Форум » Наше творчество » Записки на полях шляпы (обмен опытом по написанию произведений в духе Дюма) » Ответить
Записки на полях шляпы (обмен опытом по написанию произведений в духе Дюма)
Treville: Очень точно в свое время заметил Александр Иваныч Куприн, что Дюма – это писатель для людей с пылким воображением и горячей кровью. Сочетание же этих двух факторов провоцирует выбросы протуберанцев творческой энергии. На тему любимых героев, как правило. У кого-то дело не заходит глубже придумывания альтернативных концовок «Виконта де Бражелона» (а как же! Не может перенесть моя душа смерти улюбленных мушкетеров в одночасье!), кто –то эпизодически пишет страничку – две, имея целью поведать наконец-то миру, за что конкретно Атос миледь повесил…. А у таких маньяков, как я, самомнение простирается до того, чтобы на полном серьезе считать себя способным написать что-то стоящее в жанре «под Дюма», и они пишут, не щадя ни себя, ни клавиатуры, ни окружающих, ни немногочисленных читателей. Творческая самореализация у них такая, понимаете ли. Вот с этими людьми – кто уже чего-то пишет «под Дюма», или только еще собирается – я и хочу поделиться опытом. Кто этим не занимается – можете дальше не читать. Сразу подчеркиваю. Я не собираюсь никого ничему учить. Я свой уровень – как письменника – хорошо знаю и иллюзий на сей счет не питаю. Но, граждане, прежде чем встать в позу гордого испанского идальго и фыркнуть: «Ну и на… то есть, к чему мне этот твой опыт? Я и сам под Дюма написать умею, и исчо и лучше!», ответьте сначала на вопрос: вы довольны уровнем своих писаний? Или хотите его поднять? Так ведь учиться не обязательно на своих ошибках. Можно и на тревильских :- ))) Опыт мой ограничен. Я никогда не работала сольно, и пишу только в литературной игре по «Мушкетерам» (что раньше называлась «Двадцать пропущенных лет», а теперь «Приключения продолжаются» http://mushketeers.mybb.ru/ ). Я не написала еще ничего читабельного и приличного вне Дюма. Поэтому буду очень благодарна всем, кто сочтет для себя возможным добавить свои воспоминания, отзывы, предложения и т.д.
Алёна: LS пишет: А за собаку, по определению, нельзя оскробиться до смерти, до античной трагедии, которой заканчивается трилогия. Можно!!
Arabella Blood: Алёна пишет: Можно!! Можно. Только не Атосу. Я больше поверю, что собачка оскорбилась за Атоса до смерти! :)))))
Гастон: Arabella Blood пишет: Вы считаете глупостью честное поведение? Тогда простите, нам друг друга не понять. Я считаю глупостью необдуманный неравный брак по прихоти юнца. И удивляюсь терпению и доброте его родителей.
Arabella Blood: Гастон пишет: Я считаю глупостью необдуманный неравный брак по прихоти юнца. Это лишь честное поведение по отношению к девушке. Он же не знал, что у нее клеймо на плече. А "неравным" брак не назовешь, номинально они равны - дворянин и дворянка. Гастон пишет: И удивляюсь терпению и доброте его родителей. Полагаю, родители уже были мертвы. Но мы отклонились, эта тема создана вовсе не для рассуждений о поведении Атоса.
LS: Гастон пишет: НУ ГДЕ? В КАКОМ МЕСТЕ АТОС ПРАВИЛЬНЫЙ? Он показан в книгах и как пьяница, и как лентяй, как бретер и гуляка, как авантюрист и мятежник. Это ж насколько надо любить героя, чтобы не замечать очевидного? Во-о-о-от! Это как раз то, что наш lennox (где-то он?) называл пиаром Дюма. :))))
Nataly: Вот мне интересно, НУ ГДЕ? В КАКОМ МЕСТЕ АТОС ПРАВИЛЬНЫЙ? Он показан в книгах и как пьяница, и как лентяй, как бретер и гуляка, как авантюрист и мятежник. Это ж насколько надо любить героя, чтобы не замечать очевидного? XD ВОТ!!! Вот человек, который думает как я:)))))
Treville: Глава 13 Кукушка хвалит петуха И наконец – затронем нашу с вами общую любимую мозоль. Поговорим, как и было обещано, о здоровой критике и здоровой самокритике. Я искренне убеждена, что одно из главных качеств, которыми должен по определению обладать писатель – несокр-р-рушимая уверенность в своих силах, самоуверенность, вплоть до наглости. Здоровая доля самоуверенности вам нужна, чтобы выложить свои творения в сети или в печати; а основой для нее станет ваша убежденность в том, что вы написали нечто стоящее прочтения и могущее быть интересным и нужным другим людям. И она же поможет вам выстоять и не согнуться, когда вы услышите отзывы читателей о вашей работе – и не факт, что хвалебные. И вот тут начинается самое интересное. Внутренне – глубоко внутри – каждый из нас себе признается, если он честный человек, что написанное – пока еще далеко не шедевр. Да, вы очень старались, вы работали на максимуме своих возможностей, вы положили много сил, времени и нервов на эту вещь. Но могло быть и лучше. И не сегодня еще нас пожалуют в кавалеры ордена, - произнес Атос Но когда то же самое вам говорит другой человек.… Из недр души непроизвольно вырывается бессмертный вопль Паниковского: «А ты кто такой?!!!» Как это - кто? Это – ваш читатель! Тот самый читатель, для которого вы это писали, собственно (а если писали для себя, то зачем тогда в сети выкладывали?). Уже поэтому он имеет право высказать вам свое мнение. И опять же, если вы честный человек, вы это мнение выслушаете. Безусловно, ни с чем нельзя сравнить чувство, которое испытываешь, когда видишь, что тебя поняли, твою мысль оценили, твои усилия не были напрасными, ты достучался до читателя. Я до сих пор помню, как меня окрылил первый хвалебный отзыв, особенно ценный тем, что прозвучал не из уст мушкетеромана. Но, господа! Как бы не было приятно и сладко слушать похвалы, я все же понимаю- они помогут подпитать пресловутую уверенность в своих силах, они дадут стимул писать дальше, но… но не более того. Святая вода, как выразился бы д'Артаньян. Двигаться вперед, расти над собой, совершенствоваться поможет только критика. Сразу хочу подчеркнуть. Я имею в виду критику в хорошем смысле этого слова, а не тупое и злобное критиканство. Критику обдуманную, не злую, конструктивную и по существу. Люди, леди, джентльмены! ТОЛЬКО ТОТ, КТО ВАС КРИТИКУЕТ - РАБОТАЕТ НА ВАС. Он делает для вас то, что сами вы сделать не в состоянии зачастую – смотрит на ваше творение чужим, отстраненным взглядом, отслеживая недоработки и несостыковки. Но вы будете смеяться. Именно такой критики тяжелее всего добиться. Понятно почему. От кого вы ждете отзывов в первую очередь? От людей значимых для вас. От друзей, от коллег по игре, от приятелей по Дюмании. Не станете же вы незнакомого человека «душить трагедией в углу», как метко описал этот процесс Пушкин. И сколько бы вы им ни твердили, что хотите услышать о своем произведении правду и только правду, пусть самую горькую, но любой видит по вашим глазам, вашему чересчур небрежному тону, что вы страстно жаждете услышать только восторженный отзыв. Так они вам и скажут правду. Как же. Они вам скажут, что у вас все гениально, замечательно, восхитительно, класс! Скажут, что Дюма, Вальтер Скотт и Сабатини отдыхают! Скажут, глядя прямо в глаза честным таким, светлым взором. Никому не хочется терять друга! И вообще, почему не сделать хорошему человеку приятное? Вы хотели услышать похвалу - вот вам и похвала... Кто похвалит меня лучше всех, тот получит сладкую конфету! И даже тем вашим читателям, которые вашими близкими друзьями не являются и по идее хвалить вас за здорово живешь не обязаны, им тоже не всегда можно верить. Поставьте себя на место такого человека. Ведь чтобы честный и подробный критический отзыв написать, это надо потрудиться, тщательно все перечитать, разобрать чужой текст, свои мысли аргументировать… Не легче ли отписаться стандартным «Мне понравилось»? А что? Все довольны, всем приятно, глядишь, и тебя потом в ответ похвалят…. Сан Саныч тоже оказывался в положении, когда только критика помогла ему отстраниться от своего текста. Вот, пожалуйста, послушайте одну очень поучительную историю из его практики. Она длинновата, но уж вы не пожалейте времени: Шла сложная постановка новой пьесы Дюма «Антони». На первых репетициях он, как и всегда, внимательно глядел на сцену, делая время от времени незначительные замечания. Но, по мере того, как работа над пьесой подвигалась к концу и уж недалек был день костюмной репетиции, обыкновенно предшествующей репетиции генеральной,— друзья Дюма стали с удивлением замечать, что драматург реже и реже смотрит на рампу, и что его глаза все чаще и настойчивее обращены на правую боковую кулису, за которой всегда помещался один и тот же дежурный пожарный, молодой красивый человек, скорее мальчик. Причина такого пристального внимания была никому не понятна. На костюмной репетиции Дюма был еще более рассеянным и все глубже вперял взоры в правую боковую кулису. Наконец, по окончании третьего акта, когда настала обычная маленькая передышка, он поманил к себе рукою режиссера и, когда тот подошел, сказал ему: — Пойдемте-ка за сцену. И он потащил его как раз к загадочной правой кулисе, где по-прежнему стоял, позевывая, юный Помпье. Дюма ласково положил руку на плечо юноше. — Объясните мне, mon vieux, одну вещь,— сказал он. — К вашим услугам, господин Дюма. — Только прошу вас, говорите откровенно. Не бойтесь ничего. — Я ничего и не боюсь. Я — пожарный. — Это делает вам честь,— похвалил Дюма.— Видите ли, я уже много раз наблюдал за тем, как вы слушали на репетициях мою пьесу, и, даю слово: внимание ваше мне было лестно. Но одно явление удивляло меня. Почему перед третьим актом вы всегда покидали ваше постоянное место и куда-то исчезали, чтобы прийти к началу четвертого? — Сказать вам правду, господин Дюма? — застенчиво спросил пожарный. — Да. И самую жестокую. - Я, конечно, простой человек, и ничего не понимаю в искусстве, но первые два акта я смотрю всегда, потому что они хороши, а третий кажется мне длинным и вялым. Но, впрочем, может быть, это так и нужно? — Нет! — вскричал Дюма.— Нет, мой сын, длинное и скучное — первые враги искусства. Возьми, мой друг, эту круглую штучку в знак моей глубокой благодарности. И, обернувшись к режиссеру, он сказал спокойно: — Идемте переделывать третий акт! Помпье прав! Этот акт должен быть самым ярким и живым во всей пьесе. Иначе она провалится. Идем! Тот, кто хоть чуть-чуть знаком с тайнами и с техникой театральной кухни, тот поймет, что переделывать весь третий акт накануне генеральной репетиции — такое же безумие, как перестроить план и изменить размеры третьего этажа в пятиэтажном доме, в который жильцы уже начали ввозить свою мебель и кухонную посуду. Но когда Дюма загорался деятельностью, ему невозможно было сопротивляться. Артисты били себя в грудь кулаками, артистки жалобно стонали, режиссер рвал на себе волосы, суфлер упал в обморок в своей будке, но Дюма остался непреклонным. В тот срок, пока репетировали четвертый и пятый акты, он успел переработать третий до полной неузнаваемости, покрыв авторский подлинник бесчисленными помарками и вставками. Задержав артистов после репетиции на полчаса, оп успел еще прочитать им переделанный акт и дать необходимые указания. За ночь были переписаны как весь акт, так и актерские экземпляры, которые артистами были получены ранним утром. В полдень сделали две репетиции третьего акта, а в семь с половиною вечера началась генеральная репетиция «Антони», замечательной пьесы, которую публика приняла с неслыханным восторгом и которая шла сто раз подряд. Каждому из нас необходим такой пожарный. Есть два основных варианта. Первый – давать читать человеку свои творения, не называя авторства. И второй – сложнее – заключить с коллегой, другом или хотя бы с человеком, к мнению которого вы относитесь с уважением и который, на ваш взгляд, хорошо пишет, договор о говорении правды-матки в лицо. Например, для Роберта Луиса Стивенсона таким критиком на доверии был его друг –писатель Хенли, послуживший прототипом Сильвера. Можете себе представить, как Стивенсону от него доставалось. Конечно же, «критик на доверии» тоже может ошибаться. Он тоже человек. Даже лучший друг может ошибиться. Но если пятеро почему-то говорят, что вы пьяны, то не спорьте, а идите спать. Вот как раз о том, как следует воспринимать критику, мы поговорим в следующей главе.
Treville: Глава 14 Не стоит прогибаться под изменчивый мир Продолжаем разговор. Итак, вы выложили в сети ваше произведение. И вас даже похвалили. Может быть, даже и очень похвалили. Но нашлись среди ваших читателей и такие, которые покритиковали. И не на уровне «а мине не нравицца», а аргументировано и обстоятельно. Вы подавили в себе крик Михаила Самуэлевича (см. в предыдущей главе), вдохнули-выдохнули, выпили валерьянки там или пива – успокоились. Что делать дальше? Есть как минимум три варианта. Вариант первый. Встать в позу мольеровского маркиза, «Мизантроп», действие первое, явление второе: «А я утверждаю, что стихи мои хороши» Вариант очень удобный, но непродуктивный и тупиковый. Вы просто продемонстрируете всем невысокий уровень интеллекта и выставите себя на посмешище. Не забыли ли вы с утра принять таблетку от мании величия? Вариант второй. Признать абсолютную и полную правоту критика, и как следствие - разочароваться в себе, обозвать себя ничтожеством и бездарностью, сунуть свое творение в топку и дать обещание никогда больше ничего не писать. Судя по всему, вы очень впечатлительная натура. Но нельзя же так легко опускать руки! Обопритесь на мое плечо! Мушкетеры без боя не сдаются! Вам на помощь придет брат-Стругацкий-младший, Борис Натаныч, который однажды заметил: Как бы плохо вы ни написали вашу повесть, у вас обязательно найдутся читатели, тысячи читателей, которые сочтут ее шедевром... Как бы хорошо вы ни написали свою повесть, обязательно найдутся читатели, и это будут тысячи читателей, которые сочтут ее чистым барахлом. Сделайте выводы. И переходите к третьему варианту. Итак, вариант третий. Прочитали критику? Успокойтесь, а лучше – отложите ее на день-два, чтобы мысли в голове устаканились, а потом перечитайте еще раз, при этом повторяя, как мантру, умные слова Ивана Алексеевича Бунина, скажем прямо - средней руки письменника, совершенно случайно получившего Нобелевскую премию: Я не червонец, чтобы всем нравиться! Напишите это большими буквами и тоже повесьте над рабочим столом. И теперь проанализируйте критический отзыв, имея в виду только один критерий – понял критик вашу мысль или нет? Если он просто не понял, что вы хотели этим сказать или выразить- критика принимается, это ваша недоработка, вашей задачей было сказать так, чтобы поняли все. Если же все понял, но принципиально несогласен с вашей точкой зрения – а оце вже ні. Это уже личное и персональное дело критика – соглашаться с вами или нет, и личное дело ваше – принимать или не принимать его критику. Имеете полное моральное право не принять. Но. Все выше сказанное относится к критике уже готового творения. А специфика наша такова, что мы выкладываем в сеть чаще всего не законченное произведение, отрывки. И приходится выслушивать критику на полпути, как в старом анекдоте: « - Доктор, почему же в морг? Я же еще не умер? – А мы еще и не доехали». И вот на этом этапе вы сталкиваетесь с целым хором читателей, которые не согласны с вашим видением героев. С вами спорит лучший друг, который все не так себе представлял. Или, хуже – вас разнес в пух и прах ваш «критик на доверии» (между прочим, Стивенсон с Хенли-Сильвером в конце концов поссорились, и как раз на этой почве). И вот уже червь сомнения в вас вырастает до размеров анаконды… Стоп! Не спешите спускать флаг! - Гордый морской обычай не позволяет спускать флаг! – возмутился капитан Смоллетт. Вспомните о главном критерии анализа критики! И о словах брата Стругацкого. Да, вы должны думать о читателе – но вы не должны подстраиваться под него! Вы должны заботиться о том, поймет читатель вашу идею или нет, а не о том, понравится ли она ему! В тот момент, когда, поддавшись давлению общественного мнения, вы начнете писать не то, что думаете, а то, чего от вас хотят – все, сушите весла, вы кончились как писатель. Потому что тогда вы начнете врать себе, а это - последнее дело. Стремясь понравиться всем – вы не угодите никому. До тех пор, пока вы точку не поставили – применяем метод Одиссея: затыкаем уши воском и не слушаем сирен, призывающих вас прогнуться под чужое мнение, пусть даже и самое авторитетное. Работая в жанре «под Дюма», мы не имеем права, мне кажется, начисто отвергать вкусовую критику. Не хотите, чтобы все кому не лень указывали вам, каким должен быть ваш герой – не пишите про Атоса и Арамиса со товарищи. Но к этим вкусовым оценкам, еще раз подчеркну, следует прислушиваться только когда ваше творение уже окончено (но не раньше!) –прислушаться, поразмыслить, воспринять что-то новое, осмыслить его и творчески переработать внутри себя. Я очень уважаю своих читателей. Но я искренне убеждена, что нельзя корректировать свою работу в зависимости от читательских отзывов. Писатель – передатчик, читатель – приемник; что же нового вы сможете дать читателям, если будете слепо следовать их пожеланиям и вкусам и писать о том, что они и так уже знают (раз советуют)? Впрочем, есть один способ стать выше любой критики. Читайте в следующей главе.
д'Аратос: Treville пишет: Глава 14 Не стоит прогибаться под изменчивый мир В мемориз!!!
Алёна: Treville пишет: Вы должны заботиться о том, поймет читатель вашу идею или нет, а не о том, понравится ли она ему! хорошая фраза.
Treville: Глава 15 Кое-какеры Можешь не писать – не пиши. Но уж если пишешь - так будь добр, не халтурь. От многократного повторения эта максима успела превратиться в истертую банальность, но правдивости своей не утратила. Вы можете просиживать штаны в школе или институте, спустя рукава работать, с прохладцей выполнять свои прямые обязанности на рабочем месте и даже халатно относиться к исполнению супружеского долга, - но в творчестве халтурить нельзя, иначе пропадает весь смысл его. Мне кажется, можно выделить два уровня халтуры – уровень замысла и уровень воплощения. Что в моем понятии есть халтура на уровне замысла? Вы, автор, должны абсолютно и беззаветно верить в то, о чем пишете. Что все было именно так, как вы говорите, и иначе быть не могло. Что герои поступили так и так, и никак иначе. Ваша идея должна гореть у вас в сердце – только тогда она воплотиться в глаголы, способные жечь сердца людей. Вам самому должно быть безумно интересно то, о чем вы пишете. Поверьте старому капитану: то, что было неинтересно писать, будет неинтересно читать. Я не знаю точно, как именно это происходит, но это чувствуется всегда: нервная энергия автора, его убежденность в своей правоте, его страсть, его правдивость – это все чувствуется потом читателем! Но Эру Илюватар! как часто автор, под давлением ли критики, под гнетом авторитетов, по причине лени, или сознательно ища аплодисментов почтенной публики – да неважно, собственно, почему… как часто автор сдается и начинает думать: а чего это я, собственно, так переживаю, ведь это всего лишь «фанфик», развлеченьице, можно и так написать, и эдак, один черт, невзыскательная публика все равно проглотит все, где есть имена, заканчивающиеся на «ос» и «ис», так чего ради надрываться…. - А это бывает с ананасами! Ой-ой-ой, как бывает! – продолжал Коровьев. Вот так и становятся кое-какерами. Это слово придумали все те же братья Стругацкие, кто не в курсе - тоже наши люди, продвинутые матерые мушкетероманы. Возможно, вам покажется, что я слишком серьезна. Да, черт возьми! Дело в том, что для меня литература – это творческая самореализация. Важнее и серьезнее этого для меня нет ничего. И для вас, надеюсь, тоже – а иначе зачем вы вот уже пятнадцать глав меня читаете? Но вернемся к нашим баранам. Я, к сожалению, не вижу эффективных путей излечения от этого вида халтуры. Только высокий уровень внутренней честности автора может служить камертоном. И заставить работать этот камертон может хорошая доза правды-матки в лицо :- ))) А вот со вторым видом – халтурой на уровне воплощения – бороться при желании вполне можно. Вот, допустим, идея у автора есть. И пламенная уверенность в своей правоте тоже есть. Чего у него нет – так это желания переделывать свой отрывок снова и снова, пока не выйдет хорошо. Иногда это значит – до посинения. Тут в нем опять просыпается кое-какер: зачем зря париться, ну, есть у меня, конечно же, всякие литературные погрешности, но ведь это не критично, читать-то можно, вон некоторым очень даже и нравится, так какая разница? Есть разница, поверьте мне. Даже самую блестящую идею можно затоптать неряшливостью воплощения. Обидно будет. Что делать, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы? Исходя из личного опыта, могу дать несколько советов. - Послушаем, - сказал Арамис, заранее придавая своему лицу критическое выражение. 1) Не писать вполсилы! Никогда нельзя опускать себе планку! Надо стараться работать, выжимая максимум из своих возможностей, уж какими бы они не были. Крокодил теж літає, але низенько. Это как раз про меня: уровень у меня пока не ахти какой высокий, но крыльями машу изо всех сил. 2) А для того, чтобы использовать свои возможности с наибольшим КПД, надо определить свои сильные и слабые стороны. Делается это, как правило, методом научного тыка. Например, моя сильная сторона – этика, мне неплохо удаются диалоги, и я стараюсь при любой возможности выходить на прямую речь героев, тем более что это присуще и стилю самого Дюма. Et vise versa, все, что требует сенсорной конкретики (к примеру, драки), и панорамные обзоры исторических событий мне писать тяжело по причине слабой логики. Вот, кстати, чем хороша игра – можно ввести «разделение труда». 3) Регулируем водный баланс. «Виконт» был бы прекрасным романом, если бы выжать из него всю лишнюю воду! Как правило, воду разводить автор начинает, когда ему очень и очень нравится то, про что он пишет, он купается в этой реальности, он наворачивает все новые и новые словесные кружева, описания, диалоги, целые сцены, долженствующие обогатить произведение… а в результате у читателя дно уходит из-под ног. Опять же, бывают случаи, когда писатель слишком близко к сердцу принимает слова Чехова о краткости – сестре таланта, и пишет излишне схематично, телеграфным стилем: такой-то пошел туда- то и сделал то-то. Киносценарий какой-то получается. 4) Вычесываем блох – то есть подчищаем разного рода литературные погрешности, которые обычно чисто механистичны. - Я тоже буду выискивать у вас неудачные обороты, предупреждаю вас! – сказал д'Артаньян.Например: - «Он потянулся своей рукой к своей шпаге» - а чьей же еще? Своизмы – самая частая проблема. - «Взгляд его какого-то странного прозрачно-голубого цвета глаз», «Лоретте почему-то показалось, что у них много общего, что они чем-то похожи друг на друга» - убрать надо весь мусор неопределенностей – «какого-то», «почему-то», «чем-то». Не знаешь, почему и чем- не пиши. - «Как проста была эта прическа и как она шла к ней» - в этих местоимениях сам черт ногу сломит. И т.д. и т.п. 5) Очень хороший прием – читать текст вслух. Сразу выплывают наружу все корявости языка на уровне фоники, видны неблагозвучности, перегруженности в предложениях и неуместные паузы. Особенно полезно это делать с диалогами. Я, например, вообще большинство сцен проигрываю сама с собой по ролям. 6) И наконец – надо учить матчасть. Почитать пару-другую учебников по теории литературы. Там сеют много разумного, доброго и вечного. Я проверяла – польза есть. И вот тогда, когда ваша уверенность в себе будет подкреплена сознанием того, что вы выложились на полную катушку – тогда даже самая жесткая критика не выбьет вас из седла!
LS: Treville пишет: Даже самую блестящую идею можно затоптать неряшливостью воплощения. Капитан, а как быть с самим Дюма? Ведь его легко можно отнести к халтущикам, вспомните, сколько у него ошибок и нестыковок в "Трех мушкетерах" - аж на две темы набралось, не считая оффтопов. Treville пишет: переделывать свой отрывок снова и снова, пока не выйдет хорошо Хм... я до сих пор переделываю... иногда мне кажется, что в этом есть что-то нездоровое. ;)))
Treville: LS пишет: сколько у него ошибок и нестыковок в "Трех мушкетерах" Что никак не делает ему чести. Я против политики двойных стандартов. Да, халтуры на уровне выполнения у Дюма хватает. Но - у него нет халтуры на уровне замысла! LS пишет: этом есть что-то нездоровое Нездорового тут ничего нет. Это нормальное стремление человека к самоутверждению.
Nataly: Treville пишет: Что никак не делает ему чести. Я вот извиняюсь, но как-то немного самоуверенно звучит....
Treville: Самоуверенно? Отчего же? Разве я где-то сказала, что сама никогда ни в чем не халтурила? Этими своими словами я никак не хотела принизить Дюма. Но я не считаю, что уважение к безмерно любимому писателю должно проявляться в закрывании глаза на его очевидные недоработки. Еще раз хочу подчеркнуть. Ошибки и несостыковки - это поправимо и некритично. Ничего в этом позорного нет, и стесняться нечего, хотя и гордиться тоже не стоит.
Nataly: Treville пишет: Этими своими словами я никак не хотела принизить Дюма. Но звучало именно так....
LS: Treville пишет: у него нет халтуры на уровне замысла! А что Вы имеете ввиду под "уровнем замысла"? "Над идею"? Тогда в чем она выражается, по-Вашему, в "Трех мушкетерах"? Если Вы немного подробней остановитесь на этом, возможно, я смогу разделить Вашу убежденность относительно своей любимой книги. :)
Treville: Мне кажется, я достаточно ясно сказала, что я понимаю под халтурой на уровне замысла. Это если у автора либо вообще нет никакой над - идеи, либо он ею не горит, он в нее не верит сам, и пишет не то, что думает. Дюма так не делает никогда. Над-идею "Трех мушкетеров", мне кажется, можно сформулировать так: настоящая дружба преодолевает все препятствия. А вы как считаете?
Капито: Treville пишет: настоящая дружба преодолевает все препятствия Хотела возразить или, вернее, предложить свою над-идею, а потом поняла, что она отличается от Вашей только формой, содержание то же самое:)))
Treville: Капито, а как бы вы ее выразили? Скажите все же
Treville: Господа, в тему о халтуре. Почитайте, плииз, очень поучительно. Я плакаль... ДВАДЦАТЬ ШЕСТЬ ПРАВИЛ О ТОМ, КАК НЕ НАДО ПИСАТЬ. 1. Заменяя существительные местоимениями, позаботьтесь о правильном его согласовании. 2. Между нас говоря: падеж местоимения тоже важен. 3. Если Вы хочете использовать глагол, то спрягать его нужно правильно, а не как того захотит автор. 4. Глагол, кроме того, всегда должны согласовываться в числе с существительными. 5. Не надо нигде не использовать лишних отрицаний. 6. Плохо зная грамматику, сложные конструкции должны употреб**ться с осторожностью. 7. Kоторые являются придаточными предложениями, составлять надо правильно. 8. Мы хотим отметить, что менять лицо, от имени которого ведется изложение, автор этих строк не рекомендует. 9. Что касается незаконченных предложений. 10. Автор использующий причастные обороты должен не забывать о пунктуации. 11. В письмах статьях докладах ставьте запятые при перечислении. 12. Не используйте запятые, там, где они не нужны. 13. Вводные слова однако следует выделять запятыми. 14. Ставьте где надо твердый знак, или хотя бы апостроф: обем статьи так все равно не сэкономить. 15. Не злоупотр. сокращ. 16. Проверьте в тексте пропущенных слов. 17. Автор должен усечь насчет статьи: хочешь неслабо выступить, завязывай с жаргоном. 18. Если неполные конструкции - плохо. 19. Маленькое замечание о повторениях, которые иногда встречаются в статьях, которые печатаются в журналах, которые издаются у нас и за рубежом, которые иногда затуманивают мысль, которую хотел высказать автор, о которых мы и хотели сделать это замечание. 20. По нашему глубокому убеждению, мы полагаем, что автор в том случае, когда он пишет статью, определенно не должен приобретать дурную привычку, заключающуюся в том, чтобы использовать чересчур много ненужных слов, которые в действительности совершенно не являются столь уж необходимыми для того, чтобы выразить свою мысль. 21. Используйте параллельные конструкции не только для уточнения, но и прояснить. 22. Вотще надеяться, что архаизмы в грамоте будут споспешествовать пониманию оной. 23. Метафора - это гвоздь в ботинке, и лучше ее выполоть. 24. Праверяйте по славарю написание слов. 25. Неделите не делимое и не соединяйте разно родное, а кое что пишите через дефис. 26. Штампам не должно быть места на страницах нашей печати!
Капито: Treville пишет: как бы вы ее выразили? У меня бы это звучало более длинно и пафосно, с использование громких слов "во имя", "навсегда" и т.п. Вы выразили то же самое короче и проще, так что мною было решено не выпендриваться:))))
Arabella Blood: Treville , смешно. Вот только не смешно, когда читаешь статьи и произведения, в которых все это присутствует, аффтары же грамотные...
M-lle Dantes: Ржу! У нас был грамматист, он и грамматические ошибки в русских переводах с английского исправлял)))
Treville: Глава 16 Он не любил синематограф Есть замечательный толкиенистский анекдот. Умирает толкиенист и входит в райские врата. Смотрит – а за воротами стоит пожилой мужик с бакенбардами и с занесенной дубиной. - Ты кто? - Я? Вася…толкиенист… - Проходи! - Простите, - спрашивает Вася, - а вы-то кто? - Я – Толкиен, Джон Рональд Руел. - А…кого это вы ждете? - Перумова!!! Мне кажется, Сан Саныч тоже там поджидает кое-кого. И я готова, взяв в руки тупой и тяжелый предмет, встать рядом, чтобы помочь ему посильно. Из всех разновидностей литературного творчества «под Дюма» я категорически не уважаю и презираю только… нет, не угадали, не слеши. Апокрифы. Это когда автор заявляет: «Все было не так, Дюма был неправ». Бушков, Галанина и иже с ними. Продвинутые интеллигенты, когда речь заходит об апокрифах, начинают глубокомысленно рассуждать, что каждый имеет право высказывать свое мнение, каким бы оно ни было, и если это интересно читать, то оно имеет право на существование и т.д и т.п. А я вот не сторонник абстрактного гуманизма. И считаю, что с такими аффтарами надо поступать, как с насильниками. Во- первых. Это есть проявление неуважения к Дюма. Вы вошли в его мир, взяли его героев – так ведите себя как воспитанный гость, не нарушайте законов мира, созданного не вами! А апокрифы грубо нарушают главный принцип мира Дюма – красивое и сильное добро. Нравственный релятивизм в мире Дюма категорически запрещен самим каноном - вроде как нарушение единства времени и места действия в классической трагедии или сыщик, оказавшийся убийцей, в классическом детективе. - Нет, действительно скотина! Ворвался в дом, наследил, испортил хор-рошую вещь! – сказал Холмс, разгибая кочергу.Вот ведь что интересно. Апокрифиста не устраивает, что у Дюма миледь негодяйка, а Атос хороший? Так почему бы, спрашивается, апокрифисту не создать свой мир, где все будет так, как он хочет? Да потому, что апокрифист спорит с автором. Ему главное – не свой мир построить, а автора опустить. Без канонического текста само понятие апокрифа потеряет смысл. Апокриф - это спор идеи с идеей. И эти люди собираются Сан Санычу в его же доме, его же средствами, его же героями доказывать, что он был неправ?! Есть такая цыганская пословица: удаль карлика в том, чтобы высоко плюнуть. А еще – потому, что если из текста апокрифа убрать все имена на «ос» и «ис» - его попросту будет неинтересно и незачем читать. Потому что художественностью исполнения апокрифы напоминают рожки и гениталии, которые шкодливые школьнички пририсовывают портретам в учебниках. - Как вы могли? Как вы могли смотреть эту гадость?! - Парни! – перебил его Сэконд. – Кончайте эти сопли! Вас ждет вторая серия!Нарушение внутренней логики мира Дюма не проходит безнаказанным – поле повествования неизбежно становится безжизненным, как пустыня Гоби. Но давайте расширим рамки. Апокрифам можно было простить все, даже их очевидную бездарность, если бы не один факт: они возводят зло на пьедестал! Вот что говорил по этому поводу сэр Роберт Луис Стивенсон: Две обязанности возлагаются на всякого, кто избирает литературную профессию: быть верным действительности и изображать ее с добрым намерением. И первейший долг писателя - судить обо всяком предмете всегда и неизменно в самом возвышенном, самом благородном, самом бесстрашном духе.С добрым намерением, понимаете? Доброе надо сеять, а также разумное и вечное. Чем больше посеем - тем больше взойдет. Задумайтесь. Ведь все ваши суждения основаны на двух опорах: 1) на ваших личных склонностях и 2)на множестве представлений о природе человека и мира вообще, которые разными способами проникают в ваше сознание извне. Все эти разные способы в конечном счете сводятся к одному - чтению; и даже те, кто не читает, все равно получают инфу из того же источника через вторые руки, из рассказов тех, кто читает сам, из фильмов и т.д.. Таким образом - все современное знание или незнание о добре и зле в немалой мере есть дело рук тех, кто пишет. Это накладывает на писателя большую ответственность. Вот почему у меня нет снисхождения к тем, что сеет зло – и к Бушкову с Галаниной в том числе. Они делают хуже наше будущее. - Но прежде чем мы отправимся с вами отсюда, - продолжал Джек, - я должен отомстить мистеру Сэконду! Он осквернил имя синематографа. Он сеет зерна ненависти в душах зрителей. Он должен умереть. - Не надо, Джек. Каждому свое… - ответил Фёст.Надо, Джонни. Понимаешь – надо!
Snaky_lady: Treville пишет: Надо, Джонни. Понимаешь – надо! Без сомненья надо! Все эти вариации на тему "Как все было на самом деле" с полным смещением акцентов зачастую просто бесят!
Алёна: Treville Я апокрифы люблю только если это стеб...
Arabella Blood: Алёна пишет: Я апокрифы люблю только если это стеб... К сожалению, он тоже редко бывает талантливым.
Капито: Бушкова терпеть не могу и не только за мушкетеров, но и за кучу других "псевдоисторических" книг и вских там "пираний"
Tairni: Treville К слову об апокрифах... Так сложилось, что литературными апокрифами я занимаюсь елико получается научно уже довольно давно. Правда, в большей степени литапокрифами по евангельской теме Иуды Искариота. Поэтому "Предмет вашего ученого спора столь интересен", что я позволю себе вмешаться. Мне кажется, не стоит столь резко отметать саму возможность и целесообразность апокрифа как жанра. Прежде стоит ответить на несколько вопросов, которые, имхо, помогут понять, что перед нами на сей раз: неуклюжая литературная подделка или действительно любопытное произведение. Итак. Чем руководствовался автор, созидая свой текст? Вариантов ответа несколько: Автор хочет "поиграть на чужом поле" - потому как для игры на своем не хватает креатива, идей, вдохновения. Не спорю, взять чужих героев и поменять знак "+" на "-" очень просто. Так и появляются сказания о прекрасной невинной миледи и жестоком кровожадном Атосе (ага, я о Ю. Галаниной). Так появляются всевозможные "Евангелия от..." (Евангелие от Шмяка" К. Мура, "Евангелие от сына Божьего" Н. Мейера..."). Так появляется технократическая страна Мордор на карте Средиземья и по оному Средиземью катаются орки на танках, как в "Последнем кольценосце" Еськова. При этом, как правило, автор не заморачивается созданием "альтернативного мифа" - то бишь, никакого реального обоснования истолкованию персонажей в новом ключе не дает. Знаки сменились, прежние злодеи стали заведомо белыми и пушистыми, воплощенное Добро превращается в воплощенное Зло. Новая этическая система координат не строится, психологические мотивации не разрабатываются. Все просто и понятно. Автор действительно хочет попытаться взглянуть на историю "с другой стороны", с позиции тех, кто каноне выступал в качестве воплощенного негатива. И здесь, право, ситуация становится уже более интересной. Поскольку в подобных текстах дело не ограничивается переменой знака с положительного на отрицательный. Как правило, в этические построения канона вплетается некое новое звено, позволяющее по-другому взглянуть на ситуацию. Одна из главных отличительных черт подобных историй - здесь вам никогда не станут "в лоб" рассказывать о том, как, к примеру, ужасен Атос и невинна миледи. Здесь попытаются представить, чем руководствовалась миледи, совершая тот или иной поступок в каноне. Не передергивая притом карты, наподобие истории с "отравлением" госпожи Бонасье у той же Галаниной. И вот если автору удается подобный финт - тут, кажется мне, мы имеем право говорить о вполне даже самостоятельном произведении. Да, используется чужой Мир - но разработать на его основе собственный Миф, причем так, чтобы это было не "дурак!-сам дурак!", а в канон вписывающийся "взгляд с другой стороны" - это искусство. Немалое искусство. К сожалению, в фандоме Дюма мне подобного читать не приходилось еще. В других же фандомах ситуация обнадеживающая. Потому как в фандоме Толкиновского Средиземья есть, кроме убогого Еськова, "Черная книга Арды" Н. Васильевой. Потому, что кроме всевозможных "Евангелий от Шмяка" и лукьяненковского цикла о "Холодных берегах" - есть "Иуда Искариот" Леонида Андреева, "Отягощенные Злом" Стругацких, "Евангелие от Иисуса" Сарамаго и "Последнее искушение Христа" Казандзакиса... Словом, саму возможность говорить о том, что "Дюма был неправ", я не отрицаю. Другое дело, что говорить об этом надо ТАЛАНТЛИВО, не "пририсовывая рожки и гениталии", а рисуя собственный миф на том же холсте. PS А уж страшнее СТЕБА, который претендует на звание апокрифа - вообще быть ничего не может, имхо...
полная версия страницы