Форум » Наше творчество » Потому что никто не умер » Ответить
Потому что никто не умер
Nataly: Автор: Nataly Beta Кассандра Произведение Дюма: мушкетерская трилогия Саммари: См. название:) Рейтинг: G Предупреждение: AU Дисклеймер: все - Дюма и Маке. Огромная благодарность Евгении, Стелле и Кассандре за помощь в работе над фиком!
Ответов - 37, стр:
1 2 All
Nataly: I Королевский бриг скалой возвышался над их лодочкой, но Арамис не смотрел в его сторону. Взгляд его не отрывался от когда-то белой, а теперь пропитавшейся темной кровью ткани, укрывавшей Портоса. Портос еще дышал, но уже не приходил в сознание. Каждый вздох давался ему с неимоверным трудом, и каждый выдох обрывался, не окончившись. Раз-два-три- вдох… Раз-два-три-четыре – выдох…. Ничего кроме этого рваного такта Арамис не слышал. Раз-два-три…. Раз-два-три-четыре… Сила, отличающая Портоса всю жизнь, не оставляла его и на пороге смерти. Любой другой человек скончался бы на месте, умер по дороге в шлюпку, не выдержал бы скитаний по волнам. Портос все еще был жив. Надолго ли? «Вот и цена твоему всемогуществу, твоим интригам и твоему самомнению» - с острой, как укол шпаги, ненавистью к себе подумал Арамис. «Менял королей как перчатки… Какой замысел и какая расплата… Господи, почему не я, почему он…» Его окликнули, надо было сдаваться. Впервые в жизни. Арамис опустил руку в зеленоватую воду и улыбнулся ей как другу. Если бы он только мог, если бы не Портос… То, что произошло с Портосом, называлось четко и ясно – преступление. Но куда большим преступлением было бы скрыться от земного суда, оставив умирающего друга во власти королевских солдат. Предавать еще раз генерал иезуитского ордена не собирался. Когда они были уже на корабле, Портос приоткрыл глаза. Чуть шевельнул запекшимися губами, будто хотел улыбнуться сидящему у его изголовья Арамису. -Мы плывем домой…- прошептал Арамис, накрыв своей рукой ладонь Портоса.- Да, мы плывем домой. В Пьерфон. К Атосу и Мушкетону. Только потерпите, друг мой… Портос, кажется, услышал. Еще раз попытался улыбнуться. Отвернувшись, Арамис вынул из-за пазухи крохотную склянку. Долго смотрел на темно-зеленые искорки в стекле. Вылил содержимое в стакан и развел пресной водой. Прочитал молитву, перекрестился и подал стакан Портосу. Потом выкинул в иллюминатор пустой стакан и ненужную склянку. На стоящей в каюте жаровне сжег свои перчатки. Выждал еще пару минут, ожидая пока дыхание Портоса станет совсем неслышным. Вышел на палубу. Стал так, чтобы никто не видел его лица. По рассветному небу скользили золотисто-розовые облака, чарующие и мирные, как сны, которые некогда снились юному Рене Д’Эрбле, как навсегда утраченный им покой. В душе росло и ширилось страшное тоскливое чувство. Полететь бы на облака, как мечталось в детстве, погулять по ним, посмотреть издалека на фей и ангелов. А вниз не спускаться. Забыть о том, что был когда-то епископом Ваннским, генералом Ордена, остаться навсегда мушкетером Арамисом. Больше ничего, лишь дрожь клинка в бою и тугой хват перевязи. И если позволит Господь, пусть навеки останется с ним смех гасконца, тяжесть руки Портоса и взгляд Атоса…. Корабельный доктор разыскал его через полчаса, на десять минут позже, чем ожидал епископ. Доктор был печален и торжественен. - Ваш друг… он… - Хорошо, - совершенно спокойно сказал Арамис. – Я понял. Отведите меня к капитану. Этой ночью он не спал, исписав кипу бумаги ради трех коротких строк. Удовлетворившись, наконец, результатом, он запечатал конверт не роскошным епископским перстнем, а потемневшим и истончившимся серебряным, который носил уже сорок лет. Сделав все это, Арамис застыл, как статуя, на носу судна, безучастно глядя на приближающиеся берега Байонны, куда судно направлялось по команде капитана Мариньи, иезуита третьего года. II Маркиз де Крие унывать себе не позволял. Никогда. Знал по опыту, что если пустить в голову дурные мысли, они обязательно притянут к себе другие. А те следующие. И в конце концов обязательно случится какая либо гадость, вроде порки или даже отправки к тетушке. Но сейчас, стоя перед его высочеством, Себастьен отчаянно кусал губы, чтобы не разрыдаться, и пытался прогнать мысль, что именно герцог вчера утром отдал приказ о штурме. Отец был солдатом и погиб так как хотел – вокруг его тела нашли множество мертвых арабов, и значит, у Себастьена не было права злиться ни на де Бофора, ни на отца, ни на собственную судьбу. В очередной раз сглотнув, Себастьен все же решился поднять глаза на командующего. Темная фигура в кресле виделась нечетко. - Домой, - тяжело сказал Бофор, - завтра во Францию повезут де Бражелона. Ты отправишься с ними. - Можно я останусь тут? - голос некстати дрогнул, Себастьен изо всех сил выпрямился и, сделав безразличное лицо, посмотрел вдаль. - Ни в коем случае,- Де Бофор отвернулся, давая понять, что аудиенция окончена. - Я предупредил слугу де Бражелона. Собирай вещи. Спорить было бесполезно, но оставался еще один, самый последний и самый весомый аргумент, способный убедить принца, в том, что Себастьену необходимо остаться здесь, при ставке. Себастьен поспешил привести его, потому что времени оставалось совсем мало – проклятая влага медленно, но неуклонно преодолевала ресницы. - Я не могу уехать, не отомстив за моего отца,- голос дрогнул еще сильнее, и принц расплылся окончательно. Бофор долго молчал. - Ты за него отомстишь – тихо сказал он, наконец. - Когда вырастешь и станешь настоящим воином. Франции нужны будут солдаты, хорошие, сильные солдаты. Будут войны, много войн, много сражений, и случаев отомстить. Но сейчас ты едешь домой, чтобы взрослеть и набираться сил. У тебя есть родные? Слеза – к счастью, всего одна – прорвалась сквозь ресницы, вместе с ней прорвалась обида. - Неужели вы думаете, что отец взял бы меня сюда просто так?!. У меня никого нет кроме тетки в монастыре. Де Бофор снова замолчал. - Имущество? – наконец спросил он. - О да, монсеньор! Акр болот и замок в руинах. Поймав взгляд герцога, Себастьен, ругая на себя за вспышку, мрачно уставился в пол. С принцами так не разговаривают. - Король назначит тебе опекуна,- сказал де Бофор и тяжело поднялся с кресла. III Адреса на конверте, переданном неизвестным посыльным, не было. Ощутив тревожный толчок в сердце, Атос взял в руки увесистый конверт. На распечатывание ушло несколько минут – руки слушались его плохо. Несколько раз прочитав листы, исписанные размашистым почерком, Атос снова откинулся на подушки и закрыл глаза. Думая, что господин заснул, Блезуа на цыпочках пошел к выходу. - Блезуа, - раздалось за его спиной.- Немедленно стакан горячего вина и горячую ванну. В библиотеке затопите камин. Блезуа уставился на Атоса, боясь поверить своим ушам. Голос был почти такой же как раньше, до отъезда господина Рауля. Полегче стало, или… или выздоровел?.. - И через два, нет, через три часа приготовьте мне лошадь. Я уезжаю. - Куда вам, ваша светлость,- забормотал Блезуа, пытаясь поддержать графа, шатающегося от слабости, но держащегося на ногах.- Вы же еле стоите! Вы сперва сил наберитесь, а потом уже езжайте. -Довольно, - сердито, совершенно прежним голосом, ответил Атос. – Ступай в библиотеку и достань свод законов. Толстая старая книга в рыжеватой выцветшей обложке, стоит на третьей полке справа, той самой полке, с которой ты всегда забываешь вытирать пыль. Торопись, у меня мало времени. Книгу положишь на стол. Не успел потрясенный Блезуа выспросить – что, как и зачем, как во дворе послышались шум и ржание лошадей. Кто-то уверенно прошел наверх и постучал в дверь. - Это африканская почта, не так ли? -Нет, господин граф,- послышался голос Гримо.
Nataly: IV Внимательный наблюдатель мог бы разглядеть в улыбке Людовика кроме торжества и самодовольства толику жалости, но, обычно такой проницательный, Д’Артаньян сейчас не смотрел королю в лицо – все силы гасконца уходили на то, что бы держать спину прямо. - Мне нужен отпуск, ваше величество. Надо уладить кое-какие дела. - Ступайте прямо сейчас. И, капитан… - Ваше величество? – с трудом обернулся гасконец. - Вернетесь когда разберетесь с делами. Я не назначаю срока. Глядя на медленно удаляющегося капитана, Людовик испытал странное чувство, напоминавшее угрызения совести. - Не слишком-то милосердно было дать ему читать рапорт врача… - произнес он.- С другой стороны, он будет теперь знать, что именно представляют собой люди, которых он считал своими друзьями, тогда как они всего лишь подлые бунтовщики. И, вполне довольный своим умозаключением, Людовик ушел переодеваться для бала. Путь до Блуа Д’Артаньян проделал меньше чем за день, не позволяя себе отдохнуть ни на минуту. Дом графа де Ла Фер выглядел так же как всегда, но никто не вышел ему навстречу. Тогда Д’Артаньян привязал лошадь к решетке и решительно вошел в дом. Поднявшись наверх, он наткнулся на Гримо, которого едва узнал – так тот был бледен и измучен. Пораженный внезапной мыслью, Д’Артаньян едва устоял на ногах. - Где Атос, Гримо? Где он?! - Уехал. - Уехал… - эхом повторил Д’Артаньян. – Просто уехал. А я-то уже подумал…Но ты здесь, значит и Рауль здесь? - Наверху. - Я хочу его видеть. Гримо покачал головой. - Не надо. Ранен. - Плохо? - Очень. И Гримо повел его в кабинет графа, где на столе лежал небрежно вскрытый конверт. Реляция герцога де Бофора была длинной. - Бедный мальчик, - прошептал Д’Артаньян, дочитав последние строки. – Счастье еще, что они догадались его привязать, иначе он бы обязательно довел замысел до конца. Еще, вероятно, перед смертью зажал бы в кулаке медальон с каким-нибудь глупым локоном! Ах, молодежь, молодежь, как же вы не цените жизнь, и какой драгоценностью она становится в старости, когда ее уже нельзя вернуть. Я бы отдал все за жизнь Портоса, но это невозможно. И Д’Артаньян разразился рыданиями, тем более страшными, что ни один звук не вырывался из его груди. Бесконечно сидеть в кабинете Атоса было невозможно, и, превозмогая себя, д’Артаньян поднялся наверх, к Раулю. - Что здесь у вас? – тихо спросил он у невысокого полного человека в монашеской рясе. - Есть надежда? - Всего лишь надежда. Он пережил дорогу сюда, и это уже великая милость Господа нашего. Будем молиться о чуде. - Только молиться? Я знаю пару случаев, когда кусочек корпии творил куда больше чудес нежели целая обедня. - Сударь, поверьте, я делаю все что могу. - Да. Простите, святой отец. Д’Артаньян подошел к кровати. Лежащий в ней человек совсем не походил на виконта де Бражелона, которого помнил гасконец. - Рауль, - позвал Д’Артаньян. – Рауль… - Он не слышит вас. - Неважно. Не смейте умирать, Рауль, не смейте. Не будьте Арамисом, не убивайте тех, кто вас любит. И, резко развернувшись, он вышел из комнаты. Гримо нашелся здесь же, под дверью. - Куда уехал Атос? Как он мог сейчас уехать? Старый слуга пожал плечами. - Не сказал. - Даже тебе?.. Гримо мрачно кивнул. - Что ж, тогда я переночую и завтра отправлюсь в Пьерфон. Я привезу тебе Мушкетона, Гримо, позаботься о нем. Бедняга сейчас сходит с ума от горя, да и я тоже, если уж начистоту. Но почему уехал Атос?. Выезжая из Бражелона, Д’Артаньян увидел вдалеке на дороге всадника, ему показалось, что это граф де Гиш, но останавливаться он не стал. Въехав в ворота всегда солнечного и радостного Пьерфона, Д’Артаньян словно очутился в сумерках – весть о смерти хозяина преобразила дом Портоса. Не было слышно ни шума фонтанов, ни радостного щебетания птиц, а слуги, все как один одетые в темное, разговаривали полушепотом. Прокружив по двору несколько минут и нигде не обнаружив Мушкетона, Д’Артаньян решил спросить о нем у дворни. - Эй, любезнейший, - Д’Артаньян окликнул проходящего мимо мальчишку, который вопреки обычаю всех мальчишек на земле шел тихо и спокойно. – Где Мустон, ваш управляющий? - Господина Мустона вызвал к себе новый хозяин, и больше мы его не видели. - Новый хозяин? Не прошло и недели, а у Пьерфона уже появился новый хозяин?.. - Да, шевалье. Такое уж завещание оставил наш бедный господин барон. Королевские чиновники вчера ушли ни с чем, вот если бы завещания не было, то все мы были бы во власти короля, но новый хозяин указал им на дверь. - Хм, - Д’Артаньян задумался. – А как он выглядит, этот новый хозяин? - Я не видел его, сударь. Говорят, очень строг. - Что ж. Пойду-ка я познакомлюсь с этим неведомым храбрецом. Новый хозяин Пьерфона, надо же… И Д’Артаньян почти бегом направился к замку. Дверь, ведущую в кабинет, он отворил без стука и несколько секунд ошеломленно смотрел на человека, который сидел за огромным столом. - Д’Артаньян, - нетерпеливо сказал Атос. – Войдите уже, наконец. Вы как нельзя более вовремя. - Так это вы… - Да, это я. Вернее, это не я, а Рауль, назначенный единственным наследником. Сейчас, как я думаю, сюда снова явятся королевские чиновники, на этот раз с подкреплением, так что велите подать себе чего-нибудь и давайте готовиться к осаде. Король может забрать чужую невесту, во всяком случае уж не мне его за это судить, но присваивать имения поданных это уже перебор. Довольно с него и Во. Атос был прав – королевские чиновники прибыли ровно через десять минут, Д’Артаньян едва успел выпить бокал вина и съесть сыр. В дальнейшем разговоре он участия не принимал, разве что, прислонившись к двери, лениво разглядывал свой кинжал, изредка оценивающе поглядывая на чиновников. Те явно нервничали, еще и потому что Атос вел себя куда более высокомерно, чем когда-нибудь мог припомнить Д’Артаньян. После трехчасового разбора завещания, законов и кутюмов, перемежаемого потоками латыни с обеих сторон, верные слуги короля удалились с весьма кислыми лицами. Д’Артаньян спрятал кинжал в ножны, Атос устало опустился в кресло. - Погодите, милый друг, еще не все. Нотариус дожидается в гостиной уже несколько часов, будет невежливо заставлять его ждать еще дольше. Он подал знак, и в кабинет вошел один из преемников господина Кокнара. - Месье, - сказал Атос. – Позаботьтесь о том, что бы владения господина барона можно было в любой момент продать или подарить. Запросите за работу столько, сколько сочтете нужным, но мне эта возможность понадобится очень скоро. Нотариус кивнул и вышел. - Вот теперь действительно все. Дайте же я вас обниму, дорогой друг. - Нас осталось двое, Атос. Я жалею, что дожил до этого дня. - Друг мой, вы ведь всегда отменно считали, сейчас же вы путаетесь в простейших вычислениях, - странным голосом сказал Атос, отвернувшийся к окну.- Более того, вы несправедливы. - Несправедлив?.. - Да. Д’Артаньян долго молчал. - Что ж, - наконец сказал он.- Зато я справедлив к вам. Не знай я вас столько лет и не представляй я, каково вам сейчас, я бы вызвал вас на дуэль. Поговорим позже, граф. Когда Рауль поправится, и вам полегчает. Не стоит продолжать этот разговор. - Хорошо, оставим эту тему, если вы так желаете. Вы заезжали ко мне по дороге сюда? Видели Рауля? - Да. - Он все еще без сознания. Отец Сильван подле него? - Невысокий толстенький монах в серой рясе без знаков ордена? - Именно. - Да, я говорил с ним. - Тогда я спокоен. Отец Сильван весьма искусен в медицине. Больше надеяться все равно не на что. - Я думаю, Рауль выкарабкается. Он ведь очень молод. - Не раны страшны для Рауля. Он пытался сделать то, что сделал, от боли душевной, а она никуда не делась, увы. Но, определенно, мы никак не можем найти тему для разговора, которая была бы сегодня уместна. Поговорим о погоде? - Да, пожалуй, что разговоры о погоде нам только и остались. Увольте меня от светских любезностей, граф. - Могу предложить вам философскую беседу, друг мой. У меня есть ощущение, что предмет ее вас заинтересует. - Философскую? - Именно. Вы знаете, в молодости я долгое время жил в Англии и, признаться, часто посещал один из лондонских театров. - Вот как? – сказал д’Артаньян, что бы хоть что-нибудь сказать. - Да, кажется, его название было «Глобус». - Прекрасное название. - О, пьесы, разыгрываемые в нем были куда более прекрасными. Мне особенно запомнилась одна - о некоем принце, обнаружившем измену в собственном доме, но речь сейчас не о нем, а о его возлюбленной. Бедная девушка сошла с ума, но в безумии своем говорила куда более умно, чем многие здравые рассудком. «Совы, - повторяла она, - совы не то, чем они кажутся». Вдумайтесь, д’Артаньян, какое точное наблюдение. Совы не то, чем кажутся – разве не согласны вы с этим? Ведь так часто в нашей жизни мы принимаем видимость за подлинную суть вещей. - Позвольте мне заметить, граф, что на моей памяти ни птицы, ни животные, ни рыбы не изменяли свой облик. На такое способны только люди, да вы и сами прекрасно знаете об этом. Довольно разговоров, - перебил он Атоса, порывавшегося что-то сказать.- Я приехал сюда почтить память нашего убитого друга и забрать Мушкетона, но не могу нигде его найти. Вы знаете где он? - Мушкетон? Разумеется, знаю. Я отправил его в Блуа, сейчас он, должно быть, уже около Парижа. - Благодарю вас. Мне пора. Атос вздохнул. - Вы не оставляете мне выбора. Он поднялся и запер дверь, убедившись предварительно, что никто не подслушивает. - Д’Артаньян, я в затруднительном положении. Я дал слово и нарушить его не могу. Так что вам придется сидеть здесь взаперти и размышлять, а я буду повторять рассказ о бедняжке Офелии столько раз, сколько понадобится. Совы не то, чем кажутся, а я сейчас здесь, хотя должен быть возле сына. Вы умница, вам достаточно намека. Только, прошу вас, не озвучивайте свои догадки, довольно будет выражения лица. Молчите, друг мой, молчите. V Вернувшись в Бражелон, граф де Ла Фер снова впал в то же тягостное состояние, в котором пребывал до получения письма от Арамиса и возвращения Рауля домой. Он продолжал ждать. Порой ему казалось, что ничего не изменилось, будто и не было суматошной поездки в Пьерфон и странного разговора с Д’Артаньяном. Он продолжал ждать писем и новостей, продолжал ждать решения своей судьбы. От Арамиса не было больше вестей, и Атос с содроганием думал, что тот боится написать ему о самом страшном. Рауль по-прежнему был без сознания. Отец Сильван говорил, что надежда есть и шансы увеличиваются с каждым днем, но как же медленно тянулись минуты! О том, что случилось на Бель-Иле и в Джиджелли Атос старался не думать, хотя попытки были напрасны – он, проклиная собственную проницательность, без труда восстановил картину произошедшего, опираясь только на скупые строки письма Арамиса и прекрасно понял, о чем умолчал секретарь герцога Бофора в своей прекрасной реляции. Проводя целые дни в своих комнатах с раскрытой книгой на коленях, граф не читал, но ждал известий, с усталостью и привычной иронией думая, что известия придут совершенно не с той стороны. Как обычно, граф де Ла Фер оказался прав. Скоро Атос начал различать в привычных звуках своего дома незнакомые, легкие, как будто детские, шаги, хотя детей в доме не было уже много лет. Что бы понять, в чем дело, Атосу понадобилось не более двух минут. «Ну вот, собственно говоря, это и произошло», - подумал граф де Ла Фер, вслушиваясь в чужие шаги над головой. «Велик соблазн подумать, что это привидения, но в моем доме их никогда не было, а значит все намного проще. Благодарю тебя, Господи, за то, что отвечаешь на мои просьбы, пусть даже и высказанные в отчаянии почти сорок лет назад. Что для тебя сорок лет? Пол-взмаха крыла бабочки, для меня же это целая жизнь. Мне было двадцать и я молил о безумии как о последнем спасении, но оставался здрав рассудком, сейчас мне шестьдесят два, мне как никогда нужен ясный разум, но он покинул меня. Что ж, хорошо. Я поднимусь в библиотеку, пойму, что шаги, которые я слышу – всего лишь плод моего воображения, и бедняга Рауль ко всем своим ранам получит еще и умалишенного отца, а отец Сильван – второго пациента. Не скоро же он покинет Бражелон…А все-таки медлить нельзя. Надо идти.» Он решительно поднялся наверх и рывком распахнул дверь библиотеки, в которой, как он точно знал, никого не должно было быть. Рыжеволосый мальчишка в потрепанном камзоле сидел на лесенке, как воробей и, кажется, даже забыл дышать, разглядывая старую книгу о путешествии Колумба. Когда-то этой же книгой зачитывался Рауль. -Кто вы, милое дитя?..- спросил граф, устало прислонившись к притолоке. Мальчишка заметался взглядом по комнате, понял, что отступать некуда и вытянулся в струнку. - Маркиз де Крие к вашим услугам. А вы?.. - Граф де Ла Фер, хозяин этого дома. По всей видимости, вы у меня в гостях? - Я не знаю точно, ваше сиятельство. Господин Гримо сказал, что я могу здесь остаться, я и остался. - Стало быть, ваш отец убит в Джиджелли, и других родственников у вас нет? Разве что какая-нибудь тетушка в монастыре, с которой вы не особо стремитесь увидеться? - Да… а откуда вы знаете? - Хм, маркиз, поживите с мое. Так это, значит, вы невидимкой расхаживаете по моему дому? Маркиз де Крие кивнул. - Я старался не попадаться вам на глаза. - И вам это почти удалось. Если бы вы еще ходили бесшумно, успех был бы полным. Кстати, как ваше имя? Не могу же я все время обращаться к вам по титулу. - Огюст-Мари-Себастьен. - Но вы предпочитаете, когда вас называют Себастьеном? - Да. -Прекрасно, один Огюст у нас уже есть. Так вот, Себастьен. Сегодня после обеда, который в этом доме всегда ровно в три часа дня, вы вместе с Гримо едете в Блуа и заказываете себе новые костюмы, из этого камзола вы уже выросли. Книги из библиотеки не выносить, в Луаре купаться только с моего разрешения. Гримо слушаться. Вам все понятно? Себастьен кивнул и, словно решившись, спросил: - Скажите, а господин де Бражелон… Он ведь поправится? Атос вздохнул и позволил себе сказать то, в чем он совсем не был уверен. - Обязательно. Не опаздывайте к обеду, маркиз. Вернувшись к себе, Атос долго смеялся над собственной наивностью. Глупо было думать, что судьба позволит ему так просто улизнуть, спрятаться в безумие как в раковину. Жизнь продолжалась, несмотря на все его протесты. - Старый я дурак, - произнес он, - Мне ли не знать, что поблажки не будет. Ну, раз так, значит, надо идти дальше. Его размышления прервал звук открываемой двери. Атос в недоумении оглянулся –никто и никогда не входил к нему без стука. По впалым щекам Гримо текли слезы.
Nataly: VI Через месяц пребывания в Бражелоне Себастьен нашел сокровище, и это немного примирило его с жизнью. Сокровище, как ему и полагалось, находилось на чердаке, помещенное в старый огромный сундук. Себастьен, часто отсиживавшийся здесь, что бы никому не мозолить глаза, без особого интереса откинул тяжелую крышку и, не веря своему счастью, обнаружил там игрушечных солдатиков, рыцарей и прекрасных дам, фигурки лошадей, собак, диких животных и даже арабов и эфиопов… Да что там перечислять – содержимое сундука свело бы с ума любого, а не только девятилетнего мальчишку. С тех пор он осторожно, стараясь остаться незамеченным, пробирался наверх и погружался в игру, страшно завидуя прежнему хозяину этого богатства. Наверное, если бы он попросил снести сундук вниз, в свою комнату, ему бы не отказали, но, во-первых, куда интереснее было, крадучись, забираться на чердак, во-вторых, Себастьен не хотел обращать на себя лишнее внимание – он слишком хорошо понимал, что кроме Бражелона ему идти некуда – в разрушенном отцовском замке жить было нельзя. Матушка же умерла прошлым летом. Себастьен сердито помотал головой, чтобы стряхнуть грусть – в последнее время ему постоянно вспоминались родители - и, привалившись спиной к теплой печной трубе, начал расставлять солдатиков для сражения под Орлеаном – среди игрушек неведомого счастливчика нашлись не только фигурки Жанны и Дюнуа, но и макет крепости. Голос его сиятельства послышался так четко, как будто тот стоял за спиной у Себастьена, и мальчик невольно подскочил в испуге, едва не сорвав решающую атаку войска Жанны, но потом сообразил, что, скорее всего, труба выходит из камина, который расположен в кабинете господина де Ла Фер. Он постарался снова погрузиться в игру, но безуспешно – слишком уж громко звучали голоса. - Доказательства дворянства с моей стороны вы можете получить хоть сейчас, вы знаете, где я храню все бумаги. Что касается … ее, то тут, право, я бессилен. Ее имени нет в ваших документах. Голос второго собеседника – тихий и как будто уставший - Себастьен сначала не узнал. Лишь потом он догадался, что это, скорее всего, виконт де Бражелон. - Я сам с ней поговорю, она мне не откажет. Скажите, где ее найти. - Нет. Во-первых, я не знаю, где она. Во-вторых, я не позволю ставить женщину в неловкое положение. Если бы она хотела вас признать, она бы это сделала давно. - Тогда я узнаю у…, - Имя Себастьен не разобрал. - А с чего вы взяли, что я открою вам его местонахождение? Милый мой, за ним гонятся все ищейки королевства. Вы хотите присоединиться к ним? Отлично, но не рассчитывайте на мою помощь в этом. - То есть, вы мне отказываете? - Вы очень проницательны, виконт. Браво. - Теперь вы надо мной издеваетесь. - Неужели? Вам не кажется, виконт, что я имею на это право? Вы едва не свели в могилу Гримо и меня, а теперь, когда вас чудом вернули с того света, вы приходите ко мне и говорите, что все еще желаете стать рыцарем мальтийского ордена. Что ж, дерзайте. Кто я такой, что бы вам препятствовать? - Меня понес конь! - Не оскорбляйте меня повторением этой чуши! После этой фразы наступила тишина. Себастьен уже решил, что этот странный разговор закончился, но тут снова раздался голос де Бражелона, еще более усталый и безжизненный, чем ранее. - Что же мне делать, отец… - На этот вопрос каждый ищет ответ сам, Рауль. Здесь я вам не советчик и не указчик. Я когда-то выбрал жизнь, и выбор был верным. Что выберете вы… решать вам. Не ждите, что я с пониманием отнесусь к любому вашему решению – я слишком многое в вас вложил для того, что бы молча смотреть, как мои усилия и моя жизнь пропадают втуне. Единственное, что могу сказать – дождитесь весны, весной все будет иначе. Февраль - неважный месяц для важных решений. - Хорошо. Мне надо подумать. Увидимся завтра. - Идите, Рауль. Мы опять измотали друг друга спором, но я надеюсь, что это было не зря. Себастьен услышал как хлопнула дверь кабинета и со вздохом облегчения повел, наконец, войска в атаку. Но поиграть ему сегодня было не суждено – у чердачной двери послышались чьи-то шаги. - Вот кто здесь,- улыбнулся очень бледный виконт, цепко оглядывая чердак. – Хотя, где же вам еще быть. Нашли сундук? Себастьен отвел взгляд, не совсем понимая, как ему себя вести. Но де Бражелон смотрел спокойно, и, кажется, не злился. Они не были знакомы в Джиджелли, вернее, вечно спешащий и хмурый виконт не обращал никакого внимания на мальчика, тогда как Себастьен смотрел на него с невольным восхищением – очень уж ловко де Бражелон обращался с конем. После Джиджелли они и вовсе не встречались – пока виконт лежал, к нему не пускали никого, кроме докторов и Гримо. Выздоровел же де Бражелон совсем недавно. - Вы искали меня? - Не только. Где-то здесь лежат старые письма, я хотел их найти. Что тут у вас? А, битва при Орлеане. Неплохо, но вы забыли про Луару. - Я не забыл, сударь. Вот она. - Она омывает крепость с юга, а не с востока как у вас. Вы не были в Орлеане? - Нет, сударь. Только в Тулоне и в Блуа. - Вы, господин маркиз, можете звать меня Раулем. Договорились? - Хорошо, тогда вы меня зовите Себастьеном. А господином маркизом меня зовет граф де Ла Фер. Мне кажется, что он подшучивает надо мной. - Подшучивает? Да, это в его духе. Скажите, Себастьен, вы изучили все содержимое этого сундука? - Почти. Там внизу что-то тяжелое, я не смог его поднять. - Тяжелое? Ах да, припоминаю, что это может быть. - Так это ваше?.. - Разумеется. А вы думали, чье? Себастьен пожал плечами, не желая выглядеть глупо. По чести, надо было догадаться раньше. Тем временем виконт осторожно достал со дна сундука тяжелую коробку, преграждавшую доступ к остальным вещам. - Это моя коллекция минералов. А это… Это, Себастьен, разные волшебные вещи. Посмотрим? - Правда волшебные? - Правда. Открываем? - Да! Волшебных вещей оказалось мало – ярко раскрашенный оловянный солдатик, глиняная фигурка Девы Марии и широкая синяя лента. Рауль взял солдатика и улыбнулся ему как старому знакомому. - Это мне подарил мой друг, когда они переезжали в Нормандию. С тех пор мы больше не виделись. Говорят, он недавно женился, но я не верю – очень уж он не любил девчонок. - А эта лента? Улыбка исчезла с лица виконта. - Она принадлежала моей… моей сестре. - У вас есть сестра? - Недавно появилась, - непонятно ответил Рауль. – Буквально в прошлом году. - А где она сейчас? - В Лувре. А вот это действительно интересно, - и он протянул руку к фигурке мадонны. - Мне ее подарила кормилица, когда мне исполнялось пять лет, и она уходила от нас. Эта фигурка может исполнять желания. Не все, конечно, а только хорошие. - А у вас они сбывались? - Разумеется! Как бы я иначе узнал, что она волшебная? - Вы мне расскажете? - Хм… Ну что ж, попробую. Один раз я очень хотел, чтобы Гримо выздоровел, и он поднялся на ноги. В другой раз отец уехал куда-то по делам, далеко и надолго. Я не расставался с фигуркой, потому что было скучно и страшно, и он вернулся куда быстрее, чем собирался. А что бы загадали вы, если бы она была вашей? Вопрос застал Себастьена врасплох. - Она ведь не моя. Зачем же я буду зря загадывать? - Представьте как будто она ваша. Закройте глаза и представляйте. Себастьен послушно закрыл глаза. - Все можно загадывать? - Да. Себастьен не успел ничего загадать – слезы покатились из-под ресниц сразу как только он начал думать над желанием. Но раньше, чем он смог взять себя в руки, он почувствовал на спине теплые ладони и уткнулся носом в шершавое сукно камзола. - Плачь, малыш, плачь, я никому не скажу. - Я не малыш, - пробормотал он сквозь слезы.- И я не плачу. - Конечно, нет, - ответил Рауль. – Но я все равно никому не расскажу. А когда ты перестанешь не плакать, мы попросим Жанетту испечь вкусный пирог с вишней и сливками, от него сразу высыхают глаза, а потом придет весна, и мы съездим в Орлеан и, может быть, даже в Тур. Там интересно, Себастьен, там очень интересно. И этот сундук мы стащим вниз и попросим отца снова устроить игровую комнату в малой гостиной… Когда в замке начали зажигать свечи, Рауль отнес уснувшего от слез Себастьена в постель и, захватив бутылку вина, вернулся в кабинет к отцу. Они проговорили до рассвета.
Nataly: VII … Ему снова снилась лужайка за часовней на границе отцовских владений. Казалось бы-что страшного в цветущей полянке, поросшей тимьяном и окруженной живой изгородью из орешника, бузины и боярышника, над которой роем носились пчелы и распевали зяблики и зорянки. Он десятки раз был на ней - и ребенком и юношей и никогда не происходило там ничего страшного. Но почему из всех ночных кошмаров этот был самым жутким, выматывающим душу, кошмаром, от которого кричишь и просыпаешься в холодном поту? Рауль не знал и не думал, что когда-то сможет это узнать. Отец подошел к нему и положил на лоб прохладную ладонь. Рауль с благодарностью накрыл его руку своей, и с облегчением почувствовал, что кошмар отступает – теперь он видел только лазурную гладь Средиземного моря, и, хотя, где-то там, впереди был Джиджелли и кровь и порох, и страдания, вид морских волн успокаивал и убаюкивал. Он проснулся когда в комнате уже был серый полумрак подступающего утра и понял, что все еще сжимает узкую ладонь – слишком узкую и нежную. Рауль встряхнул головой, уверенный, что сон продолжается, потому что в кресле у его постели сидела Мэри. Тусклый свет камина едва очерчивал ее фигуру, но ошибиться он не мог. -Вы кричали,- сказала она.- Я испугалась. С вами теперь все в порядке? Он машинально кивнул и разжал стиснутые пальцы. - Мне приснился кошмар,- объяснил он.- Простите, что я вас разбудил, мне казалось, что ваша комната далеко от моей. - Не настолько далеко, - тихо сказала Мэри.- Я всегда слышу, когда вы не спите. Вы часто кричите. - Простите,- покачал он головой.- После ранения мне постоянно снятся кошмары, не знаю уж почему. Завтра я прикажу приготовить для вас другую комнату, более спокойную. Я сейчас провожу вас. Простите меня. - Не надо, - еще тише сказала она. – Я сама доберусь до своей комнаты. Спите, Рауль. Я вам снилась. И, наклонившись, поцеловала его в лоб и беззвучно скользнула за дверь. Второй раз он проснулся, когда солнце было уже высоко. События минувшей ночи казались сном. Он медленно оделся и вышел на улицу, все еще размышляя над тем, что произошло. С той минуты, как ледяным февральским утром Рауль сумел самостоятельно дойти до порога своей спальни, отец и де Гиш, которые всегда относились друг к другу прохладно и слегка настороженно, казалось, заключили союз, единственной целью которого было найти как можно лучшие развлечения для Рауля. Неугомонный де Гиш, отлученный от двора и своей принцессы, придумывал новые и новые забавы, отец с готовностью соглашался на них, чем немало пугал виконта, который привык к совершенно другому обхождению. Единственный человек, который получал удовольствие от всех затей, был Себастьен, который наконец-то начал смеяться в полный голос и перестал прятаться. Веселиться Бражелону не хотелось совершенно, но отказаться было невозможно – при взгляде на белоснежные теперь волосы отца его охватывало невыносимое чувство вины. Де Гиш же много и охотно смеялся днем, но порой выходил к завтраку совершенно бледный от бессонной ночи. Рауль знал, что тяготит друга отнюдь не погибшая карьера. Сам он был до неприличного спокоен – пережитая боль физическая почти вытеснила из памяти боль душевную. Иногда он вспоминал Луизу, как вспоминают любимую в детстве сказку – светло и печально. Если бы не постоянные ночные кошмары, можно было бы сказать, что он совершенно исцелился. Поэтому когда месяц назад де Гиш радостно объявил, что на именины Рауля (которые тот не справлял последние десять лет, о чем де Гиш был прекрасно осведомлен) приедут пятнадцать человек включая не только старых армейских товарищей но и герцога Бэкингема, а отец немедленно приказал привести в порядок комнаты для гостей, Рауль только вздохнул и понадеялся, что грядущие торжества понравятся Себастьену – должен же быть хоть кто-то счастлив в этом доме. Сам он с большим удовольствием провел бы время с книгой в библиотеке. Через какое-то время стало известно, что герцог не желает ехать до Блуа в компании одних только слуг и собирает себе в попутчики людей, которые виконту знакомы и приятны. Как сказал Бэкингем, англичане во Франции должны держаться большой группой – на всякий случай. Так и получилось, что в конце мая в Бражелон нагрянула большая компания англичан и французов. Празднование было пышным и длилось неделю, часть гостей осталась еще на несколько дней. Мэри нашлась в саду в компании де Гиша и мадам дю Бельер. Она улыбалась, но Рауль заметил темные круги вокруг ее глаз и излишнюю плавность движений. - Мадмуазель,- поклонился он. – Я планирую небольшую прогулку по окрестностям. Окажите мне честь быть моей спутницей. Она молча склонилась в поклоне. - Далеко ли вы собрались? – де Гиш улыбался так, как будто наступило Рождество. - До часовни и обратно, - холодно ответил Рауль, помогая Мэри сесть в седло. - Эта прогулка весьма кстати, - заметила Мэри. – Я только что говорила господину де Гишу и сестре, что завтра я уеду домой, поэтому буду рада попрощаться с окрестностями. - Тогда поедем дальней дорогой, - решил Рауль. Они ехали молча, но как только замок скрылся из виду, Рауль повернулся к спутнице. - Так вы уезжаете? Еще вчера вы не помышляли об отъезде. - Что ж, все когда-то заканчивается, как закончились и эти золотые французские дни. Пора возвращаться в английский туман и хандру. Он осадил коня. - Простите меня за мое поведение. Я не должен был этого допускать. - Вам не за что извиняться - никто не властен над своими снами. - Да, но вы провели ночь в моей спальне. Мэри покраснела. - Это звучит куда более постыдно, чем было на самом деле. Я хотела уйти сразу же после того как вы успокоились, но… - Но я не отпустил вас. - Оставим этот разговор, сударь. Завтра я покину Францию и, наверное, навсегда. Он посмотрел ей в глаза. Она снова покраснела, но взгляд не отвела. - Неужели я настолько вам не безразличен? - Неужели не понятно?!- почти выкрикнула она. - Мэри, прошу вас, говорите прямо как тогда, в Лондоне, потому что я не обладаю достаточной проницательностью, особенно в разговоре с женщинами. Она выпрямилась и почти надменно вздернула подбородок. - Говорить прямо? Что ж извольте. Я сказала, что люблю вас. Я примчалась во Францию, едва узнав о том, что произошло с вами. Господи благослови графа де Гиша, писавшего мне такие подробные письма о вашем состоянии и герцога Бэкингема, который решил навестить вас лично и предложил мне свою компанию. Вы не любили меня тогда в Лондоне, я знаю, что ничего не изменилось за этот год. Вы поступили как мужчина, но я, я поступила как влюбленная женщина. Однако еще есть время все исправить - я уеду домой, король найдет мне жениха, который обвенчается и будет делить постель не со мной, а с моим титулом или, скорее всего, с милостью короля. Мне придется стать верной женой и выкинуть вас из памяти и мыслей. И я сделаю это, потому что иначе не смогу уважать себя. Вот и все, а теперь побеседуйте со мной о каких-нибудь милых пустяках и забудем все то, что я наговорила и особенно - то, что я сделала. - О милых пустяках? После того, что вы сказали и особенно после того, что вы для меня сделали, вести с вами ничего не значащую светскую болтовню?.. Хорошего же вы обо мне мнения! - Сударь… - Мэри, выслушайте меня, - сказал он, чувствуя, что летит с горы.- Не буду оскорблять вас ложью - я не предлагаю вам любви, я не испытаю ее больше ни к одной женщине на свете, но я обещаю вам самую искреннюю дружбу какая только возможна между мужчиной и женщиной. Я предлагаю вам союз, основанный на уважении и признательности и, клянусь, я постараюсь стать достойным хотя бы части той любви, которую вы ко мне испытываете. Увы, я не лучшая партия, вы достойны куда большего, но обещаю, что венчаться и ложиться в постель буду именно с вами. Мне не нужен ваш титул, я обойдусь без королевских милостей. Просто держите меня за руку и отгоняйте дурные сны, большего я не прошу. Он замолчал, страшась тех слов, которые услышит в ответ. Мэри тоже молчала, теребя в пальцах стебелек мяты. - Вы делаете мне предложение, сударь? – наконец спросила она. - Да. - И вы обещаете заботиться обо мне? Уважать не только на словах, но и в делах? - Всегда. - Если вы говорите, значит, так и будет. Я верю вам, я отвечаю да. Я сделаю все, что бы вы были счастливы. Вот моя рука, сударь, мое сердце давно уже принадлежит вам. И отвернувшись, внезапно всхлипнула. - Что вами, мадмуазель? - Я… я сняла его. Оставила в комнате. Никогда не снимала, а сейчас… - О чем вы? - Об алмазе, который должна была вам вернуть, если вы решите жениться во Франции… - Он не стоит ваших слез, - искренне сказал Рауль, подавая ей платок. Он поцеловал ее руку, думая о том, что иногда уважение и желание защитить стоят куда больше чем любовь, которой уже никогда не будет.
Nataly: VIII В кабинете Атоса ничего не изменилось с тех пор, как Д’Артаньян был здесь в последний раз. Граф де Ла Фер, завидев входящего гостя, поспешно встал с места и раскрыл объятия. Д’Артаньян поспешил к нему, удостоив Арамиса лишь краткого пренебрежительного взгляда. Арамис сидел в тяжелом громоздком кресле, спиной к окну; несмотря на эту осторожность, Д’Артаньян с мрачной радостью заметил, что тот сильно постарел – последний год не прошел для него даром. Обнявшись с Атосом, гасконец тяжело опустился в кресло, не заметив протянутой руки епископа. - Как поживаете, старый друг? Атос улыбнулся своей печальной улыбкой. - Хуже чем мог бы, но куда лучше чем было. Как вы добрались? Я велел приготовить комнату, что бы вы могли отдохнуть с дороги - вы ведь выехали ночью и, должно быть, порядком устали. Дороги нынче тяжелы для нас. - Тяжелые дороги, тяжелые времена… Я выехал в полночь. Пока ехал, я, как и вы, думал о том, что все приходит в упадок – лошади, дороги, нравы, люди... Однако, не все так плохо, если я могу видеть своих друзей и порадоваться их счастью. Вас можно поздравить, граф? - Меня? - Атос рассмеялся - Рауля. Все поздравления к нему, я совершенно ни при чем. Меня поставили в известность, и на том спасибо. - Так не вы улаживали этот брак? Д’Артаньян был потрясен, и потрясение его только усилилось, когда Атос пожал плечами. - Куда уж мне... Я только подписал брачный контракт и то с помощью Арамиса. - Я всего лишь помог обойти некоторые казусы при его составлении и подписании,- пояснил Арамис со своей обычной снисходительной интонацией. Д’Артаньян ничего на это не ответил и поспешил изменить тему разговора. - Когда вы представите меня невесте? И кто она? При дворе говорят самые разные вещи и строят самые смелые предположения. Ваша соседка по поместью ходит совершенно расстроенной. Хотя, говоря по чести, никто и никогда не видел ее радостной. - Вы знакомы. По крайней мере, мисс Грефтон утверждает, что в Лондоне не раз беседовала с вами. - А! Маленькая мисс Мэри. Да, пожалуй, виконта можно поздравить – она красавица не только по английским меркам. Мы были знакомы с ее отцом, помните, Атос? Достойный был человек… И гасконец пустился в воспоминания,- отчасти для того что бы вспомнить былое, а отчасти, чтобы не замечать пристально глядящего на него Арамиса. - Погодите,- Атос положил руку ему на плечо, - Раз уж мы здесь, втроем, то кажется мне, нам есть о чем поговорить. По крайней мере, вам и Арамису. - Вы всегда правы, Атос. Но на этот раз вы ошибаетесь, - Д’Артаньян усмехнулся своей тонкой язвительной улыбкой. - О чем я могу говорить с его святейшеством епископом Ваннским? Быть может, он преподаст мне несколько уроков иезуитских штучек? Или расскажет каково это - отправлять на верную смерть лучшего друга? А, я понял! Он объяснит мне как после всего этого явиться в дом, хозяин которого всегда был готов отдать свою жизнь за других, явиться на семейный праздник, как ни в чем не бывало! Прав ли я, господин епископ? Арамис бесстрастно молчал, глядя в окно. - Д’Артаньян,- тихо сказал Атос.- Неужели сейчас, на склоне лет, вы не находите для одного из нас иных слов? Неужели в вас не осталось ни ума, ни величия души, ни проницательности? Не заставляйте меня верить в это - не так уж много опор осталось у меня в этой жизни. Разувериться в ком-то из вас для меня все равно, что живьем лечь в могилу. Гасконец отвернулся к стене, чтобы скрыть выражение лица. - О том, что Портос скончался на корабле, королю донесли сразу же, как только моряки вернулись домой, вы ведь высадили большую часть команды в ближайшем порту, не правда ли, д’Эрбле? С ними вернулся корабельный лекарь, который рассказал, как именно умер Портос. Вы ведь не соизволили поставить меня в известность, не правда ли, Арамис? Вы знали, какой оценки заслуживает ваше поведение, вы струсили! С Атосом я встретился только через несколько дней и каждый день до нашей встречи я молил Бога чтобы вас, господин епископ, прикончили так же подло как вы - нашего Портоса… А теперь вы, Атос, говорите мне, что надо быть добрым и милосердным. В молодости я бы вызвал вас на дуэль. Теперь же я просто прошу вас не говорить мне об этом. - Это моя вина,- решительно сказал Атос.- Простите меня за то, что я не известил вас сразу. Я был уверен, что вы тоже получили известия от Арамиса и... и Рауль был очень плох. - Я мог послать только одно письмо,- глухо сказал Арамис.- приходилось быть очень осторожным, меня трижды пытались убить. Я думал, что позже смогу объяснить Вам, в чем дело, хотя и не был уверен, что вы меня поймете – вы всегда были упрямы и пристрастны. - Все мое упрямство не смогло бы заставить меня сделать, то, что сотворил наш кроткий аббат! Как могли вы вовлечь Портоса в свои подлые интриги и не подумать, во что это отольется ему! Как могли вы не подумать о провале! Как могли вы не пожертвовать собой ради него! -Я бы отдал всю свою кровь до капли ради Портоса. И если есть моя вина в том деле, за которое вы меня сейчас отчитываете так только та, что я был слишком самонадеян и решил, что подобен Богу. Я забыл, что я простой смертный. Бог наказал меня. Боюсь, что слишком жестоко и слишком поздно. - О, будьте спокойны! Божья кара, как и королевская, всегда справедлива и своевременна! Арамис впервые посмотрел в глаза Д’Артаньяну. - Королевская кара…Людовик… Не забывающий ошибок, неумолимый Людовик… Почему же он простил меня, Д’Артаньян? Почему я могу вернуться во Францию и дышать здесь спокойно, а, старый друг? - Откуда же я, вздорный гасконский старик, могу знать, что происходит в голове одного из славнейших королей? Я и про свою-то дурную голову ничего не знаю, кроме того, что она пока еще сидит на моих плечах. - Он не король!- крикнул Арамис.- Вы врете! Но меня вы не обманете! Петушитесь сколько угодно, ненавидьте меня, но мое прощение – ваша заслуга, я уверен в этом - Будьте спокойны, Арамис, мой язык отсохнет раньше, чем я замолвлю за вас слово даже перед парижским гаменом! Вы того не стоите! Арамис побледнел и встал. Д’Артаньян тоже поднялся и покраснел. Атос взял шпагу из поставца и одним толчком отодвинул кресло так, что бы оно располагалось между спорящими. Дверь открылась и вошел Портос, но ни Арамис, ни Д’Артаньян не заметили его появления. Атос с облегчением положил шпагу и улыбнулся вошедшему другу. - Д’Артаньян приехал,- недоуменно пробасил Портос.- А почему он не зашел со мной поздороваться? - Он спешил отомстить за вашу смерть,- усмехнулся Атос. - Так надо ему сказать, что я жив! – заволновался Портос.- Из-за чего они ругаются? Атос пожал плечами. - Спорят, кто из них сильнее вас любит. Портос поглядел на него, на Арамиса и Д’Артаньяна, ожесточенно пытающихся перекричать друг друга и разразился громоподобным хохотом. Смех отрезвил их, они замолчали и оглянулись. - Дьявол меня побери, Портос!-Д’Артаньян кинулся на шею гиганта,- сколько же я вас не видел! - Да и я вас столько же! Дайте же на вас посмотреть, милый вы мой! Все хорошо в Испании, но вас там нет, и я скучаю. И Портос вытер увлажнившиеся глаза. - Из-за чего вы спорили? Я жив, Арамис вытребовал мне у испанского короля герцогский титул, мы тут собрались на свадьбу нашего Рауля, так из-за чего же вам спорить? Уж после того, что было, ругаться - Бога гневить. - И я об этом же,- Атос тоже встал.- Нас всех господь уберег – кого от смерти, кого от худших вещей, так что же нам теперь делить, господа? Простите меня, Д’Артаньян, я невольно обрек вас на сомнения в нашем друге. -И меня простите, - тихо сказал Арамис.- Я не мог рисковать. Наследником Портос назначил Бражелона, в первую очередь я написал Атосу, чтобы король не успел конфисковать его имущество. - С королевскими чиновниками и впрямь славная свара вышла,- с удовольствием вспомнил Д’Артаньян. Атос чуть заметно поморщился и Д’Артаньян поспешил сменить тему. - Но как вы живете, Портос? Неужели теперь вы – испанец? Не могу в это поверить, просто не могу. - Э, дорогой друг, что бы вы сказали, если бы узнали, что я не просто испанец! -Неужели? Кто же вы, Портос? Я не узнаю вас, решительно не узнаю. - Я теперь почетный испанец, гость испанского короля и герцог Д’Аламеда. – со вкусом произнес Портос,- Я принят ко двору и сказать по совести нахожу его более блестящим, чем двор этого подлого узурпатора, который едва не угробил нас с Арамисом. Там славные люди, не то, что здесь. А если бы вы видели мое поместье! Представьте себе, там павлины! - Павлины? Не может быть! Эти птицы стоят целое состояние! Вы как всегда собираете в своем доме лучшее, Портос. Портос чуть покраснел от удовольствия. - Да, я всегда любил божьих тварей. У меня даже страусы есть. Приезжайте в гости, Д’Артаньян! А лучше – выходите в отставку и приезжайте навсегда! Мы славно проведем время! - Охотно верю, - начал было Д’Артаньян, но стук в дверь прервал его слова. - Рад видеть вас, капитан, - приветствовал Д’Артаньяна вошедший граф де Гиш.- Господин граф, - отрапортовал он. - Я выполнил все поручения. С вашего разрешения, я присоединюсь к компании бездельников, как вы ее называете. -Благодарю вас, граф, – тон Атоса был ледяным. – Хорошего времяпрепровождения. Де Гиш учтиво поклонился и вышел, оставив Д’Артаньяна ошеломленно смотреть на дверь. -Де Гиш?- спросил он у Атоса, который утвердительно кивнул. – Де Гиш у вас на посылках? - По доброй воле, - уточнил Атос. - По доброй воле? Сын де Граммона? Решительно, я ничего не понимаю. - Тут и понимать нечего. К Раулю на свадьбу собирается вся провинция и добрая часть Парижа и Лондона, так что у меня сейчас на посылках все, кто способен держаться в седле. Де Гиш был настолько наивен, что решил, будто я откажусь от его помощи из вежливости, за что и поплатился. Однако, господа, пора к столу.
Nataly: IX По принятому в этой провинции обычаю свадьбы играли с самого раннего утра, и когда Д’Артаньян вскочил с постели – как обычно с первым лучом солнца, весь дом был уже на ногах. Окончив утренний туалет, Д’Артаньян, глубоко вздохнув, постучал в комнату Арамиса, которая открылась словно сама собой. Арамис, уже совершенно одетый и причесанный, разглядывал суету во дворе. - Доброе утро, Д’Артаньян. Как спалось? - Великолепно. У меня есть один вопрос к вам. Всего один. Арамис медленно повернулся. - Кажется, я знаю, что за вопрос. Можете не озвучивать его. Я бы просто не жил, вот и все. От меня осталась бы оболочка, которая ходила бы и разговаривала, но меня бы в ней не было. Вы ведь об этом хотели меня спросить? Д’Артаньян кивнул и, чувствуя, что не может говорить, протянул руку Арамису. - Видите ли, Д’Артаньян, - спокойно сказал Арамис, пожимая его руку. – Мы с вами часто не ладили и порой наши нелады пагубно сказывались на наших друзьях и наших делах. Но знали бы вы, как я любил вас все эти годы! Только ничего не отвечайте, иначе мы будем похожи на престарелых сварливых супругов, которыми внезапно овладела нежность. Д’Артаньян рассмеялся против силы. - Я слышу шаги Портоса, - заметил он, чтобы не молчать. Арамис кивнул. - Он переживает из-за подарка, наверняка всю ночь не спал. - Так оно и было! - подтвердил Портос, великолепный в своем новом камзоле, зайдя в комнату. Д’Артаньян заметил благодарный взгляд, брошенный Арамисом в сторону Портоса. - Вы? Что же произошло? -Видите ли, друг мой, когда делаешь подарок на такое значительное событие, надо предусмотреть все тонкости. Признаюсь, я не очень тесно общался с виконтом и совсем не знаю невесту, поэтому не могу не думать - вдруг мой подарок не понравится? Я буду чувствовать себя до крайности неловко. - Не переживайте. Я могу сказать, что знаю Бражелона едва ли не лучше, чем Атоса. Он весьма благодарный и воспитанный человек, поэтому примет с уважением любой ваш дар. - Да, но его жена? - Дорогой Портос, очевидно, что она обладает теми же достоинствами – не забывайте, он сам ее выбрал. - Это меня успокаивает, - задумчиво пробормотал Портос и сделал деликатную, едва заметную, попытку вытеснить Д’Артаньяна из комнаты. Д’Артаньян покачнулся, но устоял на ногах. - Что это вы затеяли, друг мой? – удивленно спросил он. - Это все Атос. Я встретил его по дороге сюда и он попросил вытолкать вас от Арамиса, сказав, что доругаться вы сможете и после свадьбы. - Мы уже все выяснили, - поспешил заметить Арамис.- Кстати, Д’Артаньян, что дарите вы? - Я? Пообещайте, что не скажете Атосу. Портос и Арамис переглянулись со странным выражением на лицах. - Он один из нас, - произнес Арамис. - Да, мы снова в одной лодке. - О чем это вы? - Не обращайте внимания. Я все разузнал, Д’Артаньян. По принятому здесь обычаю подарки отдаются шаферу, вы его хорошо знаете, это де Гиш. Он обязуется хранить их и не рассказывать о них до тех пор, когда, после венчания, танцев и ужина, не начнется обряд вручения даров. После этого молодые уходят в опочивальню, а остальные продолжают веселиться. - Зачем вы мне это говорите? - Видите в окне белый шатер? Его соорудили специально для торжества. Если осторожно выбраться из него, то можно незамеченным пробраться вон до тех деревьев, которые вместе с кустами образуют своеобразное укрытие. Там вы и спрячетесь. Д’Артаньян начал что-то подозревать. - Так вы тоже?.. - Чшшш, - произнес Портос. – Ни слова Атосу. - Ни слова Атосу о чем? – уточнил Атос, появившийся на пороге. Портос только крякнул. - Как вы, однако, бесшумно ходите, друг мой! Арамис тем временем скорчил болезненную гримасу. - Камень в почке дает о себе знать. Не хотелось бы портить вам праздник. -Думаю, я найду для вас место в одной из карет. - Ни в коем случае! Я буду на коне. Атос глубоко вздохнул. - Хорошо, но если почувствуете себя хуже – сразу говорите мне. Господа, жду вас через пять минут во дворе – пора ехать. - Удалось! – торжествующе заметил Арамис, когда Атос ушел. – Пойдемте, господа. Судя по всему наш граф изрядно нервничает, а когда он нервничает, остальным тоже неспокойно. Атос же направился в комнаты сына. - Вы готовы?- непривычно мягко спросил он.- Вам ведь уже пора. Рауль надел светлый, шитый серебром плащ. - Да. Атос внимательно на него посмотрел. - Нервничаете? Рауль пожал плечами. - Пожалуй, что и нет. Странно, да? - Это хорошо. Это значит, что вы не повторите моих ошибок. - Что ж, буду совершать свои, - усмехнулся Рауль, - И все же, отец, скажите мне хотя бы сейчас – почему? Атос рывком закрыл дверь. - Вы имеете в виду, почему не Луиза? Виконт молча кивнул. - Видите ли, дорогой мой, если бы вы были так влюблены, как вам казалось, вы бы не спрашивали моего разрешения. Идемте, виконт, нельзя заставлять невесту ждать. С помоста, на котором сидели новобрачные, был хорошо виден весь богато убранный зал. Рауль рассеянно скользил взглядом по пирующим, когда Мэри осторожно коснулась его руки. - Милорд? - Да, мадам? - Кто эта женщина в плотной вуали возле вашего отца? Я ее раньше не видела. Рауль вгляделся в стройную фигуру в сером платье, глубоко вдохнул и выпил вина прежде чем ответить. - О, мадам, не беспокойтесь. Вряд ли вы увидите ее снова. - Но все же? - Это моя родственница. Она очень давно покинула Францию. Прошло десять лет, с тех пор как я видел ее в последний раз, - произнес он, отмечая про себя, что Мэри очень бледна. - Она даже не подошла к вам. - Что поделать, мы ведь были близко знакомы всего год… да, год в общей сложности. Не больше. Он поднял бокал, намереваясь произнести тост и изменить направление разговора, но вместо этого резко поставил его на стол и быстро вытащил из кармана небольшой флакон. - Дышите, мадам, дышите как можно глубже. После второго вдоха Мэри заметно порозовела и заулыбалась. - Вы носите с собой нюхательную соль? - Обычно нет, но когда я увидел ваше платье, понял, что стоит вооружиться. Оно слишком тяжелое и тесное. Мэри улыбнулась и любовно разгладила шитую серебром и жемчугом ткань. - И красивое. - Не могу спорить, - начал Рауль, но тут из толпы возник де Гиш, торопливо осушивший бокал Рауля. - Готов спорить на что угодно, это была герцогиня де Шеврез! Просто невероятно! - Невероятно? – рассеянно спросил Рауль. – Что же вас удивляет? - Но ведь она считается умершей! Или совершенно разоренной, что одно и то же. - Видимо, она решила, что это не повод. Но вы ведь не все новости рассказали? Де Гиш помолчал, но было видно, что внутри него идет тяжелая внутренняя борьба. - Она преподнесла в дар изумительной красоты сапфировый набор – кольцо и серьги. Признаться, еще не видел камней такой чистой воды. На кольце небольшая царапина, но она его не портит. - Довольно, - рассмеялся Рауль.- Не портите моей жене сюрприз, она так ждет момента оглашения подарков. - О, прошу прощения, мадам, - де Гиш отвесил поклон. – Поверьте на слово, я выдал только одну стотысячную часть ожидающих вас сокровищ. Все еще впереди. С вашего разрешения я откланяюсь. - Граф, прошу вас, найдите мою сестру, я потеряла ее из виду, - смеясь, попросила Мэри. - Уже лечу, - де Гиш устремился прочь из шатра. - Мадам, - Рауль обернулся к жене. – Скажите правду – у вас в роду были мнимые смерти, возвращения с того света, жизнь под чужим именем? Она ненадолго задумалась. - Нет, милорд. Все очень скучно и крайне благопристойно. - Слава богу! – Он поднял бокал. – За вас, мадам! Де Гиш нашел маркизу дю Бельер почти сразу же - она прогуливалась в парке. - А, мой верный боевой товарищ, - улыбнулась маркиза, протягивая руку де Гишу.- Вы тоже решили подышать свежим воздухом? - Всего лишь на несколько минут, маркиза. Праздник еще не закончился. - Да, и могу сказать, что он удался, не правда ли? - Несомненно. Вот удобная скамейка, присядем же и побеседуем. Маркиза дю Бельер с удобством расположилась на дерновой скамье. - Ах, бедная я, бедная наивная вдова, - насмешливо произнесла она, разглядывая де Гиша поверх кружевного, шитого золотом, веера. - Вы, мадам? Но почему же?.. Маркиза с треском сложила веер. - Вначале я думала, что вы пытаетесь ухаживать за моей сестрой, потом – что вы волочитесь за мной. Не скрою, ваше внимание мне льстило. Но каково же было мое удивление, когда я поняла, что ваше честолюбие простирается куда дальше. Примите мои поздравления, граф, это было ловко. Де Гиш состроил удивленное лицо. - О чем вы? Она кивнула в сторону шатра. -О cвадьбе моей сестры и вашего лучшего друга, разумеется. - Вы преувеличиваете мое могущество, - заверил де Гиш.- Все, что требовалось от меня – добиться, что бы они с мисс Грефтон, ах, простите, мадам де Бражелон, встретились еще раз. Она была в Лондоне, он в Блуа, нужно было всего лишь изобрести достойный повод для их встречи и договориться с Бэкингемом о том, что он найдет предлог пригласить сюда и вас и ее, и с мисс Стюарт о том, что король пока что не будет искать жениха для мадмуазель Грефтон. Всего-то десяток писем и три месяца времени. -Но если бы ваш план не сработал? -Что ж, мы бы прекрасно провели время. Но признаюсь вам честно, и в таком случае я бы не оставлял попыток. -Вот как? Почему же? - Я мог бы привести вам тысячу причин, но вы устанете их слушать. Я скажу только, что Рауль мой лучший друг, почти мой брат, и он из тех людей, которые никогда не думают о себе. Я был обязан что-то предпринять, и мне удалось. В конце концов, в чем еще заключается дружба? Не хватало еще, что бы человек таких дарований погиб в деревенской глуши. - Пожалуй, с вами стоит дружить, - задумчиво произнесла маркиза, поднимаясь.- Страшно представить, на что вы способны в качестве врага. - Прошу, не говорите никому о моей скромной роли, - де Гиш сложил руки в умоляющем жесте. – Мне почти удалось сохранить свое участие в тайне. - Почти? - Да, граф де Ла Фер все понял. - Что же он?- весело поинтересовалась маркиза.- Рассердился? - Если бы! - вздохнул де Гиш.- по его словам, я так желал этого брака, что обязан довести дело до конца. - И? - Месяц я был его посыльным и курьером, а так же заменял управляющего когда у того были срочные дела. Одним словом, теперь я понимаю, почему Бражелон настолько дисциплинирован. Маркиза засмеялась, потом протянула руку де Гишу и они вернулись к праздничному столу. К этому моменту гости разделились на группы в каждой из которых шел свой разговор. Де Гиш подошел к компании где были герцог д’Аламеда и капитан мушкетеров. Там было весело. - А я говорю-ветер был западный!- рявкнул Д' Артаньян, со стуком поставив кубок на стол.- Он дул в правую щеку! - Северный! - не менее громко отчеканил Рауль, сложив на груди руки.- И точка. А потом пошел дождь! - Какой дождь?! Вы с ума сошли? Дождь в декабре месяце, вот так славно! - Рауль прав,- подтвердил де Гиш.- Дождь был сильнейший и едва не расстроил планы принца. Мы до нитки промокли, я это точно помню. - Не было дождя, - упрямо повторил Д' Артаньян - и быть не могло. - Был!! - Нет!!! - Погодите господа, - вмешался Арамис,- про какую именно битву вы говорите? Рауль и Д'Артаньян растерянно переглянулись. - Про Франш-Конте!-пожал плечами Д' Артаньян - Да нет же, про Дюны! - воскликнул Рауль. - Как? - произнес Портос. – Разве не про Ла – Рошель? - Давайте за это выпьем,- Бекингем радостно наполнил кубки. - Простите, герцог,- решился обратиться к Портосу Бекингем, - но не могу выразить свое восхищение вашей силой, вашей энергией и бодростью. Да и все это тем более удивительно, что всего лишь полгода назад вас считали умершим и были даже свидетели вашей смерти, наперебой описывающие вашу кончину. Портос приосанился и расправил усы. - Мою кончину? Ха! Да попадись мне в руки хоть один из этих врунишек, я бы его славно вздул! Мою кончину! Да, признаюсь, меня порядком помяло в той проклятой пещере и если бы не рыбаки, которые были со мной рядом в момент взрыва, возможно, я бы там и остался. Но они помогли мне выбраться, хотя мои ноги были почти раздроблены. Представьте себе, господа, меня одного несли трое дюжих бретонцев! Но в себя я пришел очень скоро, а на корабле, Арамиc, разумеется, позаботился обо мне. Он дал мне какое-то чудодейственное зелье, и я заснул как младенец! Вы не поверите, друзья мои, там было всего полстакана, а мне хватило для того, что бы почти неделю проспать! Разумеется, эти идиоты-гвардейцы, которые пытались нас захватить, (будто можно доверить такое дело растяпам, которые не в состоянии и свечу от яблока отличить) поверили в мою смерть! Глупцы! В Испании я проснулся, как ни в чем ни бывало! - Что за настойка? - поинтересовался Рауль.- Признаться, с африканских времен я испытываю большое уважение к таким снадобьям. Арамис произнес несколько слов на латыни, которых не расслышал никто из присутствующих, кроме виконта. Рауль же потрясенно глянул на епископа и, сделав надо собой видимое усилие, потянулся к бокалу - название сказало ему куда больше, чем он хотел бы знать. Впрочем, он быстро пришел в себя – надо было возвращаться на место, начиналось оглашение подарков. Поглощенный своими мыслями, он не заметил как Арамис и Портос отделились от прочих гостей. Дождавшись, пока герольд начнет зачитывать список подарков, Д’Артаньян тихонько вышел из шатра на улицу под чистые осенние звезды. К его удивлению, Портос и Арамис были уже здесь. - И вы сбежали, - сочувственно пробасил Портос. - Я удалился, - хмыкнул Д’Артаньян. – А что здесь делаете вы? - Боимся, - признался Портос. К удивлению гасконца, Арамис согласно кивнул. - Так, друзья мои. Вы, стало быть, тоже подарили Раулю нечто этакое, и теперь прячетесь от Атоса? - Ничего-то от вас не скроешь, - хмыкнул Арамис. – Конечно, герцогский патент от английского короля ничем не перебьешь, но что простится королю, пусть даже и английскому… - То не простится нам. Гримо, Гримо! Иди сюда! Принеси-ка нам бутылку вина и четыре кубка, Гримо. Прекрасно. А теперь выпей с нами, дружище. За Рауля! - За Рауля! – эхом откликнулись мушкетеры. Гримо осушил свой кубок и вытер покрасневшие глаза. - А теперь, - сказал Арамис, - я хочу выпить за Гримо. За одного из лучших слуг в мире. - Не считая Мушкетона, - ревниво уточнил Портос. - И Планше, - вставил Д’Артаньян. - Бедняга Базен! Знал бы он отчего отказывается, выбрав церковь! - За тебя, Гримо! Если тебе когда-нибудь наскучит Бражелон - приезжай ко мне в Париж. - Или ко мне, в Испанию! - А если будете в Испании, то легко найдете и меня, - усмехнулся Арамис. - Д’Артаньян, посмотрите осторожно издалека, что там происходит и не пора ли нам спасаться бегством? Д’Артаньян напряг зрение и слух, заметив при этом, что Гримо тактично исчез. - Сейчас очередь Конде. - А, значит, мы следующие. Ну что, Портос, приятно было провести с вами сорок лет этой жизни. - И мне так же, мой дорогой друг. Д’Артаньян, давайте обнимемся, Д’Артаньян. - С удовольствием, друзья мои. Но что же вы подарили? - А вы? - О, я уверен, что сюда сейчас придет Атос, огласит весь список и воздаст нам по заслугам. Выпьем же! - Выпьем! Я прямо чувствую его приближение! - Чутье вас не обманывает, - мрачно произнес Атос, появившийся словно из ниоткуда. – Я здесь. С вами, Портос, я даже разговаривать не хочу. Зачем вы так расстроили женщину, Арамис? Откуда у вас такие деньги, Д’Артаньян? - Но, граф, - возопил смертельно обиженный Портос. – Я всего-навсего восстановил справедливость! - Какое удивительное совпадение. Когда я оформлял передачу Пьерфона обратно вам, я занимался тем же самым. - Но я ведь сразу сказал, что все будет принадлежать Раулю! Не менять же мне свое решение из-за того, что я не умер, вот еще! Если вам будет спокойнее, Атос, то свои испанские владения я никому не отдам и унесу их с собой в могилу! - Договорились. Так, теперь вы, Д’Эрбле. Мадам дю Плесси совершенно расстроена. - Боже, какой ужас! Пустите, я обязан ее успокоить, мы ведь дружны! - Стоять! Спасибо, Д’Артаньян, главное, не отпускайте его. Видите ли, Элиза была уверена, что ее алмазы – лучшие в Париже, до тех пор пока вы не вручили свой подарок. - Ее алмазы лучшие в Париже, алмазы ее сестры – лучшие в христианском мире. Не вижу повода для расстройства. Ах, Атос, возможно, в последний раз я совершаю такие безумства ради женщины. Возраст, сами понимаете, кто знает сколько мне уже осталось – у меня ведь подагра и камни в почках. - И нет трех зубов, - как бы про себя пробормотал Д’Артаньян. Арамис метнул на него убийственный взгляд. - Но что скажет Орден? - Хм… да, это проблема, но, думаю, я сумею договориться сам с собой. - Не сомневаюсь. Д’Артаньян не стал ждать своей очереди и перешел в наступление. - Атос, я что, похож на скупца? - Нет, - ответил удивленный Атос. - Или, может быть, я хуже Мазарини? - Конечно, нет, как вы могли такое подумать? - Тогда почему вы удивляетесь, что я не поступил так же как этот итальянский скряга, подаривший на свадьбу принцу крови сто тысяч? Разве Рауль не стоит трех принцев крови? Разве не дорог он нам всем почти так же как и вам? Атос помолчал. - Благодарю вас. И передайте мою сердечную благодарность Планше. - Обязательно. Но скажите, что вы думаете об этом союзе? - Что я думаю? Я думаю, что принял бы даже Черную Бесс в качестве невестки, лишь бы не… - он покраснел.- Простите, господа, это усталость. У этих детей есть шанс стать счастливыми. Рауль не влюблен, но он ласков по натуре и даже, как мне кажется, благодарен ей за что-то. Из него будет куда лучший отец, нежели из меня. Она же добра, прекрасно воспитана и образована, весьма умна. Я думаю, они поладят, а то, что они переберутся в Англию, мне кажется лучшим выходом из ситуации. - В Англию? - Да, кроме герцогского патента король Карл прислал и патент на звание полковника. - Прекрасно! – воодушевленно произнес Портос. – Почему же при таких прекрасных новостях наши кубки пусты? - Итак, друзья мои, мы снова расстаемся, - грустно сказал Д’Артаньян, когда они выпили вино. – Вы, Портос и вы, Арамис, в Испании, вы, Атос, скорее всего отбудете в Англию, а я останусь здесь, один. Что же остается мне? - Вам остается Франция, - сказал Атос, - Маршалом которой вы очень скоро станете.
Nataly: X Жирная почва Голландии таяла под лопатами французских саперов как масло на сковороде хозяйки. Эта крепость должна была стать тринадцатой, взятой войском Д’Артаньяна за минувший месяц. - К вам гонец от Его величества – кратко доложил вестовой, заставив Д’Артаньяна отвлечься от наблюдения за возводящимися укреплениями. Подошедший гонец с поклоном вручил гасконцу драгоценный ларец и письмо, за подписью Кольбера. Не успел Д’Артаньян, преклонив колени, принять в руки ларец, как снова появившийся вестовой доложил еще об одном гонце, на сей раз из штаба, и гасконец насторожился, как гончая, почуявшая зайца. - Погодите минутку, сударь, - бросил он оторопевшему от такой непочтительности вестнику королевской воли,- привезенное вами известие касается только меня, а эти новости могут изменить судьбу всей армии. Второму гонцу Д’Артаньян обрадовался куда больше чем первому. Издалека завидев пламенеющие на солнце кудри господина маркиза, капитан широко улыбнулся и раскрыл объятия. - Себастьен! Надеюсь, ты привез мне что-то путное, иначе придется отправить тебя назад, - радостно буркнул гасконец, жадно разворачивая поданную ему бумагу. Несколько раз прочитав приказ, Д’Артаньян недоуменно посмотрел на гонца. - Они там все с ума сошли?.. Тот расхохотался. - Его светлость просил передать, что это его личная просьба и он ручается за исход дела. Он так и знал, что вы не поверите. - Хороши дела.-пробурчал Д’Артаньян.- Еще и этот мне приказы шлет. Его светлость…. Ишь ты! Его светлость я помню мальчишкой, который не отличал короля от Мазарини. А теперь я, старый солдат, должен повиноваться его приказам и надеяться только на то, что он знает, что делает. И однако, - заключил Д’Артаньян, - ему я верю. Только думаю, что надо кое-что поправить в плане… - Войско! Слушай мою команду! И Д’Артаньян изложил перед своими командирами план самой необычной и рискованной операции, который он когда-либо слышал. Командиры покачали головами, но авторитет Д’Артаньяна был настолько силен, что возразить они не решились. Войско вновь пошло на приступ и Д’Артаньян не смог устоять на месте. - Оставайся здесь - строго приказал он, но юноша только улыбнулся и пришпорил коня. В конце концов, ему было всего-навсего семнадцать лет, а Д’Артаньян прекрасно помнил свою юность. Он не отставал от капитана королевских мушкетеров ни на шаг, и тогда когда они неслись сломя голову к осаждаемой крепости и тогда, когда Д’Артаньян стал на простреливаемом всеми пулями и ядрами пригорке так, что бы его видела вся армия. - Пошел отсюда, - прошипел капитан и крикнул громко – Солдаты Франции! Вперед, во славу Бога и короля! Ядро разорвалось прямо перед ним, но Д’Артаньян, казалось, не обратил на это никакого внимания, лишь отряхнул камзол от земли и осмотрелся. Себастьен, только что стоявший около него, не шевелясь лежал на земле. Одним прыжком Д’Артаньян оказался возле него и нащупал пульс. Рядом упало еще одно ядро, и Д’Артаньян, похолодев, поспешно убрал землю с лица и одежды юноши. Слава Господу, пульс был. - Быстро в лазарет!-крикнул Д’Артаньян, любивший Себастьена почти так же как когда-то юного Рауля де Бражелона. Ему никто не ответил. Д’Артаньян в бешенстве оглянулся. Все, стоявшие с ним рядом молча смотрели на воронку от ядра. - Вы что, оглохли что ли?! -рявкнул Д’Артаньян. - Помолитесь как следует, господин маршал,- в полной тишине сказал кто-то.-Вы стояли ровно на этом месте. Город был взят через час, и Д’Артаньян отправился в лазарет, но Себастьена там уже не было – как оказалось, он очень быстро очнулся и отправился обратно в штаб. Не желая идти обратно, в толпу придворных и льстецов, желающих его поздравить, маршал сел на камень и посмотрел на вечернее небо. Звезд было еще мало, но самая крупная сияла прямо над ним.
Nataly: Эпилог Несколько строк из писем, написанных маршалом Д'Артаньяном вскоре после возвращения в Париж из Маастрихта. "Портос, прекратите скупать земли, испанский король скоро будет платить вам аренду." "Атос, внуки обойдутся месяц-другой и без вашего воспитания, дайте мальчишкам отдохнуть." "Арамис, вам уже не двадцать лет, поберегите себя. Подумайте о душе, в конце концов." "Жду вас всех на Рождество в Париже – сколько можно откладывать встречу! Ваш Д’Артаньян, маршал Франции."
Стелла: Nataly , очень рада, что вы , наконец, выложили фик. Знаете, какие у меня мысли возникают, когда читаешь всякие альтернативы? Мы сами себя утешаем, оттягиваем смертельный итог, стараемся сами себе доказать, что не должно быть трагического финала. Смерть никуда не денется, она все равно настигнет наших дорогих друзей, но в альтернативе мы не будем присутствовать при ней. И это дает нам иллюзию их бессмертия. Принять их смерть, как должное нам не по силам. И мы устраиваем им еще и такое, малое бессмертие. Вот за это бессмертие спасибо вам, Nataly !
Калантэ: Nataly - спасибо. Одновременно и за соответствие канону, и за АУ, потому что "сказки обязаны хорошо кончаться"... И они у вас очень настоящие, все.
david: Nataly Брава!
Nataly: Стелла, Калантэ, david Спасибо!:) Да, сказки обязан хорошо кончаться, особенно такие.
Señorita: Nataly, Кассандра, - все, кто принимал участие в создании, слушайте, это ж так классно! Спасибо огромное за эту добрую сказку с таким... правильным концом! Правда, очень здорово вышло! У меня в свое время не получилось, так чтоб прям все-все получили счастья и хэппи-энда; кто-нить обязательно в пролете оставался)), то Атос, то Рауль... А вас так, как надо;))
Nataly: Señorita Спасибо. Не могу не заметить, что одна из ключевых сцен полностью придумана Евгенией:)
LS: Nataly Спасибо большущее! За все! За Глобус, за нехватку трех зубов и остальное...
Nataly: LS Не, ну Глобус я просто не могла обойти вниманием - после стольких лет угрызений совести:)))) Спасибо!
Кассандра: Señorita , не, все лавры автору! Я только немного почитала... Раньше многих получила удовольствие.
Janna: Nataly, просто замечательно, что совсем никто не умер! Nataly пишет: - Вы имеете в виду, почему не Луиза? Виконт молча кивнул. - Видите ли, дорогой мой, если бы вы были так влюблены, как вам казалось, вы бы не спрашивали моего разрешения. Вот за это отдельное спасибо!
Nataly: Janna пишет: Nataly пишет: цитата: - Вы имеете в виду, почему не Луиза? Виконт молча кивнул. - Видите ли, дорогой мой, если бы вы были так влюблены, как вам казалось, вы бы не спрашивали моего разрешения. Вот за это отдельное спасибо! Да, папенька знал толк в извращениях в настоящей любви:) Спасибо за отзыв.
yelenash: Очень качественная фантазия по мотивам....
Nataly: yelenash Спасибо!
Treville: Спасибо! это как раз тот редкий случай, когда мне понравилось. Вы знаете, что я довольно едкий и противный критик. В своей критике факфиков я в свое время была просто неудержима, целые "Записки на полях шляпы" написала (и не лень же мне было ;- )). Но это мне понравилось. Прежде всего потому, что я и сама много раз придумывала такой альтернативный финал, потому что уж очень не хотела, чтобы так все закончилось. И, кроме того, могу только похвалить Натали за отсутствие слащавости и сентиментальности, потому что это есть грабли, на которые неизбежно наступают все, кто пишет на эту тему. Идея очень хорошая, и ради нее можно некоторые натяжки в сюжете и досочинить. Тем более что сам Дюма таким очень часто занимался, вспомнить хотя бы конец "Графа Монте-Кристо". П.С. А насчет зубов - так я бы на месте дАрта еще бы на парочку их количество подсократила бы у Арамиса хуком слева. Потому что он свинюка, как ни крути.
Nataly: Treville Спасибо! Увидев, кто оставил последний комментарий в теме, я слегка вздрогнула:) Тем более приятно было получить похвалу:)
Стелла: Вот, появилась мысль. Я не физик и не математик, но что-то такое, что устойчива только система из трех элементов где-то слыхала. Поэтому, подумалось, что в монолите четырех должно было быть что-то неустойчивое, какое-то слабое звено. Получается, что им был Арамис. Тот, кого Церковь так хорошо воспитала и использовала. Так сыграла на его отрицательном начале, что он оказался способен на предательство дружбы. Дюма, мне кажется, инстинктивно понимал, что в стройной системе дружбы всегда найдется неустойчивый камушек. По его мнению( и по его любви к Церкви) это мог быть только тот, кто нес на себе отпечаток " церковных" добродетелей.
Nataly: Стелла пишет: Так сыграла на его отрицательном начале, что он оказался способен на предательство дружбы. Ну, я бы не сказала, что он предал дружбу. Скорее, не смог контролировать последствия своего заговора и не предусмотрел возможность провала. Хотя дело-то было беспроигрышное...
Стелла: Nataly , для меня предательство дружбы в данном случае состоит в в том, что Портос был попросту обманут. В деле с подвесками они ничем, кроме жизни не рисковали. В период Фронды все все знали: почему и зачем и кто чего добивается. Арамис знал, что у Портоса есть, что терять, но ничего ему не объяснил. Вернее, попросту воспользовался его верностью клятве.
Nataly: Стелла пишет: для меня предательство дружбы в данном случае состоит в в том, что Портос был попросту обманут. Я бы сказала, что Арамис совершил типичную "ошибку менеджера" - не дал подчиненным полную информацию о ситуации. Ошибка - да. Обман? Не думаю.
Стелла: Nataly , но почему? Почему не сказал? Так был уверен в успехе? Или попросту побоялся, что такая тайна убивает, а Портос, чего доброго трепаться начнет? Он этого потом, после неудачи, боялся тоже. А может, просто знал, что если он всю правду о близнецах расскажет, Портос никогда в таком деле не станет участвовать?
Nataly: Стелла пишет: но почему? Почему не сказал? Так был уверен в успехе? Да там масса мотивов, на самом-то деле. Прекрасно понимал, что Портос в этом деле не помощник, был совершенно уверен в успехе (и имел для этого все основания). А вот насчет того, что Портос начнет трепаться - это вряд ли. Портос дураком ни разу не был и язык не распускал.
Стелла: Nataly , и между тем вариант болтливости дЭрбле не исключал. Бежать на Бель- Иль? Но Портос останется тут и начнет говорить, и будет всем обо всем рассказывать! И, к тому же, может быть пострадает!.. Я не могу допустить, чтобы Портос пострадал! Он- часть меня, его страдание- мое страдание. Портос отправится вместе со мной, Портос разделит мою судьбу! Да, да, так нужно! Очень своеобразная форма защиты друзей: он часть меня и если я должен погибнуть, то и друг со мной.
полная версия страницы