усилие и короткая схватка с собственным секундантом доконали раненного. Он побелел как полотно, пошатнулся и упал на руки Ла Валетта. Секундант подтащил его к лошадям, кое-как перекинул через луку седла, сам вскочил в седло и держа второго коня в поводу направился к домику хирурга, про себя поклявшись больше никогда не иметь дела с этим подлецом, который попытался убить победившего противника, бросив кинжал ему в спину. Хорошо, что он, Ла Валетт успел среагировать. Нет, он просто сдаст его на руки хирургу и прекратит с ним всякие отношения. С такими мыслями Гийом де Ла Валетт направился в сторону городка.
Констанс1: Подойдя к замку, Огюст поблагодарил Сен-Жиля за помощь и любезно раскланялся с ним. Ровно в 10 часов утра , виконт, как ни в чем не бывало, входил в приемную герцога. Все дело заняло не более полутора часов. В этот день и на следующий Огюст замечал, что герцог с интересом поглядывает на него. Но Монморенси ни о чем не спрашивал, только однажды насмешливо подмигнул Огюсту. К чести почти всех участников дуэли, они хранили молчание. Все кроме одного. Молодой де Рокфей , высвободившись из рук хирурга с умело наложенной повязкой и бутылочкой обезболивающей и снотворной микстуры, не нашел больше своего секунданта. Хирург послал своего ученика в отель де Рокфей, и тот привел с собой двух слуг и повозку внутри которой было настелено сено, покрытое чистым полотном. Так раненый был доставлен домой. Первое же , что он сделал на следующий день, это послал за капитаном д'Арагоном. Тот прибыл так скоро как только смог и, застав Филиппа де Рокфея в постели с рукой на перевязи, обо всем догадался. О чем они говорили , осталось тайной, но д'Арагон вышел после этой беседы с перекошенным от злобы лицом. На следующий день д'Арагон обратился с жалобой к самому Монморенси. На что герцог, уже поставленный в известность о случившемся начальником своей албанской стражи и успевший потихоньку побеседовать с обоими секундантами и гордый за своего адъютанта, ответил, " Что так как оскорбление было нанесено виконту де Ла Фер публично, то вызова следовало ожидать и виконт проявил просто ангельское терпение, заявив, что готов кончить дело миром, если его обидчик принесет публичные извинения''. - И что молодому де Рокфею следовало бы хорошенько подумать , прежде чем называть де Ла Фера неизвестным выскочкой, моего родственника!- высокомерно добавил он.- Насколько мне доложили секунданты, господа де Сен-Жиль и де Ла Валетт, дуэль была организована по всем правилам. И оба они имеют репутацию людей чести, так что у меня нет оснований не доверять их слову. Оба секунданта утверждают, что дуэль прошла по всем правилам и закончилась бесспорной победой виконта, который проявил милосердие, отклонив прямой парад противника, он мог вонзить тому шпагу в грудь, но ограничился лишь чувствительным уколом в парвую руку. Так что никаких поводов для разбирательства, он , Генрих де Монморенси не видит. - Этот молодой де Ла Фер владеет шпагой, как все учителя фехтования вместе взятые и все же тренируется всякий день в фехтовальном зале, а не хлещет вино, да не играет в кости и карты вместе с бароном д'Асса,- пренебрежительно заметил он. - Молодого де Рокфея я тоже не видал еще в моем фехтовальном зале, а сидя за игорным столом, да еще с бутылкой не приобретешь ловкости в искусстве фехтования,- добавил герцог. Впервые капитан д'Арагон не добился от своего господина того, чего хотел. Он вышел из кабинета , изрыгая проклятия себе под нос. Но после этого случая ,капитан смотрел на виконта волком, и его отношение из равнодушно- неприязненного, стало просто враждебным. Огюст понимал, что столкновение между ними неизбежно, но, как человек не ищущий опасности, но и не бегущий от нее, предоставил событиям идти своим чередом.
Констанс1: Но была еще и другая деятельность, о которой знал только шевалье де Дре. Деятельность по поиску и разоблачению разбойников. После нападения на сестру и зятя шевалье д'Альбера, было еще несколько случаев. Напали на одного из ювелиров герцогини, когда тот ехал с выручкой от проданной парюры и несколькими драгоценностями, которые герцогиня отдала ему в починку. Ювелир ехал среди бела дня, его сопровождал мальчишка-подмастерье. И, все же, на них напали. Ювелир и его подмастерье были не просто убиты, они были расчленены и куски их тел были разбросаны по дороге. Эти зверства наделали много шуму. Было еще нападение на сборщика налогов, и опять с особой жестокостью. Разбойники всегда были хорошо осведомлены и никогда не нападали наобум. Жители Пезена подали губернатору прошение поймать этих душегубов. Капитан д'Арагон со своим отрядом выезжал на места преступлений, но живых свидетелей не было никогда. Пока что невелики были результаты и у шевалье де Дре. Он все еще не был на службе, якобы улаживая ‘’ личные дела’’, что начинало вызывать недоумение и любопытство в окружении герцога. Догадки строились самые фантастические. Меж тем, мадемуазель д'Асса и ее жених, барон де Фонс тайно венчались в захолустной церквушке. С разрешения герцога, свидетелем на их свадьбе был Огюст де Ла Фер. Брат мадемуазель вел себя так, будто ему ничего не известно и на вопросы о сестре говорил, что она готовиться к принятию пострига. Молодой барон д'Асса вел жизнь самую беспорядочную: пил, играл, волочился за дамами. Это все требовало немалых денег. Но насколько барон в них нуждался? Это нелегко было выяснить. Слуги барона были явно запуганы и появляясь изредка в городе, рты держали на замке. Барон никого не принимал у себя дома. Шевалье де Дре , по совету Огюста, стал следить за бароном, не сам , конечно, а при помощи трактирного мальчишки, шустрого и приметливого.
Констанс1: Сам Огюст тоже стал прислушиваться к разговорам, которые велись за игрой у герцога. И однажды он услышал от шевалье де Ла Рош-Эймона , что барон д'Асса проиграл ему крупную сумму, не далее как десять дней назад. Денег у барона при себе не оказалось и он обещал прислать их через два-три дня, но в назначенный срок деньги не пришли. Ла Рош-Эймон, как человек светский, подождал еще пару дней, но не получив денег и не видя барона в свете, вынужден был накануне послать к барону слугу с запиской с напоминанием о долге. Слугу не пустили даже на порог. Привратник, чуть приоткрыв слуховое оконце в воротах, взял записку и то лишь тогда, когда слуга громко назвал имя своего господина, да так, что его было слышно и на улице и в доме. Двое-трое зевак даже остановились поглазеть, что здесь происходит. Так вот, только тогда открылось слуховое оконце и у слуги взяли записку. Оконце тут же закрылось, но слуга, любопытный, как все слуги в мире, и к тому же бывший выше среднего роста, успел бросить взгляд внутрь двора…. И был поражен грязью и беспорядком, которые там царили. Как будто за порядком не следили уже довольно долгое время. А при старом бароне дАсса в отеле было достаточно слуг, дом и двор содержались в идеальном порядке. Через некоторое время тот же привратник подал ответную записку через окошко и велел убираться. Лакей принес записку, составленную в учтивых выражениях, в которых барон извинялся за задержку с выплатой долга, отговариваясь непредвиденными расходами, и просил еще два-три дня отсрочки, он ждал, когда прибудут деньги от арендаторов. " Получу должок и рассчитаюсь со своими проигрышами. Они невелики, да их несколько и еще портной ждет денег за новую рубашку и колет’’. - Но барон заплатит,- сказал кто-то из игроков.- Он всегда отдает долги. Вот и мне отдал, правда тоже с небольшим опозданием в пару дней. Я почему запомнил: утром рано он прислал слугу вернуть мне долг, а потом по городу разнеслась весть, что на дороге нашли труп ювелира и его подмастерья. Я тогда в деньгах не нуждался и внимания на эту небольшую заминку с возвращением карточного долга не обратил бы, но вот такое совпадение…- тут он громко чихнул, не закончив фразу. Все стали кричать ему ‘’ A vos amours’’ и разговор переключился на совсем другие темы. .P.S. В ответ на чиханье по –французски желают: " A vos amours!" ( К вашим любовям). Вот и предмет для смены темы разговора
Констанс1: Но и то, что он успел услышать, дало Огюсту пищу для размышлений. Значит, финансовые дела брата Эсперанс совсем не блестящи. Один привратник вместо всех слуг, грязный, запущенный двор, отсутствие челяди, задержки по выплатам долгов чести. До прямых неуплат дело, пока еще , не дошло, но история двигалась именно к этому и, в этом случае, барону было необходимо сестрино приданное. И не из упрямства или жадности, это была насущная необходимость. Свою часть состояния, завещанного отцом, он, скорее всего, почти промотал. Но от желания заполучить сестрины денежки, до решения убить ради этого единственную сестру, лежит очень длинная дорога. Надо бы потолковать об этом с шевалье де Дре. Случай представился вскоре, оба столкнулись в лавке перчаточника. В Лангедоке стало ветрено и промозгло, прошли затяжные дожди, зима сменила осень, неся с собой холод и тьму. Так что в лавке перчаточника посетителей прибавилось. Пока оба выбирали перчатки, не сговариваясь сделали друг другу знак, что надо поговорить. Но где можно это сделать? Шевалье, как лицо частное, не жил в замке, а снимал квартирку в городке. Он не хотел бы, чтобы там видели виконта. Тут глаза де Дре сверкнули, какая-то мысль пришла ему в голову. Обращаясь к перчаточнику, он сказал: ‘’ Ужасная погода, любезный.’’ - Вы правы, Ваша Милость,- последовал ответ. - Но, вот в том трактире, что на соседней улице, варят добрый иппокрас, на весь город славится. - Ну что ж, зайду попробовать, так ли уж он хорош, как ты говоришь. - Не извольте сомневаться, Ваша Милость. Закончив выбирать перчатки шевалье вежливо поклонился виконту, как незнакомцу и покинул лавку. Виконт сделал то же самое на четверть часа позднее. Зайдя в трактир, Огюст не сразу увидел шевалье: тот сидел за маленьким столиком, в самом темном углу. Так как посетителей было много, никого не удивило, что один дворянин подошел к другому и попросил разрешения сесть за его стол. На дворе было так промозгло! В ожидании, пока им приготовят иппокрас, они могли поговорить, не вызывая ненужного любопытства. Первым начал шевалье. Накануне, на него попытались совершить покушение, когда он возвращался домой. Было еще не поздно, но зимой темнеет рано. Шевалье свернул в переулок, который сокращал дорогу к его жилищу, там уже было темно, хоть глаз выколи. Де Дре проходил мимо какого-то закоулка и, вдруг, затылком почувствовал, что его подстерегает опасность. Выхватить пистолет или шпагу времени не было и де Дре бросился ничком на землю, тьма поглотила его и в это самое мгновение раздался выстрел. Нападавший , в полной темноте, задел ногой какой-то пустой, оплетенный железными обручами бочонок, который перевернулся и покатился по выбоинам булыжника, издавая страшный грохот. Изрыгнув проклятие, нападавший покинул место несостоявшегося убийства.
Констанс1: Кроме того, нанятому смекалистому мальчишке трактирщика удалось кое-что разведать. Он узнал, что старых слуг в доме сменили вскоре после смерти прежнего барона. Особенно тех, кто долго и верно служил старому хозяину. Им велели убраться из отеля д'Асса побыстрее, поэтому, что происходит в доме при нынешнем хозяине, они сказать не могли. К дому их близко не подпускали. Лакей молодого барона, Люпен, набрал по трактирам без рекомендаций двух-трех человек чтобы присматривать в доме. Эти новенькие были так запуганы, что , когда появлялись в городе, старались ни с кем не разговаривать. Но наш трактирный мальчишка, не будь дурак, проследил за баронским лакеем и понял, что он сменил поставщика провизии и вин с весьма уважаемого папаши Жиру, на пройдоху и не чистого на руку Миро. Цены у последнего были ниже, но и товар, не в пример хуже, а уж о вине и говорить нечего. Приходил лакей Люпен к Миро очень рано утром. Не хотел, видать, чтобы заметили с кем его хозяин ведет дела. А приятель нашего постреленка, живший по соседству с лавкой ювелира рассказал, что лакей барона носил ювелиру заложить или продать какие-то драгоценности. Но, видать, ювелир не дал за них цены, что просили да еще и сказал довольно громко, так, что оттиравшийся за дверью малец услышал, что, мол, драгоценности принадлежат мадемуазель д'Асса, так как покойный старый барон покупал их у него дочери в подарок. Так что, эти украшения - собственность мадемуазель и без ее присутствия он ничего делать не будет. Люпен вышел от ювелира с перекошенным от злобы лицом, бормоча проклятия. А через несколько дней ювелира нашли ограбленным и зверски убитым на дороге в Тулузу, где у него была мастерская и работали подмастерья. Тут подали гиппокрас, и виконт рассказал, что услышал во время карточной игры у герцога. - Все это наводит на мысль,- заключил де Дре,- что финансовое положение брата мадемуазель Эсперанс близко к плачевному и деньги сестры ему нужны как воздух. - Но от желания запереть сестру в монастыре и прикарманить две трети ее приданного… до желания убить…- тут виконт сделал паузу, - И присвоить все, дистанция не так уж велика, как кажется,- заключил де Дре. - Но при чем здесь разбойники, и кто послал наемника убить Вас? И что у них общего с благородным бароном?- добавил Огюст. Тут шевалье хлопнул себя по лбу, как будто вспомнил что-то важное. - Чуть не забыл,- произнес он.- Мой мальчишка-соглядатай видел человека, очень похожего на капитана Д' Арагона, входившего беспрепятственно в особняк барона рано-рано утром, а вскоре из дому вышел лакей барона и отправился к его приятелю отдавать карточный долг. - Так это точно был д'Арагон?- встрепенулся Огюст. - Парень не может утверждать с полной уверенностью только начинало светать и стоял туман, но комплекцией человек походил на д'Арагона. - А, когда он вышел из отеля д'Асса?- продолжил расспросы Огюст.- Надеюсь, ваш мальчишка стоял в своем укромном месте и догадался дождаться. - Догадаться то он догадался: ждал более часа. Но, кроме лакея, из особняка больше никто не выходил. - Да,..- задумчиво протянул Огюст,- странно все это. Неужели благородный дворянин может быть как-то связан с разбойниками и грабителями с большой дороги? Это необходимо выяснить. На том и порешили. Больше задерживаться в трактире, не привлекая внимания, было нельзя. Они расплатились за гиппокрас и порознь покинули заведение.
Констанс1: По выходу из трактира шевалье де Дре решил, не откладывая в долгий ящик, воспользоваться советом Огюста и нанести визит шевалье д'Альберу. Виконт очень советовал постараться разговорить молодого дворянина. К трем часам пополудни - самое подходящее время для визитов, шевалье отправился к опрятному двухэтажному особняку, второй этаж которого занимал д'Альбер и его больная мать. Род д' Альберов был, конечно, дворянский, но к исторической знати они не принадлежали. Их имение было невелико. Старый шевалье хозяйствовал рачительно, нанял дельного управляющего и имение приносило кое-какой доход который позволил выделить приданное дочери Шарлотте, а также позволило д'Альберам снимать целый этаж презентабельного дома в Пезена. Что касается образования сына и наследника Габриэля, то тут д'Альберам несказанно повезло. Дело в том, что их семья состояла в дальнем родстве с графом Мишелем-Ашар де Ла Валет, у которого был сын на год старше Габриэля. К сожалению, графский наследник не проявлял рвения в учебе и чтобы придать ему желания пригласили товарища для учения и игр, юного дАльбера. Учителей мальчикам наняли знающих. Особо хорош был преподаватель латыни, французского и изящных искусств мэтр Лятур. Он так умел преподать свой материал, что мальчики стали неплохо понимать классические тексты, даже заговорили по латыни. Юный виконт немного, а Габриэль весьма прилично, а также оба хорошо писали и читали по французски. Мэтр Лятур в свое время сумел попутешествовать. Побывал в Испании, два года прожил в Италии, в основном, в Риме и Флоренции. Он много рассказывал о своих впечатлениях от величественной архитектуры, описывал виденные в соборах, церквях, монастырях работы великих итальянских художников. В доме Ла Валетта было несколько очень хороших картин работы итальянских и французских мастеров. Однако, подробные объяснения мэтра Лятура внимательно слушал именно юный д'Альбер, а не будущий владелец этих сокровищ виконт Гийом-Гаспар де Ла Валет. Виконта больше интересовали охота, фехтование, поездки к соседям, объезд графских владений вместе с отцом. А любопытный и охочий до знаний Габриэль тянулся к учителям и они, не очень преуспевшие с главным учеником, старались взять свое на Габриэле. А он и не сопротивлялся. В результате, когда обучение молодого наследника подошло к концу, граф рассчитал учителей с хорошим вознаграждением и наилучшими рекомендациями. Его мало смутило, что на экзаменовках отвечал, в основном, Габриэль, а графский отпрыск только поддакивал. Благодаря рекомендациям графа, мэтр Лятур был принят на должность интенданта искусств к губернатору Лангедока, а так как губернатор благоустраивал Ла Гранж, работы у мэтра оказалось - непочатый край, и по его рекомендации, Монморенси призвал и принял в штат офицеров своего Дома молодого д'Альбера, на самом деле определив его в помощники к Лятуру. Так тихий, образованный шевалье занимался любимым делом, продолжая учиться у своего обожаемого педагога, получил офицерскую должность и жалованье, совсем не лишнее для его небогатой семьи.
Констанс1: Не богатые и не слишком знатные, д'Альберы, благодаря тому, что сын стал офицером в свите губернатора, а также, благодаря собранному приданному, сумели вывести в свет и неплохо пристроить дочь, сговорив ее за титулованного тулузского дворянина виконта Шарля д'Армон. Родители были горды и счастливы. Дети устроены, они сами еще не старики. Можно пожить для себя и порадоваться за детей. Но счастье было недолгим. Внезапно, от лихорадки, всего за три дня скончался старший д'Альбер, незадолго до назначенного венчания дочери. Его супруга, нежно любившая мужа занедужила и только дети и их дела привязывали ее к жизни. И вдруг, менее чем через год, новый страшный удар: дикая и бессмысленная гибель от рук разбойников беременной дочери и зятя. Этого вдовствующая госпожа д'Альбер вынести не смогла. Ее разбил паралич, отнялась речь. Сын, испросив у герцога отпуск, все время проводил подле матери. Беда черным крылом накрыла некогда счастливое семейство. К тому же, оказалось, что горе, как и чума, отвращает людей от тех, кого оно посетило. Люди обходят несчастных стороной, как -будто боясь, что бедой , как смертельной болезнью, можно заразиться. После выходки в фехтовальном зале шевалье д'Альбер больше не появлялся во дворце и его никто не посещал. Только мэтр Лятур один раз нанес визит, но пробыл недолго, дела службы звали его. Жизнь продолжалась, но в этом доме она как- будто остановилась…. Поэтому, шевалье д'Альбер, сидевший в кресле подле матери и поглощенный своими грустными мыслями, не сразу понял, о чем пытается доложить ему старый лакей. - С визитом? С каким визитом? Какой шевалье де Дре? Не знаю такого… Мы не знакомы… По личному делу? Какие могут быть у него со мной личные дела? Очень просит? Говорит, что это важно и для меня?- Шевалье горько усмехнулся.- Ладно, проводи его в кабинет, сейчас приду. Он поправил хрипящей матери подушки, натянул повыше одеяло, вздохнул и вышел из ее спальни.
полная версия страницы