Форум » Наше творчество » Попытки биографии Сами-Знаете-Кого :)))) » Ответить
Попытки биографии Сами-Знаете-Кого :))))
Nataly: Скромные попытки заполнить белые пятна и черные дыры в биографии нашего незабвенного...
д'Аратос: Браво!
adel: Восхитительно! Давно так не смеялась... Правда, так и хочется повторить слова из комментариев к "Трудному детству" (цитирую по памяти) - "Такой чудный ребенок, и что выросло..."
Nataly: Эх, сударыня, то ли еще будет... Продолжаю?:)))))))))))
Nataly: Ноша мудрости порой бывает нестерпимо тяжела, особенно ежели эта мудрость собрана в шесть огромных фолиантов внушительного вида и еще более внушительного веса. Нести было не столько тяжело, сколько неудобно и Этьен почти бежал, не смотря по сторонам, и стараясь как можно быстрее добраться до комнаты. Он успел вовремя— еще чуть-чуть и чертово «Жизнеописание двенадцати Цезарей» вывернулось бы из рук. С облегчением водрузив книги на стол, Этьен посмотрел по сторонам и ужаснулся. Два часа назад комната была тщательно убрана и сияла подчеркнутой аккуратностью, теперь же для описания ее состояния подходило одно слово – хаос. Подняв с пола свой лучший белый колет, предназначенный для торжественных выходов, Этьен задумался о причинах такой перемены. Делил бы он комнату с Антуаном де Ланвилем, вопросов бы не возникло – Антуан был способен и на большее, но Реми де Монтаржи… Нет, что-то здесь было не так. К счастью, Реми уже вернулся, держа в руке какие-то письма. -- Что-то случилось? Реми, не отвечая, сел прямо на вещи, сваленные на его кровати, и развернул пакет. Этьен не привык, что бы его не замечали, а потому ехидно заметил: -- Ваши сестры будут в ужасе, когда увидят на вас эти костюмы. -- К черту сестер,-- пробормотал Реми, так и не подняв головы.— И вообще, к черту все. Нет, что-то явно было не так. И потому, проглотив обиду, Этьен подошел к кровати, опустился на одно колено, заглянул в лицо Реми. Реми не плакал… но, кажется, ничего хорошего в этом не было. -- Что с вами?—ласково спросил Этьен. -- Я женюсь,-- убитым голосом пробормотал Реми. «Какая-то из сестер оказалась дурой и забеременела… Черт, но ведь это можно поправить…» -- Но неужели обязательно жениться? Де Монтаржи поднял голову. -- Разумеется, обязательно!— со злостью крикнул Реми.— Раз уж так решила моя семейка. Вы бы на моем месте что сделали?! Боже, ну почему никто не спросил, хочу ли я эту толстую дуру?.. -- Вас женят родители?— упавшим голосом спросил Этьен. -- Нас обручили, когда мне было семь лет, а ей пять. Видите ли, объединение нашего леса и их пастбищ будет выгодно обеим семьям, и все эти десять лет я надеялся, что кому-либо приглянется другое пастбище, либо другой лес…либо эта идиотка Агнесс объестся плюшками и лопнет! Или, по крайней мере, мне дадут свободу до совершеннолетия. -- А почему так рано? Ей ведь только пятнадцать лет… Женщины сейчас выходят замуж самое меньшее в двадцать… -- Потому как моя матушка решила разводить овец… а овцам нужно пастбище. Их семье приспичило торговать лесом, а лес-то у нас… – Реми захохотал. --Право же,-- просмеявшись, сказал Реми,-- забавно подумать о том, что из-за какого-то леса и каких-то овец двое людей должны губить свою жизнь. Этьен обнял его—что он еще мог сделать? -- Быть может, вы полюбите друг друга… -- Может быть,-- с готовностью согласился де Монтаржи.— Платонически. Черт с ней, с любовью, мне бы первую брачную ночь пережить… И как-нибудь кого-нибудь зачать… Да не сидите вы с таким лицом, де Ла Фер! Карету за мной пришлют только завтра… или даже послезавтра, уеду я отсюда не раньше, чем через два дня, так что повеселимся напоследок! Вещи я уже почти собрал— он залихватски пнул валяющийся берет—и совершенно свободен! От следующего пинка несчастный берет полетел на стол. -- Это мой,-- машинально заметил Этьен. -- Что? -- Это мой берет. И тогда они захохотали оба, уже от души. Смеялись долго, что бы не показать грусти, а еще потому, что жизнь, как ни крути, была прекрасна и очень вкусна для двух юношей, которые просто не могли верить в плохое. -- Кстати, Этьен, у меня к Вам просьба. -- Я весь внимание. -- Вы ведь помните, на будущей неделе у нас… теперь уже у вас, диспут. -- По Вашему, я тащил это ради развития мышц? -- Я просто хотел Вас попросить, что бы Вы разгромили этих богословов как следует. Вам одному будет тяжело, но, ей-богу, я вас покидаю не по своей воле. Этьен улыбнулся. Его улыбка стоила десятка обещаний.
Nataly: Декан научного факультета Наваррского колледжа Генрих де Ванрой занимал свой пост уже полтора десятка лет и не пропустил еще ни одного диспута. Вот и сейчас он занял свое место и дал сигнал начинать. Первым выступал студент богословского факультета…Ансельм. Длинный рыжий и веснушчатый. Де Ла Фер попытался вспомнить его фамилию, не вспомнил, и прекратил думать о всякой ерунде— следовало сосредоточиться на выступлении оппонента. Доклад того был выстроен как добротный забор, ни единой щелочки, ни единой нестыковки между фактами. Что ж, тем интереснее… Этьен полностью обратился в слух. Диспут шел уже два с лишним часа, когда к Генриху де Ванрою подошел мужчина в запыленной одежде и с поклоном протянул пакет. Декан недоуменно вскинул брови, но пакет все же вскрыл, стараясь не отвлекаться от выступления – де Ла Фер нашел-таки лазейку в докладе оппонента и теперь от того лишь перья летели. Впрочем, рыжий богослов не собирался сдаваться, отменный получился диспут. Де Ванрой прочел содержимое пакета раз, другой, третий… -- Когда? — глухо спросил он. -- Как можно скорее, -- с поклоном ответил гонец. -- Два часа ничего не изменят, -- тем же тоном произнес декан.— Подождите, пока все закончится… Он так и не смог полностью сосредоточиться на выступлении. Выхватывал отдельные куски, погружался в невеселые раздумья, снова заставлял себя слушать и запоминать, опять забывался… Впрочем, услышанного вполне хватило для того, что бы понять – Этьен де Ла Фер побеждал оппонента, вполне уверенно побеждал. «Он заслужил эту победу. Один из лучших студентов колледжа,-- подумал декан.— Лучших во всем – и в учебе, и в отношениях с другими – мало в ком так сочетается участие и готовность помочь с чувством собственного достоинства-- и даже в шалостях, которые никогда не были жестокими, глупыми или злыми. Таким же был Реми де Монтаржи – верно говорят, что подобное притягивается. Но Реми де Монтаржи сейчас примеряет свадебный наряд…» Прения закончились и жюри приступило к совещанию. Немного расслабившись, Этьен оперся на трибуну и посмотрел в зал. Студенты научного факультета одобрительно улыбались, сидящий в одиночестве де Ланвиль поднял вверх средний и указательный пальцы, и быстренько опустил — что бы не сглазить. Интересно, где остальные? Этьен обвел глазами зал и заметил стоящего у дверей мужчину в пыльном фиолетовом костюме. Сердце куда-то провалилось. «Кто? Боже мой, кто?!» Однако потерять самообладание он себе не позволил. Выпрямился и слегка улыбнулся. Жюри совещалось недолго. Победителем в этом диспуте стал научный факультет, и разумеется, виконт де Ла Фер получил звание лучшего студента курса – звание, которое он удерживал уже четвертый год. Но виконт де Ла Фер остался безучастен. Он пристально смотрел на гонца, тот подошел к трибуне, низко поклонился и в наступившей тишине произнес: -- Господин граф, Вы нужны Вашей матушке. У Этьена дернулся уголок рта… но это было единственное проявление слабости. Он кивнул, как бы благодаря за доставленные известия, и произнес: -- Я буду готов через двадцать минут. Приготовьте для меня лошадь. Слуга снова склонился в поклоне и вышел. Поблагодарив декана и жюри, обменявшись поклонами с рыжим Ансельмом, Этьен спустился с трибуны. Шел в вязкой, всем телом ощущаемой тишине, по оказавшейся такой огромной аудитории, шел, «держа лицо и спину»… и в такт шагам билась в висках одна и та же мысль: «Что-там-могло-случиться-что-там-могло-случиться…» Через десять с лишним лет мушкетер Его Величества Атос разыскал пикинера, который точно знал, что случилось в той стычке на испанской границе в самом конце зимы 1615 года. Его рассказ лишь подтвердил то, о чем Атос смутно догадывался в юности. Двадцатилетний Анри порой бывал беспечен как ребенок, и вероятно, по этой причине не провел тщательную разведку, положившись лишь на слова перебежчика. Почему соврал перебежчик неизвестно, но испанцев оказалось в три раза больше… и отряд французов стал для них легкой и лакомой добычей. Уцелели лишь несколько рядовых, офицеры же (среди которых были и Анри с отцом) полегли на месте— ни один из них не пожелал сдаться в плен. Он был почти у дверей, когда тишина прервалась каким-то звуком, то ли кто-то кашлянул, то ли неосторожно передвинул на книги на столе, и всеобщее оцепенение было нарушено. Вскочившие с места студенты и преподаватели окружили его, кто-то жал руки, кто-то заглядывал в лицо, кто-то говорил о Боге, кто-то просил не забывать… Он и не подозревал, насколько его здесь любили… Люди, оказавшиеся в тот час на парижских улицах с удивлением смотрели на толпу студентов, шагающих по направлению к Сен- Мердарскому предместью, толпу, во главе которой, ведя в поводу коня шагал стройный широкоплечий юноша. Этьен-Огюст-Антуан, двенадцатый граф де Ла Фер…
Arabella Blood: Nataly , БРАВО!!!
ЛенинЪ:
Евгения: Nataly Браво. *подумав, еще раз* Браво.
месье: Nataly
Юлёк (из клуба): Nataly А дальше? *смотрит глазами, горящими от восторга и с надеждой улыбается*
adel: Присоединяюсь к общему восхищенному хору!!
д'Аратос: Восхитительно!
Nataly: Следующая порция "розовых слонов"(с):)))))
Nataly: Закатное солнце залило стекла оранжево-красным светом и в лучах этого света лицо Изабо казалось совсем юным и безмятежным. Молчание висело в комнате как густая пелена. Тихо осыпались алые лепестки роз. Франсуа тихонько кашлянул. -- Он должен быть уже в Булони сейчас…-- Изабо словно впервые заметила чье-то присутствие. -- Зачем ты его отправила? -- Что оставалось делать? Мой супруг хотел видеть его на морской службе, но теперь его нет и судьбу своего сына я должна решать сама. Здесь ему делать нечего - придет время -- научится и управлять и вести дела; учиться дальше и становиться книжным червем -- негоже для человека его знатности; шататься по Парижу и проматывать наследство.... Уволь. Поживет в Англии, освоит морское дело. Хоть какая-то польза. -- Но после смерти Ангеррана и Анри прошло всего два месяца.... -- Знаю. И чем меньше Этьен будет думать об этом, тем лучше будет для него же. Здесь все напоминает и об одном и о другом.... Франсуа протянул платок, но Изабо отрицательно мотнула головой. -- Я уже успокоилась. Я не любила своего мужа. Я уважала его, а он уважал меня. А Анри.... ты же знаешь, во что он превратился с возрастом… Такой славный был малыш, помнишь?.. Прости Господи, но его смерть - лучшее, что было в моей жизни. Франсуа глянул на нее потрясенно. Изабо сухо усмехнулась. -- Да, друг мой. Прекрасные дамы иногда бывают до омерзения циничными… или непристойно умными, что тоже пугает. Не стоит сейчас лгать самой себе. Лгать вообще не стоит — это путь в бездну. Я любила пасынка, но когда пришлось сделать выбор, я выбрала своего ребенка. В последний год Анри начал советоваться с нотариусами и юристами, хотел оставить Этьена без копейки, в обход завещания. Думал, Париж огромен, и никто не узнает. Дурачок... Положим, со мной он бы не справился, но вот Этьен.... он бы от всего отказался сам. Просто чтобы не пачкаться в судах и интригах. Он винит себя в смерти брата, знаешь? Из-за той глупой мальчишеской дуэли, из-за того, что пообещал убить его. Мой наивный мальчик… Странно, такой сильный, такой умный, и – такой наивный и доверчивый. Ты понимаешь это? Я – нет. Я никогда не смогу понять. Я не пойму как можно с такой легкостью проникать в суть любого явления и так доверять людям. Но перейдем к делу, из-за которого ты и сидишь здесь месяц. У меня просьба к тебе, Бражелон. Я написала завещание, и ты назначен опекуном. -- Почему так рано, Изабо? Ты ведь еще молода и полна сил. -- Увы, не настолько молода, что бы не думать о будущем, особенно о будущем моего сына. «И силы, кажется, закончились – мысленно прибавила она.-- Не так это, оказывается, просто – стать вдовой, похоронить пасынка, которого растила чуть ли не с младенчества и потерять должность при дворе. И все в один, трижды проклятый год. А я-то думала, я железная…». Но этого она не сказала. Изабо де Ла Фер никогда не жаловалась. -- Ты будешь опекуном и заменишь моему мальчику отца. Во всем. Но если он влюбится и решит жениться - не препятствуй. Даже если это будет портовая шлюха. Не перебивай меня! – вскинула она белоснежную узкую ладонь, и Франсуа покорно замолчал.-- Немного простой крови этому роду не повредит и знатности уже не убавит. -- Но почему?.. Изабо посмотрела на него долгим взглядом, и Франсуа покраснел и смутился как школяр. --Пока я жива,-- медленно произнесла Изабо -- он будет делать то, что прикажу ему я, а я должна блюсти честь рода и семьи. Ты - другое дело, ты не де Ла Фер, всего лишь дальний родственник. А у Этьена хватит сил и упрямства настоять на своем даже перед королевской волей, не говоря уж о семье и прочих. Поклянись, что не будешь препятствовать ему. Поклянись в память о …-- она не договорила. Неведомо откуда, перебив витающую под сводчатым потолком сырость и сквозняки старого замка, возник аромат ландыша и свечей, множества восковых свечей, какой бывает в церкви в большой праздник … или при венчании… -- Изабо.... -- Поздно, Франсуа, слишком поздно. Счастье не возвращается, это гордая и обидчивая птица. Поклянись. Франсуа послушно повернулся к распятью. -- Клянусь, -- произнес он дрожащим от волнения голосом,-- что я выполню твою просьбу, пусть даже это приведет к беде. Изабо усмехнулась еще раз. -- Нет большей беды, чем несбывшиеся мечты, поверь мне. Когда Франсуа вышел, она долго сидела, не шевелясь, прислушиваясь к себе. Потом встала и распахнула окно. Свежий ветер ворвался в комнату, обдал пряной прохладой лицо, колыхнул траурный креп на люстрах, пролил дождем на стол лепестки кроваво-красных роз. Изабо сглотнула ком в горле - оказывается, есть вещи, о которых лучше не вспоминать никогда. Жизнь продолжалась. Но уже не для нее.
Шарлотта Баксон: Nataly превосходно:)
Arabella Blood: Наконец-т опродолжение!!!
Эшли: Nataly, мне ОЧЕНЬ нравится :)
LS: *хмуро* Вы только извините, ради Бога... Но не могу согласиться концептуально. Нельзя посылать учиться за море единственного сына и наследника земельных владений. Это - доля либо младших сыновей (при живых старших братьях и отцах), либо безземельных, разорившихся дворян. Nataly, только не обижайтесь, ладно?
Nataly: Я же, кажется, объяснила в чем дело... ( смайлик, выражающий недоумение не найден:))))))
LS: *упрямо* не убедительно. :)))
Nataly: Nataly пишет: -- Что оставалось делать? Мой супруг хотел видеть его на морской службе, но теперь его нет и судьбу своего сына я должна решать сама. Здесь ему делать нечего - придет время -- научится и управлять и вести дела; учиться дальше и становиться книжным червем -- негоже для человека его знатности; шататься по Парижу и проматывать наследство.... Уволь. Поживет в Англии, освоит морское дело. Хоть какая-то польза. -- Но после смерти Ангеррана и Анри прошло всего два месяца.... -- Знаю. И чем меньше Этьен будет думать об этом, тем лучше будет для него же. Здесь все напоминает и об одном и о другом.... * растерянно* все еще не убедительно????:))))))))))
LS: Nataly пишет: освоит морское дело. Хоть какая-то польза. Какая польза? Какая польза УЖЕ ДЕЙСТВУЮЩЕМУ (даже не потенциальному) землевладельцу и сухопутному аристократу учиться скакать с брамселя на бушприт и найтоваться шкертиком? Ему бы карьеру при молодом короле делать (как выскочка-Люинь) или фортификацию изучать (эскарпы и контрэскарпы), чтоб с Людовиком Тринадцатым и регентшей успешно воевать за свои феодальные привилегии. Чем, собственно, и занимались его собраться по цеху в то время. Ну, разве что матушка предвидела, что сыну однажды придется прокладывать путь по звездам через Ла-Манш к родным берегам после удачного разрешения застарелого конфликта с г-ном Мордаунтом? Тогда графине низкий поклон! :)))) Все выплыли, не покусав Мушкетона. ;)))) *в сторону* Черт, я напоминаю себе д`Артаньяна, ищущего "блох" в письме Арамиса к кузине-белошвейке в Тур.
Nataly: LS пишет: Какая польза? Какая польза УЖЕ ДЕЙСТВУЮЩЕМУ (даже не потенциальному) землевладельцу и сухопутному аристократу учиться скакать с брамселя на бушприт и найтоваться шкертиком? Да не знала властная женщина как ей жить опосля смерти мужа. Сынок бы ее спокойно (и почтительно естесс-сно) задвинул бы в дальний угол, потому как он-- мужчина, он-- граф, у него в запасе 20 яростных лет. А она и так все потеряла, ей еще и властью над провинцией делиться-- так проще сразу в гроб. Кстати, причину отсыла дитя в Англию даже Бражелон, близкий друг семьи не понял...
ЛенинЪ: Nataly пишет: -- Да, друг мой. Прекрасные дамы иногда бывают до омерзения циничными… или непристойно умными, что тоже пугает +1 ОТЛИЧНО!
adel: При всем удовольствии, с которым я читаю это произведение, соглашаюсь с LS: не то, что графов. их наследников учиться морскому делу не отправляют. Это удел младших братьев! Старший - наследник, второй - церкви, третий - в армию (предпочтительно с запретом женитьбы). Но чтобы новоиспеченного графа в море - не верю!
Nataly: *в сторону* я вот тоже не поверила, что с чахоткой 30 лет живут. а чем кончилось? :))))
Nataly: * мрачно* а Вы хронологию посчитайте сами. Человеку к 20 годам надо успеть получить 2 образования, потерять родителей и жениться... Графов может и не посылают учиться навигации, но младшим сыновьям, которым ничего не светит не дают ТАКОЕ образование... Я изворачивалась как могла!!!:))))
LS: Nataly пишет: Человеку к 20 годам надо успеть получить 2 образования, потерять родителей и жениться... Вот только не надо нас пугать... Ришелье в 21 год стал епископом. И тоже, между прочим, закончил Наваррский коллеж. И тоже был не старшим сыном...
Эшли: Уж не проворачивала ли г-жа Изабо какие-нибудь темные делишки или не имела ли каких-нибудь тайн, из-за чего потребовалось срочно отправлять наследника к черту на кулички?..
Nataly: Нет, она просто любила власть:)))) ЗЫ А что вы ожидали от женщины, которая единственного сына за непослушание чуть ли до смерти не угробила?....
полная версия страницы