Форум » Наше творчество » Пишем стёб! » Ответить
Пишем стёб!
M-lle Dantes: Есть такой жанр - роман-буриме. Двайте писать его по кусочкам. Вот я начинаю. Присоединяйтесь! М-К-БУЛЬВАР Стёб на студенческом материале по мотивам "Графа Монте-Кристо" *** У приказных ворот собирался народ Густо: Говорит в простоте, что в его животе Пусто! А.К. Толстой Преподаватель экономической географии Пётр Поликарпович Морилкин вошёл в аудиторию и чуть не оглох. Шум стоял поосновательнее, чем даже на прошлой неделе, когда неожиданно отменили семинар по психологии. Положив на стол журнал и учебники, Морилкин хлопнул ладонью по столу и вежливо проорал: - ЧТО ПРОИСХОДИТ??? - Старосту выбираем, Пётр Поликарпович, - не менее вежливо и не менее громко ответил отличник Эдик Непушкин. Действительно, в группе Г-32 на днях случилось ЧП: староста группы Заварнов ни с того ни с сего перевёлся с естественно-географического факультета в коммерческий вуз - изучать менеджмент туризма. Сделал он это как нельзя вовремя - перед самой выдачей стипендии, и в результате группа до сих пор сидела на нуле. Понимая, что вопрос является весьма животрепещущим, Пётр Поликарпович вынул из кармана затычки для ушей и углубился в свежий номер "Ридерз Дайджеста". - Я всегда говорил, что коммерческие - шняги! - распинался на второй парте Гарик Березович - специалист по заполнению зачёток для всей группы. - Заглохни! - прикрикнул другой. - Говори по существу! - Пусть Непушкин будет старостой! - подал идею ещё кто-то. - Я против! - заорал толстячок Гоша Клинский. - Он мне сто рублей должен! - Вот со стипендии и отдаст! Из глубины коридора послышались тяжёлые шаги декана. "Через минуту будет здесь", - навскидку определил Морилкин. Декан ЕГФ Герард Артурович Вафлин отнюдь не был поклонником демократиии - тем более в такой гласной... точнее, громогласной форме. - Ти-ха! - скомандовал он. - Орать будете на перемене. Лично я насчёт Непушкина не возражаю. А теперь - проверим домашнее задание. Вафлин прошёл мимо. "Пронесло", - подумали все.
Ответов - 177, стр:
1 2 3 4 5 6 All
Ленин: (эххх... буду наслаждаться со стороны... роман не осилила )
M-lle Dantes: *** Стукнул перстень драгоценный В переплёт окна. А. Блок Голубые окна бассейна дышали прохладой - особенно с тех пор, как в душевой отключили горячую воду. Внизу под окном стоял Гоша Клинский, который каждый год отмазывался от физкультуры по липовым справкам, и хрумкал сухариками - своими тёзками, естественно. Вдруг над ухом у него что-то засвистело, и рядом хлопнулся неслабых размеров кирпич. - Не понял... - Гоша обернулся. Сзади стоял Федя Мымриков, по прозвищу "Мымр", с биологического отделения. Это был здоровенный парень, стабильно не вылезавший из двоек, и никто не знал, как он умудрился дожить до третьего курса. - Эй, Мымр, ты чего, с дуба рухнул? Своих не узнаёшь? - Извентеляюсь, - слегка покраснел Федя. - Ну, как жизнь молодая? Опять физру прогуливаешь? Оба знали, что ни тому, ни другому похвастаться особо нечем, так что Федя предпочёл не углубляться в тему. Он свирепо поглядел на окно, по которому только что промазал, и спросил (точнее - прорычал): - Он там? - Где ж ему ещё быть-то? - с набитым ртом ответил Гоша. - Стопроцентная посещаемость, видите ли! - А Л а д а ? - ещё более свирепо осведомился Мымриков. Вместо ответа Гоша отправил в рот ещё горсть сухариков. Конечно, Лада Жигулёва была т а м, и Федя сам это знал, но кирпич был слишком близко, а Гоша не сомневался, что если он рискнёт напомнить Феде об этом, то в следующий раз Мымр точно не промахнётся. По нему. Федя затопал ногами, как хороший отбойный молоток, и возопил: - Ну что она в нём нашла???!!! - Элементарно, Ватсон, - пропел подошедший откуда-то сзади Гарик Березович. - Ты что, не знаешь, что Ладка курсовую пишет... по водоплавающим? Федя выпал в осадок. В буквальном смысле слова.
д'Аратос: Кафе «Неприкосновенный запас» было открыто до вечера, точнее, даже до позднего. Обычно оно было пусто, иногда заваливался какой-нибудь забулдыга и там же засыпал. Содержатели кафе держали его только для того, чтоб спихивать просроченные залежавшиеся продукты. В последнее время «НЗ» облюбовали студенты, тут можно было дешево поесть так, что два дня есть уже неохота. Как-то вечерком заглянула туда троица друзей. Мымриков, Клинский и Березович. Мымриков был хмурый, размазанный по стенке, а Гарик пытался его успокоить и своей кисло-сладкой миной доводил Клинского. - Чеаек! Организуйте рюмку чая! – крикнул Гарик, - Федька! Успокойся, че кислый такой? - А че Лада так гоняет? Ее ж на поворотах заносит! Дался ей этот Непушкин! Была б Негончаровой, все б понял! – негодовал Федя. - Лада-Лада… достал! Давай без Лады, лады? – встрепенулся Гоша Клинский. - Нет уж, давай с Ладой! Меня же тоже Эдик достал, подлиза! А то, думаете как он до Вафлина достучался?- накалял обстановку Гарик. - А что, он правда подлиза?- спросил Федя. - Не вопрос! А еще в старосты намылился! - Слышь, Гарик, я ж не чурбан, сам хочешь в старосты? - поинтересовался Гоша.
M-lle Dantes: д'Аратос Я от вас тащусь! я же говорила, лиха беда начало! Сажусь и строчу продолжение!
M-lle Dantes: - А это уж моё дело, - сварливо отозвался Березович. Он злился не потому, что толстяк озвучил его голубую в розовую крапинку мечту (любители яоя, вас это не касается), а потому, что не рассчитывал на наличие в Гошиных мозгах даже одной извилины. Впрочем, даже в таком случае он не догадается, зачем Гарику понадобилось в старосты. У великого комбинатора группы Г-32 уже давно созрел план использования никому не нужных и бесхозных профсоюзных взносов... Однако вслух он больше ничего не сказал и откусил ещё кусок булки. По вкусу она напоминала диванную обивку. А кофе здесь, очевидно, варили из толчёного кирпича. Федя тем временем размечтался: - Эх, хорошо было в старые времена! Вызвал на эту... как её... дуэль, и всё. Кырдык. - Ты чё, "Чувака в железной маске" смотрел? - удивился Гоша. - Это ж позорное кино! Ведь скажи, Гарик, в краеведческом музее и то интересней! При этих словах летучемышья физиономия Гарика буквально расцвела, а в глазах запрыгали чёртики. - Эй, Мымр! - предложил он. - А хочешь, я Непушкина уберу? Челюсть Мымрикова с громким стуком хлопнулась о столешницу: - Чё ты гонишь?! - Не, я серьёзно, - продолжал Березович. - Спорим на твои наушники от плейера, что через неделю и духу его в университете не будет! - Соглашайся, Федька, - хохотнул Клинский. - Не пойдёт же он киллера нанимать на всю стипуху! Шутка была действительно удачной, так как стипендией в группе до сих пор не пахло. - Идёт, - недоверчиво согласился Мымриков. - Тогда по рукам, - заявил Гарик. - Гош, разбей.
M-lle Dantes: Он вытащил из-под стола дипломат и извлёк оттуда листок компьютерной бумаги с надписью следующего содержания: "Желающих поехать в командировку с целью сбора коллекции-выставки в с. Большие Баланды Н-ского района М-ской области просьба подавать заявления на имя декана. Гарантируются выставление зачётов и экзаменационный оценки не ниже "удовлетворительно". Декан ЕГФ Вафлин Г.А." - Не понял... - пробормотал Федя. - Мы чё, туда поедем? - Предложение звучало заманчиво: для него оценки не ниже "удовлетворительно" были чем-то недосягаемым, вроде вершины Эвереста. - Ну, ты даёшь! - заржал Гарик. - Я знал, что ты тормоз, но не настолько! Нет, нам там делать нечего. Это Непушкин пусть едет. - Ага, сейчас кеды надел и поехал! - скептически хмыкнул Гоша. - Чего он там забыл? - Кто его спросит? - отозвался Гарик. - Если Вафлин найдёт рыжего, то зубами его вцепится. А рыжего мы ему щас устроим... Он достал ещё листок бумаги, пожевал ручку и, высунув язык, написал: Декану ЕГФ Вафлину Герарду Артуровичу от студента группы Г-32 Непушкина Эдуарда Сергеевича заявление. - Круто! - восхитился простодушный Мымриков. - А я что говорил? - торжествовал Гарик, продолжая писать. - Скажи сайонара своим наушникам! Он очень гордился своим лексиконом.
д'Аратос: А в это время, не так далеко... - Лада! Я для тебя сделаю все, что хочешь! - воскликнул Непушкин, подхватывая ее на руки и закружил с ней по комнате. - А-а-а! Эдя! Опусти меня! Ну что ты! Чего мне может от тебя понадобиться? Хотя... Пошли! Она потащила его из комнаты, а потом и вовсе на улицу. Там они дошли до какого-то дома и Лада потащила Эдика наверх. Когда они поднялись на второй этаж, она повелла его к окну и сказала: - Давай спрыгнем! - Ты с ума сошла! Давай! ... Слава богу, что обошлось без скорой! А мимо проходил Мымр. - А чего вы тут валяетесь? Заняться больше нечем? - Да мы так, просто... а тебе-то что? - воскликнула Лада. - Да так, интересно, а то как же? Слышал, Эдя в командировку собрался, - захихикал Федя. - Куда? - ошарашено спросила Лада. - Да никуда я не собрался, что-то разыгралось у него воображение! - ответил Эдик. - Эт мы еще посмотрим... - сказал Мымр и пошел дальше. - Надо было набить ему морду! Суется в чужие дела! - Нет, что ты, он просто завидует! - сказала Лада. Они попрощались и пошли по домам.
M-lle Dantes: д'Аратос Я от вас зависаю в экстазе! Скоро вышлю ответ!
M-lle Dantes: *** Октябрятское заданье Я своей бабусе дам - Принести охапку листьев И каштанов килограмм! Г. Новицкая Герард Артурович Вафлин повесил на дверь деканата табличку "ЗАКРЫТО НА ПОЛДНИК", потом вошёл внутрь и заперся изнутри на ключ. Примерно раз в две недели он позволял себе такие расслабончики. О том, чем он в это время занимается, преподавательский состав понятия не имел, и ходил слух, будто декан втайне от коллег и строгой бабушки играет в казино. На самом же деле всё было гораздо проще. Вафлин плюхнулся в кресло и, мурлыча под нос песенку, набрал номер телефона. По его блаженной физиономии нетрудно было догадаться, кому он звонит: фотография абонентки стояла в рамке на столе - точная копия Эллочки-людоедочки в мексиканском тушкане. - Алло? Гера? - раздался на другом конце провода обворожительный, хотя и немного жеманный голос Ренаты Арсеньевой. - Ренаточка, привет! - пропел совершенно расклеившийся Герард Артурович. - Я так соскучился! Ты вечером свободна? - Не дождёшься, - послышалось из трубки. - Я не люблю, когда у тебя проблемы. Опять будешь меня грузить. "Эгоистка редкостная", - сказал бы любой здравомыслящий субъект, но Вафлин прощал своей невесте и не такое. Тем более у Ренаты действительно был прямо-таки нюх на его проблемы. И в этот раз она тоже не ошиблась. В связи с ожидавшимся осенью визитом Президента в М-ской области наблюдался невиданный доселе подъём патриотизма. Поэтому уже три недели над Вафлиным, как дамоклова бомба замедленного действия, висел приказ от губернатора - изготовить коллекцию-выставку с импозантным названием "Природно-экономический потенциал села Большие Баланды". Как известно, основным компонентом любой из таких коллекций является цветистая восточная лесть, но в данном случае других компонентов при всём желании не нашлось бы. Природные ресурсы Больших Баланд исчерпывались несколькими огородами да ещё речкой, вода в которой давно не поддавалась химическому анализу. Всю остальную природу давно съела местная колония строгого режима (кстати, именно ей село было обязано своим оригинальным названием). Ничего удивительного, что желающими браться за это дело на факультете и не пахло. - Вот когда решишь проблему, звони в любое время, - безаппеляционно заявила Рената. - Только учти - я завтра на шейпинге. Самое удивительное, что, кладя трубку, Вафлин ничуть не был разочарован. Почти восемьдесят процентов их разговоров с Ренатой заканчивались в этом духе. Но упрямый Вафлин продолжал ей названивать и мечтал, что в один прекрасный день она выйдет за него замуж.
M-lle Dantes: От романтических мыслей его оторвал оглушительный стук в дверь. Кто-то уже минут пять колотил в неё ногами. - Вот скотины безмозглые, - проворчал Вафлин и повернул ключ в замке. - Таблички, что ли, не видят? Дверь открылась, и в кабинет ввалился замдекана Комиссаров, размахивая листом бумаги. - Герард Артурыч, пляшите! - выпалил он. - Рыжего нашли! И он сунул под нос Вафлину этот самый листок, слегка помятый и со следами кирпичного "запасовского" кофе. Написано на нём было следующее: Декану ЕГФ Вафлину Герарду Артуровичу от студента группы Г-32 Непушкина Эдуарда Сергеевича заявление. Прошу направить меня в командировку в с. Большие Баланды Н-ского района М-ской области с целью сбора коллекции-выставки. 28.04.2005. Непушкин Э.С. - Ура! - завопил Вафлин и на радостях сплясал разученный когда-то в детском саду танец "пятка, носик, топ-топ-топ". Потом немного отдышался и спросил: - Г-32, говорите? У них сейчас есть занятия? - Ушли уже, - махнул рукой Комиссаров. - Тогда завтра, как только придёт, тащите его сюда! - Будь сделано! - отрапортовал замдекана. - Уф! Прям гора с плеч! ...Вечером Герард Артурович ехал домой в маршрутке и думал: "Всё-таки есть ещё сознательная молодёжь..."
д'Аратос: Утром Непушкина вызвали к декану. "Я же ничего не сделал! Зачем же меня вызывают? Может, это не так плохо?" - примерно такие мысли проносились в голове Непушкина, когда он шел по длинному темному коридору, ведущему в кабинет Вафлина. "Оставь надежду, всяк сюда входящий," - пронслось в голове Эдика. Он постучал. - Да-да, войдите! - глухо донеслось из кабинета. Эдик вошел. В глубине кабинета сидел за столом Герард Артурович. Он что-то писал. В кабинете было темно, Или это показалось Эдику? - А, Непушкин! - поднял глаза декан, - решился, значит? - Д-да, - студент не понял вопроса, но на всякий случай перестраховался. - Отлично! Смельчаки всегда нужны! Завтра едете! Внутри Непушкина все похолодело. - Куда? - спросил он оторопело. - Как "куда"? В Большие Баланды! - Зачем? - Непушкин! Вы выводите меня из себя! Скажите еще, что не писали заявления! - Какого заявления? Ничего я не писал. Декан нервно пошарил в столе. - А это что? - спросил он показав на лист мятой бумаги. Эдик прочел его. - Это не мой почерк! Я такого не писал! Вафлин посерьезнел. - А кто же тогда писал? - Не знаю, но не я! - Вы поедете? - Я не могу, у меня ведь учеба, и все такое... - М-да, что же делать? Ладно, Непушкин, вы свободны. Эдик вышел из кабинета с неспокойным сердцем. Вафлин решил подождать до вечера, если заявлений не будет, пошлет Непушкина, есть же вещдок... Заявлений не было.
M-lle Dantes: Ня! Я тащусь! Скоро продолжу!
M-lle Dantes: *** Чувствительным сердцам на горе и на страх В острог Илимский еду. А. Радищев В электричке противно пахло табаком и горелым маслом. Народу в вагоне было не густо. Эдик выбрал скамейку почище, сел у окна и раскрыл купленную на днях книговину "Теннисные мячики небес". Смотреть в окно не было толку - настолько оно было заляпано грязью. Настроение, и без того препаршивое, окончательно испортилось. "Сегодня две пары, - машинально думал Эдик. - Вторая - физкультура. Нельзя, что ли, было завтра поехать? Хоть бы поплавал в последний раз в бассейне. Бедная Лада, я же ей ничего толком не сказал!" Вагон трясло. Строчки прыгали перед глазами. Эдик закрыл книжку и, откинувшись на спинку стула, погрузился в размышления. Как большинство студентов-отличников, он был оптимистом и поэтому сосредоточился на поиске преимуществ своего положения. "Сейчас в деревне хорошо, - гипнотизировал он себя. - Молочко парное, сено, рыбалка. Поплавать и в речке можно. А там ягоды пойдут, да мало ли что? А выставка? Да фиг с ней, соберётся как-нибудь..." Дальше мысли нашего студента пошли куда-то в сторону. В голове замелькали кадры из мультфильмов, потом вспомнилось стихотворение Успенского про то, как "круглый арбуз старичка доедает"... Эдик засыпал. Проснулся он от того, что поезд замедлил ход. Очевидно, подъезжали к какой-то станции. Эдик вышел в тамбур. Электричка медленно приближалась к длинному низкому зданию с зарешёченными окнами, больше похожему на барак, чем на вокзал. - Это какая станция? - осведомился Эдик у массивной недружелюбной контролёрши. - Большие Баланды, - последовал ответ. Глаза Непушкина полезли на лоб, а челюсть резко подалась в направлении ботинок. - Не понял... И это называется Большие Баланды?.. - Других не держим, - огрызнулась контролёрша. - Если вам здесь - сваливайте. И нечего в проходе стоять! "Вот тебе и попил молочка на сеновале..." Эдику было паршиво. Он чувствовал себя так, как будто застрял в лифте.
д'Аратос: Когда Непушкин ступил правой ногой не перрон, поезд тронулся. Эдик чуть не упал. Твердо встав ногами на землю, он внимательно огляделся. М-да... Больше всего это походило на зону. Где-то виднелись колючие кустарники, валялись битые бутылки. Кроме вокзала были видны еще какие-то мрачные приземистые домишки, в основом из бетонных блоков. Людей видно не было. Тут из вокзала выскачила какая-то тощая тетка, оглядев Непушкина, она каркнула: - Ты кто такой? - Я студент из ЕГФ. - Каким ветром-то занесло? - Выставку собираю. - А? Какую еще выставку? - Краеведческую. - Закинули тебя! - она подозрительно в него всмотрелась, - Где жить-то будешь? - Не знаю... - Принеслось на мою голову! - прокряхтела она тихо, - Только никто кроме меня тут квартир внаем не дает! - сказала она громко. - Что, и гостиниц нет? - Хех! Ишь, чего захотел! Гостиницу ему!.. Ладно, иди за мной. Она пошла мимо вокзала в один из бараков, только выглядел он приятней других. На двери было написано красной краской: "Welcome!" А внизу нацарапано: "Посторонним вход восприщен!" Внутри дома все было чистенько и прибрано, в глаза бросался телевизор со стертыми кнопками и видеомагнитофон, стоящий рядом, заваленный видеокассетами. В углу стоял стол, заваленный бумагами. - У меня тут профессор живет, чокнутый малость, но поболтать можно, - сказала хозяйка. "Чокнутый профессор" - пронеслось в голове у Эдика. - Будем знакомы, - сказала хозяйка, - Пелагея Илларионовна. - Эдуард Непушкин. - произнес Эдик.
M-lle Dantes: (***) - Эко имечко! - удивилась Пелагея Илларионовна. - Кто ж тебя так назвал-то? Язык сломаешь! "Кто бы говорил", - подумал Непушкин, но на всякий случай промолчал. В конце концов, где здесь ещё найдёшь крышу над головой? *** - Бэрримор, что у нас на ужин? - Котлеты… - Ура!!! - Из овсянки, сэр. Анекдот Сеновала у Пелагеи Илларионовны не оказалось. Коровы тоже, так что мечты о парном молоке накрылись медным тазом. Зато имелась вполне приличная раскладушка и даже достаточно сносная постель. Затолкав чемодан под раскладушку, Эдик прошёл вслед за хозяйкой на кухню. Там было довольно уютно, если не считать зарешёченных окон. - А почему у вас на всех окнах решётки? - удивился Эдик. - Прям как в тюрьме. - А ты чего хочешь? - отозвалась хозяйка, ставя на плиту чайник. - Тут, милок, зэки шастают. Колония, как-никак, под боком. Поесть-то хочешь? Эдик и сам чувствовал, что пора бы немножко подкрепиться, и с вожделением покосился в сторону облупившегося холодильника "Бирюса". Пелагея Илларионовна налила ему чаю, поставила на стол хлеб и бычки в томате. - Не обессудь, милок, - предупредила она, - чем богаты, тем и рады. Эдик с сомнением посмотрел на ржаво-коричневый штабель рыбьих трупиков. - Э-э... а у вас нельзя где-нибудь картошечки купить? Или хотя бы макарон? - Какие макароны! - вздохнула Пелагея Илларионовна. - Я уж и не помню, когда к нам их привозили. "Дела!" - подумал Эдик. - А может, съездить в район за продуктами? Вы не волнуйтесь, у меня деньги есть... Когда у вас поезда в район ходят? - Да не ходят они в район, - объяснила Пелагея Илларионовна. - Только из района. У милиции вон машины есть, они ездят. А больше никак. "Вот так влип! Скотина Вафлин, знал, куда посылает. Мог бы и на лесоповал отправить - разницы никакой". Хлеб тоже не внушал Эдику доверия. Он отхлебнул чаю, но вкус у него был ещё хуже, чем у кофе из "НЗ". Как ни странно, Пелагея Илларионовна нисколько не обиделась. Вернувшись через пару минут в комнату, Эдик обнаружил, что хозяйка возится с видеомагнитофоном. - Что смотрим? - поинтересовался Эдик. - "Санту Барбару", - с довольным видом ответила Пелагея Илларионовна. - Садись, хоть поглядим, как люди-то живут. Эдику стало плохо. У него с детства была прямо-таки аллергия на сериалы. Особенно на "Санту". - Э-э... - промямлил он с вымученной улыбкой, - я лучше пойду погуляю.
M-lle Dantes: *** В жару и стужу жгучую, Чтоб не было беды, Не пей ни в коем случае Ты ведьминой воды! Не зря от солнца спрятана В крапиву и репей, И ты её, заклятую, Не пей, не пей, не пей! Х/ф «Чародеи» При вторичном осмотре Большие Баланды понравились Эдику ещё меньше. Он прошёл мимо домиков-бараков, постоял перед витриной магазина (и тут одни бычки в томате) и окончательно пришёл в уныние. Будь здесь Эдикин не совсем тёзка (это который Александр Сергеич), он бы наверняка сочинил о б этом стихотворение, и не одно. Но, к сожалению, Эдик не был поэтом и поэтому вынужден был жаловаться на жизнь в прозе. В принципе выхода было только два: забастовать и помереть с голоду или искать-таки эти треклятые минералы. - А где их, на фиг, вообще искать?! - выкрикнул Эдик и поддал ногой банку из-под вездесущих бычков. Обогнув последний домик, тропинка вывела его к речке. На душе у Эдика стало повеселее, тем более что день, как ни странно, был очень жарким. "Хоть здесь не обломался", - подумал он, снял джинсовую куртку и сел на траву, чтобы расшнуровать кроссовки. И тут над ухом у него раздался приятный голос с лёгкой хрипотцой: - Не советую... мнэ-э... молодой человек. Решительно не советую. Эдик подскочил, как будто сел на пружину, наступил на собственные шнурки и хлопнулся носом в траву. Когда же ему, наконец, удалось встать, он увидел перед собой очень симпатичного интеллигентного старичка с бородкой и в роговых очках.
д'Аратос: - Да-да, не советую, - повторил старичок. - А почему? - промычал Эдик. Он был удивлен заботой со стороны незнакомого ему гражданина. - Знали бы вы, молодой человек, для каких целей тут используется река! Близко бы не подошли. - А что за цели? - Видите, вон стоит здание, - он показал на цилиндрическую конструкцию, возвышавшуюся на протвоположном берегу, - это канализация, туда сбрасывают отходы местная колония и туббольница. Многие из местных жителей совершают круговорот между этими заведениями. - Ясно. - В этот момент в Непушкине появилась мстительная мечта - утопить Вафлина в этой речке. Он и сам не понял, откуда она взялась, ведь не такое уж это преступление со стороны декана! Но мечта появилась, это факт. - А вас сюда каким ветром занесло? - спросил старичок. - Выставку собираю. Минералоло... Минерали... минеральную, короче. А вы? - он воззрился на старичка с надеждой. - Это долгая история... - Так я никуда и не спешу! - перебил Эдик. - Ай-яй-яй! Молодой человек! Как неприлично с вашей стороны! Вам еще многому придется научиться. И ходить прилично я вас научу. - Прошу прощения, я не хотел. - Знаю, что не хотели. Ладно, говорить стоя не очень удобно, а разговор предстоит некороткий. Приглашаю вас сегодня ко мне на ужин! Эдик согласился, ему вовсе не хотелось проводить вечер в обществе помешанной на сериалах бабки и мифического профессора. По дороге они говорили мало. Оказалось, что старичка зовут Платон Карпович Фараонов. Эдик узнавал дорогу, полчаса назад он шел по ней к речке. Наконец, он увидел свой домик, Фараонов повел Эдика к нему. Только у дверей до Эдика дошло, с кем он разговаривал. - Как?! Так это вы чокнутой профессор?! - от удивления Эдик перестал контролировать свой язык. - Чокнутый? Вот как меня вам описали, значит! - Фараонов рассмеялся, - Я всегда знал, что Пелагея Илларионовна языкаста, но чтобы так! - он поперхнулся смешком. Эдик молчал. Он понял, какую ошибку совершил, но не знал, как ее загладить. Платон Карпович щелкнул в замке ключом. Они вошли. Телевизор был включен, по экрана под знакомую до тошноты мелодию ползли титры, из кресла доносились глухие рыдания, потом оттуда высунулось заплаканное лицо Пелагеи Илларионовны. - Сколько ни смотрю, все равно... - всхлипнула она, - А, вы уже познакомились, значит! - она ехидно улыбнулась. - Да! И при примечательных обстоятельствах. Что же вы, Пелагея Илларионовна, не сказали студенту про реку? - А что, он купаться полез? Ай-яй-яй! Ну ладно, пойду накрою на стол.
M-lle Dantes: *** Начальник прочитал, мне показал, а я узнал По почерку родную Невидимку. В. Высоцкий Над столом висела большая лампа. Её сырно-жёлтый свет, очевидно, должен был приправлять незатейливый ужин. Из-за стены доносились страстные латиноамериканские вздохи - Пелагея Илларионовна переключилась на "Рабыню Изауру". За круглым столом сидели Эдик и Платон Карпович и жевали неизменные бычки в томате. После всего, что свалилось на него за этот день, Эдик впал в какое-то мрачное подобие ступора и механически пережёвывал одну рыбку за другой. - Что, друг мой, голод не тётка? - осведомился Фараонов. - В жизни бы не подумал, что придётся есть такую дрянь! - признался Эдик. - М-да, в моё время студенты были не такими привередливыми, - ностальгически вздохнул профессор. - И трапезовали куда скромнее. Бывало, мы на две сосиски брали восемнадцать вилок. Возможно, в этом было своё преимущество, ибо, как гласит латинская пословица, сатур вентур нон студит либентур. У Эдика поехала челюсть. - Что по-русски означает: сытое брюхо к ученью глухо, - тактично пояснил Фараонов. - Кстати, на каком вы курсе? - На третьем, - вздохнул Эдик. Он ощущал себя полным идиотом. "А ещё лучший студент в группе!" - съязвил зловредный внутренний голос. - То есть был на третьем. А сейчас прямо не знаю. - Ну, не растраивайтесь. У вас ещё всё впереди. - Если бы! - с горечью вздохнул Эдик. - Я в такую историю влип, что мало не покажется! Эх, добраться бы до того, кто устроил мне эту поездочку! - Неужели вам это так нужно? - удивился Платон Карпович. - Вы же знаете, что нервные клетки имеют пренеприятнейшее свойство не восстанавливаться. Так стоит ли тратить их на выяснение столь бесполезных обстоятельств? - Ну, вы сказали! - не выдержал Эдик.
M-lle Dantes: - Полноте, мой юный друг, - сдался профессор. - В своё время я... м-м... тоже пострадал в ходе закулисных интриг и с тех пор изучил их анатомию. Расскажите-ка мне всё по порядку. И Эдик начал рассказ с того самого момента, как экс-староста Заварнов удрал в коммерческий вуз, оставив группу без стипендии. Он описал прения, из-за которыз чуть не сорвался семинар Морилкина, отдельно упомянув, что думали об этом Гарик Березович и Гоша Клинский. Потом ни с того ни с сего рассказал про знакомство с Ладой, про Мымра и про инциденты с кирпичом и окном. После этого он переключился на Вафлина и помаленьку, полегоньку добрался до того момента, как появление Платона Карповича помешало ему развязать шнурки. Фараонов слушал очень внимательно. Когда Эдик исчерпался, он поскрёб бородку и объявил: - Что ж, друг мой, это элементарно, как Ватсон. Как звали того господина, который заполнял ваши зачётки? Березовский? - Березович, - поправил Эдик. - Так это его рук дело. Заявление подделал он. И наверняка не без помощи господ Мымрикова и Клинского. Эдик разинул рот. Чувствовал он себя так, будто у него над головой разорвалась фугасная бомба. (Хотя обычно в таких случаях никак себя не чувствуют). - А ведь верно! - выпалил он. - То-то они всё время вместе путались! Ну, попадитесь мне только - живыми не уйдёте!!! Он вспомнил о недавнем решении утопить Вафлина в канализационной речке и вздохнул: уж слишком лёгким было наказание.
д'Аратос: На следующее утро Непушкин проснулся очень рано, его разбудил какой-то гадкий клокочущий звук. Через минуту до него дошло, что это был крик петуха. Эдик достал часы. 5:48. Но спать уже не хотелось и Эдик, стараясь не шуметь оделся и пошел на кухню. Кроме бычков в томате, есть было нечего, поэтому Эдик решил потерпеть. Непушкин прошел в зал, оглядев стены с лопнувшей шткатуркой, он решил найти времяпрепровождение поинтересней. На маленькой книжной полке стояла дюжина книг. Акунин, Акунин, Маринина, Акунин... Тьфу! Женщины читают всякую ерунду! Так, дальше идет немного классики. Пушкин, Достоевский, Дюма, Тургенев. Эти томики были старые, но, как будто нечитанные. Непушкин был примерным учеником и читал все, что полагалось по школьной программе. Таким образом, три фамилии отметаются. Ему совсем не хотелось читать женские детективы, несмотря на то, что он никогда их не читал, у него было стойкое отвращение к ним, должно быть из-за того, что Лада ими слишком зачитывалась. Оставался только Дюма. Как-то нехотя он взял в руки толстенную книгу, и, повертев ее в руках, прочел название "Граф Монте-Кристо". Что-то он про это слышал... В девять часов утра профессор Фараонов наконец освободился из объятий Морфея. Выйдя в зал, профессор увидел студента, который сидел, уткнувшись носом вв какую-то толстую книгу. - Что читаете? - спросил он. - "Граф Монте-Кристо" - буркнул Эдик, не отрываясь от книги. - Я бы не рекомендовал вам это читать. Особенно в вашей ситуации. - Чего-чего? - оторвался от книги Эдик. - Ваша ситуацция на удивление похожа на ситуацию Эдмона Дантеса. - Да ну? А вы - Фариа? - Эдик улыбнулся в тридцать один зуб. Левый клык ему выбили на одном вокзале. - Вы чрезвычайно догадливы, мой друг. - Тут до Фараонова стало доходить, что он поступает ужасно непедагогично. - А то! Тут из кухни донесся голос Пелагеи Илларионовны: - Кто будет завтракать? Мужчины направились в кухню.
Iren: Браво! Браво! Аплодирую стоя.
д'Аратос: Iren Благодарю! Кажется, теперь нас трое!
Iren: д'Аратос пишет: цитатаБлагодарю! Кажется, теперь нас трое! Кого трое? Я то-то недопонимаю...
д'Аратос: Вы, возможно, уже поняли, что тех, кто неизлечимо болен Монте-Кристо, тут двое.
Iren: Ах, да! Я просто помешана на "Графе...". Но это не значит, что я не люблю "Трех мушкетеров"!
д'Аратос: Iren пишет: цитатаНо это не значит, что я не люблю "Трех мушкетеров"! Разумеется! Но это уже флуд...
M-lle Dantes: Убедительная просьба: пока я не начала готовиться к сессии, поскорее высылайте продолжение! *** В том гробу твоя зарплата! Шутка от КВН Беспокойство жужжало и вертелось внутри Эдика, как муха в самолёте. Едва дождавшись, когда очередной партии бычков в томате придёт конец, он почти выбежал наружу. Ему хотелось остаться одному и всё обдумать. Ноги сами понесли его к речке. Эдик плюхнулся на траву и принялся смотреть на небо. Проплывавшее над ним облако подозрительно напоминало по форме трёхмачтовый корабль "Фараон". За этим занятием и застал его Платон Карпович. - Ну как, мой юный друг, вас уже не манит водная стихия? - поинтересовался он. - Эта - нет, - бросил Эдик и задумчиво проговорил: - Я всё думаю насчёт книги... Может быть, я в прошлой жизни был Эдмоном Дантесом? Тогда понятно, почему меня всегда к воде тянет... - Не могу сказать, - ответил Фараонов. - Я не настолько хорошо знаком с теорией о переселении душ, чтобы соглашаться с ней. Она ведь гораздо сложнее, чем в изложении Владимира Семёновича Высоцкого. - Ну хорошо, - не сдавался Эдик. - Тогда почему вы не советуете мне читать "Монте-Кристо"? - Потому что это небезопасно, - пояснил профессор. - Я ведь вижу, что в вашей душе зреет жажда мести. Созревает и наливается. А этот роман - не в обиду господиину Дюма будь сказано - действует на неё лучше всяких минеральных удобрений. - Чтобы отомстить, нужно сначала отсюда выбраться, - буркнул Эдик. - И потом, на какие шиши я бы развернул эту кампанию? - Ну, об этом не беспокойтесь, - неожиданно заявил Фараонов. - Может, я и не совсем аббат Фариа, но клад я вам обеспечу. - Клад?!!! - у Эдика глаза полезли на лоб. Ему даже показалось, что Пелагея Илларионовна не ошиблась с диагнозом профессора. - Да, да, как это ни фантастично, - уверил его профессор. - В своё время я увлекался нумизматикой, сиречь коллекционированием монет. И, надо сказать, собрал неплохую коллекцию. Так вот, когда я только ехал в эту цитадель бычков в томате и рассчитывал ещё вернуться назад, я спрятал её в самом надёжном месте.
M-lle Dantes: - Где же? - выдохнул Эдик. Ему представилось, как профессор глухой ночью роет яму в заколдованном месте под чёртовым дубом. - Всё гораздо проще, Эдуард, - улыбнулся Платон Карпович, как будто прочитав его мысли. - Самое надёжное место - это камера хранения. Я в этом уже не раз убеждался. Так что запоминайте: Северный вокзал, камера хранения, двенадцатая ячейка. - Он запустил руку во внутренний карман пиджака и вынул ключик с биркой "12". - Я дарю её вам. - Мне?! - Эдик окончательно обалдел. - А как же вы? - Я уже слишком стар для подобных авантюр, - ответил профессор и для пущей убедительности покряхтел. - К тому же я исследовал здешнюю воду, - он показал на речку, - и выделил из неё взрывчатое вещество похлеще динамита. А из осадка вполне можно штамповать философские камни. Так что для учёного здесь непочатый край работы. А вам нужно возвращаться в широкий мир. - Хорошо бы, - вздохнул Эдик, - только как? Пелагея Илларионовна говорила, отсюда ездят только милицейские машины... - Вот и воспользуйтесь одной из них! - профессор издал довольный смешок. - Я знаю одну колымагу, у которой багажник толком не закрывается. Вы там вполне сможете уместиться. А когда окажетесь близ поселений белого человека, вам никто не помешает выбраться оттуда. - Ура! Да здравствует свобода! - завопил Эдик и бросился обнимать Фараонова с такой горячностью, что оба едва не ухнули в источник динамита и философских камней.
д'Аратос: Дни летели на удивление быстро, общение с профессором явно шло Эдику на пользу.Он узнал много новогго о флоре и фауне, о бактериях, которые можно было отнести и к тому и к другому, о том, как не следует и, как следует вести себя в обществе. Непушкин поглощал информацию, как ультрамодный пылесос Rowenta, а профессор так же охотно выдавал ее. Как говорится, "встретились два одиночества". Несмотря на обилие друзей в ТОЙ жизни, Эдик начал думать, что Фараонов намного интереснее, чем все его прежние знакомые, вместе взятые. - Вы еще вспомните меня добрым словом! - частенько обещал Платон Карпович. Однажды они вдвоем вели беседу о возможности существования другой разумной жизни во вселенной, сидя на кухне. В зале по обыкновению рыдала Пелагея Илларионовна. Неожыданно профессор, сидевший напротив окна, вскочил со стула. - Ну, юноша, теперь вы почти свободны! - воскликнул он. Непушкин повернул голову к окну и увидел грязную голубую волгу, с приоткрытым багажником. Возле машины стоял маленький толстый милиционер с усами и пинал землю, из приоткрытого окна машины высунулась тощая рука, которая оживленно жестикулировала. Видимо, шел спор. - Помните, я говорил вам об этой машине? Эти двое постоянно ссорятся. Сейчас худой выскочит из машины, - предсказание сбылось, - Схатит толстого зашиворот и потащит вдоль того забора, - сказанное вновь осуществилось. - Теперь, бегите! Лезьте в багажник! Живее! Их не будет две минуты! Эдик не успел опомниться, Фараонов чуть не столкнул его со стула. Еще пять секунд и Непушкин уже хватает свою сумку и несется к машине. Только в багажнике до него стала доходить вся суть происходящего. В критических ситуациях голова всегда опаздывает. Когда Эдик наконец опомнился, он слегка приоткрыл багажник и посмотрел на окна дома Пелагеи Илларионовны. Из кухни махал профессор Фараонов, только как-то странно махал, не на прощание, будто... до Эдика быстро дошло, и он поспешно закрыл багажник. Хлопнула дверь, другая. Донеслось какое-то бормотание. Завелся мотор. Непушкин больно ударился головой о что-то острое. Они ехали уже минут пятнадцать, когда до Эдика долетели слова: - Тебе не надоело еще сюда ездить? - Как же! Каждую неделю, блин, уже пять лет, блин! - Уволиться, что ли? Молчание. - Давай, скинем тачку в реку? - На фиг? - Может страховку выбьем... на этой колымаге ездить не будем! - А давай! Ехали еще с пол мминуты, потом - остановка. Эдику захотелось выпрыгнуть из машины, но потом совсем расхотелось ехать в обезьянник. Непушкин понадеялся на свой талант пловца. Совсем рядом раздалось сопение. Менты всерьез налегли на авто. Через минуту багажник залило водой...
M-lle Dantes: *** Плыл я курсом вест-вест-норд, Обожаю водный спорт. Дж. Чиарди Вы когда-нибудь пробовали, находясь под водой, открыть макушкой багажник "волги"? Особенно если до этого находились в позе свежемороженной креветки? К счастью для Эдика, он толком не закрывался. "Нет, не выйдет из меня супергероя", - едва успел подумать полузадохшийся студент, как вдруг крышка поддалась. Остальное было делом техники. Через несколько секунд Эдик уже глотал свежий воздух, а раздолбанный гроб на колёсиках в гордом одиночестве пошёл ко дну. Как мистер Жук из детской песенки. Минуты две Эдик лежал на спине и приходил в себя. Оказалось, что дышать - это кайф! Сейчас он, как никогда, был доволен жизнью. Ментов уже не было - видно, ломанулись в направлении вожделенной страхкассы. "Ну что ж, пусть купят себе водки на страховочку", - снисходительно подумал Эдик. Вода была прохладной, несмотря на то, что лето уже вроде бы наступило. Это вернуло Эдика к реальности. К тому же он зверски проголодался. Всем известно, что от купания, пусть даже вынужденного, резко улучшается аппетит. Эдик начал определять своё положение в пространстве. Течение отнесло его от того места, где упокоилась безвинная "волга". На той стороне озера (всё-таки познания ментов в географии оставляли желать лучшего) поднималась тонкая струйка дыма. "Дым - значит, еда", - сдедуктировал Непушкин и, перевернувшись на живот, взял курс на берег. Расстояние было приличным, и под конец Эдик здорово выдохся. Когда же он, наконец, смог встать на ноги, то увидел, что на берегу разместилась целая компания с шашлычницей и гитарой. Это были студенты торгового техникума, которые решили провести выходной на природе, вместо того чтобы сидеть дома и решать задачи на проценты. При виде Непушкина ребята, мягко говоря, прибалдели. - Эй, приятель! - окликнул его парень с гитарой. - Как искупался? - Похомячить дай, - в тон ему ответил Непушкин, - с утра ни черта не ел.
M-lle Dantes: Технари удивились, но пропустили его к костру. Кто-то накинул ему на плечи полотенце. Сердобольные девчата принялись совать ему печёную картошку, шашлык и бутерброды. Дождавшись, когда гость станет относительно вменяемым, парень с гитарой спросил: - Ты вообще кто такой? - Бонд, - ответил Эдик с набитым ртом, - Джеймс Бонд. Гитарный собственник заценил шутку. - Будем знакомы, - он протянул руку, - Вертучкин. А откуда ты взялся? - Из Больших Баланд, - лаконично пояснил Эдик. Компания выпала в осадок. - Вау! - поразился другой парнишка. - Ты чё, типа сидел? - Можно и так, - небрежно ответил Эдик. - Слушай, Вертучкин, ты не мог бы отвезти меня в город? Мне позарез на Северный вокзал надо. - Без проблем, - согласился Вертучкин. - Только сначала обсохни, Кусто, а то сиденье замочишь. Через час машина уже приближалась к Северному вокзалу. Всю дорогу Эдик рассказывал технарям о своих приключениях, умолчав, разумеется, о коллекции монет. Ребята слушали его с разинутыми ртами и вставляли сочувственные комментарии. - Гнида какая этот твой Вафлин! - выразил общее мнение технарь Акопов. - Чисто наши преподы. Наконец машина затормозила у здания вокзала. - Ну, прощевай, Джеймс Бонд, - сказал Вертучкин, пожимая Эдику руку. - Будешь жарить шашлык из своего декана - не забудь пригласить.
д'Аратос: Как же кстати были студенты! Эдику очень повезло с ними. Вбежав на вокзал, Эдик быстро сориентировался. Камеры хранения были легконаходимы. Вот и она, вожделенная камера №12! Сердце чуть не выскочило через рот. Руки почему-то тряслись, как с перепоя, Непушкин давно так не волновался. Страраясь выглядеть спокойно и непринужденно, он сунул ключ в скважину. Дверца медленно открылась. В ячейке как-то умещался огромный чемодан. Эдик аккуратно вытащил его, чуть не уронив себе на ногу, такой он был тяжелый. Непушкин прекрасно понимал, что открывать чемодан на вокзале было более, чем небезопасно. Поэтому он решил доехать до куда-нибудь на такси, а потом уже решать, что делать дальше. Но он еще не знал, куда ехать. "Граф Монте-Кристо" подействовал на него так, что студенту страшно хотелось мистифицировать, поэтому ни домой, ни к Ладе, он ехать не хотел. Пришла мысль - поселиться в гостинице, потихоньку разменивать свое богатство на деньги и жить безбедно. В конце концов, он взял такси, затащил в него свой чемодан и сказал ехать в парк, он знал там укромное место, где можно было рассмотреть свое сокровище. Через пять минут он со своим чемоданом, уже был в парке. Такси осталось ждать. За четвертым кустом справа была довольно глубокая ниша, тут иногда целовались парочки, Эдик затащил свой чемодан туда. Щелкнула застежка. Эдик сглотнул, открыл крышку и замер. Чемодан был полон золотых монет. Когда-то Непушкин увлекался романами о пиратах. Именно так он представлял себе клады, которые гнили под килограммами иностранной почвы. Если бы ему сказали, что он окажется в таком положении, еще месяц назад, он не поверил бы, и вряд ли счел бы эту шутку остроумной. С тяжелым вздохом заставил он себя оторваться от созерцания этого чуда и захлопнул крышку. Таксист сидел, врубив "Шансон" на ту мощность, какую мог вынести его старый приемник. В зеркало заднего вида он увидел студента с чемоданом, выныривающего из кустов. У студента был такой вид, что таксист подумал: "На свидание, и с чемоданом! Ну и ну!". Через полчаса Эдик входил в номер самой дорогой гостиницы города. Заехав по дороге к ювелиру, он получил за две монеты столько денег, что хватило бы на месяц. Оказалось, что монеты были старинные, и представляли большую ценность. "Ну, профессор, вы даете!" - в сотый раз думал Непушкин. Он решил не терять времени, поэтому, оставив чемодан в гостинице, сразу поехал в модный бутик. Там его приодели по высшему классу, он сам себя еле узнал в этих зеркалах с золоченными рамами. Потом он поехал к парикмахеру. Студент Эдуард Непушкин всегда одевался прилично и выглядел опрятно, но этот новый Непушкин совершенно не походил на старого.
M-lle Dantes: *** Возле речки у бугра Волк Петром питался. Что осталось от Петра? Партбилет остался. Советская частушка Из рапорта на имя начальника ИТК №34 полковника Берсенева Г.К.: "Обнаружив в багажнике служебного автомобиля постороннее лицо, мы бдительно опознали в вышеупомянутом иностранного шпиона. Вследствие отказа последнего от вылаза из багажника, а также по причине того, что в ближайшем окружении имелись стратегически важные пункты, в первую очередь - ИТК №34, мы приняли решение нейтрализовать диверсанта путём утопления вышеупомянутого в нижеуказанном Кряковском озере с помощью столкновения в данное озеро автомобиля. Доводим до Вашего сведения, что в ходе операции пострадал служебный автомобиль "Волга" №47-29", выплаченную за который страховку просим считать подшитой к делу". Из приказа по естественно-географическому факультету М-ского государственного университета: "Приказываю студента 3 курса географического отделения Непушкина Эдуарда Сергеевича отчислить из университета по причине утонутия последнего. 22 июня 2005 года Декан факультета Вафлин Г.А." Из частного письма: "А вообще у нас в универе творится полный маразм. Прикинь, на ЕГФ одному студенту поставили "незачёт" по физре за то, что он утонул. Вообще, надо бы проехаться насчёт этих ляпов, пока наша газета набирает обороты... Твой Ларион Зрянескажев".
M-lle Dantes: *** Здравствуй, бабка, здравствуй, дед! Я сварю для вас обед! С. Маршак Пётр Поликарпович Морилкин лежал на диване с загипсованной ногой и страдал. Судя по всему, в жизни куратора группы Г-32 настала чёрная полоса. Всё началось с того, что пропал Эдик Непушкин. Где он, выяснилось довольно быстро, но с какой стати его туда понесло - до сих пор оставалось загадкой. Вафлин на все вопросы отвечал кратко и оптимистично: "Поехал совершенно добровольно". Вот это Морилкину и не нравилось. Что-то он не верил в "партия прикажет - надо, комсомол ответит - есть". Но более подробных комментариев никто не делал. Старостой группы тем временем выбрали Гарика Березовича, студенты получили долгожданную стипендию, и вроде бы всё стало спокойно. Ан нет - не всё. Недели через две Морилкина вызвал "на два слова" замдекана Комиссаров. Он, как и Вафлин, был немногословен. Подгнило что-то в Датском королевстве... пардон, в группе Г-32 в области профсоюзных взносов. Но что тут к чему - Морилкин понять не успел, потому что в тот же вечер сломал ногу. Полез убрать прошлогодние курсовые на антресоли - и на тебе. А уже на больничной койке Пётр Поликарпович узнал третью, самую невероятную новость: где-то, в реке ли, в озере ли, нашли сумку и сотовый Эдика Непушкина. В это событие все преподы (кроме дуба-физрука) поначалу верить отказывались. Эдик мог попасть под машину, мог отравиться грибами, на худой конец, сунуться в петлю, но утонуть - нет! По крайней мере, так думали те, кто болел за Непушкина на межфакультетской спартакиаде. Но факты, чёрт их подери, упрямая вещь. Лада Жигулёва еле дожила до конца сессии, похудела чуть ли не вдвое, а потом родители обеспечили ей путёвку на Чёрное море. Никто не удивился, что с ней поехал Федя Мымр...
M-lle Dantes: Выписали Морилкина домой ещё в гипсе по причине переполненности травматологического отделения. Теперь он целыми днями лежал на диване и питался замороженными обедами (спасибо микроволновке). По квартире словно Мамай прошёл (за компанию с Батыем), а убрать весь этот, мягко говоря, разгардаж было некому. Сын Макс в армии, дочь Ольга на педпрактике, а все остальные про него и думать забыли... Грустные размышления Морилкина были прерваны звонком в дверь. "Наверно, счёт за кабельное", - вздохнул Пётр Поликарпович и, нашарив костыли, поплёлся открывать. Но вместо сварливой старушенции, разносившей счета, на пороге стояли трое ребят - смуглый паренёк и две весёлые блондинки, точь-в-точь из рекламы "Дирола", только помоложе. - Вам кого? - слегка прибалдел препод. - Вы Пётр Поликарпович Морилкин? - уточнил парень. - Ну да... А вам что нужно? - Вы и нужны! Мы тут у вас тимуровской работой будем заниматься - обед сварить, батарейки в слуховом аппарате поменять... - Заткнись, Акопов, - перебила одна из "подушек". - Достал уже со своим анекдотом. - А кто вы такие? - удивился Морилкин. - Мы из торгового техникума. Может, всё-таки впустите нас? Через два часа квартиру было не узнать. Теперь в ней можно было снимать рекламу "Мистера Пропера". По комнатам бродил запах домашнего уюта. На плите дымился не какой-нибудь суп из концентрата, а настоящий украинский борщ с копчёностями и пампушками. Акопов набил холодильник продуктами на неделю вперёд, причём деньги брать категорически отказался. "За всё уплачено", - лаконично пояснил он. Вымыв после обеда посуду, ребята собрались уходить. - Мы ещё придём, - хором пообещали "подушки". - А кто вас прислал? Благотворительное общество? - Нет, - загадочно ответил Акопов. - Один очень хороший друг. Вернувшись в комнату, Пётр Поликарпович увидел на тумбочке коробку конфет. Под крышкой обнаружилась записка, написанная удивительно знакомым почерком: "Пётр Поликарпович, не спешите меня хоронить! Всё ещё только начинается!" От автора. Ну всё, хватит идиллий! Начинается стр-рашная месть!
д'Аратос: Студенты группы Г-32, которую так скоропостижно покинул Эдуард Непушкин, окончили свою учебу на этом факультете и разъекхались кто куда. Большинство студентов остались в своем городе, где служили на благо родины, но чаще всего - не по специальности. По городу же ползли слухи о некоем графе Нордгаре, говорили, что он приехал из Франции, что его капитал огромен, а девушки, осаждавшие его дом, рассказывали, что он очень красив, но всегда носит черное. Гоша Клинский, закончив обучение, из которого не вынес ни единого знания, стал сотрудничать с кафе "НЗ", но, кафе было просто ужасным, поэтому Клинский мог позволить себе есть только в этом кафе. Девушки у него не было, жил он в гордом одиночестве и кое-как перебивался. Теплым сентябрьским вечером Гоша по своему обыкновению сидел в кафе, где кроме него никого не было. Сегодня был праздник - Клинский получил внеочередную прибыль, аж пятсот рублей! Давно он не держал таких денег в руках, поэтому сегодня Гоша расслабился, купил бутылку в соседнем ларьке и пельмени в этом кафе - единственное, что можно было есть в "Неприкосновенном запасе", не вызывая у своего организма рвотный рефлекс. Когда оставалось ровно полбутылки, в кафе зашел мужчина. Нельзя было определить его возраст по виду, бывают такие люди. На незнакомце была низкополая шляпа, черный костюм и темные очки-капельки. Короткие усы придавали незнакомцу вид секретного агента, который не хочет быть узнанным. Секретный агент подошел к Гоше и спросил глухим голосом: - Вы - Григорий Клинский? - Да, - ответил Гоша заплетающимся языком. - Вас-то мне и надо, - незнакомец огляделся, - можно присесть? - Да-да, конечно, что будете пить? - Ничего, спасибо. - А я хряпну, - Клинский опрокинул очередной стопарик, - а зачем я вам? - Вы знали покойного Эдуарда Непушкина? Гоша почти протрезвел, в голосе ему послышалось что-то знакомое. - Конечно, - Клинский всхлипнул, - Это был мой друг! - выпивохе не захотелось говорить то, что он думает об Эдике, потому что у незнакомца была подозрительная внешность. - Хорошо, значит мне говорили именно о вас. - Кто говорил? - спросил Гоша, прищурясь. - Эдуард Непушкин. Гоша вовсе протрезвел.
д'Аратос: - А вы кто? - спросил он наконец. - Я - Александр Дашкевич, врач, я случайно заехал в Большие Баланды, где и познакомился с вашим другом. - И он отправил вас ко мне? - Да. - Но почему вы не приехали сюда раньше? - Я только сейчас смог сюда выбраться. - Понятно. - Гоша покосился на продавца, который был тут и в ТОТ день. Дашкевич, казалось, ничего не заметил, но незаметно улыбнулся. - Ваш двуг сказал мне, что должен вам сто рублей, что он верит в вашу дружбу и поэтому хочет вернуть вам их через меня. У него почти не было надежды выбраться из этой деревни, это пугало его особенно сильно, ведь он оставил здесь своих друзей и любимую... я забыл, как ее звали? - Лада Жигулева. - Услышав это имя Дашкевич слегка дернулся. - Да, точно, так. - Сказал он. - Ваш друг был в плохом состоянии, он сказал, что отравился водой и долго не протянет. Говорит, что пошел купаться. Я и сам видел, в каком упадке его некогда цветущий организм, ведь я - врач. Он не захотел ехать со мной, сказав, что не хочет расстраивать друзей своей болезнью. Он так тепло отзывался от своих друзьях, что мне даже стало немного завидно. "Хе, так он был глупее, чем я думал!" - подумал Гоша. - Он помог одному человеку и тот оставил ему это, - врач вынул из кармана четыре золотые монеты, - Это очень редкие монеты, они стоят довольно дорого. Непушкин попросил меня дать каждому из друзей по одной монете. Своими дузьями он назвал Федора Мымрикова, Григория Клинского, Березовича и Ладу Жигулеву. Глаза Клинского зажглись алчным огнем, внутри защекотало. "Денежки!" - эта мысль стала единственной в его голове. - Этим? Да они и не друзья ему вовсе! - воскликнул Гоша в порыве. - Как так? Эдуард говорил мне совсем другое! - Конечно, я - единственный его друг, - Гоша всхлипнул. - Как только Федька узнал, что Эдик утоп, так сразу Ладку - хвать! И в ЗАГС. А Березович так и вовсе подговорил Федьку письмо накатать декану, что, так мол, и так, я, Эдуард Непушкин добровольно решил ехать в Большие Баланды! - Ах вот как! - прошептал врач, - профессор, вы как всегда были правы! - Что вы сказали? - спроил Гоша, он упивался впечатлением, какое оказывал его рассказ на врача, он уже мысленно ложил деньги к себе в карман. - Ничего, я слушаю вас, продолжайте. - А Вафлин как ухватился за добровольца, так и не выпустил, а как узнал, что Эдя утоп, так и умыл руки. Лада уж плакала-плакала и вышла с горя замуж, бабы без хозяев не могут, как собаки... Морилкин за деканом бегал, а потом все. Теперь уж никто и не вспоминает. - Вы были при написании письма и не помешали?! - глаза врача грозно сверкнули. - Ну, так напоили они меня! Что я мог сделать? - Чтож, теперь мне все ясно. Все монеты ваши. Берите! - врач неловко смахнул золото на пол, а Гоша бросился его собирать. Дашкевич молча вышел из кафе, пока Клинский ползал по полу. Через минуту врач подошел к автомобилю, стоящему у дороги, где сидели два друга Вертучкин и Акопов. - В центр! - сказал врач, садясь на заднее сидение. - Э, а вы кто? - крикнул Акопов, не выдержав такой наглости. Врач опустил очки. Студенты захохотали. Машина тронулась.
M-lle Dantes: *** Люди встречаются, люди влюбляются, женятся… Мне не везёт в этом так, что просто беда. Вот, наконец, как-то вечером встретил я девушку… Песня "Хей, мамбо, мамбо италияно..." - надрывался оголтелый динамик. Над ялтинским кафе "Флорида" сгущались лиловые гуашевые сумерки. В углу под пальмой возле холодильника с напитками сидел первокурсник Алик Мымриков и нервно грыз ложечку для мороженого. Рядом на почтительном расстоянии притаился его неизменный кореш и советчик Витёк Привалов. Под вопли динамика он давал приятелю последние инструкции с такой скоростью, будто вместо языка во рту у него был вентилятор: - Ты, главное, не несись к ней через всё кафе, как за халявой. Девчонки любят неприступных. Дождись, когда она мимо пройдёт. - Так это когда будет! - вздохнул Алик. - Блин, говорил я тебе - надо было на пляже знакомиться! Такой моментик упустил! - Я плавать не умею, - напомнил Алик, пряча смущение под густой каштановой чёлкой. - Учился бы! Ну, япона вошь, наказание мне с тобой! Тоже мне достоинство - школу с медалью кончил! Девчонкам это до лампочки! Кролик ты несчастный, - закончил Привалов и промочил горло нехилым глотком "Айрн-брю". Алик тяжко вздохнул. Пожалуй, Витёк прав. С девчонками ему и правда не везло. А в чём, спрашивается, может везти парню с таким дурацким именем - Альберт Евгеньевич Мымриков? Да ещё физиономию точно японский аниматор намалевал - глаза чуть не с тарелку, рот тоже... Больше всего на свете Алик завидовал старшему брату. Федька в жизни не задумывался ни над одним вопросом сложнее, чем "что сожрать на обед", и пожалуйста - работает теперь в охранном предприятии, огребает бабки да ещё и женился! Ладу Жигулёву (хорошо, что она фамилию не поменяла) Алик знал и раньше, она всегда относилась к бедному "Кролику" с материнской заботой. По-видимому, только благодаря ей Мымр перестал терроризировать братишку.
M-lle Dantes: И вот теперь, во время каникул в Ялте, у Алика появился шанс. Вот уже четыре дня он был тихо влюблён в одну девочку, которая жила в соседнем доме отдыха. Девочка носила оранжевые брюки, слушала "Ночных снайперов" и чертовски заразительно смеялась. На второй день Алик не выдержал и исповедовался Привалову. Деятельный дружбан тут же открыл кампанию, но пока ни к чему это не привело... Витёк так толкнул стул, что Алик чуть не хлопнулся на пол: - Она! И верно. В дверях вырисовался стройный дерзкий силуэт. Музыка очень удачно заглохла, и в ореоле роз, которые "пахли полынью" в её наушниках, оранжевая снайперша непринуждённо прошла мимо столика. Чуть наклонив голову, она прошептала: - Выходи к фонтану. - И исчезла. Витёк схватил Алика за плечи и буквально прижал его к стулу: - Не сейчас! Чё ты скачешь за ней, как Пикачу? Ну подожди две минуты! Алик не сомневался, что у него появилось новое прозвище. Но сейчас он мог думать только о растворившихся в ночи оранжевых брюках. Через две минуты мудрый Витёк разжал руки, и Алик пулей вылетел наружу. - Счастливый ты, Пикачу! - вздохнул Витёк. - Завидую! - И, насвистывая, отправился на поиски "овип локоса". Ночь казалась созданной для клипа на какую-нибудь песню о любви. Задыхаясь от возбуждения, Алик подошёл к фонтану. Она возникла буквально из темноты, в которой недавно исчезла. Их разделяло всего два-три шага. - Это ты? - прошелестел голос. - Да, - Алик совесем растерялся. - Э-э... Меня зовут Альберт. Можно просто Алик. А тебя? - А мы - бригада, - неожиданно хриплым голосом ответила она и издевательски расхохоталась. Алик не успел даже удивиться. Что-то обрушилось ему на голову, и он, отрубившись, с шумом плюхнулся в фонтан.
д'Аратос: Когда граф Нордгар доедал суп, раздался жуткий звук. С большой натяжкой можно было предположить, что это в прихожей зазвенел звонок. Однако это было именно так. Вертучкин, который за свою помщь получал довольно приличные деньги, кинулся открывать дверь. Граф уже несколько дней отдыхал на юге, но до этого времени, к нему никто не приходил, но он успел заслужить репутацию богатого человека. Из прихожей донеслись какие-то чертыхания, а потом в личную столовую графа ввалился студент, пропахший пивом. - Это вы тут граф? - громко спросил он с порга. - В общем, да, - ответил граф. Порой он забывал, что приехал из Франции. - Ага, - сказал студент, - Слушайте, граф, помогите мне! - А вы кто? - Виктор Привалов, но это не главное! Алика украли! "А не обкурился ли он?" - подумал граф. Потом граф посадил студента в кресло и дал ему воды. - Что случилось? - спросил граф. - Алик пошел на свидание, а потом записка: "Твой друг у нас, 50000$ и свобода. Нет - скажи дружку "Пока!" - А подпись была? - Да, была - "Лысый". Граф спокойно вздохнул. - Ну, это дело я смогу уладить. - Сказал он, - Вертучкин! Машину! Через две минуты они уже сидели в машине. - Так как звали вашего друга? - спросил граф. - Мымриков Альберт. - Мымриков... знакомая фамилия... - граф почесал в затылке. - У него брат Федя в охранном агентстве "Кентавр" работает. Рекомендую, - даже в такой ситации Витек хотел сделать приятное свему другу, хоть и косвенно. При упоминании имени Федя, граф даже бровью не повел, а просто пожал плечами. Дальше ехали молча. Привалову было интересно, откуда же французский граф знает российскую мафию? Но спрашивать было неловко. Через четверть часа, они подйехали к какому-то дому, большая часть которого была погребена под землей. К входу вела узкая, присыпанная землей лестница. Граф Нордгар и Витек Привалов спустились в этот подвал. Внутри здания было несколько комнат. В первой были собраны личности самой подозрительной наружности. В углу сидел лысый человек и читал книгу. Граф жестом показал Привалову остановиться, а сам подошел к лысому человеку. - И давно мы воруем людей? - спросил граф. Лысый вздрогнул и уронил книгу. - Я? Людей? - быстро сориентировался лысый. - Ты. Людей. Некоего Мымрикова Альберта. А воровать плохо. - Конечно, граф! Конечно! Хотите, я его освобожу? - Да. - Если его не съели крысы... Граф подозвал Привалова и втроем с лысым, они прошли вглубь дома. Там, в одной из камер, спал, как сурок Альберт. Когда его разбудили, он не понял, где находится. Лысый всю дорогу чуть не бил поклоны. Когда граф, Витек и Альберт вышли ихз подвала, Витек спрсил: - А что он читал? - Кто? - Лысый. - "Фауст" Гете.
M-lle Dantes: - Ни фига себе мама-Америка! - пробормотал Привалов. Пиво и стресс сподвигли его на беспрецедентное словоупотребление. - А что за тип этот Лысый? - спросил Алик. - И зачем я ему понадобился? - Вам повезло, что вы ещё можете задать этот вопрос, - сказал Нордгар. - Вы побывали в лапах у самого опасного бандита на Чёрном море. Саша Белый по сравнению с ним - безобидный мультик. - А девушка в оранжевых брючках? - робко пискнул Алик. Граф неожиданно покатился со смеху: - Девушка? Мон дьё, меня сейчас инфаркт хватит! Мой друг, вы умудрились назначить свидание самому Тайцу Вовочке! Мастер перевоплощения. Может выдать себя хоть за папу римского, только вряд ли вы его потом сможете вспоминать. А собственный кошелёк - и подавно. - Ну и дела... - простонал Алик. - Да чтобы я ещё раз поехал на море?! - Зря, - заметил граф. - Море - это, наверное, единственное, что позволяет мириться с жизнью. - Пикачу здесь не место, - небрежно хмыкнул Привалов. После "овип локоса" он пил "Клинское" и поэтому пребывал в тусовочном настроении. - Плавать не умеет, девушкам не нравится... Ему подавай библиотеку, ну, или музей... - Вот я и думаю, - задумчиво отозвался Нордгар, - где его обработал Таец Вовочка - в библиотеке или в музее?
M-lle Dantes: Алик покраснел аж до затылка. - Я бы хотел познакомить вас с братом, - неуверенно начал он, чтобы сменить тему. - Мы вообще-то уже скоро домой уезжаем. Правда, у нас такой маленький город, вы, может, его не знаете... - Отчего же? - спокойно ответил граф. - Очень даже знаю. Я там собираюсь пожить. Оба приятеля аж подпрыгнули от удивления. Витёк при этом стукнулся головой о крышу лимузина. - Так это замечательно! Приходите к нам на чай! Только не знаю, когда вам будет удобно... - Алик беспомощно похлопал глазами-блюдцами. - Скажем, двадцать первое... Это у нас вторник... Двадцать первое вас устроит? - Вполне, - ответил Нордгар. - Двадцать первого, в семь часов вечера, я появлюсь. Это прозвучало как предсказание. *** - И чего ради ты пригласил его на чай? - спросил Витёк, развалившись на кровати. - А вдруг он вас, это, объест? Я слышал, у него денег куры не клюют - одного шоколаду в день на тыщу рублей съедает! - Н-не знаю, - признался Алик. - Он... как бы это сказать... вроде бы сам навязался. А как - хоть убей, не пойму. Итак, несмотря на все предостережения Витька, в ежедневнике пунктуального Алика на странице с цифрой "21" появилась запись: "Граф Нордгар, чай, вторник".
д'Аратос: 21 числа Алик позвал к себе друзей. Ему хотелось показать того, кто спас ему жизнь, всем. В основном, это была заслуга Привалова, который часто вспоминал о графе. Не заметив, как это произошло, Алик стал думать, что обязан графу своей жизнью, и часто жалел, что толком не поблагодарил того в Ялте. Друзья стали подтягиваться еще к половине седьмого. Первым пришел Витёк и сразу начал расспрашивать - все ли готово, не звонил ли граф и т.п. Потом пришел политолог Сашка Дербенев, обычно он всегда опаздывал, но сегодня ему было нечего делать, поэтому он пришел даже раньше, чем нужно. Следующим приехал журналист Лёнчик Бондарь, после чего завязался спор. - Вот ты, Алик - наивная личность, ты веришь, что все готовы идти друг другу на помощь, а мне кажется, что этот твой граф сегодня не придет, потому что тогда ему было скучно, а сейчас нет резона приходить к тебе. Сидит, наверно сейчас в своем Париже, а про тебя не вспоминает! - сказал Сашка. - Он не в Париже, он тут. - Вставил Бондарь. - Он приехал неделю назад, сразу купил дом и уже поселился в нем. - Конечно, Лёха, типа, все знает! Но я думаю, что этот граф даже не вспомнит об Алике. - Сань, ты че, экзамен не сдал? Злой, как черт, - пробурчал Витёк. Мымрикову было нечего сказать, он начинал думать так же, как Дербенев. - Точно, Санек, ты че так взъелся? Ты же даже графа этого не знаешь. - Вступился Лёнчмк. В это время раздался звонок в дверь. Все подпрыгнули. Но, если так можно выразиться, тревога была ложной, пришел Макс Морилкин, который недавно отслужил и теперь тесно сошелся с этой пестрой компанией. Алик пригласил его, чтобы помочь влиться в коллектив. Макс был простоватый, но неглупый. Вся компания состояла из интеллигентов, они были "Золотой молодежью" своего города. Приход Морилкина не изменил настроения Саши Дербенева, поэтому Саня продолжал: - А давайте поспорим на тыщу, что граф не придет! - Лучше на коньяк, только хороший! - сказал Витёк. Они пожали друг другу руки. Без пяти семь, Саня стал потирать руки. Когда до семи осталась минута, Санька уже совсем развеселился. Витек сказал: - Граф может опоздать, поэтому будем ждать до четверти восьмого. Все согласились, но ждать не пришлось. Когда радио тикнуло в седьмой раз, раздался звонок в дверь. Вся компания кинулась в прихожую. В дверях стоял граф Нордгар. Да... все думали, что джентельмены давно вымерли, но этот человек выглядел так, будто пришел из позапрошлого века. Чего стоила одна шляпа! Казалось, что кто-то привел в движение пружину, которая открыла рты всей компании. - Здравствуйте, граф, это - мои друзья, - очнулся Алик. - Привалова вы уже знаете. Это Александр Деребенев, он политолог. А это - Алексей Бондарь, журналист. Вот Максим Морилкин, он недавно вернулся из армии. - Алик представил всех по очереди. - Очень рад с вами познакомиться, - эта фраза выдавала в графе иностранца, - Я знал одного Морилкина, но очень давно. Он был преподавателем в ЕГФ. - Это мой отец! - воскликнул Макс. - Неужели? Рад за вас. - Сказал Нордгар. Пока все здоровались с графом, Витёк подошел к Дербеневу: - Должок... - шепнул он на ухо Сашке.
M-lle Dantes: Пока суп да дело, Алик догадался открыть бутылку с шампанским. Пробка грохнула в дверь и угодила прямо в бычарий лоб Фёдора Мымрикова. - А, здорово, поколение-next! - с этими словами самый крутой охранник агентства "Кентавр" заглянул в комнату, явив собравшимся свой накачанный торс в кожаной куртке с заклёпками. Граф Нордгар старательно изобразил на лице равнодушие, но при звуке английского слова его брови невольно приподнялись. (А дело было в том, что без знания хотя бы трёх английских фраз на работу в "Кентавр" не принимали). - Федя, веди себя прилично, - свирепым шёпотом предупредил старшего брата Алик, - у нас гость из-за границы. - Оба-на! - удивился Федя. - Это шо за ботва? - Не ботва, а граф, - сердито поправил Алик. - Граф Нордгар. Я же тебе рассказывал. - А-а! - врубился Федя и протянул графу свою мускулистую переднюю конечность. - Оч приятно. Фёдор Мымриков. - Эдмон де Нордгар, - в свою очередь представился граф. - Рад знакомству. Я слышал, вы принадлежите к избранному обществу.
M-lle Dantes: Федя беспомощно задвигал ушами. На помощь вовремя пришёл Алик и жестами объяснил брату, что он "типа, крут". Мымр обрадовался и выпил шампанского. Выпивка и закуски вовремя спасли умный разговор от его вмешательства. Сашок и Лёнчик наперебой расспрашивали графа о его отношении к Жаку Шираку и НАТО, причём буквально млели от его остроумных реплик. Витёк пытался травить анекдоты, но на этот раз стать душой компании ему не удалось. В этот момент дверь снова открылась, и в комнату заглянула... Лада Жигулёва. На ней было чёрное вечернее платье, а лицо было накрашено для выхода "в свет". - Фёдор, мы едем или нет? - вполголоса спросила она и вдруг осеклась, заметив графа. Нордгар поспешно отвернулся, чтобы взять ещё солёных орешков. Алик и Макс, чтобы хоть как-то исправить положение, принялись с двух сторон толкать Федю под бока. - Э-э... я вас покину, - неразборчиво промямлил Федя. - Мы едем на Моцарта. (Он произнёс эти слова с гордостью, хотя для него "на Моцарта" значило примерно то же, что и "на фиг"). Да, познакомьтесь, - он вспомнил о зачатках хороших манер, - моя жена, Лада Романовна. Граф и Лада Романовна обменялись лёгким рукопожатием, старательно не глядя друг другу в глаза. - Я тебя подожду, - сказала Лада мужу и вышла из комнаты. Через минуту за стеной раздался шум падения...
M-lle Dantes: *** Новый русский спрашивает качка: - Ты что делаешь? - Пресс показываю. НР достаёт из-за пояса пачку долларов: - Вот это – пресс, а у тебя с животом чего-то. Анекдот Из газет: "Любопытное ограбление было раскрыто в нашем городе по горячим следам. Вчера ночью в ювелирный магазин "Двенадцатый стул" проник воорружённый грабитель в маске и, угрожая ножом владельцу магазина Вальдшнепу, потребовал отдать четыре старинных монеты. Г-н Вальдшнеп успел включить сигнализацию, и в считанные минуты преступник был задержан. Им оказался безработный Григорий Клинский, у которого г-н Вальдшнеп накануне приобрёл четыре золотых японских монеты времён династии Минамото за 2 тысячи долларов. По словам Клинского, ювелир его намеренно обманул, заплатив слишком низкую цену. Насколько адекватны были его действия, решать предстоит суду". Игорь Алексеевич Березович, в студенческой юности просто Гарик, а теперь глава банковского концерна "Меридиан", прочитал эту заметку за завтраком. После бутылки коллекционного портвейна, распитой вчера с бывшим деканом, а ныне ректором Вафлиным, его потянуло философствовать. - Подумать только, - сказал он своей жене Эльвире Попугаевой, - мы с этим Клинским когда-то на одном курсе учились. В одной столовке обедали... Ну и дела! Я же всегда говорил: чтобы кем-то стать, надо что-то иметь. Причём не только в голове, но и в кармане. Эльвира, натуральная блондинка со всеми вытекающими последствиями, кивнула в знак согласия. В эту минуту в столовую вошёл флегматичный дворецкий Константин, которого Березович стибрил из отеля "Хилтон" вместе с серебряными ложками, и протянул хозяину визитную карточку: - К вам граф Нордгар.
M-lle Dantes: - Ну и ну, - пробормотал Березович. Он уже был наслышан о загадочном графе, но никогда его не видел. Неудивительно, что в нём проснулось любопытство, разогретое вышеупомянутым портвейном. Когда он вошёл в гостиную, граф, одетый в чёрное, стоял у стены, разглядывая картину Пикассо. Березовичу, у которого была довольно цепкая память, его поза показалась знакомой, но почему - чёрт его знает. - Очень рад познакомиться, - вежливо произнёс он (почему-то вежливая гримаса делала его физиономию особенно противной). - Игорь Березович. Много слышал о вас. - Как и я, - ответил граф. - Кстати, мне нравится ваш Пикассо. Отличная копия. - Вы так думаете? - Березович с трудом удержал челюсть от падения. Знакомый торговец с пеной у рта уверял его, что это оригинал. - Я это знаю, - ответил Нордгар. - Потому что оригинал висит у меня дома. Игорь Алексеевич схватился за спинку стула. Не каждый день встречаешься с человеком, который может вот так, запросто, купить картину Пикассо. Граф немного понаслаждался его состоянием, а потом заговорил: - Мне очень рекомендовали ваш банк. Я хотел бы пополнить число ваших клиентов. - Очень разумно с вашей стороны, - согласился Березович. - Сейчас выгодно вкладывать средства именно в экономику провинции. - Поэтому я хочу открыть в вашем банке неограниченный кредит.
M-lle Dantes: - Что-что? - не понял Березович, как будто увидел широкомордую лягушку. - А разве такие бывают? - Странно, - невозмутимо ответил Нордгар. - Все приличные европейские фирмы предоставляют подобную услугу самым престижным клиентам. Если бы голова Березовича была снабжена компьютером для чтения мыслей, на его мониторе высветилось бы: "Как это "Меридиан" не приличная европейская фирма?!" - Ну конечно! - с натянутой гаденькой улыбкой сказал он. - Ради такого клиента, как вы... Мы сейчас же подпишем договор. Сколько вам нужно? Миллион долларов? Без проблем. - Миллион? - усмехнулся Нордгар. - Ради бога, не смешите меня. У меня в каждом кармане по миллиону долларов. - И с этими словами он принялся выкладывать на стол пачки денег. Челюсть Березовича болталась где-то на уровне носков, а стопка "зелени" на столе продолжала расти, пока вдруг не исчезла - точно в воздухе растворилась. - Мне нужно десять миллионов евро, - повелительным тоном сказал граф. - Э-э... Конечно. Завтра в десять утра. Вас устраивает? - Вполне, - ответил граф и не без иронии добавил: - Кстати, когда немного придёте в себя, загляните в пепельницу. Предупреждаю: этот сюрприз - не последний. И вышел из комнаты. Березович, обеими руками прижимая челюсть, которая держалась уже на честном слове, сунул нос в пепельницу. И окончательно выпал в осадок: на дне пепельницы лежала старинная золотая монета. Конечно, Березович был не силён в нумизматике, но будь на его месте специалист или любой фанат Дюма, он бы сразу узнал в монете пистоль времён кардинала Ришелье.
д'Аратос: Деревня Большие Баланды обвевалась всеми ветрами. Ох, и холодно было в этом году! Такого холода Пелагея Илларионовна припомнить не могла. Не согревали даже теплые любимые сериалы. Месяц назад она лишилась последнего постояльца, теперь жила в гордом одиночестве. Профессор ушел куда-то и не вернулся, может быть сбежал, а может… Нашли же Эдика на дне озера! Хотя, что конкретно нашли – она не знала, но давно схоронила его про себя. Вдруг раздался стук в дверь. «Кого еще принесло в такую погоду?» - подумала она. - Кто там? - Откройте! – раздалось снаружи. «Хоть бы снегом дверь завалило! Дома им не сидится». - А ну говори, кто! - Граф Нордгар. - Таких не знаю! – Пелагея Илларионовна была очень упрямой женщиной, никаких графов она знать не хотела. Небось, зэки шастают, они на все горазды! - Граф, старуха открывать не хочет! – раздалось за дверью. - Это я-то – старуха?! Уши пообрываю! – Пелагея Илларионовна взорвалась и от злости открыла дверь. На улице стояли двое мужчин. От одного за километр несло дорогим одеколоном, он был одет хорошо, и так, чтоб не замерзнуть в такой мороз. Другой был одет проще, но вполне прилично. Не понятно было одно – как их занесло в такую глушь? - Здравствуйте, уважаемая Пелагея Илларионовна! Просим прощения, что тревожим вас! – начал тот, что одет попроще, голосом, который грубил ей из-за двери. – Это граф Нордгар, он приехал сюда посмотреть Россию и решил заехать в эту деревню. Он француз, совершенно не говорит по-русски. - ЗдрастУйте, - сказал граф, в подтверждение словам переводчика. - Моя фамилия – Вертучкин, я сопровождаю графа в его турне, - Вертучкин говорил, как пулемет, Пелагея Илларионовна не успевала соображать. - Проходите, - сказала она деревянным языком. Нежданные гости вошли в дом. Граф ежесекундно щелкал языком и восклицал: «Мон дьё!» Потом он что-то затараторил Вертучкину, и тот перевел: - Граф говорит, что это – настоящий русский колорит и спрашивает, одна ли вы живете? Пелагея Илларионовна оживилась: - Да, одна! Конечно, одна! Жил у меня профессор, ну, комнату снимал, да сгинул куда-то! Студент жил, да утоп! Так и живу, одна-одинешенька! Вертучкин перевел графу, тот внимательно слушал, а потом опять забормотал чего-то. Вертучкин сказал: - Как же это так случилось? Граф вам сочувствует и хочет узнать поподробней. - Как случилось? Деревня наша зоновская, выбраться отсюда сложно! А занесло сюда студента – Непушкина Эдуарда. Студент-то хороший был, умный, поболтать можно. Только вот все с профессором этим возился. Знала же, то добра не выйдет! Сунулся Эдик к ментам, а они его – в багажник! А машину в воду! Поминай, как звали! А профессор после этого худеть стал, как скелет. Не хуже Милляра Кощея сыграл бы! Потом ушел, совсем. Не вернулся… Ох, горемычная я! – она утерла слезы платком. Граф заметно погрустнел, его задел рассказ старухи. Он что-то сказал Вертучкину. - А есть какие-нибудь их вещи? - Да! Посмотреть, хотите? Я сейчас, мигом! – она побежала в комнату, найдя благодарных слушателей, она воспользовалась своей находкой. Через минуту она вернулась. В руках у нее была сумка, набитая какими-то вещами. - Он это покупает! – сказал Вертучкин. - Ой, да зачем! Это же память! – всполошилась Пелагея Илларионовна. Граф молча достал из кармана золотую монету. На том и порешили. - ДОсвиданя! – сказал граф на прощание. А Пелагея Илларионовна осталась с монетой и все думала: «Какие же иностранцы странные!»
M-lle Dantes: *** - Вот подохнуть мне на этом самом месте, если Братец Кролик не прячет там свои денежки! Или он там золотую жилу нашёл. Я не я буду, если этого не разнюхаю! Дж. Харрис Приближался Новый год. У студентов намечалась зимняя сессия, у милиции прибавилось работы, а у агентства "Кентавр", соответственно, клиентов. Но вот по городу пронёсся слух, который оттеснил на задний план даже намечавшийся суд над Григорием Клинским: граф Нордгар собирается встречать новый год в России! Причём не абы как, а с ёлкой, подарками и фейерверками. "Приглашено будет только избранное общество", - восторженным шёпотом добавляли многие. Слухи ширились с каждым днём. Лёша Бондарь, проходивший практику в местной газете, исправно снабжал колонку "светской хроники" новыми подробностями. Оказывается, граф купил пятиэтажную дачу на берегу Кряковского озера, и праздник состоится именно там. Из Великого Устюга обещали прислать неслабых размеров ёлку, а игрушки и вовсе заказывали где-то за границей. Пока жители города строили самые разнообразные догадки, в один солнечный зимний денёк граф Нордгар и Вертучкин приехали посмотреть дачу. Граф видел своё пробретение только на фотографиях, а Вертучкин вообще не видел, поскольку покупкой дачи занималось жилищное агентство некоего Сундукяна. Высокий белый дом, окружённый липами, возвышался над озером. Сейчас в нём было несколько неуютно: прежние хозяева не только вывезли с дачи несметные запасы грибов и варенья, но даже ободрали обои со стен. Граф добросовестно пересчитал этажи пальцем, затянутым в кожаную перчатку. - Подумать только, не обманули, - со смехом сказал он. - Я-то думал, пятиэтажные дачи только в анекдотах бывают. А помнишь, как мы здесь познакомились? - Как же, Джеймс Бонд, - рассеянно ответил Вертучкин. Похоже, дом ему чем-то не понравился. - Что не так? - удивился Нордгар. - Да вот, вспомнил одну историю... В жизни себе не прощу, как глупо обломался! - Ну-ка, выкладывай, - потребовал граф.
M-lle Dantes: Вертучкин открыл багажник и достал оттуда термос с горячим чаем. - Вы тогда за границу ездили, - начал он. - А я как раз техникум кончил, решил в вуз поступать. Пошёл, как последний лох, без взятки, вот и срезался. Всё из-за Вафлина, заразы. Ну. я и объявил ему... как её... вендетту. "Кровный мэст", как у нас Акопов говорит. Граф присвистнул и налил себе чаю из термоса. - Вот, видите то окно? - Вертучкин показал рукой. - Тут раньше балкончик был деревянный. Ну, я и решил подпилить этот балкончик, он выйдет и... - он многозначительно замолчал. Нордгар представил себе эту картину и залился садистским смехом. Чай в термосе восторженно булькал. - Ну так вот. Поехал он со своей брунеткой на дачу, а я следом на мотоцикле. Они там в доме медляк слушают, а я лестницу к стене приставил и пилю. Темно уже. Вдруг вижу - Вафлин этот из дому выходит, под мышкой ящик, в руках лопата. Мне прям не по себе стало, кто знает, чего у него там... Граф, наизусть знавший "Монте-Кристо", понимающе кивнул. - Думаю: вдруг он ещё кого из нашего брата - технарей - зарезал на экзамене и закапывает. Вот он стал яму рыть, а мне любопытно. Я схватился за балкончик, а он, так его растак, как затрещит! Тут я на Вафлина и грохнулся! В этом месте оба - и рассказчик и слушатель - покатились со смеху. Чтобы прийти в себя, им пришлось уничтожить половину содержимого термоса. - Я о тот самый ящик головой припечатался, - продолжал Вертучкин. - Ни фига не пойму, в голове птички летают. Только слышу, подо мной "шших-шших" - это он, наверное, вылез и домой побежал. Тут мне ещё любопытней стало. Открываю ящик, а там... Надо было слышать, как он произнёс это "а там". Так обычно поют в песенке про четырёх тараканов.
M-lle Dantes: - Ну что там? - граф решил не приставать к Вертучкину с догадками: пусть сам расскажет свою байку до конца. - Да ваза там! Китайская какая-нибудь, золочёная такая, с пагодами, в стружки упакована. Я сначала думал её в милицию отнести, а потом думаю: фиг они тебе поверят, брат Вертучкин. Как бы самому не загреметь в Большие Баланды. Я взял лопату, закопал ящик, сверху досок навалил, а сам драпанул. Хорошо, у меня мотоцикл в лесочке стоял. Так я "кровный мэст" и не совершил. Досада, блин! - Бывает, - сочувственно сказал граф. - Хорошо бы знать, где он взял эту вазу! - вздохнул Вертучкин. - Взял, и всё, - ответил граф. - В виде взятки. Как говорил Платон Карпович, это элементарно, как Ватсон. Но вот кто ему эту вазу подсунул и какого чёрта понадобилось её закапывать - это интересно. Он слепил снежок и швырнул его Вертучкину в затылок. Тот с возмущённым видом обернулся. - Что поделаешь, - граф со вздохом развёл руками, - местные обычаи.
д'Аратос: Банкир Березович чувствовал себя ужасно. Денег в кассе осталось - кот наплакал. Еле доходило до 500 тысяч. С такими деньгами банкирствовать было нельзя. Гарик закрыл банк на переучет и решил смыться после Нового года. После выдачи графу Нордгару кредита, Березович стал шарахаться от налоговиков, плохо спать и пить кофе, чего раньше никогда не делал. 31-ого декабря он сидел в кресле и задумчиво натягивал носки. Месяц назад он бы радовался, что его пригласил на Новый год французский граф, но теперь ему хотелось остаться дома и лечь спать. - Эля! Ты еще долго? - он начал нервничать. Уже полчаса его супруга не выходила из ванной. - Скоро! - раздалось в ответ. - Сколько можно ждать?! - Березович со злости так натянул носок, что тот лопнул. - Может не поедем? - крикнула Лиля. - Нет, мы едем! Собирайся быстрее! Уже опаздываем! Через час они подъехали к даче графа Нордгара. Граф встречал всех гостей в дверях, был сама любезность. Одними из первых пришли Мымриковы. Все трое. Лада еле устояла на ногах, когда увидела графа. Прибыл Бондарь, как представитель СМИ, одновременно с Морилкиным-младшим. Вслед за ними явилась чета Вафлиных. Было еще много гостей из высшего света этого городка, но последними пришли Березовичи. Эльвира Березович была, как всегда просто обворожительна, но бледна, хотя Лада была еще бледнее ее. Во дворе дачи было два фонтана, из них лилась горячая вода, иначе они замерзли бы. Весь двор был аккуратно обсажен елочками, которые были богато украшены по случаю праздника. Только один угол двора был заполнен уродливыми сухими деревьями и кустами, торчащими из под снега. Было очень светло, свет давали гирлянды, которых здесь было неимоверное количество. Играла музыка, но это были не дискотечные ритмы, а вальсы, которые настраивали на самый лирический лад. Посредине стоял длинный стол, который был наполнен холодынми закусками, других а таком морозе быть не могло. Слева от входа во двор, возвышалось темно е здание, облепленное гирляндами и прочей мишурой. Все, кто приходил, вначале отсылались в дом, когда же все были в сборе, их одновременно выпустили во двор. - Граф, как вам удалось приобрести такой замечательный дом? - спросил Бондарь. В этом делея полностью доверился вкусу Вертучкина, он - мой управляющий. - Как же вам удалось найти такого управляющего? Граф улыбнулся: - Это долгая история, я надеюсь, что к маю я смогу ее вам рассказать. К графу подошли Мымриковы. - Граф, мы польщены тем, что вы пригласили нас к себе на этот приздник. - Сказала Лада. - Да-да! Спасибо! - воскликнул Мымриков. Граф молчал. - Я надеюсь, что это послужит залогом нашей дружбы! - сказала Лада. - Я тоже на это надеюсь, - ответил граф. - Почему же только надеетесь? Скажите, что уверены! Обещайте! - Не могу обещать того, что трудно выполнимо. Лада, в отчаянии от такого ответа, отошла от графа. Нордгар, между тем, встал на неболльшую возвышенность и провозгласил: - Господа! Я хотел бы попросить вашего внимания! - толпа затихла. - Я нашел в этом дворе клад! По людям прошел шепот. - Видите, та часть сада не засажена? Там я и нашел его! Это была ваза! Во двор выкатили постамент, на котором располагалась древняя ваза.
M-lle Dantes: *** И мы спросили: «Это ты?» И мы сказали: «Это ты!» А он ответил: «Нет!» С. Михалков - Вот это да! - гости невольно попятились. Бондарь торопливо защёлкал кнопкой "поляроида". - Ну и ну! - пробормотал себе под нос Березович. - Небось больших денег стоит. Алик Мымриков ткнул Макса локтем: - Слушай, Макс, это же та ваза, которую из музея украли! Помнишь? - Помню, - отозвался Макс. - Где её только не искали! Даже в нашей части. Из всех присутствующих ни слова не сказали только Вафлин и мадам Березович. Зато оба позеленели и даже начали пошатываться. - Может, поедем домой? - пискнула Эльвира, опираясь на руку мужа. - Нет уж, - огрызнулся Игорь Алексеевич. - Приехали, так будем сидеть. Его вовсе не тянуло домой, к разорённому банку, кредитам и безнадёжно фальшивому Пикассо. Хотелось только одного - наплевать на всё и напиться на празднике до свинского состояния. Рената Вафлина поступила гораздо гуманнее. Она открыла сумочку и заставила мужа положить под язык таблетку валидола. - А откуда она здесь взялась? - спросил любознательный Бондарь, нюхом почуяв сенсацию. - Я провёл небольшое частное расследование, - обстоятельно, как и полагается иностранцу, ответил Нордгар, - и выяснил, что она была похищена из Музея народов Востока неким Вальдемаром Хрюпиным, по кличке Таец Вовочка. Любопытно, что в том же году в местном университете появился студент по имени Вальдемар Хрюпин. Все уставились на Вафлина - ведь это он специализировался на посеве "разумного, доброго и вечного". - Как же, был у нас такой студент, - ответил ректор с приторной улыбочкой, - очень способный молодой человек. Сейчас он, кажется, в академическом. - Как пить дать, врёт! - зашептал Привалов. - Сбежал этот Хрюпин перед зимней сессией. И мобильник ректорский с собой прихватил.
M-lle Dantes: - Да, но какая связь между дачей и этим бандитом? - спросила Лада Жигулёва - очевидно, чтобы обратить на себя внимание Нордгара. Услышав его ответ, Вафлин испытал сильнейшее желание плюхнуться на снег и порадовался, что уже принял валидол. - Думаю, об этом лучше знает прежний хозяин дачи, - сказал граф. В этот момент как нельзя кстати вспыхнули фейерверки. Улучив минутку, Вафлин разыскал в толпе Эльвиру. - Кто-то копает под нас, - зашептал он. - Только не выдавайте меня, - всхлипнула Эльвира. - Если Игорь узнает - голову мне оторвёт. - Это мелочи, Эля, - возразил Вафлин. - Он врёт, этот граф. Ведь вазы там не было. Её украл тот тип, который свалился на меня вместе с балконом. И я разберусь, что тут к чему. После чего он оставил Эльвиру наедине со своей проблемой и пошёл к столу поискать себе бокал глинтвейна. Пробило двенадцать. После неизменного шампанского принесли горячее. Гвоздём программы стали жареные пельмени под соусом бешамель. Больше ничего интерсного до конца праздника не произошло. Березович пил всё подряд, Мымриков намазывал икру на антрекот, а Макс Морилкин нашёл в пельмене золотую монету.
M-lle Dantes: *** Живёт моя отрада В высоком терему, А в терем тот высокий Нет ходу никому. Песня Макс Морилкин улизнул с праздника пораньше и поехал в город на электричке. Несмотря на поздний час, маршрутки ещё ходили. Забравшись в одну из них, Макс проехал две остановки и сошёл у красного четырнадцатиэтажного дома в центре города. Во дворе было непривычно тихо. Даже не во всех окнах горел свет. Макс взобрался по пожарной лестнице на уровень четвёртого этажа и запел самым нежным голосом, которого только можно было ожидать от его голосовых связок. Музыка была из "Формулы любви", а слова - из старшей группы детского сада: Никто меня не любит, Никто не приголубит, Пойду я на помойку, Наемся червяков... Условный сигнал сработал. Окно распахнулось, и из него выглянула девочка лет шестнадцати с причёской под Сэйлор Мун. - Привет! - обрадовалась она. - Всё в порядке, залезай! Макс не заставил себя упрашивать и перемахнул через подоконник, как герой мультфильма про летучий корабль. Девочку с оригинальной причёской звали Валя Вафлина, и была она родной племянницей Герарда Артуровича. Макс познакомился с ней после дембеля и потерял голову. Но от бдительного Вафлина этот факт тщательно скрывали, потому что, на его взгляд, у Макса было два серьёзных недостатка: служба в армии и фамилия Морилкин. (Ректор так и не поладил с Петром Поликарповичем). Но Вале на это было плевать, и она с увлечением разрабатывала военные хитрости вроде той, которая была описана выше. И пока Вафлин в гостях у графа закусывал глинтвейн валидолом, в его квартире незаметно летело время и таяли запасы конфет, принесённых ректору заботливыми студентами.
д'Аратос: 1 января. Березович очнулся. Не поняв, где он находится, он оглянулся. Белые стены. И тут все стало вспоминаться. Вот он подливает себе чего-то, Эля стоит бледная, как утопленница. Вот он пьет еще что-то, и еще... О! Неужели это он?! Стоит на столе и орет: "Пиво без водки - деньги на ветер!" Надо скорее бежать... Дверь открылась, и вол граф Нордгар собственной персоной. - Доброе утро, мосье! - бесшабашно сказал он, - Как спалось? Лицо банкира расплылось в улыбке, при всем плохом настроении, он изображал буйную радость. - А, господин граф! Я, оказывается у вас! - Березович вскочил с кровати и вытянулся по струнке, - Надеюсь, что я не испортил вчера праздника? - он скорчил сожаление. - Нет! Это было даже интересно! - граф расплылся в улыбке. Березович похолодел. "Завтра все кончится! Перейду границу, а там и Европа. Фиг меня потом поймаете!" - успокаивал он себя. - Шутите, - Березович улыбнулся во весь рот. Граф тоже улыбнулся. У него не хватало левого клыка. Эта улыбка показалась Гарику знакомой. Даже чересчур. - Скажите все-таки, я не сильно буянил? - настаивал Гарик. - Нет! Абсолютно! Вы только немного побили посуду, покричали, а потом и вовсе заснули. Это было сказано таким жизнерадосным тоном, что Березович не мог понять - плакать ему или смеяться. - Но я надеюсь, что я вас не обидел? - спросил он благоговейно. "Скорей бы уж бежать!" - Нет. К чему эти формальности? Давайте перейдем на "ты"! Березович совсем опешил. такого он не ожидал. - Как же? - только смог спросить он. Человек, который его разорил, просит перейти на "ты"! Мало того, это французский граф! - Брось! Мы ведь давно знакомы! - Шутите, - опять улыбнулся Березович. Граф посерьезнел. - Нет, теперь уже нет, - Березовичу опять в нем почудилось что-то знакомое. - Ты же помнишь Эдуарда Непушкина? И тут Березович понял. Клыка же не было у Непушкина! "Ни фига себе!" - подумал Березович. - Так ты живой! Живой! Эдя! Радость-то какая! Так где ж ты был, Эдя? Что за маскарад ты устроил? - Гарик изобразил такую сильную радость, что Непушкин растерялся. Он даже засомневался в выводах Фараонова. - Не притворяйся. Я знаю, ЧТО вы написали в кафе "Неприкосновенный запас". - Эдуард действовал навскидку, вспоминая по ходу сюжет своего любимого романа. Гарик осел на кровать. - Откуда? Кто рассказал? Непушкин возликовал, но в то же время умерла последняя надежда, светившая неяркой спичкой. - Тебя предали, Гарик! Мне все рассказали! - Кто рассказал? - промычал Березович. - Тайна! - Ему давно не приходилось так ребячиться и он отрывался на Гарике, как мог. - Эдик! Тебя обманули! никто ничего не писал! Меня там не было! Я не писал декану! - стал оправдываться Гарик. - Нескладно врешь! - уже холодно сказал Непушкин. - Ну, хоть деньги верни, - робко сказал Березович. - Нет. - Сказал граф Нордар. Березович встал и сказал: - Ну, так я пойду... Граф кивнул. Березович тихо вышел.
M-lle Dantes: *** Я спросил его: - Куда вы? Вот так милые забавы! Дж. Чиарди Из газет: "Любопытный случай произошёл на съёмках сериала "Золотой телёнок". Недалеко от того места, где проходили съёмки финальной сцены, был замечен незнакомец в шубе и с чемоданчиком, пытавшийся перейти реку по льду. При попытке оператора навести на него объектив камеры незнакомец бросился бежать, с риском для жизни добрался до противоположного берега и исчез из виду. Запечатлеть его на плёнке так и не удалось, что вызвало бурный протест со стороны исполнителя главной роли Олега Обменщикова, которому теперь придётся искать нового дублёра". *** Враже мой, враже, Грозна твоя стража – Что ж от меня-то не уберегла? Из репертуара группы «Мельница» После Нового года граф Нордгар по-прежнему жил на своей пятиэтажной даче. Журналисты оставили его в покое - работы у них и без того был целый вагон и маленькая тележка. Исчезновение банкира Березовича поставило на уши весь город. К тому же прошёл слух, что из Питера приедут оперативники разыскивать похитителя китайской вазы. Однажды вечером граф Нордгар поднялся по лестнице на третий этаж, который был целиком отведён под обалденный мраморный бассейн. Сегодня его наполнили в первый раз. Дело в том, что после новогодних пельменей граф начал катастрофически полнеть, так что каждый день теперь начинался с беготни по лестницам. Однако этот вид спорта уже успел ему надоесть. Присев на мраморный бортик, Нордгар стал смотреть, как отражаются в воде разноцветные лампочки. Неожиданно внизу хлопнула дверь и донёсся голос Вертучкина: - Мадам, его светлость не принимает... Фраза оборвалась. Послышался глухой шум падения, потом стук каблучков на лестнице, и в комнату влетела Лада Жигулёва собственной персоной. Граф посмотрел на неё и чуть не упал в обморок. На Ладе был её любимый студенческий наряд - белый пуловер и ярко-красные бриджи, а волосы были завязаны в два пышных хвостика.
M-lle Dantes: Голос, сладкий и тягучий, как сгущёнка, прозвучал над самым ухом: - Эдичка... Это я... - Мадам, вы обознались, - пробормотал граф Нордгар, старательно пряча глаза. - Эдик, ну как же так? Я же к тебе пришла... - Я занят, мадам, - отрезал граф совершенно неконтактным голосом. Он пожалел, что не успел залезть в воду. Лада топнула ножкой по изразцовому полу: - Эдя! Хватит ломать комедию! Я же знаю, что это ты! И всегда знала! - Эдуарда Непушкина больше не существует, - саркастически ответил Нордгар. - Он умер и отчислен из университета по причине утонутия. Лада неожиданно разрыдалась: - Эдичка, ну я же думала, что ты умер... Я телефон твой видела... Как я сама жива осталась - не знаю... Но я тебя с самого начала узнала! - Ну и кто тебя просил выходить за Мымра? - уже по-старому, по-студенчески проворчал Непушкин. - Не знаю... Федя меня пас, можно сказать, ни на минуту не отходил. Я была как в ступоре. А потом смотрю - мы уже... Граф продолжал усиленно пялиться в одну точку, но было ясно, что лёд тронулся. "Дурак ты, дурак, - мрачно подумала нордгаровская половина Непушкина. - Из-за девчонки такая операция провалилась!" - А я думал, ты счастлива с Федей, - уже почти без ехидства сказал он. - С ним? - удивилась Лада. - Мымр - он и есть Мымр. Ни одной извилины. Еду сметает, как пылесос, а по вечерам пиво пьёт и футбол по ящику смотрит. - Она подошла поближе и прошептала ему в самое ухо: - Ты не понимаешь? Я от него ушла. Насовсем. - Ага, - Нордгар решил защищаться до последнего, - а через неделю-другую я тебе надоем, и ты тоже уйдёшь насовсем. - От тебя? Эдя, как можно! Непушкин растерялся. Ни один подходящий аргумент, хоть ты тресни, не приходил в голову. - Ты что, ещё не знаешь? - воскликнула Лада. - Я же прямо из загса! Я только что развелась с Мымром! Эдик ничего не ответил, но глаза его сияли, как сковородка после "Фэйри". - Всё! Я твоя! Насовсем! - Лада бросилась ему на шею. - А-астаро-ожнее! - заорал Эдик, но было уже поздно, и сладкая парочка с шумом плюхнулась в бассейн. - А помнишь, как мы с тобой из окна прыгали? - это было первое, что сказала Лада. Эдик выпустил изо рта струйку воды. - У тебя всегда были сумасшедшие идеи, - ответил он. - Чёрт! Кажется, я теряю форму. *** Минут сорок спустя двое в роскошных персидских халатах сидели у горящего камина. - Ладочка моя, - задыхаясь от восторга, шептал Эдик. - Мерседесочка моя шестисотенькая... - Ты меня ещё автобусом-экспрессом не назвал, - отвечала Лада, вытирая слёзы умиления. Да, это было высокое чувство!
д'Аратос: Настроение у Мымрикова было поганое. Лада бросила, с Альбертом поссорился. Федя пошел домой. Весь день ему не везло на рабочем месте. По дороге решил проверить почтовый ящик. У него был личный абонементский ящик, это было надежней, чем просто ячейка в подъезде, но хлопотливей и дороже. Но не иметь своего а/я было негоже главному кентавру. Мымриков достал из ящика стопку газет, которые выписывала Лада. Подумав, он решил оставить их себе, а вдруг она вернется? Дома он обнаружил среди газет пьостороннюю бумагу. Повестка в суд! Ничего себе! Так же нельзя! На 13-ое января! В пятницу! Придется являться! 13 января. Здание районного суда. - Встать! Суд идет! Все встали. Следующие несколько минут заседание шло по строго заведенному порядку. Шел суд над Федором Евгеньевичем Мымриковым. Все стало рушиться, когда Федору Евгеньевичу стали предъявлять обвинение, а обвиняли его в шантаже и вымогательстве. Федор Евгеньевич утверждал, что слухом не слыхивал о таких преступлениях. Со стороны обвинения на Мымрикова смотрела девушка кавказской национальности, некая Гаяне Сундукян. Но Мымриков клялся, что девушку он не знает. Предоставили слово обвинению. - Полгода назад мой отец, - начала Гаяне дрожащим голосом, - который был владельцем жилищного агентства, нанял этого человека для своей охраны. Мы доверили ему свою жизнь! Отец всегда ворочал большими суммами. В нашей области у него был только один конкурент, но и он не мог сравниться с моим отцом в это м деле! Этот человек охранял нас, мы считали его своим другом. Однажды мы узнали, что кто-то крадет у нас важные документы. Мы не знали, что и думать. Без них отец мог бы разориться, но онм не могли принести никому другому то, что приносили нам. И тут мы узнали, что их похитил этот человек! - Гаяне показала пальцем в сторону Мымрикова, который сидел ни жив, ни мертв. - Он затребовал за них такую сумму, какая разорила бы отца. Отец все равно мог разориться, поэтому он купил... Он не смог поправить свое состояние, теперь он умирает! Все из-за этого человека. Мымриков был а полуобмороке. Он был уверен, что Сундукяны не станут подавать на него в суд/ Вредно все-таки смотреть американские боевики! Дальнейшие свдетели пролыли перед Мымром в тумане, откуда-то вынырнул граф Нордгар, который выглядел как-то растерянно. Под занавес прозвучал бас судьи, который предвещал Федору Евгеньевичу 5 лет жизни за казенный счет. Когда Мымриков выходил из зала суда (его не стали арестовывать в зале суда, по чьей-то просьбе ему дали возможность собрать вещи) ему в руку всунули записку: "Привет от Эдуарда Непушкина."
M-lle Dantes: *** Пошёл… пошёл… работаем… работаем… страус, пошёл! М/ф «Крылья, ноги и хвосты» Вторжение Лады на пятиэтажную дачу не привело Вертучкина в особый восторг. И дело не только в том, что вместе с ней в доме появились французские духи и женские детективы. Просто Нордгар всё меньше стал походить на прежнего "Джеймса Бонда". А ведь на очереди была месть Вафлину, и бывший технарь не на шутку беспокоился, как бы всё не завалилось. Однажды, дней через десять после суда над Мымром, граф вызвал Вертучкина к себе. Войдя в комнату с бассейном, тот с удовольствием обнаружил, что Лады здесь нет. - У меня к тебе срочное поручение, - сказал Нордгар. Вертучкин вытянулся по струнке. - Сегодня вечером вылетишь в Ялту, - продолжал граф с другого конца бассейна, - разыщешь там Лысого и Тайца Вовочку и передашь им письмо. Скажешь, что от меня. Письмо и билет на столе в моём кабинете. В средствах я тебя, как обычно, не ограничиваю, но, - он выдержал паузу, - чтобы завтра Вовочка был здесь как штык! "Испортила его Лада, - подумал Вертучкин, выходя из комнаты. - Опять за старые словечки взялся. Весь понт в пень!" Однако, как вскоре выяснилось, граф Нордгар пока не собирался выходить из роли.
M-lle Dantes: *** Вот вам пуговицы, а я пошёл. Из «Высказываний толкиеновских персонажей» Капитан Онегин и старший лейтенант Маргулис - питерские оперативники - вошли в кафе "Неприкосновенный запас". Заведение явно переживало не лучшие времена. Клинский сидел в тюрьме, его партнёр ушёл в запой. О том, что кафе всё-таки работало, напоминала только молчаливая фигура продавца, который трудился здесь с самого открытия. Продавец механически, как робот, поставил перед оперативниками две чашки кофе из толчёного кирпича и вернулся за стойку. - Как бы нам этого ректора зацапать? - вопросил Онегин. - Сложный вопрос, - согласился Маргулис и глотнул кофе. - Сам он не расколется. - Был бы у нас Вальдемар Хрюпин - другое дело, - вздохнул капитан. - Странно, почему мы его ещё не объявили в федеральный розыск? - Мы как раз собирались, - напомнил Маргулис, - после кофе. - А, ну конечно, - Онегин хлопнул себя по лбу. - Знаешь, я нутром чую: вот найдётся этот Хрюпин - и всё станет ясно! И тут в кафе неожиданно, как чёртик из табакерки, появился незнакомец в чёрном пальто и шляпе. Глаза его скрывали тёмные очки. Он прошествовал к столику милиционеров и спросил ровным низким голосом: - Вы оперативники из Петербурга? - Да, а что? - насторожился Онегин. - Меня зовут Александр Дашкевич, - представился незнакомец, - и у меня есть кое-какая информация, которая вас, несомненно, заинтересует. - Вот как? - скептически протянул Онегин. - Так получилось, что я лично знаком с человеком, которого вы ищете. Я имею в виду Вальдемара Хрюпина. Более того, я могу устроить вам встречу с ним. - Где?! - аж подскочил Маргулис. - Гостиница "Зелёная карета", девятый номер. Если же он откажется сотрудничать с вами, - тут Дашкевич вынул из-под пальто объёмистый конверт, - здесь находятся его подробные показания с личной подписью. У Маргулиса загорелись глаза, но менее доверчивый Онегин сухо спросил: - И что вы хотите за это? - Немного, - ответил Дашкевич. - Я хочу, чтобы моя фамилия не фигурировала в деле. Как видите, моя просьба вас не затруднит. Это решило дело. Бравые опера схватили конверт и пулей вылетели на улицу (как зоки, которые убегали с мёдом). Дашкевич положил на столик деньги за кофе и последовал их примеру. На улице он сел в чёрный "мерседес" и поехал на другой конец города. Минут через сорок пять он остановил машину у края тротуара и вошёл в первую попавшуюся телефонную будку.
M-lle Dantes: *** Бедну маму так в обморок и бросат. Конечно! Этот случай всех злее! М/ф «Волшебное кольцо» Герард Артурович Вафлин плюхнулся в кресло и включил телевизор. За окном светило солнышко, но на душе у ректора было прескверно. Мысль о вазе не давала ему покоя. Сначала он надеялся, что пронесёт, но с тех пор, как прошёл слух о приезде оперативников, он буквально не находил себе места. К счастью, Рената, исправно пичкавшая супруга валидолом и валерьянкой, ни о чём не догадывалась. С Эльвирой Березович Вафлин после Нового года не виделся. Побег мужа в Румынию доконал её, и недавно она уехала к родственникам в Жмеринку (по крайней мере, так утверждал Дербенёв, который был в доме Березовичей своим человеком). Преисполненный мрачных мыслей, Герард Артурович рассеянно щёлкал пультом. По кабельному каналу показывали "Узника замка Иф". Третья серия, суд над Бенедетто. "Всё лучше, чем ничего", - решил Вафлин, но тут неожиданно зазвонил телефон. - Алло, - мрачно сказал ректор, беря трубку. - Добрый день, Герард Артурович, - ответил незнакомый голос. - Я хочу сообщить вам важную новость. Вас сейчас арестуют. - Это как это?! - Вафлин затравленно огляделся. Но в комнате не было ни души. Только в телевизоре внаглую распинался Игорь Скляр. - Не паникуйте, - продолжал голос, - всё равно не поможет. Вас схватят прежде, чем вы решите, в какую страну покупать билет. Вафлину стало нехорошо. Язык пристал к нёбу, а сердце затукало, как пулемёт. - За что это меня арестовывать?! - выкрикнул он, изображая запоздалое возмущение. - Вы прекрасно знаете, за что, - ехидно ответил неуловимо знакомый голос. - Неразумно, конечно, брать взятки борзыми щенками, но и китайскими вазами из столичных музеев тоже. Всё кончено, Герард Артурович. Таец Вовочка раскололся. Если не ошибаюсь, из него уже вытрясли подтверждение. - Откуда вам всё известно? - простонал Вафлин, обливаясь холодным потом. - Мне много чего про вас известно, - продолжал голос из трубки. - Например, я знаю, что раньше вы были деканом ЕГФ и раз в две недели вешали на дверь табличку "Закрыто на полдник". Комната поплыла у Вафлина перед глазами. Где же он слышал этот голос? - А в другой раз вы искали добровольца, который поедет собирать выставку в Большие Баланды, - в голосе послышались откровенно издевательские нотки, - и когда нашли его, даже не потрудились подумать, действительно ли он написал заявление. А когда он пропал без вести, вы ограничились тем, что отчислили его из университета - никогда не забуду вашего перла - по причине утонутия. Вафлин дёрнулся, словно его ударило током. Он вспомнил! - Непушкин... - задыхаясь, выдавил он. - Эдуард Сергеевич... - А вы догадливы, - послышалось из трубки. - Тем-то, двоим, пришлось подсказывать. Голова у ректора пошла кругом, в висках застучало. - Ах ты зверь, ты зверина, - застонал он куда-то в пространство, - ты скажи воё имя, ты не смерть ли моя, ты не съешь ли меня... Трубка выпала из руки Вафлина, и он тяжело рухнул на пол. Через пять минут Герарда Артуровича увезли на "скорой помощи" с инфарктом - как раз в тот момент, когда во двор его дома въезжала милицейская машина.
д'Аратос: Тяжела жизнь подростка! На только не об этом сейчас думала Валя Вафлина. С тех пор, как дядю забрали в больницу, грех признаться, но жизнь стала легче. Хотя никто не собирался записывать Герарда Артуровича в Темные Лорды, но житья от него не было. Родители у Вали были мягкие, но так уж получилось, что на время учебы Валя поселилась у Герарда Артуровича. Ее держали в строгости, чего вольнолюбивая девчужка терпеть не хотела. Очень уж ей хотелось побольше общаться с Максом. Но уж теперь! Хоть каждый день! Так они и делали. Одним февральским днем они ходили по парку и болтали. Все было хорошо, хотя цветов не было, и птицы не пели. Целыми часами Макс мог ходить с Валей по ручку. Теперь это было даже безопасно. С противоположной стороны парка шел человек. Не заметить его было сложно. Он шел в окружении свиты. По-другому это не назовешь. Сразу было видно, что все, окружавшие его люди внимательно следили за ним и пытались как-то выслужиться. Сам человек был в огромной шубе. Такой,что сложно было, представить, что в такой сырости ему не было жарко в ней. Местный бы так не оделся, скорее всего, это был иностранец. При взгляде на него, нельзя было не вспомнить Генри Баскервиля из одного фильма. - Смотри! Такой нелепый... - шепнула Валя своему спутнику. - Да, - подтвердил Макс. Он всмотрелся и чуть не воскликнул: - Да это же граф Нордгар! Помнишь, я говорил, что у негго была новогодняя вечеринка? - Помню, конечно! Познакомь меня с ним! - Давай! Сейчас! Они переглянулись и понеслись по парку, навстречу графу. - Здравствуйте! - сказал Макс. - Здравствуйте, - отозвалась Валя. - А, вы ведь Морилкин? Добрый день! - ответил Нордгар. - Граф, позвольте вам представить Валентину Вафлину! - воскликнул Морилкин-младший. - Как? Дочь Герарда Артуровича? - граф поднял брови. Слишком много совпадений! - Нет, племянница, - откликнулась Валя. - Очень приятно с вами познакомиться. Я слышал, что с вашим дядей плохо? Как он сейчас? - Ему не лучше, врачи опасаются. Граф подождал окончания предложения, и, когда не дождался сказал: - Соболезную, я знал вашего дядю довольно хорошо. На заднем плане усмехнулся Вертучкин, но этого никто не заметил. - ЧФто же мы стоим на холоде?! Приглашаю вас к себе на обед! У меня есть дом поблизости. Свита удивленно посмотрела на графа. Менять планы из-за какой-то пароки? Но никто не стал возражать. В этом доме, как и во всех домах графа, царило великолепие. У некоторых возникало ощущение, что граф собирался купить и обставить весь город. Каждую неделю он покупал по новому дому. Граф принял гостей со всем великолепием. Обед был выдающимся. В пироге Макс нашел два билета в Марсель.
M-lle Dantes: *** Я говорю вам «до свиданья», А прощанье – не для нас. Х/ф «Соломенная шляпка» Вечером 28 февраля Северный вокзал был переполнен. Да что там говорить - сегодня здесь собрались практически все герои нашей удивительной истории. У холодильника с напитками кучкой стояла молодёжь. Здесь был и Витёк Привалов, и Лёнчик Бондарь, и Сашка Дербенёв. Они провожали Алика Мымрикова, который ехал по программе обмена учиться в Италию. Причём не один, а в компании очаровательной брюнетки с тонкой талией и сногсшибательными ресницами. Её в городе знали многие - это была не кто иная, как Гаянэ Сундукян, героиня скандального процесса над Фёдором Мымриковым. Теперь, когда здоровье и кошелёк её папаши пошли на поправку, она вполне могла позволить себе поездку за границу. Приятели дружно поздравляли Алика. Витёк Привалов пил свой любимый "Айрн-брю" и тихо завидовал. - Ты хотя бы плавать научись... Кролик... - вздохнул он. Неподалёку собралась вся семья Морилкиных. Пётр Поликарпович и его дочь Ольга приехали попрощаться с Максом и Валей, собиравшимися в Марсель. Бывшего преподавателя экономической географии (которому при содействии графа Нордгара обещали кафедру в одном престижном столичном вузе) Валя совершенно очаровала. Но он, как и полагается родителям, беспокоился и через каждые пять минут упрашивал ребят "подождать уж до восемнадцати". За мраморным столиком пили пиво бравые оперативники Онегин и Маргулис, дожидаясь поезда в Питер. Здесь же маячил флегматичный продавец из "Неприкосновенного Запаса", взявший сегодня вынужденный отгул по причине того, что в "НЗ" рухнула крыша (а переспектива ремонта была маловероятной). Возле книжного киоска блаженствовала высокая худая старушка в новенькой песцовой шубке. На неё, конечно, внимания не обращали - а зря: это была Пелагея Илларионовна, незабвенная пенсионерка из Больших Баланд. Впрочем, она теперь уже не жила в своём домике-бараке: вместе с шубкой граф Нордгар подарил ей свою пятиэтажную дачу, домашний кинотеатр и кучу денег. К тому же её пригласили вести новое тюремное реалити-шоу "Барак-2". Можно сказать, что теперь Пелагея Илларионовна была счастлива. Во всяком случае, вкус бычков в томате она надолго забыла. Но больше всего народу собралось у камеры хранения. Глаза провожающих потребляли сразу троих. Граф Эдмон де Нордгар, он же Эдуард Непушкин, и его жена Лада отправлялись в кругосветное путешествие. А с ними ехал и бывший профессор МГУ Платон Карпович Фараонов. (Где он пропадал всё это время - знал только сам Эдик, но он умел держать язык за зубами). - Знаете, мой юный друг, - глаза профессора блеснули за стёклами очков, - просто удивительно, какое потрясающее представление вы разыграли на мои деньги! Я ваш горячий поклонник. - Ну вот, - ответил Непушкин, - а кто мне не советовал "Монте-Кристо" читать? - Беру свои слова обратно! - с улыбкой ответил профессор. - Вы меня лишний раз убедили, что Дюма неизменен и вечен! Послышался гудок. Персональный поезд графа Нордгара подкатил к платформе. Вертучкин и Акопов принялись командовать носильщиками, затаскивавшими чемоданы в багажный вагон. Пропустив перед собой Ладу и Платона Карповича, Нордгар остановился в дверях вагона. - Господа! - он поднял руку, и все с нетерпением уставились на него. - Я покидаю ваш город. Было приятно познакомиться с вашими традициями... и встретиться кое с кем снова. - Тут он чуть слышно усмехнулся. - Я вас никогда не забуду, а что до вас - это уж вам решать! Перрон взорвался оглушительными аплодисментами. - Я вижу, среди вас особенно много студентов, - продолжал граф Нордгар. - Я сам не так давно был студентом и поэтому жил, живу и буду жить по одному простому правилу, которым хочу с вами поделиться. (Публика притихла). Вся студенческая мудрость, господа, заключена в двух словах: жрать и надеяться! Он взмахнул рукой. Поезд тронулся и вскоре исчез из виду. КОНЕЦ
M-lle Dantes: Ну, вот и закончен наш опус! Ждём отзывов!
д'Аратос: Боже! Неужели это все?! Не верю! Жаль... Но, надеюсь, всем понравится!
M-lle Dantes: Да. Славное было времечко!
M-lle Dantes: Начнём здесь же наш втрой совместный проект! Ф У Ф Е Л Ь Роман с продолжением Началась вся эта история в Париже, в особняке на улице Шоссе-д'Антен (где антенны - когда их изобрели, конечно - по закону подлости хронически заедали). - Дорогой, - спросила г-жа Данглар, подняв глаза от чашечки кофе, - ты что-нибудь слышал о графе Крестовском? - Понятия не имею, - ответил Данглар, на всякий случай почесав в затылке. - Первый раз о нём слышу. - А я слышала, - вмешалась их дочь Эжени, существо со всеми признаками акселерации и затянувшегося переходного возраста. - Это о-очень загадочная личность. Он вчера приехал в Париж и купил себе такой дом, что тебе, папочка, и не снилось. - Да что ты говоришь?! - изумился Данглар. - И что ты ещё о нём слышала? - Много чего, - солидно ответила Эжени. - Например, на завтрак он ест яйца в мешочек и салат из настурции. А ещё он никогда не появляется в модных сюртуках. - А что же он носит? - осведомилась г-жа Данглар. - Наколку в кружевах и башмаки на каблуках? - Фи, мама, какой у тебя дурной вкус, - поморщилась Эжени. - Нет, он ходит во всём поперечно-полосатом. А это так экстравагантно! - Забодай меня кредит! - воскликнул Данглар (старые бухгалтерские привычки давали себя знать). - И откуда у нас такие познания?! - Прессу надо читать, - чирикнула Эжени и сунула ему под нос свежую газету. Это была новая некоммерческая авантюра Бошана под названием "Днём с фонарём". Судя по всему, этим он хотел сказать, что мнение окружающих ему до фонаря. Один такой фонарь, кстати, уже красовался у него под правым глазом. Данглар развернул газету и добросовестно пропахал носом заметку на первой странице. Но ни о настурциях, ни о поперечно-полосатых сюртуках там не было ни слова. - И откуда он такой взялся? - вслух подумал банкир. - Вот уж чего не знаю, того не знаю, - честно призналась Эжени. - Но денег у него куча. Данглар ещё раз просмотрел заметку и неожиданно для себя задумался. Даже есть перестал. Тем временем г-жа Данглар завладела газетой и уткнулась в последнюю страницу, на которой печатались великосветские анекдоты из жизни русского поэта Пушкина. - Ты послушай, какая прелесть, - объявила она и принялась читать вслух: - Однажды стрелялся Пушкин с Гоголем. "Ты первый стреляй!" - "Нет, лучше ты!" - Нет, ты!" - "Нет, ты!" Так и не стали стреляться. Но Данглару великосветский анекдот не понравился. А может, напомнил о чём-то. Во всяком случае, он вдруг встал из-за стола и, пробормотав: "Не может быть!" - поднялся к себе в кабинет. Там он взял перо и бумагу и написал левой рукой (по старой памяти) две одинаковые записки следующего содержания: "Будьте в 12 часов в Кафе-де-Пари, за столиком на веранде. Есть серьёзный разговор. Д." Потом он позвал слугу и приказал отнести одну записку пэру Франции генералу де Морсеру, а вторую - королевскому прокурору г-ну де Вильфору.
д'Аратос: Это было очень уютное кафе, заставленное кадками с настурциями и ломоносами. Сад был тенист и прохладен. Цвела люцерна. Ровно за четверть часа до назначенного часа в кафе вошел королевский прокурор де Вильфор. Он сел за столик, предварительно пожав руки половине посетителей, и заказал кофе со сливками. В ожидании он стал просматривать газету Бошана, но ему стало действовать на нервы имя "Крестовский" и Вильфор раздраженно отложил газету. Еще пять минут он отстукивал пальцами по столешнице мотив марсельезы. Внезапно кто-то воскликнул у его левого уха: - А я думал, что вы - роялист! Вильфор вздрогнул и обернулся. Сзади стоял улыбающийся барон Данглар. - Ах, это вы! - Вильфор мгновенно напустил на себя серьезный вид. - Насчет песенки - не беспокойтесь. В наше время необходимо знать поваки своих врагов. В том числе и политических. - Вот, об этом я и хочу с вами поговорить. - Ответил Данглар. - О политике? - Нет, о врагах. - О каких еще врагах? У нас с вами есть общие враги? - Подождите, сейчас придет граф де Морсер, с ним я смогу сказать вам все. В эту минуту действительно вошел граф с гордо поднятой головой. - А, добро пожаловать, Морсер! - воскликнул банкир-демократ. - Здравствуйте, граф, - сказал прокурор-роялист. - Здравствуйте, - ответил Морсер. - Барон, зачем вы меня сюда пригласили? Надеюсь, вы не нашли нового жениха для Эжени? - Морсер покосился на Вильфора. - Пока нет, но я нашел кое-кого поважнее. Вы читали газеты? Приехал граф Крестовский. Морсер поморщился: - Кто ж этого не знает? У графини с утра истерика. Она собирается заказывать копию своего портрета. - Это с видом на море? - осведомился барон. - Так точно. - Вот и я подумал о том же... - пробормотал Данглар. - Господа, чего вы боитесь? Нашей полиции достаточно поднять его финансовые махинации, чтобы посадить его на годик другой. - Сказал Вильфор. - Эдак в Париже миллионеров не останется! - воскликнул Данглар. - И банкиров тоже... - добавил он шепотом. - Я предлагаю убить графа! - воскликнул Морсер. - Вы забываетесь! С нами теперь не Кадрусс, а королевский прокурор! - прошипел барон Данглар. - На дуэли... - добавил Морсер. Данглар решил взять инициативу в свои руки. Он отпил кофе из чашки Вильфора и сказал: - Я предлагаю обзавестись двойниками. Вильфор фыркнул. Морсер расширил глаза: - Зачем? - У нас есть два графа мстителя. Пусть и нас будет по двое! Они замучаются нам мстить!
M-lle Dantes: д'Аратос Щас буду допридумывать!
M-lle Dantes: Морсер принял идею на ура и простодушно зааплодировал. Однако Вильфор не разделял его энтузиазма. Он наморщил лоб, как будто у него из головы совершала побег какая-то ну очень важная мысль. Наконец он поднял голову и пробормотал: - А если он один? - Кто один? - не понял банкир. - Я говорю, вдруг Монте-Кристо и есть Крестовский? - Невозможно, - заявил Данглар. - Монте-Кристо дом в Отейле приобрёл, вон лошадь мне подарил, а про этого только-только в газетах написали. Вильфор пощёлкал пальцами, чтобы собраться с мыслями, допил свой злополучный кофе ("и дождинки, и снежинки, всё мы делим пополам...") и спросил: - А вас не настораживают все эти совпадения? Полоски, настурции, мешочек и всё остальное... - Да, в этом что-то есть, - глубокомысленно согласился Морсер. - Так вот, я тут подумал: вдруг Крестовский - это Эдмон Дантес? - Ну, это уже просто бред! - возразил Морсер. - По-моему, Эдмон Дантес уже давно утонул. Хотя кто его знает... - ...лучше, чем я, - закончил Данглар. - Значит, так, - объявил Вильфор, беспардонно отобрав у Данглара роль мозгового центра компании, - в этом случае нам нужен план. И я его, кажется, придумал. Во-первых, надо побольше разузнать о графе Крестовском. Это я беру на себя. Эх, был у меня хороший сыщик Видок, да вот - замаскировался под какого-то кривоносого, а потом и вовсе пропал. Ну что ж, и без него справимся. Второе - надо проверить, действительно ли Крестовский - это Дантес. Весь вопрос в том, как это сделать? - Можно показать ему Мерседес, - посоветовал Данглар. - Если это Эдмон, он тут же растает. Со всеми вытекающими последствиями... Темпераментное лицо графа де Морсер медленно приобрело зловещий пунцовый оттенок. Данглар вспомнил, что его приятель владеет шпагой не хуже д'Артаньяна, и благоразумно замолчал, уставившись в столешницу. - Лучше его утопить, - кровожадно предложил Морсер. - В море. Если он - однозначно выплывет. Данглар, нередко пренебрегавший светскими условностями, захохотал во всё горло. Более сдержанный и воспитанный Вильфор позволил себе издать лишь короткий смешок, после чего вздохнул: - Мой дорогой Морсер, эта задача трудновыполнима. Во-первых, у нас нет моря - только легендарная канализация, именуемая Сеной. А во-вторых, это полностью противоречит третьему пункту моего плана. Потому что обзавестись двойниками есть резон в любом случае. - Сразу бы сказали, - проворчал Морсер и решил найти себе такого двойника, которому под силу будет сделать из Крестовского баранью отбивную с луковым соусом. - Значит, находим двойников, - подхватил Данглар, - и отправляем их знакомиться с мсье Крестовским. А там видно будет. Как у вас говорят, Морсер, разведка боем. На этой оптимистической ноте совещание и закончилось. Данглар, как самый платежеспособный, заказал бутылку анжуйского, и трое приятелей выпили за успех операции "Двойники". ("Как в старые добрые времена..." - ностальгически вздохнул граф де Морсер).
д'Аратос: На следующий день в трех газетах появилось объявление: "одинокая парижанка желает познакомиться. Ищет мужчину в самом рассвете сил, среднего роста, кареглазого, можно и лысого." С утра баронесса Данглар вела прием. Накануне она заключила выгодную сделку со своим мужем. Теперь она вглядывалась в мужчин, пришедших по объявлению, и незаметно сравнивала их с портрет своего супруга, который висел на стене в кричащей раме. Однако для смотрин ей пришлось променять свой уютный дом на квартирку, где они встречались с Люсьеном Дебрэ, который тоже присутствовал. Был час дня, им пришлось просмотреть около пятнадцати человек. Желающих познакомиться с "одинокой" парижанкой было на удивление много. В конце концов, баронесса устала, ей стало душно. - Смотрим еще одного и уходим! - сказала она, - Иначе вам придется выносить меня отсюда! - Хорошо, дорогуша! Только одного! - ответил Дебрэ, улыбаясь. В половине второго раздался стук в дверь. Дебрэ открыл дверь и впустил гостя. Это был лысый человечек со злобными глазками, одного этого было бы достаточно, чтоб гость, хорошо загримировавшись, стал похож на Данглара. В довершение ко всему, он подходил и по росту, и по ширине. - Здравствуйте, мадам!.. – начал он с порога, но, увидев Дебрэ, остановился. - Здравствуйте, - ответила баронесса. – Простите, я, кажется, ошибся… - Нет-нет! Если не ошибаюсь, вы пришли по объявлению?- спросил Дебрэ. - Да, в общем. Но я не думал… - Понимаю! А все дело в том, что я брат этой мадам. - А, ну тогда все ясно! – воскликнул посетитель. Он сунул руку в карман и деловито вынул оттуда газетную вырезку. – Насколько я понимаю, я вполне подхожу под ваши предпочтения. И вы тоже подходите под мои! Так что, не мешало бы поближе познакомиться. Меня зовут Огюст Луазо, я – булочник. Мой капитал составляет ровно 34 тысячи 582 франка. Надеюсь, что вас это устроит. Баронесса и Дебрэ еле удержались от улыбки. Такие деньги были для них песчинкой в море. - Это великолепно, сударь! – воскликнула г-жа Данглар. - Меня это вполне устраивает! Но не хотели бы вы удесятерить ваш капитал? Дело в том, что на самом деле я ищу не спутника жизни. Булочник на секунду задумался, а потом спросил: - А что же я должен делать? «В конце концов, я всегда могу отказаться, а деньги сулят немалые!» - подумал Луазо. - О, это сущая безделица! Вам надо стать похожим на этого человека, - она указала на портрет Данглара, который стоял, воинственно выпятив грудь. Булочник взвесил все так же быстро, как обыкновенно отвешивал фунт хлеба. Человек на портрете действительно смахивал на Луазо, кроме того, булочник мог неплохо подзаработать на этом. - Сколько я за это получу? Вмешался Дебрэ: - Вы можете получить 311 тысяч 238 франков, чтоб действительно удесятерить ваше состояние. Но я округлю это до 312 тысяч. И так, вы согласны? - Конечно! *** Когда Луазо вышел, дав свой адрес этим милым людям, его лицо светилось от счастья. Он шел сюда, надеясь обрести супругу, но обрел нечто гораздо более весомое и привлекательное.
M-lle Dantes: *** Примерно в то же время граф де Морсер не явился на заседание палаты пэров. Вместо него в это достопочтенное учреждение пришла записка: "Уехал по срочному делу, вернусь через несколько дней". Подготовка к дальней дороге началась ещё с утра. Генерал распорядился заложить самую надёжную карету и приготовиться ехать в Марсель. Сохранить отъезд в тайне ему, увы, не удалось. Графиня ничего не сказала, зато во дворе ему пришлось выдержать форменное сражение с Альбером, который почему-то вбил себе в голову, что его голубая мечта - съездить в Марсель, посмотреть на замок Иф и поплавать в Сердиземном море. Фернан еле отбоярился от него. "Ох уж это молодое поколение", - тяжело вздохнул граф, откинувшись на спинку сиденья. На следующий вечер, с учётом всех дорожных издержек, карета въехала в Марсель. Фернан де Морсер глядел из окна во все глаза - он успел порядком забыть, как выглядит его в некотором роде родной город. Он остановился в шикарной гостинице на рю де Гран-Кур, а на следующее утро отправился на разведку. В марсельском порту вниманием Фернана сразу завладел какой-то суетливый толстопузый субъект в шапочке с кисточкой, смахивающий на тюремщика в отставке. - Предлагаем экскурсию в замок Иф! - тут же затараторил он. - Самая известная из ныне существующих тюрем Франции! Камеры знаменитых узников! Стена жалоб и предложений! Продажа сувениров и фруктовой воды! Дёшево и сердито. Любой другой на месте Морсера немедленно сунул в руку бойкому тюремщику наполеондор и со всех ног (пардон, вёсел) помчался бы в замок Иф слушать истории про знаменитых узников, писать на стене жалобы и предложения и пить фруктовую воду. Но Фернану было не до того. Он подошёл поближе и конспиративно, по-военному, осведомился: - Скажи-ка, милейший, кто в вашем заведении главнокомандующий? - Господин Грандье. То есть директор музея. - Так. А куда девали коменданта? - Комендант Бертье? Так он вышел в отставку. Он теперь за городом живёт. Вы его сразу найдёте - такой небольшой домик, а вокруг персики-персики-персики, сони-сони-сони! Потратив ровно пять минут на то, чтобы вспомнить, что такое соня, граф де Морсер вернулся в гостиницу за каретой и выехал на поиски бывшего коменданта. Ему повезло. Минутах в пятнадцати езды от Экских ворот у дороги обнаружился симпатичный коттедж, утопавший в персиковых деревьях. В саду было зелено, прохладно и легко дышалось. На одном дереве сидело маленькое серое существо с беличьим хвостом. При виде Фернана оно яростно зацокало и запустило ему в цилиндр персиковой косточкой. "Однако, - подумал пэр Франции, - какие нахальные!"
M-lle Dantes: В этот момент из-за деревьев появился сам хозяин - пожилой господин военизированного вида с длинными усами и седым ёжиком волос. - Аннибал Бертье, - он протянул руку для пожатия. - Чем обязан вашему визиту, мсье... - Мондего, - лаконично ответил Фернан, решив, по примеру Данглара, проявить демократизм, а заодно и конспирацию. - У меня к вам важный разговор. - Тогда пройдёмте в дом, - предложил отставной комендант. - А то сони совсем распоясались. По-видимому, за годы службы господин Бертье успел истосковаться по нежданным гостям, потому что на веранде у него нашлись и плетёные кресла, и бисквиты, и большая бутылка домашнего горлодёра на персиковых косточках, которые экс-комендант, очевидно, с боем отбирал у вконец охамевших сонь. За первым стаканом горлодёра (который вполне оправдывал своё название) Фернан изучал внешность хозяина и всё больше убеждался, что он на верном пути. Коменданту было прилично за шестьдесят, но сохранился он лучше некуда. В самом деле, если его немного подгримировать, обвешать медалями и привести в божеский вид его моржовые усы, сходство будет налицо. - Так в чём дело? - поинтересовался хозяин, наполняя стаканы по второму разу. - Хотите послужить престолу и вере? - вопросом на вопрос ответил Фернан. При знакомых словах в глазах экс-коменданта загорелся огонёк служебного рвения. - Как же? - Вы будете моим двойником, - пояснил Фернан. - Поедете в Париж. Это очень важная операция. Может быть, вам даже дадут орден. Почётного Легиона. Если комендант и удивился, он ничем это не выдал. У него вообще был прицип - ничему не удивляться. (Кроме, конечно, побега Эдмона Дантеса - но это уже совершенно особый случай). - По рукам! - резюмировал он и допил горлодёр, отчего его глаза загорелись неугасимым огнём. Через час всё было готово, и Фернан повёл коменданта к своей карете. На всех ветках висели сони и в недоумении смотрели им вслед печальными выпуклыми глазами.
д'Аратос: В три часа дня, когда почти все честные люди обедали, к Вильфору в кабинет зашел один из его служащих, по фамилии Дюпон. Вильфор окинул его оценивающим взглядом и сказал: - Садитесь. Дюпон послушно сел. - Слушайте, могу ли я на вас положиться? - Да, господин королевский прокурор! - Отлично! Государству нужны такие люди! Особенно теперь, когда все порядочные люди в опасности! Вы не можете представить, каково приходится сейчас нашему государству! - Вильфор встал со стула и стал расхаживать по кабинету. Дюпон сидел, разинув рот. - Итак, назревает политический заговор. Заговорщиком нужно лишь одно - обезглавить наше правительство и вернуться к власти! Помешать им - мой долг. Я очень надеюсь, что вы сможете оказать мне посильную помощь в этом деле. Дюпон был фанатично предан своему правительству. Неважно, из кого оно состояло - из демократов или роялистов. Поэтому он решил помочь правительству удержаться - во чтобы то ни стало! - Чем я могу помочь? - спросил он с радостью. - Заговорщики находятся в таких слоях общества, что мне будет очень легко с ними справиться! Но это станет возможно только в том случае, если они будут полагать, что я занят другими делами. А в этом вы могли бы мне помочь! - Но как? - Вы будете изображать меня! - Зачем? - Черт возьми! Да чтоб все знали, что только и делаю, что хожу на приемы да на балы! - А-а, конечно, господин королевский прокурор! Я готов выполнять все ваши поручения! Дюпон прищелкнул каблуками, как будто был военным. У Вильфора появилась искорка недоверия. Он терпеть не мог военных. - Я хочу вас сегодня же проверить. - Сказал Вильфор. - Я позову гримера и мы проверим, сможете ли вы исполнять мои обязанности! *** Через час в кабинете было два Вильфора. - Бесподобно! Великолепно! - воскликнул один. - И не отличишь! - сказал другой. - Итак, мы проверим это на моей жене. - Сказал первый. Затем Вильфор-второй прикрыл лицо плащом и они спустились на улицу. Сев в экипаж, они продолжали мочать и всю дорогу проехали молча. Доехав до своего особняка Вильфор-первый сказал: - Сходите к г-же Вильфор и попросите у нее нюхательную соль. Потом принесите мне, если она даст. Через десять минут Вильфор-второй принес соль.
M-lle Dantes: *** Проводив глазами карету с двумя королевскими прокурорами, г-жа де Вильфор не преминула прочесть нотацию своему чаду. - Вот видишь, сынок, как твой папа старается! Даже нюхательную соль с собой носит, чтобы не заснуть! Вот вырастешь - и тоже будешь прокурором! - Да ну тебя, ма, отстань, - зевнул Эдуар. Он вовсе не грезил о карьере прокурора. Наоборот, он мечтал, когда вырастет, стать Луиджи Вампой и всех перестрелять. В этот момент под окнами снова застучали колёса, а через минуту в комнату вошёл Барруа и доложил: - Графиня де Морсер и баронесса Данглар. Едва г-жа де Вильфор успела спровадить Эдуара в детскую, как вошли гостьи. Мерседес выглядела бледной и задумчивой. Зато г-жа Данглар напоминала спаниеля, учуявшего запах дичи: глаза у неё блестели, и вся поза выражала нетерпение. Распорядившись насчёт кофе и пирожных, г-жа де Вильфор занялась гостями. - Вам не кажется, Элоиза, что в последнее время происходит нечто уж очень подозрительное? - осведомилась г-жа Данглар. - Вы по поводу газет? Да, об этом один ленивый не болтает. - Вас это не наводит на размышления? Взять хоть генерала де Морсер. Вы знаете, на днях он ездил в Марсель, только почему-то не взял с собой свою семью. А ведь ваш сын просто души не чает в древней Фокее, не так ли, Мерседес? - Я думаю, Фернану виднее, - равнодушно ответила графиня. - Да? А вы знаете, чем занимался в последнее время мой муженёк? Искал себе двойника! И, держу пари, ваши благоверные занимались тем же самым!
M-lle Dantes: - Да что вы говорите, Эрмини! - г-жа де Вильфор едва не уронила на платье кусочек вавилонской башни из безе и крема. - Я сама этим занималась! И г-жа Данглар, умолчав, разумеется, о некоторых подробностях, поведала о газетном объявлении и знакомстве с мсье Огюстом Луазо. - Зачем же им двойники? - удивилась г-жа де Вильфор. - Я подозреваю, - заговорщическим шёпотом ответила г-жа Данглар, - что они нам изменяют. Вот бесстыдники! Она и не подумала о собственном романе с Вильфором, который, откровенно говоря, занимал видное место в списке мужчин её жизни. - Мы должны во всём разобраться! - заявила г-жа де Вильфор. - Мерседес, дорогая, а вы-то что молчите? - Да, - подхватила баронесса, - что вы об этом думаете? - Я вас прекрасно понимаю, - ответила г-жа де Морсер. - Если можно, держите меня в курсе событий. Но сейчас мне пора уезжать. - Похоже, у неё что-то на уме, - заметила г-жа де Вильфор - не случайно она была женой прокурора. - Да, она в последнее время какая-то странная, - согласилась г-жа Данглар. - Ну что ж, я думаю, мы можем положиться на Дебрэ. А там будет видно.
M-lle Dantes: *** Дома Мерседес поднялась в небольшую комнату на втором этаже. Это была студия, где она одно время занималась живописью. Все вещи казались пыльными и заброшенными, однако лежали на своих местах (хотя Альбер, которого тоже не миновало это увлечение, пытался устроить здесь так называемый художественный беспорядок). Напевая что-то по-каталански, Мерседес раздвинула шторы, поставила к окну мольберт, достала из ящика краски и кисти. Когда всё было готово, она позвала в комнату Альбера. - Вот это сюрприз! - удивился он. - Мама, ты опять рисуешь? - Да, я задумала одну картину, - ответила г-жа де Морсер. - Ты не мог бы мне попозировать? У Альбера вытянулось лицо. Дело в том, что он строил другие планы на вечер. У него с Францем и Бошаном намечалась небольшая вечеринка в Кафе-де-Пари с обливанием шампанским и прочими безобидными развлечениями. - Ну хорошо, - сдался он. - Что мне надо делать? Мерседес задумалась. - Представь себе... что ты собираешься прыгнуть в море. С высоты. - Ага, и сломать себе шею, - ехидно отозвался Альбер. - Не понимаю, мам, откуда у тебя такие самоубийственные идеи? Ты что, "Вертера" перед сном начиталась? - Бедный ребёнок, - вздохнула Мерседес. - Ну, представь, что тебе это нравится. Альбер призадумался. - Ладно, - вздохнул он. - Твоя взяла. Он сел напротив матери, зажмурился, зажал пальцами нос и состроил некое подобие восторженной гримасы. От этого он сразу стал похож на чихающего котёнка. "Бедный, если бы ты знал, как это на самом деле замечательно", - с грустной улыбкой подумала Мерседес, а вслух сказала: - Нос уж не зажимай. Будет неудобно. Через два часа эскиз был закончен. Альбер поднялся и заглянул Мерседес через плечо. На картине юноша и девушка, держась за руки, готовились прыгнуть со скалы в море, синевшее где-то внизу. Хотя лица были ещё не прорисованы, Альбер заметил, что девушка похожа на его мать в молодости, а юноша - на него и в то же время на какого-то другого человека. Если бы у Альбера было побольше времени, он бы задумался, откуда взялась такая странная тема для картины. Но сейчас он думал только о том, как бы Франц не выпил без него всё шампанское.
д'Аратос: Обеды в доме графа Монте-Кристо подавались поздно. Обычно граф обедал один, иногда с Гайде. Но никогда не обедал с другими. Сразу после обеда Монте-Кристо прошел в большую гостиную и позвал к себе Бертуччо. - Что нового в Париже? – спросил он. - Ваше сиятельство читали газеты? - Да. - В таком случае вы могли видеть объявление о поиске мужчины. Граф бровью не повел. - В газетах бывает много объявлений. - Да, но одно из них могло привлечь ваше внимание. Ведь там был указан адрес госпожи Данглар. - Да, тот домик, где она встречается с Дебрэ. Вы правы, я видел это объявление. - Именно поэтому, граф, мы решили проследить… - И что же? - Туда приходили одни лысые мужчины. Последний был похож на господина Данглара. Через пару минут после его ухода, госпожа Данглар вышла из гостиницы и поехала домой. Через пятнадцать минут вышел господин Дебрэ. - Вы уверены, что то посетитель е был Дангларом? - Мы проверили. Его имя Луазо. Он сказал, что его приняли на хорошую работу. Но не пожелал сказать, на какую. - Как вы это выяснили? - За стаканом доброго вина. - Отлично. Что еще нового? - Ваше сиятельство, граф де Морсер ездил в Марсель. - Зачем? - Он привез коменданта Бертье. Монте-Кристо поднял брови. - С этого-то надо было начинать! – воскликнул он. – Зачем ему Бертье? - Этого мы не смогли выяснить, ваше сиятельство. - Как – не смогли? Зачем я вас держу у себя, если вы даже этого не можете узнать?! - Ваше сиятельство, ни кучер, ни лакеи не знают целей поездки. Они сказали, что граф навестил родственника. Монте-Кристо сел в кресло и оперся рукой о стол. - Это очень странно… А что еще в Париже? - Ничего такого, что могло бы заинтересовать ваше сиятельство. - А как поживает наш граф Крестовский? - В следующее воскресение он дает бал. - Кто приглашен? - Еще не известно. Приглашения не разосланы. - Отлично, спасибо, дорогой Бертуччо. Постарайтесь выяснить до завтра, зачем Морсер привез Бертье. - Сделаем все возможное, граф. - Вы свободны. Бертуччо поклонился и вышел. Граф встал и стал в раздумье прохаживаться по комнате.
M-lle Dantes: *** На Елисейских полях и обычно бывало людно, но в последнее время там стало сложно даже пройти, не то что проехать в экипаже. Больше всего зевак толпилось перед зданием, которое нельзя было назвать ни домом, ни дворцом. От первого его отличали размеры - в два с половиной раза больше любого особняка в Париже, а от второго - практически полное отсутствие шпилей и башенок. Зато, словно в качестве компенсации, дом был со всех сторон обильно уснащён всевозможными карнизами, фронтонами, колоннами и прочими архитектурными роскошествами. Парижские гурманы сравнивали его с тортом, сверх всякой меры изукрашенным кремом и цукатами. О том, кто проживал в этом чуде архитектуры, знали не все. Для этого нужно было протолкаться ко входу. Те, кому это удавалось, могли лицезреть намертво привинченную к дверям табличку из чистого золота, на которой бриллиантами было выложено два слова: "Граф Крестовский". Изнутри дом был не менее роскошен, чем снаружи. В гостиной, где царили троянский бархат, нимурский шёлк и красное дерево, у окна стоял сам граф Крестовский. Его поперечно-полосатый сюртук застёгивался вместо пуговиц на пять изумрудов, холёные чёрные волосы источали аромат восточных благовоний, а монокль в глазу был выточен из цельного бриллианта. Где-то в церкви зазвонил колокол. Пробило семь. Граф вынул из кармана часы - золотой брегет, инкрустированный бриллиантами и рубинами. Золотая цепочка вполне сгодилась бы, чтобы привязывать датского дога. - Минута в минуту, - довольно заметил граф, взглянув на циферблат, и окликнул: - Петруччо! Преданный камердинер графа не замедлил явиться. Он был точной копией Бертуччо, впрочем, щёки у него были попухлее, а глаза маленькие и бегали, как у хомяка. - К вашим услугам, ваше сиятельство. - Выбрось это в корзину, - приказал граф, брезгливо держа часы двумя пальцами, - и принеси мне новые. Те, на которых выбит мадригал в мою честь. Петруччо остался невозмутимым. За недолгий срок службы он успел изучить привычки своего хозяина. Знал он и то, что Крестовский никогда не пользуется часами больше одного раза. Однако Петруччо был человек прагматичный, поэтому часы не выбрасывал, а прятал в ящике стола. - Как прикажете, - поклонился он.
M-lle Dantes: Забрав часы, Петруччо направился к себе в комнату и, убедившись, что никто не подглядывает, открыл свой тайник. В ящике лежало уже не меньше дюжины часов, украшенных драгоценными камнями. "Эге-ге, - сказал себе камердинер, - да это же целое состояние! Глядишь, скоро стану банкиром..." Когда Петруччо вернулся с новыми часами, граф стоял у окна и курил. Во рту он держал мундштук, в который вкладывалось одновременно две сигары. - Осмелюсь доложить, ваше ослепительство, корзина уже переполнена, - сообщил Петруччо. - Ах, чёрт возьми! - раздосадованно воскликнул Крестовский. - Придётся покупать новый особняк. - Как прикажете, - снова поклонился Петруччо. - Я сейчас позову жилищного агента... - Нет, не надо, - остановил его граф. - Надоели мне эти особняки. Хочется чего-нибудь особенного и повыше... Выше всего Парижа! О! - это означало, что его посетила идея. Граф достал блокнот и карандаш и набросал треугольный силуэт башни на четырёх лапках-подпорках. - Вот так, - пояснил он. - Метров на триста. Спальни, столовые, гостиные. Вид на весь Париж... А на самом верху - бальная зала с фонарями. Да, и какую-нибудь машину, чтобы не бегать по лестницам. - Великолепно! - похвалил Петруччо. - А как она будет называться? Граф ответил не сразу. - Надо придумать что-нибудь особенное, - протянул он. - Думаю, "Фуфелева башня" вполне подойдёт. Точно. Фуфелева башня. И он записал остроумное название в блокнот. Не продолжая восхищаться, Петруччо вышел из комнаты. Ни он, ни Крестовский так и не подумали, что к началу бала построить сие новое чудо архитектуры при всём желании не удастся.
д'Аратос: В понедельник утром королевский прокурор обнаружил у себя на столе приглашение на бал от графа Крестовского. Он перечитал пригллашение три раза и потер руки. "Подходящий случай! Вот я и проверю Дюпона!" - подумал он. Устроившись в кресле поудобнее, Вильфор принялся строчить записку Дюпону. В ней он вызывал его к себе, эта просьба не была резкой. но ниикому бы в голову не пришло не выполнить ее. Сейчас у Вильфора не было ни интересных, ни сложных дел, поэтому он мог позволить себе заняться личными делами. Через полчаса Дюпон стоял напротив прокурора и слушал его наставление. - Главное - это манера поведения! Внешность мы сможем изменить, это не сложно. Вы должны держаться так, чтоб никто не стал распространять слухи о том, что я болен эпилепсией! Еще важно, чтоб вы знали моих знакомых. Это, пожалуй будет сложнее всего. Но я попробую вам все объяснить. - Рассуждал вслух Вильфор. - Давайте потренируемся в манере поведения. Главое - смотрите внимательно. Дюпон кивнул головой. - Попробуйте изобразить мою походку. - сказал Вильфор. Дюпон прошелся по комнате походкой раненого медведя. - Нет! Вы должны ходить как я, а не как... не как горбун из Нотр-Дама! Смотрите. - Это было сказано спокойно, с едва пробивающимся раздражением. Вильфор прошел по комнате походкой, исполненной достоинства. Затем прошелся Дюпон. Изобразить селезня лучше не смогли бы прославленные шуты из тех, кто доводил публику до исступления своими пантомимами. Вильфор прошелся еще раз. И еще... С пятого раза походка Дюпона наконец удовлетворила Вильфора. Вильфор был спокоен, а Дюпон стал нервничать. Он покрылся капельками пота и выглядел совсем не удовлетворительно. M-lle Dantes Простите, что так мало! Времени не хватает.
M-lle Dantes: Всё равно - гран мерси!
M-lle Dantes: *** Два часа спустя Дюпон вышел на улицу, держа в руке разбухший от записей блокнот, содержавший всю подноготную светских знакомых г-на де Вильфора. За то время, что оставалось до бала, эти сведения предстояло заучить назубок. "Ничего! - подумал исполнительный Дюпон. - Я не подведу шефа!" Он выпрямился и зашагал к себе домой, стараясь как можно меньше походить на горбуна из Нотр-Дама. Каким-то образом его нескладные конечности стали двигаться в ритме ещё не придуманного хита: "Я никогда не буду счастлив на земле-е..." *** Тем временем граф де Морсер тоже не сидел без дела. Подготовка коменданта к балу шла полным ходом. Морсер распорядился приготовить свой роскошный бальный мундир, вычистить сапоги со шпорами и собственноручно извлёк из сейфа все коробочки с орденами и медалями, половины которых он, откровенно говоря, не заслуживал. Прижимая к груди это богатство, которое бы сделало честь чемпиону собачьей выставки, Фернан поднялся в комнату, предоставленную в распоряжение его марсельского гостя. С минуты на минуту должен был прийти парикмахер, который за умереную плату обещал добиться абсолютного сходства между генералом де Морсер и комендантом Бертье. - Вы готовы? - спросил Морсер, войдя в комнату. - Всегда готов, - ответил экс-комендант и повернул к нему своё флегматичное лицо. Морсер охнул и выпустил из рук свои награды. На пол обрушился золотой водопад. Физиономия г-на Бертье была вся в синяках и царапинах. По ней явно прогулялись чьи-то острые ноготки.
M-lle Dantes: - Кто же вас так отделал?! - возопил Фернан. - Милейшая мадам графиня, кто ж ещё? - иронически ответил комендант. - Я тут сижу, повторяю свою легенду, и тут нате вам - влетает эта фурия, эта несравненная гарпия и сразу кидается на меня с ногтями! И хоть было бы за что! Я же не виноват, что был комендантом замка Иф! Фернан понял, откуда у Мерседес взялось желание попортить бывшего коменданта, но промолчал. В этот момент в комнату вошёл парикмахер - подвижный худощавый субъект лет под пятьдесят. У него не хватало переднего зуба. - Добрый день, ваше сиятельство, - поздоровался он. - А, здравствуйте, мсье Фадинар, - ответил Фернан. - Видите ли, с нашим клиентом случилась маленькая неприятность... - Не огорчайтесь, - с ободряющей щербатой улыбкой отозвался Фадинар, - всё будет готово в лучшем виде. Он пододвинул зеркало, раскрыл свой саквояж и без лишних слов принялся за работу. Часа через полтора коменданта было не узнать. Фадинар явно превзошёл сам себя. Он слегка омолодил седой ёжик коменданта, постриг и выкрасил в чёрный цвет его усы, подровнял и тоже покрасил брови. Следы разрушительной деятельности г-жи де Морсер были замазаны лечебной мазью, приготовленной по старинному гасконскому (а может, гонконгскому) рецепту, а поверх неё лежал приличный слой грима. Небольшая нашлёпка из воска не только изменила форму носа коменданта, но и придала всему его лицу нечто кавказское. Когда же комендант при помощи Фадинара облачился в увешанный наградами мундир и лихо щёлкнул шпорами, то отличить его от Морсера стало невозможно. Казалось, что один из них настоящий, а другой - отражение в зеркале. - Матерь божия! - изумился генерал. - Вот это сходство! Ну, теперь Крестовский ни о чём не догадается! Впрочем, были два обстоятельства, о которых Фернан даже не подозревал. Первое - графиня де Морсер, хотя и не получила приглашения, тоже собиралась на бал и в данный момент полировала свои попорченные об коменданта ногти. Второе же обстоятельство было неизвестно даже Мерседес. Дело в том, что парикмахер Фадинар был не кем иным, как Батистеном, преданным камердинером графа Монте-Кристо. Как видите, граф тоже не терял времени зря.
д'Аратос: Блеск! Буду думать.
д'Аратос: Данглар стоял в своей гостиной ждал прихода Луазо. Это было не самое приятное занятие, потому что он не видел его до этого, и в глубине души ему плохо верилось, что есть его двойник. По крайней мере, он не очень доверял своей женушке. Наконец время настало. Ровно в 11 его управляющий привез с собой в карете Луазо. Через пять минут Данглар услышал на лестнице шаги. Открылась дверь и вошел слуга, возвестивший о приходе господина Луазо, булочника. Вслед за этим вошел и сам Луазо. Он шел, втянув шею в плечи, но Данглар смог разглядеть и оценить его очень быстро. Он увидел человека, который действительно был его копией, поэтому банкир в глубине души возблагодарил свою жену, а заодно и Дебрэ. Луазо же понадобилось некоторое время, чтоб соориентироваться и привыкнуть ко всему увиденному. - Здравствуйте, господин барон! - сказал он. - Да-да, доброе утро, - сказал Данглар, - Вы очень долго добирались, надо уволить этого лакея. - Банкир решил сразу показать всю свою весомость, по сравнению с каким-то мелким булочником. - О, да, господин барон, его стоит уволить, это настоящий грубиян! Я бы не стал брать таких людей на работу. "Э, с ним будет легко сработаться!" - подумал Данглар. - Моя жена должна была сообщить вам, в чем будет заключаться ваша работа. - Да, господин барон. - Вы договорились о плате? - О да! - Она вас удовлетворяет? - Конечно, господин барон! - Если Вы выполние свою работу не просто успешно, а очень успешно, то получите существенную надбавку. - О, господин барон! Спасибо, господин барон! - Луазо грохнулся на колени. Данглару совсем не нужны были такие проявления благодарности. Его паркет был вычищен совсем недавно, и, по своей старой мещанской привычке, он не хотел пачкать его сразу же. Брюки богатого булочника были далеко не первой свежести. - Поднимитесь. - Властно сказал Данглар. Луазо от страха вскочил мгновенно. - Теперь слушайте, - начал Данглар. - В это воскресение назначен бал. Я получил на него приглашение. Но мне очень не желательно идти туда. Поэтому я хотел бы, чтоб туда пошли вы. Это очень сложное задание, к тому же оно первое. Поэтому к тренировкам нужно приступить сегодня же. - Данглар вдруг осекся, вспомнив о своей принадлежности к демократической партии. - Это было бы для вас удобно? - спросил он. - Да, конечно! - воскликнул Луазо. - Во-первых, вы уже знакомы с моей женой. Ее зовут Эрмина Данлар. Мы с ней женаты уже двадцать лет. Еще у меня есть дочь Эжени. - Данглар указал на портрет, где была изображена девушка со смеющимися глазами. - Теперь повторите. Луазо запомил имена с первого раза и сразу повторил. Данглар понял. что работать с этим булочниом будет очень просто.
M-lle Dantes: *** То воскресенье ознаменовалось беспрецедентным скоплением народа на Елисейских полях. Ещё с утра там не то что яблоку - яблочному семечку негде было упасть. Даже вездесущие продавцы газет, страховые агенты и шпики и те скрепя сердце вынуждены были идти в обход. Зато карманники блаженствовали. Впрочем, их блаженство оказалось сомнительным: если даже и удавалось стянуть у кого-нибудь часы или кошелёк, то положить добычу в собственный карман в такой толчее не представлялось возможным. Дом графа Крестовского ещё со вчерашнего вечера украшали для предстоящего бала. За гирляндами и разноцветными фонариками не видно было стен. Повсюду, где только можно, стояли корзины с цветами, но не живыми - в июле месяце живые цветы не редкость, да и слишком мелко это было для графа Крестовского. Нет, цветы были сделаны из разноцветного стекла, хрусталя и драгоценных камней, а корзины - из настоящего китайского фарфора. Над крышей дома реял огромный воздушный шар с нарисованным гербом рода Крестовских - золотой брегет, свешивающийся из сундука с сокровищами. Поистине, ещё никому не приходило в голову явить свой герб всему Парижу таким необычным образом. К вечеру, когда стали съезжаться гости, большинство зевак всё же благоразумно убралось. Самые же любопытные взобрались на крыши соседних домов и оседлали фонарные столбы, чтобы не пропустить ни одной секунды столь невиданного зрелища. Несмотря на это, карет собралось так много, что они запрудили улицу, образовав первую в истории Парижа уличную пробку. - Какое начало! - восторгался Бошан; он приехал вместе с Альбером, Францем и Шато-Рено. - Уже сенсация! Ох, чует моё сердце, тут будет о чём написать! - По мне, это дело десятое, - пожал плечами Франц. - Главное - как нас будут развлекать. Интересно, а купание в шампанском будет? Альбер подумал, что предпочёл бы море вместо шампанского (похоже, заразила треклятая картина), но додумать эту мысль до конца не успел, потому что вдруг увидел в толпе смутно знакомую физиономию. Мимо них прошёл высокий худющий субъект, по виду журналист, с торчащими вперёд зубами и в роговых очках. - Это кто такой? - удивился Альбер. - Эй, Бошан, у тебя, никак, конкуренты объявились? - Странные конкуренты, - подал голос флегматичный Шато-Рено. - Что-то он мне напоминает господина де Вильфора. - Какой ещё Вильфор? - удивился Франц. - Вот он, Вильфор, возле кокосовой пальмы.
M-lle Dantes: Действительно, возле кокосовой пальмы (кстати, настоящей) стоял королевский прокурор собственной персоной, в золотых очках и при ордене Почётного Легиона. Мы-то с вами знаем, что это был Дюпон. Но больше никто об этом не догадывался. Кроме журналиста с торчащими зубами - потому что это был сам Вильфор. Королевский прокурор ни за что не позволил себе пропустить такое событие. Итак, Вильфор шёл по залу, настороженно оглядываясь. Судя по всему, Дюпон неплохо справлялся с ролью (что было феноменально при его тупости). Вот, кажется, промелькнул двойник Морсера, а Данглара что-то не видно... Вдруг ему положил руку на плечо какой-то господин с длинными волосами - не то испанец, не то гасконец. Судя по очкам и блокноту, он тоже был журналистом. -Ай да вы, - сказал он хорошо знакомым голосом. - Если б не очки, нипочём бы вас не узнал. Вильфор присмотрелся и узнал Фернана, совершенно не похожего на себя в очках и брюнетистом парике. - Неплохо, - одобрил он. - Только почему вы тоже журналист? - Ну, я подумал... - начал было генерал. Но тут сзади послышался голос Данглара: - Вот и вы, господа! Ну и ну! И к компании присоединился третий журналист - толстый, лысый и, очевидно, самый ретивый, потому что карандаш торчал у него из-за уха. Трое приятелей посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, покатились со смеху. Мало того, что все трое решили притвориться журналистами, они даже сюртуки надели одинаковые - бежевые в мелкую клетку.
д'Аратос: Граф Крестовский произвел фурор. Его дом прозвали дворцом, а его самого королем в изгнании. В какой бы комнате во время бала он ни появился, его сейчас же окружала толпа журналистов и гостей. Но грраф не уставал от этого. Он подходил то к одному, то к другому гостю и заводил беседу. Все подробности разговора быстро и тщательно стенографировали журналисты. В большой зале Крестовский увидел Вильфора, который явно чувствовал себя нехорошо и с отсутсвующим видом разговаривал с одним из судей. Решив проявить гостеприимство по отношению к королевскому прокурору, Крестовский подошел и поприветствовал Вильфора. Вильфор виновато поклонился. - Господин Вильфор, вы хорошо себя чувствуете? - спросил Крестовский с широкой улыбкой. Его костюм в поперечную полоску был великолепен. - Отчего же? Со мной все в порядке, господин граф. - Ответил Вильфор, который чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке. - А по вас не скажешь! - протянул граф. - А где госпожа Вильфор? - Вон там у фонтана, беседует с госпожой Данглар, господин граф. И Валентина тоже там, господин граф. - А как себя чувствует господин Нуартье? "Нуартье? Кто такой господин Нуартье?" - Вильфор-Дюпон почувствовал, как земля уходит из под его ног. Настоящий Вильфор, проинструктировав Дюпона насчет половины Парижа, забыл рассказать о своем отце! - Господин Нуартье... он чувствует себя превосходно. Признаться, я давно его не видел, господин граф. - сказал Дюпон, надеясь на этом прекратить разговор о неизвестном ему человеке. Граф Крестовский выпучил глаза. Журналисты принялись оживленней строчить в своих блокнотах, а один из них, тип в роговых очках, со всего размаху ударил себя по голове. - Как же можно, господин Вильфор! Неужели вам так безразличен этот человек? - спросил Крестовский. На правах хозяина бала, он позволял себе упреки в адрес гостей. - Что вы! Конечно нет, я регулярно навещаю его, а уж он-то тем более! - ответил Дюпон, в конец растерявшись. Толпа, собравшаяся вокруг них с Крестовским, охнула. Журналисту в роговых очках стало плохо. Казалось, что с ним случился припадок, он яростно жестикулировал, его лицо было искажено. - Что с вами? - спросил один из журналистов. - Как же можно забыть о собственном отце! - воскликнул журналист в роговых очках.
д'Аратос: Граф Крестовский произвел фурор. Его дом прозвали дворцом, а его самого королем в изгнании. В какой бы комнате во время бала он ни появился, его сейчас же окружала толпа журналистов и гостей. Но грраф не уставал от этого. Он подходил то к одному, то к другому гостю и заводил беседу. Все подробности разговора быстро и тщательно стенографировали журналисты. В большой зале Крестовский увидел Вильфора, который явно чувствовал себя нехорошо и с отсутсвующим видом разговаривал с одним из судей. Решив проявить гостеприимство по отношению к королевскому прокурору, Крестовский подошел и поприветствовал Вильфора. Вильфор виновато поклонился. - Господин Вильфор, вы хорошо себя чувствуете? - спросил Крестовский с широкой улыбкой. Его костюм в поперечную полоску был великолепен. - Отчего же? Со мной все в порядке, господин граф. - Ответил Вильфор, который чувствовал себя, мягко говоря, не в своей тарелке. - А по вас не скажешь! - протянул граф. - А где госпожа Вильфор? - Вон там у фонтана, беседует с госпожой Данглар, господин граф. И Валентина тоже там, господин граф. - А как себя чувствует господин Нуартье? "Нуартье? Кто такой господин Нуартье?" - Вильфор-Дюпон почувствовал, как земля уходит из под его ног. Настоящий Вильфор, проинструктировав Дюпона насчет половины Парижа, забыл рассказать о своем отце! - Господин Нуартье... он чувствует себя превосходно. Признаться, я давно его не видел, господин граф. - сказал Дюпон, надеясь на этом прекратить разговор о неизвестном ему человеке. Граф Крестовский выпучил глаза. Журналисты принялись оживленней строчить в своих блокнотах, а один из них, тип в роговых очках, со всего размаху ударил себя по голове. - Как же можно, господин Вильфор! Неужели вам так безразличен этот человек? - спросил Крестовский. На правах хозяина бала, он позволял себе упреки в адрес гостей. - Что вы! Конечно нет, я регулярно навещаю его, а уж он-то тем более! - ответил Дюпон, в конец растерявшись. Толпа, собравшаяся вокруг них с Крестовским, охнула. Журналисту в роговых очках стало плохо. Казалось, что с ним случился припадок, он яростно жестикулировал, его лицо было искажено. - Что с вами? - спросил один из журналистов. - Как же можно забыть о собственном отце! - воскликнул журналист в роговых очках.
M-lle Dantes: ржунемогу! Продолжение за мной!
M-lle Dantes: *** Но граф Крестовский опять оказался на высоте. В тот самый момент, когда кто-то уже собирался в панике бежать за доктором, в зал вошёл безупречный во всех отношениях Петруччо и провозгласил: - Шампанское, господа! Гости, как по команде, повернулись к двери. Зрелище поистине было редкое. Заиграла музыка, и в залу медленно вплыл огромный лебедь. Его клюв ослепительно сверкал в свете канделябров, а из спины бил фонтан пенящегося золотистого вина. Раздались восхищённые возгласы. Журналисты окружили диковинную птицу и принялись с удвоенной силой строчить в блокнотах. Лебедь был целиком высечен из белоснежного мрамора, клюв у него был из золота, а глазами служили два огромных жёлтых топаза. В спине лебедя, между приподнятыми крыльями, находился круглый бассейн с фонтаном, из которого било шампанское - знаменитое "вино кометы". Крестовский подошёл к лебедю, повернул какой-то рычажок, и из спины мраморной птицы выехала подставка, на которой стояли высокие бокалы из дорогого венецианского стекла. Сверху каждый бокал был украшен золотым кольцом. Крестовский собственноручно наполнил несколько бокалов и поднёс их самым почётным гостям. Огюст Луазо был ни жив ни мёртв. Ещё никогда в жизни простого булочника с рю де Гренель не происходило таких перемен. Мало того, что его одели в костюм от лучшего парижского портного и вдели в манжеты бриллиантовые запонки - вдобавок к этому он оказался в самом что ни на есть высшем обществе. Фланировавшие кругом господа, у которых он ещё месяц назад не посмел бы спросить, который час, теперь как ни в чём не бывало подходили к нему и спрашивали о здоровье и последних новостях. Сначала он ещё пытался отвечать непринуждённо, но, когда граф Крестовский собственной персоной подошёл к нему с бокалом шампанского, Луазо почувствовал, что у него подкашиваются ноги. Дрожащей рукой он принял бокал и опустошил его одним духом. Вино попало ему не в то горло, Луазо поперхнулся и облил манишку. - Что с вами? - озабоченно спросил Крестовский. - Вам плохо? - Н-нет, что вы, - пролепетал булочник с вымученной улыбкой, - всё прекрасно. - Слава богу, - ответил Крестовский. - Видите ли, я хотел обсудить с вами ситуацию на бирже.
M-lle Dantes: В одном отношении Луазо повезло несравненно больше, чем Дюпону. Он и сам поигрывал на бирже и не пропускал в газетах ни одной сводки. - Сейчас очень много пишут о шуме вокруг испанских акций, - начал Крестовский. - Ну, значит, это просто жульничество, - ответил практичный Луазо. - В торговле хлебом важнее всего надёжность... Вокруг них тут же собрались журналисты. - Какой хлеб? - удивился Данглар - ему, как журналисту, было позволительно задавать такие вопросы. - Ну, - не растерялся Луазо, - я намерен вложить часть денег в русский хлеб. Эти акции должны принести мне процентов двадцать прибыли. Данглар чуть не сел прямо на пол. Ничего глупее, чем покупка русских акций, он и представить не мог. Между прочим, так думал не онн один. Корреспондент "Биржевых ведомостей" тут же устроился под кокосовой пальмой и принялся набрасывать передовицу для завтрашнего номера под броским названием "Барон Данглар сошёл с ума".
M-lle Dantes: Тем временем Крестовский оставил Луазо в покое и завёл с группой гостей разговор о деньгах. - Деньги? - небрежно осведомился он. - Счастье не в деньгах, а в их количестве. Вот говорят - миллион в кармане... Да я могу раскурить сигару миллионной облигацией, и ничего от этого не изменится. Не верите? Хотите, покажу? - Нет уж, спасибо! - запротестовал какой-то слабонервный господин. - В самом деле, - согласился Крестовский, - лучше мы сделаем вот что... - Он хлопнул в ладоши. - Петруччо! - Да, ваше воссиятельство? - Принеси корзину для бумаг. - Слушаюсь. Через несколько минут Петруччо вернулся, прижимая к груди корзину, вырезанную из золотистого сандала. Гости заглянули внутрь и ахнули. В корзине лежало не меньше двадцати часов - золотых, серебряных, платиновых, инкрустированных драгоценными камнями и украшенных замысловатой чеканкой. - Да будет вам известно, - пояснил граф, - что я никогда не смотрю на часы больше одного раза. Это ниже моего достоинства. Потом я их просто выбрасываю. И он с гордостью повернулся, демонстрируя часы, которые свешивались из кармана его полосатого жилета. Эти часы превосходили своим великолепием все прочие. На золотой крышке драгоценными камнями был выложен остров с изумрудно-зелёными деревьями и пещерой в скале.
д'Аратос: - Ах, граф, подарите мне эти часы! - воскликнула одна дама из толпы. Петруччо, повинуясь легкому кивку графа Крестовского, помпезно преподнес даме часы. Она ахнула. - Господа! Я подарил этой даме часы, которые мог бы выбросить, лишь потому, что считаю эту даму настолько достойнее мусорной корзины, что мог бы преподнести ей сто неиспользованных часов, в десять раз превосходящих ценностью эти! - сказал Крестовский. Вдруг один из гостей лениво зевнул. Его зевок перекрыл восторженную тишину и долетел до ушей графа Крестовского. Он незаметно поморщился и промолвил: - Господа! Я понимаю, что это звучит невероятно, поэтому я поспешу привести задуманное в действительность! - Крестовский хлопнул в ладоши, и два негра, наряженные в фантастичесские костюмы, внесли огромную корзину, наполненную бриллиантовыми часами. Дама, которой предназначался этот феерический подарок, упала в обморок. Зевнувший человек поднял брови и присвистнул. Теперь уже все знали, что это лорд Уилмор, англичанин, известный своими странными выходками. - Это совсем недурно, но как-то не по мне. - Сказал Уилмор своему соседу, который оказался графом де Морсером. - Согласен с вами, сударь, я очень не люблю такие выходки! Вот если бы он что-то полезное подарил... А то часы... Я очень не люблю постоянно помнить о времени. Надоело, знаете ли. - Ответил Морсер. - Неужели, граф? Вот уж не думал, что такому вояке, как вы, нужно помнить о времени! Морсер понял, что слегка заговорился, и ответил: - О времени надо помнить всегда. Особенно в моей профессии. Лорд Уилмор понимающе улыбнулся: - Возможно. Но для этого надо иметь очень много сноровки. - А как же без нее! Вот просидели бы вы... столько времени на своем посту! Поняли бы вес времени. Но я терпеть не могу о нем думать. Давайте сменим тему? Лорд Уилмор опять улыбнулся и стал говорить о погоде. К тому времени Крестовский отделался от часов и счастливой дамы, и вновь начал рейд по беседовавшим группам. Когда Морсер начал тоскливо рассуждать на тему пасмурного неба, Крестовский подошел к ним и спросил у лорда Уилмора: - Сударь, не вы ли так бестактно зевнули во время нашей беседы о часах? Морсер, потеряв нить своего монолога, обиженно замолчал. Создавалось впечатление, что он не очень привык общаться в свете с несколькими людьми за раз. - Да, зевал именно я. Но это не было моей виной. Здесь достаточно душно, поэтому я и зевнул. - Улыбаясь ответил лорд Уилмор. - Как чувствует себя ваша супруга, господин де Морсер? - Перевел разговор Крестовский. - Совсем неплохо. - Отлично! Где же она сейчас? - Беседует с мадемуазель де Вильфор. А! Вот она, идет сюда. Лорд Уилмор поспешил раскланяться и отошел.
M-lle Dantes: *** Через полминуты к собравшимся подошла г-жа де Морсер. На ней было платье в испанском стиле с чёрной кружевной накидкой. - Граф Крестовский - моя жена, графиня де Морсер, - представил их друг другу генерал. Мерседес взглянула на своего якобы мужа, и при мысли о царапинах, скрытых под толстым слоем грима, её лицо приобрело насмешливое выражение. Морсер поймал её взгляд и помрачнел. - В чём дело? - удивился Крестовский. - Неужто и вашу семейную жизнь омрачают ссоры? - А как же! - вздохнул Морсер. - Ещё с детства. На этот раз пришёл черёд настоящего Фернана заскрипеть зубами. Ведь это он сам, для пущей достоверности, поведал коменданту Бертье несколько историй из своей холостяцкой жизни - разумеется, безбожно привирая во всём, что касалось его общественного положения. Комендант, однако, этим не удовлетворился и принялся добросовестно рассказывать одну из тех самых историй - о том, как Мерседес встретилась кое с кем на ОЧЕНЬ высокой скале и что из этого получилось. Фернан понял, что надо принять меры. Он подошёл к коменданту и решительно взял его под локоть: - Господин де Морсер, разрешите на пару слов? Что вы думаете о последнем решении палаты пэров? - и, продолжая в том же духе, довольно бесцеремонно оттащил своего двойника подальше от всех, под сень кокосовой пальмы. Там он и напустился на Бертье: - Что за чепуху вы несли? - Так вы же мне сами рассказывали, - оправдывался комендант. - "Рассказывали!" Молитесь богу и всем святым, чтобы завтра в газете не написали, что графиня мне изменяла! - У меня такое чувство, - проницательно заметил комендант, - что на этом балу не только вы... - Вы... - Ну хорошо, не только мы оскандалились.
M-lle Dantes: *** Тем временем Мерседес и Крестовский остались вдвоём. Пока граф разговаривал с двойником Морсера, она внимательно изучла его лицо, и постепенно её энтузиазм сменялся разочарованием. Нет, вовсе не таким она представляла себе Эдмона Дантеса, разменявшего четвёртый десяток. Крестовский показался ей холёным, расфуфыренным транжирой - не более того. Трудно было представить при виде этого откормленного франта, что двадцать четыре года назад он побивал все рекорды по плаванию. Мерседес невольно подумала, что, пожалуй, Эдмон был бы скорее похож на лорда Уилмора, хотя у того были рыжие волосы и лошадиные зубы. - Вам скучно? - нарушил наконец молчание граф Крестовский. - О, что вы, - ответила Мерседес, рассеянно поигрывая веером, - я просто очарована. Ваша щедрость превосходит все ожидания. - Не преувеличивайте, - запротестовал явно польщённый Крестовский. - Это лишь бледная тень той роскоши, которой по праву заслуживает такая прелестная женщина, как вы. Разговор грозил превратиться в банальный аукцион комплиментов по принципу "кукушка хвалит петуха". "Пора действовать!" - решила Мерседес. - Скажите, граф, - как бы невзначай осведомилась она, тем не менее не сводя с него глаз, - вы любите море? Выражение лица Крестовского ничуть не изменилось. - К сожалению, я давно не был там, - ответил он. - Обстоятельства не позволяют. - И красноречиво вздохнул, показывая своё бессилие перед пресловутыми обстоятельствами. "Кажется...!...?..." У Мерседес забилось сердце, а щёки порозовели. Но увы, тема была исчерпана. - А как вы относитесь к живописи? - спросила она. - Сейчас так мало ценителей настоящего искусства. Знаете, у меня есть несколько замечательных портретов кисти Робера и Давида... К тому же я сама немного рисую... - О, это великолепно! - воскликнул Крестовский. - Я почёл бы за честь ознакомиться с вашей коллекцией. - В таком случае мы ждём вас, - ответила Мерседес. - Назовите любой удобный для вас вечер. - Дорогая графиня! - протестующе вскинул брови Крестовский. - Не поймите меня превратно, но стоит ли разоряться на целый ужин ради меня одного? Ещё, пожалуй, скажут, что Крестовский компенсирует свою щедрость обедами за чужой счёт! Нет, я думаю, лучше будет ограничиться скромным приватным визитом. "Пожалуй, так действительно будет лучше, - решила Мерседес. - Журналисты и так не дадут нам покоя, а сплетней больше, сплетней меньше - мне лично всё равно". И кивнула в знак согласия. Лорд Уилмор, стоявший поодаль, многозначительно хмыкнул и удалился, сверкая мутными глазами.
д'Аратос: Гости стали расходиться. Было уже далеко заполлночь. Волшебный вечер закончился. Кто-то уходил с счастливой улыбкой, а кто-то хмурым от зависти. Но было несколько человек, чье настроение в корне отличалось от настроения остальных гостей. Все они держались поотдаль, но можно было заметить их скрытый интерес друг к другу. Читатель, конечно, догадался, что этими странными типами являлись доносчики и их двойники. Королевский прокурор Вильфор грузно забрался в карету, захлопнул дверцу и приказал кучеру гнать домой. Когда карета тронулась, на запятки запрыгнул журналист в роговых очках и, крепко ухватившись, стал вытирать пот клетчатым платком. Когда он убедился, что лицо его перестало быть мокрым и липким, невдалеке уже был виден особняк Вильфоров. Журналист спорхнул с запяток и нырнул в кусты. Дюпон вышел из кареты и, пожаловавшись жене на плохое самочувствие, прямиком направился в свой кабинет. Там он присел на краешек самого скромного кресла и облегченно вздохнул. Ему казалось, что он неплохо справился со своим заданием, но все же боялся прихода своего начальника. Он не мог слышать, что сказал по поводу его промаха журналист в роговых очках, но видел его реакцию. Дюпон размышлял: что же так напугало настоящего Вильфора? Велика ли беда, он ведь не растерялся, а сказал, наверно, то, что надо... А вдруг этот господин Нуартье - какой-нибудь гсударственный преступник? И ведь верно! Никак государственный преступник не может навещать прокурора... Дюпону даже стало казаться, что он слышал что-то о ужасном нарушителе закона, некоем Нуартье! Определенно, эта фамилия ему знакома!.. Дюпон просиял и собирался поразить своей логикой господина Вильфора. Через минуту вошел Вильфор, снял весь свой маскарад и рухнул в свое кресло. - Я не виню вас в этом позоре. - Начал он первую в своей жизни оправдательную речь. -Виноват целиком и полностью я. Я думал, что рассказал вам обо всех своих знакомых. Но забыл о главном... - Да, господин Вильфор! - Дюпону так нетерпелось поделиться своим удивительным открытием, что он перебил своего начальника. - Вы забыли о господине Нуартье! Как же я мог знать, что говорят именно об этом опасном человеке! Я много слышал о нем, и, мне кажется, что такого беспринципного преступника еще не знала история Франции... - Дюпон замолк, заметив реакцию Вильфора. Королевский прокурор побледнел и округлил глаза. Он и подумать не мог, что репутация его отца, жирондиста и убийцы генерала Кенеля известна какому-то Дюпону. Мелкому судейскому из его конторы! В довершение ко всему, что произошло в этот день, на голову Вильфора кирпичом свалилось это известие. - Так вам известно прошлое... - Вильфор чуть не сказал "прошлое моего отца", но вдруг понял, что Дюпону не известно о связи Вильфора с этим ужасным Нуартье, и продолжил: - этого ужасного человека! Не говорите об этом никому. Это может повредить вашей карьере. Будьте уверены, я сохраню это в тайне. Кстати, откуда вам стало известно об этом? Дюпон не на шутку перепугался и пробормотал что-то о знакомых. - Отлично! Вы мне об этом раскажете завтра! - Вильфор энергично выпроводил Дюпона из кабинета и занялся делом о краже, чтобы как-то развеяться.
M-lle Dantes: *** С трудом забрякавшись в карету (видимо, всё-таки не надо было пить столько шампанского), Огюст Луазо откинулся на подушки и принялся поджидать г-жу Данглар. Но вместо неё в карету забрался толстый лысый журналист и знакомым голосом приказал кучеру: - Гони домой! Хотя в карете было темно, Луазо догадался, что это Данглар. - А как же ваша жена? - удивился он. - Ха! - фыркнул Данглар. - Её ждать нет смысла. Она поехала с господином Дебрэ. - А-а, - Луазо вспомнил "смотрины", - я его помню. Это её брат. У Данглара вытянулась физиономия. - Ну, если теперь это называется так... - начал было он, но вдруг осёкся. Ещё не хватало делиться с этим булочником подробностями своей неудачной супружеской жизни. Расскажешь, а потом он, того и гляди, ляпнет при всех, как сегодня комендант. Нет уж, лучше перестраховаться. Он зажёг сигару и всем видом дал понять, что хочет сменить тему. Луазо, конечно, был достаточно сообразителен, чтобы заподозрить неладное, но лишних вопросов задавать не стал - побоялся, что урежут плату. - Вы сегодня подложили мне изрядную свинью, - продолжал Данглар, - с этими хлебными акциями. - Видите ли, - начал оправдываться Луазо, - я лично полагаю, что хлебные акции гораздо надёжнее какой-то там железной дороги в этом... как его... Мичигане. - Для простого булочника - может быть, и да, - перебил Данглар, - но вы изображаете меня, а я всё-таки не последняя собака в финансовом мире. А в моём положении большего идиотизма и представить нельзя. Он помолчал, и его вдруг осенило. - А пусть себе пишут! - отмахнулся он. - Все кинутся покупать хлебные акции, тут-то мы с вами их и сделаем! Луазо буквально расцвёл от счастья. Вот уже тридцать лет он торговал хлебом и ни разу не слышал, чтобы можно было "сделать" конкурента с помощью одного глупого слова. К тому же ему страшно льстило это "мы". "А молодец у меня жёнушка, - думал между тем Данглар, - хорошего двойника нашла. Надо бы подарить ей новую карету".
M-lle Dantes: *** О том, что произошло у Морсеров, пожалуй, стоит рассказать отдельно. Генерал и комендант, как люди военные, пришли к выводу, что раз первый блин комом, то в следующий раз непременно надо взять реванш. А вот что касается графини... С самого утра Мерседес испытывала какое-то эйфорическое ощущение, как будто ей снова семнадцать лет. Она почти не спала ночью. Надела платье, похожее на то, в котором была в день обручения. Посмотрела на себя в зеркало и с радостью отметила, что кожа у неё по-прежнему золотисто-смуглая, а волосы чёрные и блестящие. В гостиной всё было готово к приходу гостя. На стене во всём блеске расположилась коллекция картин. Раньше её жемчужиной по праву считался портрет хозяйки дома в каталанском костюме. Теперь же на самом видном месте висела недавно законченная картина с молодой парой на скале. Пока её видели только Альбер и вездесущий Франц - последний присвоил картине не слишком художественное название "Мама с сыном рехнулись". Дома никого не было. Морсер ещё с утра уехал в палату пэров. Комендант отсыпался во флигеле - оказалось, что вчерашний бал избавил его от бессонницы, которой он страдал с тех пор, как его назначили в замок Иф. Что же до Альбера, он интуитивно почувствовал, что третий сегодня лишний, и отправился в ости к Максимилиану - послушать байки про военную жизнь и африканскую живность. Стрелки часов показывали два, когда вошёл дворецкий и должил о прибытии графа Крестовского. Мерседес поднялась навстречу гостю. Сегодня на графе был полосатый сюртук с рубиновыми пуговицами. По-видимому, понятия "скромно одеваться" для него не существовало. При виде хозяйки гость отступил на шаг и после паузы воскликнул: - Мадам, вы сегодня обворожительны! Именно эта пауза и заставила Мерседес порозоветь от возбуждения. Уверенность в том, что она на верном пути, укрепилась. Через пять минут она уже не сомневалась, что Крестовского, как выражался Альбер, пробило на дежа вю. - Не хотите ли кофе? - предолжила Мерседес после неподолжительного обмена любезностями. - Попозже, если можно, - ответил Крестовский. - Я бы хотел полюбоваться картинами - особенно теми, что написаны вашей рукой. Мерседес подведа его к стене, на которой висели картины. - Большинство из них написаны давно, - объяснила она, - когда мой муж служил в Янине. А вот эту я закончила буквально на днях. - И жестом экскурсовода указала на ту самую картину.
д'Аратос: M-lle Dantes пишет: "Мама с сыном рехнулись". Браво!
д'Аратос: Крестовский смотрел на картину долго и задумчиво. Когда Мерседес стала выоражать нетерпения, он сказал: - Мадам, у вас определенно есть талант! Я удивлен, что помогло вам выбрать такой странный сюжет? "Зачем же он притворяется?!" - Воскликнула про себя графиня. - Вы находите, что это странно? Двое влюбленных прыгают со скалы... - Это ведь самоубийство! - сказал Крестовский, со странным выражением глядя на Мерседес. - Да, навепрно... Что ж, может, вы хотите кофе? - спросила она. - Не откажусь. Но учтите, я пью кофе по-арабски. - Как это? - Без сахара и без сливок. - Как странно! Я тоже попробую. "Это уже похоже на Эдмона!" - подумала она ии вспомнила, как Эдмон привозил из каждого плавания странные обычаи и привычки. Мерседес распорядилась о кофе и пригласила гостя сесть. - Скажите, граф, откуда вы родом? - спросила она с надеждой. - У меня нет родины, сударыня. Я думаю, что не нуждаюсь в ней. - Но вы ведь француз? - С чего вы взяли? - Судя по вашей речи... - Я так же свободно говорю по-итальянски, по-арабски, по-испански и по-английски. Везде меня принимают за своего. Я считаю, что весь мир является моей родиной. - Мне не приходилось еще встречать человека, размышляющего так широко. Принесли кофе. Графиня отпила глоток и поморщилась. Взяв с подноса ложку, она добавила себе сливок и сахара. - Что вы думаете о вчерашнем бале, сударыня? - Спросил Крестовский, отхлебывая кофе. - Это было великолепно! - Что вам понравилось особенно? - То, как подавали шампанское. Лебедь произвел на меня огромное впечатление! - Очень рад, графиня. "Как бы перевести разговор на Эдмона?" - почти в отчаянии подумала Мерседес. - Вы бывали в Марселе? - спросила она. - Однажды, но это было очень давно. "Это точно он!" - Что вам понравилось больше всего? - Это прелестный город. Там много хороших людей. А почему вы спрашиваете? "Зачем он спросил? Он ведь должен был понять!.." - Видете ли, граф, я ведь родом из Марселя! - А я был уверен, что вы парижанка! Мерседес побледнела, можно было подумать, что она не далека от обморока. " Наверно, он пошутил..." - подумала она и решила идти ва-банк. - Вы не знали в Марселе никого по фамилии Дантес? - Нет, сударыня. Я не понимаю, к чему вы клоните. - Простите, сама не понимаю, что со мной... Крестовский посмотрел на часы и тут же переложил в другой карман. - Извините, у меня назначена встреча в три часа. Я должен идти, - сказал он и встал с дивана. Мерседес попрощалась с ним и, как только он вышел, расплаклась.
M-lle Dantes: Хныык... Ну мы садюууги... Как бы поднять ей настроение?
M-lle Dantes: *** Минут через пятнадцать в гостиную вошёл Альбер, насвистывая увертюру из "Роберта-дьявола". Он явно был в прекрасном настроении, но, когда он взглянул на Мерседес, улыбка тут же сползла с его лица. - В чём дело, мама? - обеспокоенно спросил он. - Что-нибудь случилось? - Да ничего, - совершенно никаким голосом ответила Мерседес и украдкой смахнула слёзы. Альбер понял, что лучше не лезть с вопросами. Он прошёлся по комнате, и тут его взгляд упал на поднос с кофе. - У тебя были гости? - Да, - рассеянно ответила Мерседес. - Граф Крестовский. Заходил полюбоваться картинами. - Ну и как? - Кажется, ему понравилось, - сказала Мерседес тем же придавленным голосом, машинально разглаживая оборку на платье. - Даже "Мама с сыном рехнулись"? - По-моему, да. Хотя, боюсь, он не всё понял. - Странно, - пожал плечами Альбер. - Чего же тут непонятного? По-моему, всё понятно. Он подошёл к стене и некоторое время разглядывал картину, заложив руки за спину. - Хочу в Марсель! - неожиданно объявил он затем. - К морю! В самом деле, никто меня здесь не держит, а на это ваше шампанское я уже смотреть не могу! Ещё немного - и он рванул бы наверх укладывать чемодан, но тут вошёл лакей с подносом и объявил: - Мадам, вам письмо от графа Крестовского. Мерседес вздрогнула и взяла в руки письмо. Конверт был заклеен печатью с изображением сундука. Дрожащей от волнения рукой она сломала печать и прочитала вслух: Уважаемые г-н и г-жа де Морсер! В знак глубочайшего уважения к вам и вашей семье от всей души прошу вас приехать хотя бы на эти выходные в мой новый замок в лесу Марли. Вы весьма обяжете меня, если ваш сын, виконт де Морсер, также не откажется воспользоваться моим гостеприимством. Жду вас с нетерпением. С совершенным почтением, граф Крестовский. - Однако! - изумился Альбер. - Я же читал в газетах, там строится этот писатель, как его... Александр Дюма! Он что, перекупил участок? Ну и ушлый же тип! - Всё равно, от такого приглашения как-то невежливо отказываться, - вздохнула Мерседес. - Ладно, - сдался Альбер. - Так и быть, поеду. Но уж потом - непременно в Марсель! Если бы не приглашение, Мерседес и сама съездила бы с сыном к морю. Но сейчас она уже не сомневалась, что её догадка наконец-то начинает подтверждаться.
д'Аратос: Собирались недолго, Мерседес просто уложила свои вещи в 8 чемоданов (все может пригодиться!), а Альбер и граф прибавили еще 3. Таким образом пришлось ехать в двух каретах. Все ожидали, что дорога будет утомительна, но это было не так. Дорога была совершенно новой, это было заслугой графв Крестовского. В свой новый замок он пригласил почти всю французскую знать. Но каждый был уверен, что приглашен он один. - Ого! - воскликнул Морсер, увидев, сколько карет уже прибыло в лес Марли. - Ого! - повторил Альбер, увидев замок. Такое помпезное и огромное строение ему никогда не приходилось видеть. *** Хозяин был очень радушен, каждому выделил по комнате. Каждая комната была оригинальна и неповторима своим оформлением. Мерседес получила комнату, достойную арабского шейха, выполненную в зеленых тонах. Апартаменты графа де Морсер напоминали 16 век, сплошное красное дерево и такой же бархат. Альберу же показалось, что он попал домой. У него в комнате было все, чем он когда-то увлекался: горы музыкальных инструментов, мольберт, множество книг и даже телескоп. Ужин начался, когда собрались все гости. Мерседес вышла в своем новом платье, она нашла его в своей комнате вместе с запиской, которая приглашала на маскарад. Крестовский сразу узнал ее даже в восточном наряде и подошел. - Здравствуйте, графиня! Как вам нравится мой замок? - спросил он. - Великолепно... - вдруг в толпе она увидела лорда Уилмора, который смотрел в ее сторону, и ей страшно захотелось с ним поговорить. - Граф, позовите, пожалуйста, лорда Уилмора, мне надо кое-что ему сказать. Крестовский слегка ехидно улыбнулся, но все-таки подошел к Уилмору и передал просьбу графине. А она в это время стояла и не могла придумать, что бы ей сказать. - Что вам угодно, сударыня? - спросил Уилмор с поклоном. - Я... я просто хотела спросить, как ваши дела, сударь? Уилмор пднял брови. - Хорошо, никаких проблем, сударыня. А ваши? - Отлично! Послушайте, почему на вас костюм судьи? Вы бы еще палачом нарядились! - На этот вопрос трудно ответить, сударыня. Я нашел костюм в своей комнате. А ваш костюм что значит? - Я его тоже нашла. Честно говоря, мне бы больше пошел костюм цыганки! Послушайте, сударь, не видела ли я вас раньше? M-lle Dantes Продолжайте!
M-lle Dantes: (***) - Странный вопрос, - лорд Уилмор слегка пожал плечами. - Разве мы не встречались на балу у мсье Крестовского? - Нет, я имела в виду - может, мы встречались ещё до этого? - Кто знает, - задумчиво ответил Уилмор. - Как говорится, гора с горой не сходится, а человек с человеком... В этот момент (очень некстати, по мнению Мерседес) оркестр заиграл венский вальс. Гости - в основном молодёжь - засуетились, подыскивая себе пару. - Какой чудесный вальс, - осторожно начала Мерседес. - Милорд, вы танцуете? - Нет. И никогда не танцевал. Хотя, - он чуть улыбнулся, - один знакомый сказал мне, что у меня ужасающая грация. Весьма своеобразный комплимент, не правда ли? Его улыбка вызвала у Мерседес какое-то непонятное чуство. Ей показалось, что ей смутно знакомо это выражение лица... наклон головы... то, как он протянул руку к блюду с мандариновым тортом... "Так кто же из них двоих?"
M-lle Dantes: *** А между тем в дальнем углу зала, где цвели в японских вазах редкие кактусы, собралась на редкость живописная и даже экзотичная группа: упитанный эскимос, самурай в бамбуковых доспехах и звездочёт в остроконечной шляпе и мантии, расшитой серебром. Наверное, ещё ни одному писателю не приходило в голову свести вместе такую компанию. С самого начала маскарада они держались в стороне от прочих гостей и старательно избегали хозяина. Впрочем, Крестовский, предавшийся своему любимому занятию - расхаживать по залу и приставать к гостям со всевозможными вопросами - тоже не очень-то стремился завести с ними беседу. Когда начался вальс и музыка заглушила почти все звуки, эскимос прикурил от свечи - с превеликой осторожностью, чтобы не опалить свой меховой воротник - и заявил, обращаясь к своим спутникам: - Знаете, господа, я скажу вам прямо: мы поступили как полные идиоты. - Да, это приглашение застало нас врасплох, - согласился звездочёт, вертя в руках пенсне. - Не скажите, Вильфор, - проворчал самурай. - Одно дело - на балу, когда надо было там повращаться несколько часов, и совсем другое - здесь. По-вашему, мой двойник должен жить здесь с моей женой и сыном? - М-да, - хмыкнул эскимос, - вам не позавидуешь, Морсер. А я - другое дело. Дебрэ ведь тоже приехал. И он рассмеялся неприятным смешком, как будто бы услышал остроумный, но не вполне пристойный великосветский анекдот. - Как бы всё не полетело к чертям, - продолжал Морсер. - Надо было предупредить наших двойников. Досадно, что мы не догадались, чёрт возьми! - Говорите за себя, - подал голос Вильфор. - Я дал Дюпону телеграмму в Париж. Не исключено, что сейчас они уже близко и ждут наших распоряжений. - Вот что значит прокурор! - хохотнул Данглар. - Раз - и вопросов нет! Он пригляделся и с энтузиазмом потёр руки. Официанты подавали холодные закуски: салаты, уложенные в форме цветов, устриц в вазах изо льда и покрытые пылью фигурные бутылки с вином. По залу поплыл аппетитный запах. - Опять шампанское! - простонал Альбер и чуть не уронил танцевавшую с ним Эжени Данглар.
M-lle Dantes: *** Дюпон действительно получил телеграмму от шефа, но, как всегда, в самое неподходящее время. Почтальон принёс конверт, когда в скромном домике судейского возле рынка Пре-о-Клер подавали ужин. Со вздохом оторвавшись от лукового супа, Дюпон прочёл следующее: "Срочно найдите Луазо и Бертье тчк Поезжайте вместе Марли зпт ждите дальнейших инструкций тчк Вильфор" Прочитав телеграмму три раза, Дюпон наконец сообразил, в чём дело, и, отодвинув стол, направился к двери. - И куда это мы намылились? - вопросила г-жа Дюпон - весьма перезрелая блондинка с откровенно склочным характером. - Поручение от шефа, - буркнул Дюпон. Он побаивался жены, поскольку благоверная ревновала его к каждому фонарному столбу и не стеснялась применять силовые методы увещевания в семейных неурядицах. - Знаю я твоего шефа! Опять будешь по развесёлым домам шататься! Только попробуй налимониться, я тебя... Тирада затянулась на полчаса. Когда г-жа Дюпон наконец перевела дух, то обнаружила, что супруг куда-то подевался. Она угрожающе покачала головой и принялась за остывший суп.
M-lle Dantes: Если вы не отзовётесь, Мы напишем в "Спортлото". В. Высоцкий
M-lle Dantes: Я с высокого забора Прямо в воду упаду. Ну кому какое дело, Куда брызги полетят! Частушка
M-lle Dantes: Так что неча губы дуть, А давай скорее в путь! Государственное дело – Ты ухватываешь суть? Л. Филатов
M-lle Dantes: Есть один караван-сарай, но и он тесен, как куриный сарай, из десяти его жильцов девять – воры… заснёшь – с одной стороны кричит осёл, с другой – ещё один пьяница-новосёл… А. Абиджан
M-lle Dantes: Когда читаешь сказки – это одно! А как вле-зешь внутрь, в самые чудеса… Только обо мне надо написать книгу – большую, хорошую… Д/с «Алиса в Стране Чудес»
M-lle Dantes: Кто залез в мешок, шоколадки съел, А его держу за кудри я? То ли это зок, то ли это хек, То ли это рыба пумбрия? «Зоки и бада»
M-lle Dantes: Ой, день-день-день-деньги, деньги, рублики, Франки, фунты, стерлинги да тугрики! Х/ф «Сватовство гусара»
M-lle Dantes: За меня невеста отрыдает честно, За меня ребята отдадут долги… В. Высоцкий
M-lle Dantes: - Он попался! - Кто? - Заяц! Я сама видела – его Медведь в свою берлогу повёл! М/ф «Он попался»
M-lle Dantes: Поняли преступники – кончена игра, Надо им, преступникам, выйти со двора. Э. Успенский Примечание. В печатной аерсии следующая глава начинается со слов "Через четверть часа..."
M-lle Dantes: Каким ты был, таким остался, Орёл степной, казак лихой! Зачем, зачем ты снова повстречался, Зачем нарушил мой покой? Х/ф «Кубанские казаки»
M-lle Dantes: Остался у меня на память о тебе Портрет твой, портрет работы Пабло Пикассо… Дурацкая песня
M-lle Dantes: … каждого пригласят, а кого пригласят, тому и подарок дадут! И не когда-нибудь, а в этом самом месяце. Дж. Р. Р. Толкиен
M-lle Dantes: Ой, где был я вчера – не найду, хоть убей. Помню только, что стены с обоями… В. Высоцкий
M-lle Dantes: Но придётся мне, робяты, Учинить над вами суд. Л. Филатов
M-lle Dantes: Тем, кто за нас в ответе, Давно пора понять: Мы маленькие дети, Нам хочется гулять! Х/ф «Приключения Электроника»
M-lle Dantes: Убедительная просьба просмотреть первые 3 страницы темы. Я расположила эпиграфы к роману!
д'Аратос: M-lle Dantes пишет: Я расположила эпиграфы к роману! Полностью одобрям! Здорово!
д'Аратос: Когда наконец завершилось эстетическое и физическое наслаждение изысками кухни графа Крестовского, странная троица отправилась прогуляться по саду. Там все трое поменялись местами с двойниками и, переодевшись официантами, отправились в зал. Зал был почти пуст, потому что граф пригласил гостей посмотреть на сад. В здании же осталась только обслуга. Поэтому, как только наши старые знакомые вошли в зал, на них накинулся Петруччо. - Эй, бездельники! Где вы шатаетесь?! А ну, берите ваши подносы и марш в сад! Я вас завтра же рассчитаю! И смотрите, не спутайте клиентов! - протараторил он с богатой итальянской жестикуляцией. Морсер побледнел от такого обращения к себе, но вовремя вспомнил о положении, в котором сейчас находился. Переглянувшись с Дангларом и Вильфором, он пошел за подносом. Гости в саду ждали выхода графа Крестовского. Он куда-то скрылся, и ходил слух, что он готовит грандиозный сюрприз. Официанты сновали по саду, разнося прохладительные напитки, мороженое и шампанское. Морсер был настолько несчастен, что ему достался поднос с мороженым, которое быстро таяло, несмотря на прохладу. Бедный граф не имел опыта разносчика мороженого, поэтому ему приходилось бегать от гостя к гостю, одновременно наблюдая за своими «коллегами», которые работали по какому-то заранее расписанному сценарию. Вот один подошел к Дюпону-Вильфору, потом к мадам де Вильфор и Валентине. Морсер имел дар приспособляться к любым явлениям и улавливать закономерности, поэтому сразу решил, что делать. Увидев своего двойника со своей женой, он пошел к ним напрямик, выставив поднос впереди себя, как некий щит.
д'Аратос: Бертье довольно свободно чувствовал себя в обществе графини, несмотря на ее неприязнь к нему. Он говорил с ней и одним молодым художником о живописи, когда к ним подошел неуклюжий официант, который уронил на бывшего коменданта вазочку с мороженым. - Черт возьми! Вы глаза свои забыли?!.. – Бертье осекся, узнав в официанте своего нанимателя. - Извините, господин граф! Не угодно ли мороженого? – официант будто не придал значения произошедшему. Это до крайности возмутило графиню. - Послушайте! Вы испортили костюм моего мужа. Извинитесь, как следует. - Не стоит, графиня, это право же пустяк... – Возразил лже-Морсер, скорчив официанту извиняющуюся улыбку. - Я вас не узнаю в последнее время! Вас будто подменили. Это меня пугает, граф! Молодой художник раскланялся и ушел, предчувствуя супружескую ссору и жалея про себя Морсера. Вдруг подошел еще один официант и предложил Морсерам мороженого. Это окончательно вывело из себя графиню, она шмыгнула носом. У нее уже давно испортилось настроение, а теперь у нее вовсе пропало желание находиться здесь дальше. Все стало видно в темных и неприятных цветах. Женщины порой бывают очень импульсивны. А графиня была женщиной до мозга костей. Она шмыгнула носом еще раз и попросила позволения удалиться. Бертье пошел за ней, взглядом попросив разрешения у графа. Морсер вздохнул почти с облегчением, потому что больше не опасался глупостей, которые могли произойти с его двойником. - Итак, дружок, я должен отвести тебя к управляющему. Если ты забыл о плане, тебе надо его напомнить… прошипел официант за его спиной. Морсер обернулся и удивленно посмотрел на официанта. - Слушай, я тебя не помню. Когда нам распределяли обязанности, тебя ведь там не было, не так ли? – продолжал официант. Морсер хотел что-то сказать, но уже было поздно. Официант схватил его железной хваткой и повел куда-то. - Петруччо не любит самозванцев. – Сказал он.
M-lle Dantes: Ну, Фернан попал!
M-lle Dantes: *** Среди немногих, кто не стал свидетелем сцены с мороженым, были Альбер де Морсер и Эжени Данглар, которые отправились побродить по парку. Идея принадлежала Альберу, который, по правде говоря, за обедом немного переусердствовал и хотел держаться подальше от назойливых официантов с десертами. Всё-таки не слишком приятно, когда чувствуешь себя так, словно ядро проглотил, а тебе тычут под нос какие-то уму непостижимые восточные сладости. Эжени согласилась, потому что ей уже начинало действовать на нервы общество Франца и Шато-Рено. Не то, чтобы Альбер ей нравился - она всех их ставила на одну доску - но с ним хотя бы можно было поговорить о музыке, книгах и театре. Итак, обсуждая последнюю постановку "Генриха 3 и его двора", они и не заметили, как забрели в самый дальний уголок парка. Деревья расступились, повеяло прохладой, и взору молодых людей предстал идеально круглый и совершенно чёрный пруд. Над зловещей тёмной водой поднимались белые лилии, похожие на упавшие звёзды. - Вот это да! - удивился Альбер. - Нет, вы видели когда-нибудь такую красоту? Хоть сейчас пиши картину! Эжени терпеть не могла цветов - ни живых, ни нарисованных. Но надо было продолжать разговор, и она скучающим тоном согласилась: - Да, красиво. Послушайте, граф, сорвите мне вон тот цветок! - и наугад ткнула белым пальчиком.
M-lle Dantes: Альбер примерился к лилиям. Но, как назло, цветы росли слишком далеко от берега. - Между прочим, - заметил он, - будьте осторожнее. Все легенды, в которых содержатся такого рода просьбы, имеют прескверную привычку плохо кончаться. Эжени рассеянно хмыкнула. - А вот интересно, - продолжал Альбер, - связана ли с этим прудом какая-нибудь легенда? Я слышал от матери, в Провансе рассказывают предание об одном графе, который утопил свою жену в таком же пруду. - И привязал к ногам слиток золота? - съязвила Эжени. - Вы становитесь пошлым, граф. Альбер не успел даже как следует обидеться, потому что в этот момент из кустов вывалился официант в белой униформе, таща за ухо своего коллегу. При этом он яростно жестикулировал свободной рукой и ругался по-французски и по-итальянски. Половину французских выражений Эжени поняла. Альбер понял даже кое-какие итальянские словечки, но дело было даже не в этом. Физиономия официанта, которого тащили за ухо, показалась молодому графу знакомой. Более чем подозрительно знакомой. - Папа... - начал было Альбер, но в эту секунду праведное негодование первого официанта достигло кульминации, и он излил его в весьма мощном пинке. Морсер (а это был, естественно, он) не удержался на ногах и навалился прямо на Альбера, и оба с оглушительным шумом плюхнулись в чёрный пруд. Альбер даже не понимал толком, что произошло. Он хотел было чертыхнуться, но обнаружил, что рот чем-то занят. В ушах стояла вода и истошное хихиканье Эжени, катавшейся по траве от смеха, а перед глазами вертелась форменная мешанина из чёрного и белого: чёрный пруд, белые лилии, его собственный чёрный костюм, белая униформа официанта и его чёрные усы... Неожиданно всё образовалось само собой. Наверное, потому, что Альбер догадался встать на ноги. Присмотревшись, он обнаружил, что стоит по колено в пруду, а в зубах у него цветок лилии. Эжени уже не было - видно, не выдержала и уползла досмеиваться в свою комнату. Официант тоже куда-то подевался. Альбер выплюнул цветок, с запоздалым наслаждением чертыхнулся и пошёл к себе переодеваться. Но, войдя в комнату, он обнаружил ещё одно доказательство того, что чувство юмора Эжени унаследовала от папочки. На зеркале было написано губной помадой: "На море тебе делать нечего. Дурак. Эжени". Орудие преступления валялось тут же, на ковре. Видимо, на этом месте Эжени сложилась-таки от беззвучного смеха пополам и выползла из комнаты на четвереньках. Альбер подобрал помаду и написал внизу: "Сама такая. Там лилий нету. Альбер". После чего с чувством выполненного долга позвонил камердинеру.
д'Аратос: M-lle Dantes Ржунемогу! Бедный Альбер!
д'Аратос: Когда бог создавал землю, он забыл наделить чувством юмора некоторых приматов, парочка которых мутировала в людей и расплодилась по земле. Одним из их потомков был достопочтенный господин Дюпон, чувство юмора которого было менее развито, чем добродетель у Данглара. Мадам де Вильфор была в хорошем настроении, и поэтому позволяла себе слегка заигрывать с мужем. - Жерар, помнишь, как мы с тобой познакомились? Я еще подумала, что ты ужасный зануда! Такой серьезный, в больших очках... А ты что обо мне подумал? - слащаво протараторила она. - Мадам... Элоиза... по-моему это не лучшее место для таких разговоров. - Ответил муж. - Все-таки скажи. - Упорствовала она. - Я подумал, что ты очень красива. - Промямлил он. - Я не ошибалась, ты - зануда! С этими словами госпожа Вильфор взяла с подноса у подошедшего официанта бокал шампанского. - Мадам, это уже третий! Не многовато ли? - забеспокоился лже-Вильфор. - Ты - зануда! Я от тебя устала, надоел! У официанта глаза на лоб полезли. Вокруг супругов начала собираться толпа. - Но, милая! Я ведь люблю тебя! - Муж пытался исправить положение. - Тогда - докажи! - Как? - Поцелуй... - Прямо здесь?! - Дюпон был в ужасе, кроме того, он узнал в официанте своего начальника, который был бледнее смерти. - Да, здесь и сейчас. Толпа ахнула. В тот же миг кто-то со стоном упал. Все обернулись и увидели официанта, который лежал, опрокинув на себя все шампанское, что было на подносе. Кто-то кинулся на помощь, а Дюпон, неудержавшись, воскликнул: - До чего же у господина Вильфора слабое сердце! Извините, что так мало, меня сгоняют.
M-lle Dantes: д'Аратос пишет: Когда бог создавал землю, он забыл наделить чувством юмора некоторых приматов, парочка которых мутировала в людей и расплодилась по земле. Парочка? Это ещё мягко сказано!
M-lle Dantes: (***) - А почему это мсье говорит о себе в третьем лице? - послышался над ухом у Дюпона чей-то назойливо-вкрадчивый голос. Бедняга судейский почуял, что запахло жареным. Неизвестно почему он вдруг вспомнил, как выручил его на балу лебедь с шампанским, и воскликнул, наугад показывая рукой: - Вы только взгляните, господа! Гости не заставили себя ждать и обернулись. Судьба, которая, как известно, имеет непонятную тенденцию благоволить к идиотам, в этот день оказалась на высоте. Из-за деревьев, к изумлению и восхищению собравшихся, появился верблюд. Спину его покрывал персидский ковёр, а между горбами, под шёлковым балдахином, восседал граф Крестовский. Его костюм поражал своей экстравагантностью: под сюртук с сапфировыми пуговицами он надел сразу два жилета, а на голове у него красовалась чалма, украшенная страусовыми перьями. Вслед за первым верблюдом на лужайку вышло ещё несколько. Их вели под уздцы слуги в расшитых золотом бедуинских костюмах. - Господа! - воскликнул Крестовский, стараясь перекричать восторженное аханье дам. - Не угодно ли прокатиться? Как и следовало ожидать, в числе первых, кто удостоился приглашения, оказались Мерседес и трое двойников. Луазо приблизился к необычному скакуну с недоверием. Он не был эрудитом, и все его познания о верблюдах сводились к тому, что эти животные живут в пустыне и плюются почём зря. "Ещё этого не хватало, - подумал он. - И как я заберусь на эту громадину?" Словно угадав его сомнения, верблюд подогнул ноги, приглашая лже-банкира занять своё место. "Ладно, - подумал Луазо. - Лезь в дудку, Огюст. А то как бы денежки не уплыли". Откровенно говоря, троим двойникам прогулка на верблюде особых удовольствий не доставила. Луазо, который опять перебрал шампанского, укачало, Дюпону повезло ещё меньше: ему попался верблюд с какой-то особенно тряской походкой, от которого у судейского всё нутро стало вверх тормашками. Комендант, которому ещё довелось служить при Бонапарте, погрузился в воспоминания о Египте, но тут же одёрнул себя, чтобы снова не проколоться. А с такими мыслями в голове не очень-то понаслаждаешься прогулкой.
M-lle Dantes: Тем временем Мерседес и Крестовский отъехали подальше от остальных гостей. Мерседес, поглощённая своими мыслями, была не слишком общительна. Крестовский почувствовал это и не замедлил поинтересоваться: - Что с вами, сударыня? - Н-наверное, меня укачивает, - неуверенно ответила графиня. - Как вы только переносите эту тряску... - Ну что вы, мадам, я никогда не страдаю морской болезнью. "Так значит, всё-таки..." - подумала было Мерседес. Но тут граф наклонился к ней и заговорщически прошептал: - Вы знаете, я готовлю ещё один сюрприз. Здесь неподалёку на Сене есть замечательный островок! Как вы относитесь к тому, чтобы устроить там пикник? - Это было бы восхитительно! - ответила Мерседес. - А как туда добраться? - На лодках, разумеется. И тут Мерседес пришла в голову, как ей показалось, просто гениальная идея. "Непременно напрошусь к нему в лодку, - решила она, - и посмотю, как он с ней управляется". Остаток поездки прошёл в трёх шагах от нирваны. Крестовский молчал, а Мерседес погрузилась в воспоминания о долгих лодочных прогулках по Средиземному морю и купании под звёздами в летние ночи.
д'Аратос: - Мадам, мы прибыли, - сказал Крестовский, возвращая Мерседес в реальность. Как ни странно желающих прокатиться на экзотических созданиях не было. Крестовский подозвал Петруччо, что-то сказал ему и спешился. - Дамы и господа! У меня есть еще один сюрприз для вас! – воскликнул граф и хлопнул в ладоши. В этот миг отдернулась гигантская ширма из листьев, которую все принимала за живую изгородь, и все увидели темное озеро, посреди которого светлел маленький одинокий островок. - Этот остров имеет форму креста, он дал основу для моей фамилии… - продолжил граф. - А я думал, граф – поляк, - шепнул Бошан Дебрэ. Тот кивнул. - Мои предки хранили там свои драгоценности. Я же сделал это место заповедным. И теперь предлагаю всем устроить ужин на этом острове! - Как романтично! – воскликнула мадемуазель Данглар. Молодые люди вокруг нее засмеялись. Граф улыбнулся и продолжал: - На берегу ждут пятнадцать лодок! Поспешите занимать места! Возможно, от ваших соседей зависит и ваша судьба! Тут же началась суета. Гости, позабыв о своем положении, помчались к лодкам.
д'Аратос: Барону Луазо не повезло с соседями, его «жена и дочь» попали в лодку к молодым людям, в их числе были Альбер и Дебрэ, поэтому он не сводил с них глаз, считая, что должен следить за ними в пользу своего шефа. Сам он вынужден был плыть в обществе военных, разговоры которых ничуть не занимали его. Вильфору повезло плыть вместе с семьей и еще парой судейских, которых он не плохо знал, как Дюпон. Морсер плыл в одной лодке с Дангларом, поэтому чувствовал себя комфортно. Правда жена его была в другой лодке. Ей повезло находиться с лордом Уилмором и графом Крестовским. Больше никого в лодке не было. Отчаливали одновременно. В каждой лодке было по гребцу. Они гребли осторожно, потому что знатным особам не нравится тряска. Плыть нужно было не долго, но за это время случилось одно знаменательное событие. Данглар чуть не упал в воду. Вот, как это произошло. Баронесса вела себя, пожалуй, чересчур игриво. Лодка, где она сидела, сотрясалась от всеобщего смеха. Там затеяли игру в «поцелуйчики»… Когда Дебрэ потянулся к мадам Данглар, барон вскрикнул и подпрыгнул. Лодка качнулась, и он вывалился наружу. Вояки кинулись его спасать, в конце концов, его вытащил граф де Морсер, вызвав одобрительные крики и аплодисменты у всего озера. Только один человек не обратил на это внимания. Королевскому прокурору было плохо, ему было не до внешнего шума. Дюпон родился и вырос в Париже. В бытность свою школяром он пару раз плавал, но это было уже очень давно. А сейчас еда, съеденная за вечер, давала о себе знать. - Что с Вами? – спросила госпожа Вильфор. Странно было видеть, как уроженец Марселя страдает морской болезнью!
Jedi: За что же вы так этого бедного Дюпона?
M-lle Dantes: д'Аратос Ууу! Пасиба! (уплозла ржать, согнувшись пополам в оригамину)
M-lle Dantes: Несчастный Дюпон не рискнул открыть рот и лишь промычал что-то невразумительное. Но г-жа де Вильфор и не нуждалась в его ответе. - А всё твои перекусы на работе! - проворчала она. - Сколько раз я тебе говорила: не ешь эти пирожки с лягушками! Да ещё всухомятку! Ничего глупее она сказать не могла. Потому что при слове "лягушки" Дюпон налился густой зеленью и судорожно ухватился за борта лодки. - Вредная у него работа, - сказвала себе г-жа де Вильфор и полезла в сумочку за нюхательной солью. *** План Мерседес с треском провалился в самом начале вояжа, ибо на вёслах сидел слуга. Грёб он, конечно, безукоризненно, но... Между тем Крестовский сидел рядом с ней, сияя, как начищенный пятак, и ни на ноготь не приблизил её к разгадке. "Надо что-то придумать!" - решила Мерседес. Она незаметно толкнула гребца зонтиком под локоть. Тот неловко поднял весло, и несколько капель попали на платье графини. Граф Крестовский тут же повернулся к ним. - Всё, Паскаль, - невозмутимо промолвил он, - сегодня же можете собирать вещи. - Простите его, граф, - вступилась за бедного парня Мерседес, не ожидавшая такого результата. - Я случайно задела его. Это моя вина. - Что вы! - возразил Крестовский. - Разве может такая прелестная женщина быть виноватой? - Иногда слуги просто невыносимы, - уклончиво сказала Мерседес, оставив его патетическую реплику без ответа. - Пожалуй, вы правы, - согласился граф. - Никогда не следует поручать другому то, что можешь сделать сам - вот мой девиз. Лорд Уилмор молча скривил в улыбке левый уголок рта, как умеют делать только англичане. - Я бы с удовольствием прокатил вас сам, - продолжал Крестовский, - но мой костюм не совсем подходит для подобных упражнений. - Сообразность превыше всего, - заметил лорд Уилмор, не меняя позы. "Какая досада!" - подумала Мерседес и перевела взгляд на лорда Уилмора. Судя по тому, как он сидел, можно было подумать, что он родился и вырос в лодке. "Попробуем с ним".
M-lle Dantes: - Скажите, милорд, - как будто рассеянно поинтересовалась она, - вы умеете плавать? Крестовский, заметив, что перестал быть предметом восхищения, занялся детальным рассмотрением бриллианта, украшавшего один из его перстней. - Конечно, - спокойно ответил англичанин. - Ведь это одна из семи рыцарских добродетелей. Вы, разумеется, слышали о них? - Ну... да. - Так вот, каждый джентльмен в нашем роду обязан овладеть ими. - Как интересно! - воскликнула Мерседес. - Так, может быть, вы и стихи пишете? Прошу вас, милорд, прочтите нам что-нибудь! Лорд Уилмор, казалось, чуть покраснел - первый раз за всё время их знакомства. Но это длилось недолго. - Как вам угодно, - сказал он и начал декламировать тем же ровным, глуховатым голосом: В час полуночный при полной луне Дырку тюремщик в стене увидал: Уши подняв и глазами блестя, Бонапартист из неё наблюдал. "Чур меня, чур!" - прошептал Антуан. Узник от страха взлетел в небеса, А у стены, где подкоп проходил, Лунного света легла полоса. На какое-то время Мерседес забыла, где находится. Перед её глазами встал мрачный силуэт замка Иф в сиянии бледной луны, и ей показалось, что она отчётливо слышит ржавый лязг запоров и шаркающие шаги тюремщика. Голос графа Крестовского вывел её из транса, прозвучав слишком громко и бесцеремонно. - Но это феноменально! - он воздел руки к небу. - Можно подумать, что вы сами всё это пережили! Почему вы не печатаетесь, чёрт возьми?! - Лишние хлопоты, - лаконично пояснил Уилмор. - Да, но откуда такая странная тема? - вмешалась Мерседес и вспомнила, что всего несколько дней назад такой же вопрос задал ей граф Крестовский, стоя перед её последней картиной.
д'Аратос: - На этот вопрос есть много ответов. Вы когда-нибудь задумывались о том, кто попадает в тюрьмы, кто томится в застенках, ожидая конца сроку, который может быть бесконечным?. - Вы говорите страшные вещи, милорд! – воскликнула Мерседес. - Графиня, вы преувеличиваете! – прервал ее граф Крестовский, - Что здесь страшного? В тюрьмах находятся люди, которые совершили тяжкие преступления. Или те, кто был настолько глуп, что не смог скрыть свои неугодные мировоззрения. - Вы утверждаете, что в тюрьмах сидят одни лишь дураки? – акцент лорда Уилмора почти исчез. - В каком-то смысле, да. Люди, которые не могут защитить себя – до известной степени глупы. - Вы правы, они глупы или доверчивы. Часто - и то, и другое. – Равнодушно изрек Уилмор. Мерседес вздрогнула. - Почему вы так говорите? - спросила она. - Потому что так оно и есть. Из всей массы преступников всегда можно выловить невинноосужденных, каким бы справедливым ни был суд, и всеобъемлющим закон. Кто-то попадет по ложному подозрению или ложному обвинению. - А разве есть разница между этими понятиями? - спросил Крестовский - Есть. - Сухо ответил англичанин. Воцарилось молчание, только несчастный Паскаль греб веслами. Он выглядел очень серьезным, было видно, что эти разговоры очень заняли его. Наконец, они причалили. Мерседес в задумчивости отправилась на поиски мужа, чуть не забыв поблагодарить графа. Вильфора выволокли из лодки, он был совершенно изможден. Вокруг него кружилась стайка судейских и любопытных. Дюпону было крайне неловко видеть вокруг себя высоких чиновников, но он ничего не мог сделать, чтоб отвлечь от себя. Нельзя сказать, чтоб их внимание к нему было для него не приятно, но все же было довольно тягостно. Баронесса Данглар шепотом отчитывала Луазо, давая ему понять, что он ушел слишком далеко, в исполнении роли ее мужа. Когда графиня наконец нашла своего мужа, тот стоял, беседуя с несколькими молодыми военными, которые расспрашивали его об Янине. - Да, турок было слишком много, мы не смогли удержать город... - Но как же так? У турок же очень слабая армия! - воскликнул один юнец. Граф замялся.
M-lle Dantes: На возмутителя спокойствия тут же зашикали: - Больно много вы знаете! - В самом деле! - комендант уже овладел собой. - Кто защищал Янину от турок - я или вы?! - Странно это, - пробормотал себе под нос оказавшийся неподалёку Бошан. - Этим надо заняться... Но интригующий разговор вскоре прекратился. Молодёжь довольно быстро потеряла всякий интерес к Морсеру и вместе с другими гостями рассыпалась по острову. Их примеру последовала и Мерседес. *** Остров действительно был невелик - чтобы обойти его кругом за неспешной беседой, потребовалось бы от силы полчаса - но трудно было вообразить более симпатичный уголок. Большая часть острова (включая ту сторону, к которой причалили лодки) поросла густой травой, которая в вечернем полумраке переливалась малахитовой зеленью. Посреди острова поднимался довольно высокий холм, на вершину которого вела лестница с перилами. Туда не преминул забраться кое-кто из молодых людей, чтобы полюбоваться панорамой всего острова и озера, а заодно и пустить прочим пыль в глаза. Противоположный берег был покрыт мелким розовато-белым песком. Здесь росли плакучая ива и дикая вишня с серебристыми листочками. Под деревьями стояли обитые парчой скамейки, а дорожки были выложены перламутровыми ракушками. Не прошло и двадцати минут, как почти все гости собрались здесь. И тут выяснилось, что в холме есть пещера с идеально круглым, как иллюминатор, входом. По обе стороны от него росли два вишнёвых деревца. Из пещеры неизвестно как возник граф Крестовский. Он успел сменить чалму на цилиндр, а лицо его скрывала бархатная маска. - Господа! - объявил он. - Пока ужин ещё не готов, предлагаю устроить маленький домашний концерт! Предложение заинтересовало многих. Г-жа Данглар принялась вспоминать анекдоты из бошановской газеты про русского поэта Пушкина. Франц д'Эпине подошёл к Эжени и осведомился: - Может, станцуем? Эжени вместо ответа молча шлёпнула его по носу веером.
M-lle Dantes: Но первый шаг неожиданно для всех сделал Максимилиан Моррель. Он вышел на середину круга, прокашлялся и поведал обществу самую захватывающую из своих алжирских баек. Когда он кончил, на него градом посыпались аплодисменты. Бошан пришёл в такой восторг, что тут же записал историю в блокнот, присвоив ей название "Меткий выстрел в павлина между крокодилом и львом на чудесном острове". Разумеется, на всякий случай половину событий он переврал, чтобы Максимилиан, а заодно и барон Мюнхаузен, не вздумали качать авторские права. Как ни странно, но желающих подхватить инициативу не оказалось. Тогда Крестовский ничтоже сумняшеся вытащил на середину круга лорда Уилмора. - Господа! - громогласно объявил он. - Наш английский гость пишет необычайно талантливые стихи! Просим, милорд! Раздались одобрительные хлопки. Лорд Уилмор с показным равнодушием пожал плечами и начал читать, изредка останавливаясь взглядом на троих двойниках: Нам представляется большим Всё малое порой: Прокуратура иногда Нам кажется тюрьмой. Скандалом общемировым Покажется допрос. Шекспировской трагедией Представится донос. Извёстка треснула в стене - Все думают: подкоп. Кого-то в замок упекли - Считай, загнали в гроб. Тюремщик кажется замком, Суд видится судьбой, Ну, а решётка так толста, Что кажется стеной. На этот раз гром аплодисментов, наверное, был слышен в Париже - в такой восторг привели стихи великосветскую публику. Не хлопал, пожалуй, только один человек - и это был комендант Бертье. - Знал я одного парня, который так размышлял... - подумал он. И мозги старого служаки, со скрипом и скрежетом, принялись усиленно работать.
д'Аратос: После минуты напряженной работы мозгами, Бертье решил с кем-нибудь посоветоваться, потому что действовать согласно принципам ему мешало положение. В этот момент, его взгляд упал на Мерседес. Она стояла, завороженно пожирая глазами лорда Уилмора. Бертье подошел к ней. - Кхе-кхе, сударыня, как вам понравилось сочинение лорда? - спросил он. Мерседес вздрогнула. - По-моему, это великолепно... - произнесла она. - Согласен с вами. Мне показалось, что ему очень близка эта тема. Пожалуй даже слишком... - Вы думаете? - Да, мне так кажется. - Странно, у меня такое же чувство. - Может быть, он сидел? - Фи, какой отвратительный жаргон! Я запрещаю вам его использовать! Будь вы даже мой настоящий муж! - Извините, сударыня. я забыл. Но вы поняли мою мысль? Мерседес отвернулась. - Вполне, - сказала она шепотом. Бертье почувствовал себя уверенней и пошел на приступ. - Скажите, он никого вам не напоминннает? - Кто? - Лорд Уилмор. - Д-да... то есть нет! - воскликнула Мерседес. - А мне напоминает. Был у меня один узник. Говорили, что он сошел с ума. Он был необыкновенно буйный... Но, я вижу, вам не интересно? - Что вы! Продолжайте. - Так вот, он находился у нас четырнадцать лет. А потом сбежал... - Что вы говорите?! Как это возможно? Ведь ваша тюрьма славится своей... неприступностью. - Вы правы, - Бертье вздохнул, - но этот человек сумел выбраться. - Как? - Оказалось, что он прорыл подкоп в соседнюю камеру, к сумасшедшему аббату. Неизвестно, сколько времени они общались, но, как только аббат умер, наш узник узнал об этом и влез в мешок, вместо аббата. - Это ужасно! А что же, мешок потом ззарыли в землю? - Что вы! Моя тюрьма находится на острове. Каждый клочок земли драгоценен. Его кинули в море. У Мерседес невольно вырвался крик. - Практически, он не мог спастись. Мерседес молчала. - После бегства мы тщательно обследовали каммеру аббата. Мы обнаружили много необыкнвенного. Оказалось, он сделал себе писчие перья. а так же бумагу. - Вы сказали, что аббат был сумасшедшим. Как это? - Он утверждал, что является владельцем несметных сокровищ.
M-lle Dantes: Классно мы завернули! Скоро вышлю дальше!
M-lle Dantes: (***) - Какие сокровища в наше время! - И тем не менее на стене камеры мы нашли что-то вроде шифрованной карты из непонятных фигур. Один из наших тюремщиков - его звали Антуан - всерьёз увлёкся этой идеей. Взял отпуск за свой счёт, и с тех по я его не видел. - Бедный! - сочувственно заметила Мерседес. - Да он, скорее всего, спятил, как и аббат, - махнул рукой Бертье. - Господа! - неожиданно окликнул их Дебрэ. - Ужин готов! Вы там что, заснули? - Они, наверное, молодость вспомнили, - хихикнул молодой князь Кавальканти, приехавший уже после маскарада. - Пойдёмте, - сказал комендант и со всей возможной галантностью взял Мерседес под руку. "Всё-таки хорошо, - подумалось ему, - что для всех мы муж и жена". *** Этот сюрприз Крестовского превзошёл, пожалуй, все остальные. Первое, что бросалось в глаза при входе в пещеру - настоящий английский камин, сложенный из розового мрамора. На стенах горели светильники самой разнообразной формы. Вдоль стен в два ряда были расставлены столы, а мимо них сновали официанты в жёлтых и зелёных жилетах с золотыми пуговицами, разнося чай, кофе и разные вкусности. В цетре комнаты сидел в резном кресле граф Крестовский и курил трубку - такую длинную, что она касалась его лакированных туфель. Гости входили парами и рассаживались за столы. Мерседес подумала, что в такой ситуации некрасиво бросать коменданта и отправляться на поиски лорда Уилмора, но стоило им занять места за столом, как предусмотрительный англичанин тут же сел по другую сторону от неё. Не успела графиня и глазом моргнуть, как перед ними оказались чашки с ароматным кофе и вазы с угощениями. - Какая чудесная пародия на мою старую добрую Англию, - прокомментировал лорд Уилмор, впиваясь зубами в кусок кекса с изюмом. - У графа отличный повар, - невнятно согласился Бертье. С этим, похоже, были согласны многие - горы кексов, печенья и пирожных исчезали с катастрофической скоростью. Особенно усердствовал Луазо-Данглар, давший себе честное слово переманить графского пекаря к себе в булочную. - Довольно необычное меню, - заметила Мерседес, когда взамен кексов на столе появились булочки с маслом. - Пожалуй, - согласился Уилмор. - Но я не удивлюсь, если в конце нам подадут холодную курицу и маринованные огурчики.
M-lle Dantes: *** На следующий день Альбер проснулся в первом часу от неприятного першения в горле - верный признак надвигающейся простуды. Сопоставив факты за чашкой кофе, он пришёл к выводу, что причиной тому было вчерашнее знакомство с лилиями в чёрном пруду. "Вот досада, - Альбер даже разозлился на себя. - А ещё хотел на море поехать! Какой же я... рафинированный!" - слово прозвучало как-то по-рекламному и оттого очень обидно. Поскольку развлечений пока не предвиделось, Альбер решил съездить в Париж и показаться семейному врачу. Как назло, того дома не оказалось, и Альбер принялся перебирать в памяти всех знакомых эскулапов. Но тут сзади него послышались шаги. Морсер обернулся и увидел графа Монте-Кристо. - Какая неожиданная встреча! - воскликнул граф. - А я думал, что вы в Марли. - Я только на день. Странно, что вы не приехали к мсье Крестовскому. - Меня задерживают дела. А что это с вашим голосом? - Похоже, я простудился, - лаконично пояснил Альбер - вдаваться в продробности было бы слишком унизительно. - Я как раз хотел нанести визит врачу... - К чему? Вы только позволите этим живодёрам заработать на лишнюю пачку табаку. Поедем ко мне, граф. Я изучал восточную медицину и знаю, что делать в таких случаях. Альбер с радостью согласился. Общество графа он предпочитал практически всякому другому. В особняке на Елисейских полях пахло живыми цветами. Пройдя в гостиную, Альбер про себя подумал, что граф Монте-Кристо отличается гораздо большим вкусом, чем Крестовский. Граф вызвал Али и распорядился принести чаю и табаку. - Я угощу вас чаем по китайскому рецепту, - пояснил он. - Это лучшее средство от простуды, которое мне известно. Через несколько минут Али вернулся с подносом, на котором стояли дымящиеся фарфоровые чашки и эмалевая табакерка.
M-lle Dantes: Чай и вправду был необычным - золотисто-зеленоватый, с терпким, чуть вяжущим вкусом и сильным освежающим ароматом. Выпив его, Альбер сразу почувствовал, что дышать стало гораздо легче. - Невероятно! - восхитился он. - Скажите, а нельзя ли мне ещё чашку? - Не советую, - возразил граф. - Всякое лекарство хорошо в меру. - А в чём тут дело? - Видите ли, этот напиток оказывает лёгкое наркотическое воздействие. С гашишом, конечно, никакого сравнения, но... в больших количествах он может вызвать сомнамбулизм. - Даже так? - Альбер чуть не рассмеялся, представив себе Эжени, во сне танцующую на крыше контрданс. Так он мысленно отыгрался за вчерашний случай. - Именно, мой друг. Выкурите лучше трубочку, - граф пододвинул ему табакерку. - Этот табак я привёз из Персии. А как поживают ваши родители? На этот вопрос Альбер предпочёл бы не отвечать. Он и сам не понимал, что происходит с его родителями. - Отец вполне здоров, - ответил он. - А мама... мне кажется, она увлечена этим англичанином... лордом Уилмором. - Вот как? - заинтересованно переспросил граф. - Ну что ж, он весьма незаурядный человек. И, я слышал, пишет красивые стихи. - Превосходные! - с жаром ответил Альбер. *** Самое удивительное, что первым, кого встретил Альбер, вернувшись в Марли, был лорд Уилмор, сидевший в саду под развесистым каштаном. - Ездили в Париж? - осведомился он. - Вы отлично выглядите сегодня! Похоже, чудесный чай Монте-Кристо помог как нельзя лучше - у Альбера не только пропал кашель, но и появился румянец на щеках и заблестели глаза.
д'Аратос: M-lle Dantes Чай с Монте-Кристо - это так... по-домашнему!
M-lle Dantes: д'Аратос Все свои в доску!)) А угадали, на что похожа вечеринка в норке?
д'Аратос: - Ну, что вы думаете по этому поводу? - Даже не знаю! Бред какой-то! Но стоит проверить... На скамейке в парке графа Крестовского сидели Фернан и Данглар, совещаясь вполголоса. А вокруг пели птицы, бродили влюбленные парочки и летали бабочки, деревья шептались о чем-то своем, вдалеке звучал оркестр, исполнявший дневные концерты. Данглар встал, собираясь уходить, но вдруг остановился и повернулся к Фернану. - Вы сказали Вильфору? - Нет. - А скажете? - Конечно. - Не стоит… - Но почему? - А потому, - проговорил Данглар, вновь усаживаясь, - потому что надо проверить это самостоятельно, никого не втягивая. Потому что если мы ошибемся, Вильфор может подумать, что мы… что нас… В общем, может неправильно понять. - Точно, я не подумал. И как мы решим это вдвоем? - Надо подумать… Сначала надо спросить кого-нибудь еще, но спросить аккуратно. - Отец! Вы здесь! – раздалось в этот миг над их головами, оба вздрогнули. - А, сын мой! Ну, как Париж? – спросил граф де Морсер, обернувшись. - Париж ничего, без нас не сгорел. – Сострил Альбер. Морсер улыбнулся и сказал: - А куда ты заходил? - Я был у графа Монте-Кристо. Морсер и Данглар обменялись непонимающими взглядами, Альбер ничего не заметил. - Ах, отец! Он нравится мне все больше! – Альбер, продолжая говорить, сел на скамью, слева от отца. - Такой милый человек… Куда лучше этого Крестовского… - А чем тебе не нравится Крестовский? – спросил Морсер удивленно. - Слишком много… пафоса. Да, именно пафоса. Вся эта роскошь жутко надоедает. - Хм, я так не считаю. -Ладно, отец. Но посмотрите на самого хозяина. Это напыщенный, хвастливый и двуличный человек. А граф Монте-Кристо совсем другой, он привлекает меня, как личность, в нем есть что-то очень странное, необычное, будто он и не человек вовсе… а какой-то греческий бог… Морсер опять улыбнулся и сказал: - «Не сотвори себе кумира». Помнишь эту заповедь? Кажется, ты уже ее нарушил. - Отец! Не говорите так, прошу. Это неправда. Просто граф очень неординарная личность. - Послушайте, Аль… виконт, а что вы думаете о лорде Уилморе? – вдруг вмешался Данглар. - О лорде Уилморе? Вполне обычный англичанин. А что? - Он не напоминает вам никого? Графа Монте-Кристо, например. - Ну… А зачем вам это надо? - Мы с вашим отцом поспорили. Он говорит, что они похожи. Я – наоборот. - Ну, что-то общее определенно есть. - А в характере? - Не знаю, я плохо знаю лорда Уилмора. Вдруг откуда-то появилась Эжени. - А о чем вы тут болтаете, а папочка? – спросила она, даже не поздоровавшись. - Эжени, тебе нужно избавиться от этого жуткого жаргона, это вульгарно. – Сказал Данглар, полушутя. - Хорошо, папочка, обещаю, но завтра. – Ответила она, как всегда, - Так о чем вы говорите? - О графе Крестовском, нашем дорогом хозяине, о лорде Уилморе и о графе Монте-Кристо. - Фи, какая скучища! Альбер, пойдемте со мной, прогуляемся. Тут везде так скучно! Альбер нехотя согласился, он был все еще зол на нее. Когда они ушли, Морсер спросил: - Ну, что теперь? - Не знаю, но подумаю. Встретимся вечером. С этими словами они разошлись.
M-lle Dantes: Хм... Не мы ли с вами могли говорить устами Альбера?
д'Аратос: M-lle Dantes пишет: Хм... Не мы ли с вами могли говорить устами Альбера? Пуркуа па?))
M-lle Dantes: *** Гостеприимство графа Крестовского, похоже, не знало границ. Как, впрочем, и его фантазия. Следующие несколько дней пролетели как одна минута. Развлечения регулярно сменяли друг друга. Банкеты, выезды, карты... По вечерам танцевали до упаду. Время просто перестало здесь существовать, как будто его вежливо, но твёрдо попросили удалиться. К концу недели кто-то из молодых людей начал подумывать о каком-нибудь долгоиграющем и трудоёмком развлечении вроде домашнего спектакля. Но Крестовский и тут опередил всех. Как-то за ужином он с большой помпой объявил, что приглашает всех гостей в воскресенье на грандиозную охоту в его новых угодьях. Нет нужды говорить, что предложение было встречено с восторгом. Дамы немедленно послали в Париж за самыми модными охотничьими костюмами. Мужчины целыми днями толпились в оружейной комнате Крестовского, выбирая себе ружья и охотничьи ножи по вкусу. Надо сказать, что сии орудия душегубства были богато украшены резьбой, чеканкой, слоновой костью, а то и драгоценными камнями. Дорожки парка превратились в один большой ипподром - молодёжь объезжала предоставленных в их распоряжение графских скакунов. Разумеется, не остались в стороне и трое доносчиков. Пока их двойники жировали от щедрот г-на Крестовского, Данглар, Фернан и Вильфор обитали в гостинице "Пушечное ядро" в десяти милях от Марли, поддерживая связь со своими копиями через вильфоровского камердинера, который и принёс в эту обитель клопов и вымогателей сообщение о грандиозных приготовлениях в графском замке. - Мы не должны это пропустить! - объявил Вильфор. - Во что бы то ни стало надо туда попасть! Только придётся замаскироваться... - Пробовали уже, - мрачно прокомментировал Морсер, вспомнив своё неудачное сотрудничество с официантами. - Придётся-придётся, - возразил Данглар. - Вот только кем? Журналистами мы уже были, официантами - спасибо, второй раз не надо... Может быть, наш дорогой Фернан справится с ролью главного ловчего? - У меня есть идея получше, - объявил Вильфор. - Как насчёт... ну, скажем, Парижского, общества защиты животных? - Неплохо придумано! - загорелся Фернан и на всякий случай поинтересовался: - А разве такое есть? - Теперь будет, - непререкаемым тоном объявил Вильфор. - Хорошенькое общество из трёх человек, - ехидно заметил Данглар. - У вас есть другой вариант? - осведомиля королевский прокурор. Данглар пораскинул мозгами и успокоился. После чего трое самых дружных друзей пожали друг другу руки и заказали бутылку вина. Так ровно в восемнадцать часов тридцать четыре минуты было основано не имеющее аналогов в мире Парижское общество защиты животных из трёх человек.
M-lle Dantes: *** Из всех гостей графа Крестовского один только лорд Уилмор не проявлял энтузиазма по поводу предстоящей забавы. В тот день, когда было объявлено об охоте, он получил письмо и следующие несколько дней ходил мрачный и какой-то потерянный. Это не уклонилось от внимания Мерседес, которая и без того уделяла рыжеволосому англичанину несколько больше времени, чем по неписаной традиции отведено на обычное великосветское знакомство. Вечером в пятницу, в тот самый день, когда в гостинице "Пушечное ядро" вершились вышеописанные события, Мерседес бродила по парку и вдруг наткнулась на лорда Уилмора. Англичанин сидел на берегу чёрного пруда, опустив голову на руки. Мерседес невольно стало не по себе. - Что с вами, милорд? - обеспокоенно спросила она. - Мне очень жаль, - ответил Уилмор, - но я завтра должен уехать. - Как? А охота?! - Ничего не могу поделать. Дела призывают меня в Лондон. - И... это надолго? - В лучшем случае на две недели. - А в худшем? - В худшем - мы увидимся очень и очень нескоро. У Мерседес навернулись слёзы на глаза. - Не огорчайтесь, прошу вас, - Уилмор встал. - Слёзы не красят вас, графиня. Кстати, послезавтра сюда должен приехать граф Монте-Кристо. Я не слишком хорошо к нему отношусь, но вас, надеюсь, это обрадует. Мерседес чуть улыбнулась: - Альбер от него без ума. Лорд Уилмор положил ей руки на плечи и вполголоса продекламировал: Разлука вложена в браслет, Судьба уходит из-под ног, Я вам бросаю из окна Мотки нехоженых дорог... Его голос на несколько секунд словно усыпил Мерседес. Но когда она открыла глаза, лорда Уилмора уже не было. Только блики заходящего солнца играли на глянцево-чёрной воде.
д'Аратос: M-lle Dantes пишет: послезавтра сюда должен приехать граф Монте-Кристо Будем ждать!
д'Аратос: Охота дошла до той стадии, когда все, кроме самых заядлых охотников, теряют к ней интерес. Так что многие отставали и болтали о своем. Бошан с Альбером тоже последовали их примеру. Пустив лошадей шагом и ежеминутно отбиваясь от веток, бьющих в лицо, они делились впечатлениями последних дней. - Как вам вчерашний фейерверк? – спросил Альбер. - Даже лучше, чем в день революции. - Какой? - Да всех. Альбер усмехнулся. Вдруг Бошан, ехавший впереди, остановил лошадь. - Слышите? – прошептал он. Альбер прислушался и услышал лай собак и звуки выстрелов. - Поедем, посмотрим, что такое охота. – Сказал Бошан, шпоря лошадь. Альбер последовал за ним. Только через десять минут они достигли главного места событий, где собрались уже все. Труп несчастного животного истекал кровью. Глаза были закрыты, но сквозь неплотно смеженные веки были видны карие зрачки. Бошана передернуло. Он, конечно, любил охоту, но больше привык к уткам и зайцам, чем к более крупным животным. - Господа! Кто же произвел этот меткий выстрел? – Спросил он, доставая из-за пазухи блокнот. - Я. – Сказал граф де Морсер, расплываясь в улыбке. Его лицо выражало столь великое счастье, что Бошан пожалел, что не является художником. За такую зарисовку граф дал бы довольно много. - Ох, господа! Разве вам не жаль несчастных животных!.. – воскликнул запыхавшийся голос. Все обернулись и увидели троих красных и вспотевших пеших людей. Очевидно, дальняя прогулка пешком очень утомила их. - Разве вам не жаль?.. – повторил самый высокий из них. - А кто вы? – поспешил проявить гостеприимство граф Крестовский. - Общество защиты животных. – Ответил высокий. У Бошана глаза полезли на лоб. - Как? Вы уже по охотам рейды устраиваете? – изумленно спросил Крестовский. - Ха! Они нам помешать думают! А почему же вас тогда так мало? – спросил, усмехаясь, Морсер. - Вы думаете, что если отправлять больше, то хватит на все охоты? – с достоинством спросил защитник животных в роговых очках. - Черт возьми! Я бы сказал, что о вас думаю, но промолчу. Проваливайте подобру-поздорову. Высокий защитник животных поперхнулся и кашлянул. А полный прошипел ему на ухо: - Вы что, забыли его предупредить?! - Д-да... - Ну, так дайте ему знать! Высокий подошел к Морсеру и вдруг сказал: - Тень, знай свое место! Морсер непонимающе нахмурился. Собравшиеся хихикнули. Высокий попытался притянуть к себе Морсера, чтоб что-то сказать ему на ухо, но Морсер оттолкнул его ногой. Высокий упал.
M-lle Dantes: д'Аратос пишет: - Тень, знай свое место! Вот тут я упала под стол))
M-lle Dantes: (***) По толпе пронёсся недоумённый и возмущённый шёпот. Граф де Морсер выпрямился и обвёл глазами собравшихся. - Не понимаю, что я такого сделал? - нарочито сухо спросил он. - Кто знает, кого возьмутся защищать эти филантропы в следующий раз? Политических узников?! Кто-то прыснул. Молодёжь зааплодировала. Высокий защитник животных поднялся на ноги. Всю левую половину его лица занимал стремительно распухающий багровый синяк. Более точного сходства с Призраком Оперы нельзя было и представить. Тут вперёд выскочил обладатель роговых очков. - Послушайте, сударь! - выкрикнул он. - Вы нанесли члену нашего общества телесные повреждения и моральное оскорбление! Мы имеем право подать на вас в суд! Имейте в виду, - зловеще добавил он, - я лично знаком с самим королевским прокурором. - Да ну? - саркастически ухмыльнулся князь Кавальканти. - Эй, господин де Вильфор, у вас тут, похоже, знакомые! К собравшимся подъехал Вильфор, блестя золотыми очками. Он окинул взглядом странную троицу и вдруг изменился в лице. - Друг мой, - торопливо сказал он, приблизившись к Морсеру, - на вашем месте я бы кончил дело миром. - И, понизив голос, прошипел ему на ухо: - Вы что, Бертье, с ума спятили?! Это же шеф!!! Если бы не чудодейственная краска для волос, в шевелюре коменданта при всём честном народе моментально прибавилось бы седины. - В таком случае, сударь, - он сошёл с коня и поклонился, - приношу вам свои извинения. - А я, - поспешил добавить Крестовский, заглушая прочие голоса, - предлагаю вам, господа, воспользоваться моим гостеприимством. Петруччо! - окликнул он. - Раздобудь лошадей для господ защитников животных! - Если что, назовёмся фамилиями наших дражайших половинок, - успел шепнуть друзьям изобретательный Данглар. Очень скоро г-н де Наргон, г-н д'Эррейра и г-н де Сен-Меран присоединились к дружной компании. Гости, правда, поглядывали на них с опаской: мало кому нравятся люди, которые стоят на короткой ноге с самим королевским прокурором, да ещё заставили извиниться не кого-нибудь, а самого пэра Франции.
M-lle Dantes: *** Но лимит встреч на сей знаменательный день ещё не был исчерпан. Кавалькада уже направлялась к замку, когда, выезжая из леса, кто-то из охотников спугнул стаю птиц. Франц рассмотрел их и, пользуясь случаем похвастаться своими знаниями в орнитологии (накануне он прочёл книгу Дюма об охоте на пернатую дичь), воскликнул: - Будь я проклят, господа, если это не чименсы! - Вы, верно, хотели сказать - чибисы, - послышался сзади спокойный, ироничный голос. Из леса появился всадник в английском охотничьем костюме. Он ехал верхом на сером в яблоках арабском скакуне, а поперёк седла у него лежало ружьё с серебряной насечкой. Первым узнал встречного Альбер. - Граф Монте-Кристо! - воскликнул он. Вокруг графа моментально собралась толпа. - Я так и думал, что вы приедете! - продолжал Альбер. - И я тоже думал! - подхватил Франц. - Только забыл всем сказать! Граф улыбнулся. Он был в благодушном настроении. Через толпу протиснулся Крестовский. - Граф, признаюсь, вы меня озадачили, - сказал он. - Я не ожидал, что вы приедете так... внезапно. - Создавалось впечатление, что он первый раз в жизни растерялся. - Ничего, - спокойно ответил Монте-Кристо. - Я люблю сюрпризы. - В таком случае я в полном вашем распоряжении, - объявил Крестовский и вдруг оживился: - А вот и наши дамы! В этот момент возле всадников остановились три кареты. Там сидели те дамы, которые по каким-то причинам не захотели ехать верхом. В их числе были г-жа Данглар, г-жа де Вильфор и Мерседес. Граф Монте-Кристо направился к каретам, чтобы засвидетельствовать дамам своё почтение.
д'Аратос: M-lle Dantes пишет: Граф Монте-Кристо! Ура!
д'Аратос: - Замечательно, что вы приехали, граф. – Сказал Альбер. - Неужели со мной интересней? - сказал Монте-Кристо, улыбнувшись половинкой рта. - Да, мне, если честно, уже немного надоело постоянно веселиться. - Все в жизни приедается. Со временем, вы поймете эту фразу в полной мере. В это время, к скамье, на которой они сидели, подъехала карета графа де Морсера, из нее вышла графиня. - Альбер! Наконец-то! Я везде тебя ищу. Отец срочно вызывает. Ах, добрый день, граф, извините, это действительно спешное дело. Альбер, езжай в моей карете в апартаменты отца. А я дойду пешком. – Протараторила графиня, выходя из кареты. - Но что случилось? – спросил Альбер, усаживаясь на ее место. - Я не знаю, он рвет и мечет, поезжай скорее. - Добрый день, графиня, что же случилось? – спросил Монте-Кристо, когда карета с Альбером отъехала. - Кошмар, - молвила графиня, в изнеможении опускаясь на скамейку. – Граф ужасно зол, он ругается, как последний каталанец. Бедняга Бертье… Ой! Она осеклась, поняв, что слишком многое сказала, но Монте-Кристо выглядел безразлично. - Как вы сказали? Бертье? Кто это? – спросил он. - Это… наш лакей. Он разбил любимую вазу графа… - Но при чем же тут виконт? - Только он может успокоить графа. Даже мне это не удается… - А какая это была ваза? - Что? А, ваза… Старинная, византийская. - Какого века? - Думаю, около 10-го… А зачем вам это? - У меня есть небольшая коллекция ваз. Там три византийские вазы 10-го века. Могу подарить вам, взамен пропажи. - Ну, что вы! Граф, ей-богу, это сущая безделица! - Если вы настаиваете… - Да, я настаиваю. Графиня вдруг уронила на землю платок, Монте-Кристо нагнулся и поднял его. Вдруг она спросила: - Вы бывали в Марселе? - Да, но только проездом, когда ехал сюда из Италии. - Ах, Италия! Пожалуй, лучшая страна в Европе. - Хм, а как же Франция? - Я, конечно, люблю Францию, но Италия! Это страна обедневшего богатства и одичавшей культуры. Где еще виноград вьется по стенам старинных храмов, а птицы вьют гнезда в амфитеатрах! - Вы сами же и ответили на свой вопрос. В Греции. - О, я там никогда не была. - Неужели? Но ведь ваш муж служил там самому Али-Паше. - Да, но меня с ним не было, а он никогда не рассказывает о своих поездках. - Никогда бы не подумал. Повисла пауза. Графиня теребила в руках платок, а Монте-Кристо разглядывал изумрудный набалдашник своей трости. Наконец она сказала: - Я думаю, мне пора. Надеюсь, граф успокоился. - Я провожу вас. Они шли молча. Монте-Кристо смотрел себе под ноги и водил перед собой тростью. А графиня изредка заглядывала ему в лицо и думала – «он слишком молод…»
M-lle Dantes: Ух ты! Спасибо!
M-lle Dantes: *** Золотой брегет в ящике стола у Петруччо медленно пробил двенадцать. Большинство гостей, утомлённые сегодняшней охотой, уже пожелали друг другу доброй ночи и разошлись по комнатам. Впрочем, не все. В комнате г-на д'Эррейра, обычно предпочитавшего откликаться на имя графа де Морсер, собрался импровизированный военный совет в составе шести человек. На столе горела одна-единственная свеча (чтобы не привлекать внимания!), и бледные отсветы огня падали на три пары подозрительно похожих друг на друга лиц. Вильфор поднялся, опираясь руками о стол, и его долговязая тень нервозно закачалась на стене. - Произошло именно то, чего мы, в принципе, ожидали с самого начала, - с расстановкой проговорил он. - Теперь в нашем окружении появилось два подозрительных графа. И никто не знает, какой вред они могут принести нашему государству. Дюпон охнул. Прищур коменданта сделался серьёзным и настороженным. Луазо обвёл взглядом лица остальных и чуть не грохнулся со стула. Он единственный не имел представления о том, что работает двойником на благо престола и веры. "Непременно потребую десять процентов прибавки!" - подумал он и открыл было рот, но поглядел на Вильфора и благоразумно захлопнул его. - А посему, - продолжал королевский прокурор, сделав акцент на слове "посему", практически не встречавшемся в речи его собеседников, - посему нам требуется новая стратегия. И у меня есть предложение. Мы, - он показал рукой на Данглара с Фернаном, - пока гостим здесь на вполне законном положении. Поэтому я предлагаю вот что: вы, господа, продолжаете не спускать глаз с Крестовского, а мы трое займёмся этим Монте-Кристо. Вопросы есть? Все молчали. Манера речи Вильфора, а особенно его синтаксис, производили впечатляющее воздействие. - А почему не наоборот? - ни с того ни с сего ляпнул Дюпон. Вопрос, заданный в лоб, на какое-то время поставил всех шестерых в тупик. Первым заговорил Фернан. - Вы можете удивиться, господа, - объявил он, - но я согласен с Дюпоном. Если уж решать, кого больше опасаться - Монте-Кристо или Крестовского, я выберу Монте-Кристо. Я хоть и военный, но я нужен стране, а рисковать своей шкурой не входит в обязанности пэра Франции. Бертье с уважением посмотрел на своего начальника, поражаясь, как мужественно тот бережёт себя для родины. "Настоящий приверженец престола и веры!" - подумалось ему. - Не обращайте внимания, - с ухмылкой заметил Данглар. - Старина Морсер сорвался с ручки от ревности. Просто чертовщина какая-то! Стоит объявиться какому-то подозрительному типу, как его тут же тянет к милейшей графине! Будто магнит у неё внутри. - А ну-ка, повтори, что ты сказал, банкирская твоя морда! - прорычал Фернан. - Что видел, то и говорю, - защищался Данглар. - Между прочим, сегодня перед ужином в апартаменты графини принесли какой-то ящик. Судя по всему, от графа. - Какой ящик? - Фернан явно оправдывал предположение банкира. - Ничего криминального, - поспешил вмешаться молчавший до этого Бертье. - В ящике была византийская ваза десятого века. По крайней мере, так было написана в записке, - уточнил он. Фернан сжал кулаки и пробормотал себе под нос пару каталанских фраз, не подлежащих литературному переводу.
M-lle Dantes: *** - Люблю раннюю осень, - заметил Альбер де Морсер. Они с Максимилианом ехали немного в стороне от основной процессии, состоявшей преимущественно из карет несколько диковинного вида. Граф Крестовский вёз всю компанию на какой-то невиданный пикник в русском стиле. - Жаль, что это ненадолго, - продолжал Альбер. - Кстати, какое сегодня число? - Пятое сентября, - ответил Максимилиан. - Вы умудряетесь ещё и следить за временем? Дружище, я восхищён! - Да нет, просто сегодня очень важная годовщина в жизни моей семьи. Я разве вам не рассказывал? - Что-то смутно припоминаю, - Альбер наморщил лоб. - Кажется, это когда вашему отцу вернули все долги? - Не совсем так. Наша фирма была на грани разорения. Страшно вспоминать, но отец уже взялся за пистолет... - Морреля-младшего передёрнуло. - А. ну конечно, - вспомнил Альбер. - И какой-то неизвестный любитель шикарных эффектов оплатил все векселя. И вернул вам корабль. - Я бы воздержался от иронии, - немного обиженно ответил Максимилиан. - Мы действительно очень ему... Закончить фразу он не успел. Процессия неожиданно остановилась. - Похоже, что-то случилось, - предположил Альбер. Молодые люди пришпорили коней и направились к первой карете. А дело было вот в чём. Граф Крестовский, чья карета возглавляла процессию, отчаянно пытался разговорить (то бишь впечатлить) Монте-Кристо, но пока безуспешно. Мерседес, третья пассажирка, скучающе глядела в окно. А вокруг расстилались зелёные луга с яркими вкраплениями поздних цветов и редкими деревьями. - Неужели вам не нравятся здешние пейзажи? - патетически воскликнул Крестовский. - Скажите, сударыня, разве это не чудо? - Безусловно, - сдержанно ответила Мерседес. - Настоящее зелёное море. - Мне не хватает моря настоящего, - вполголоса заметил Монте-Кристо. - Я ведь моряк в душе. - Тогда вам стоило бы съездить с моим сыном в Марсель, - предложила Мерседес. - Он посто без ума от этого города. Хотя никогда не был там раньше. - Да, как я слышал, Марсель трудно не любить. - Смотрите, граф, - неожиданно прервала Мерседес. - Что это там такое? Справа от дороги вырисовались очертания странного вида башни. - Телеграф, - пояснил Крестовский. - Вы знаете, графиня, я планирую провести телеграф в свой замок. Как только уедут гости, я сразу же прикажу начать работы. - К чему ждать? - неожиданно спросил Монте-Кристо. - Хотите, я сейчас же куплю вам этот телеграф? - Вы с ума сошли! - Мерседес даже немного испугалась. - За какие деньги? - О деньгах не беспокойтесь. У меня в кармане всегда есть миллион, а то и два. Карета остановилась. Вскоре вокруг них собрались все участники пикника. - Господа! Мы едем покупать телеграф! - с почти детской непосредственностью объявил Крестовский, как будто идея принадлежала ему. - Телегра-аф? - недоверчиво протянул Дебрэ. Послышалось хихиканье. Бошан потёр руки. В его воображении уже рисовалась передовица для "Днём с фонарём" под кричащим заголовком "Причуды двух миллиардеров. Откровения очевидца". Ничего не сказала только Мерседес. Перед её мысленным взором вдруг встало удивительно яркое воспоминание... ..."- Эдмон! Ты только посмотри, какие чудесные розы! - Подожди минутку! - Ой!!!... Ты с ума сошёл - такой огромный букет! - Тебе не нравится? - Нет, что ты, просто прелесть... Только... куда я их дену? Мы же собирались купаться... - А представляешь, каково это будет - прыгнуть в море во-от с таким букетом? - В самом деле... Бежим!"
д'Аратос: M-lle Dantes О-о-о... нет слов!
д'Аратос: - А где граф? – спросил Альбер у Бертуччо. - Мне это не известно, его сиятельство уехали сегодня утром и не сказали – куда, - ответил Бертуччо. - Жаль, я собирался встретиться с ним сегодня… - Попробуйте зайти вечером. - Хорошо, я зайду. *** Утром господин Данглар получил записку от лорда Уилмора. Тот приглашал его к себе на обед. - С какой стати мне идти к нему? – сказал барон за завтраком, но все-таки стал готовиться. На всякий случай он даже связался с Морсером, но граф сказал, что идти можно, ничего не опасаясь. Так что к обеду барон Данглар находился у лорда Уилмора. Лорд снимал небольшой домик на берегу моря. - Зачем вы меня пригласили, лорд? – спросил Данглар после обмена приветствиями. - Я должен вас предупредить. Вам угрожает опасность со стороны графа Монте-Кристо. «Что ему известно?» – подумал барон. - Неужели? – спросил он. - Да. Я расскажу вам за обедом. – Сказал лорд, напустив на себя ужасно таинственный вид. Обед был по-английски скромен, но по-французски вкусен. Лорд ел очень мало и почти не пил. Барон пытался следовать его примеру. - До меня дошел слух, что граф Монте-Кристо собирается на днях устроить ужин. Если он пригласит и вас – не приходите! Вас могут отравить. – Сказал лорд Уилмор перед десертом. - Отравить?! – переспросил Данглар, округлив глаза. - Да, именно. - Но как?.. - Обыкновенно. Мышьяком или цианистым калием. - Но как?.. - Я уже сказал – с помощью ядов. - Но как он осмелится? - Не знаю. Возможно, он найдет для этого что-нибудь поэкзотичней. Больше Данглару ни один кусок не лез в горло. Через пятнадцать минут он откланялся. Оказавшись в карете, барон приказал кучеру ехать к Морсерам. - Дорогой друг! Это полнейшая чушь. Кто осмелиться отравить одного из самых влиятельных банкиров Франции? – Воскликнул Фернан, когда его ввели в курс дела. - Но я все-таки не поеду на этот ужин. – Упрямился Данглар. - Нет, это просто глупо. Надо хотя бы послать Луазо. - Но риск... - Эх, сразу видно, что вы не были военным! Рисковать нужно. В рамках дозволенного, конечно. - Но мне бы все-таки не хотелось брать на себя ответственность за чужие жизни. - А где вы были, когда ваша жена подыскивала вам двойника? - Я не думал, что мы зайдем так далеко! - А зачем вам тогда нужен был двойник? Покрасоваться? - Вовсе нет! - Ну, так и все. Воцарилось молчание. Прервал его Данглар: - А если ужина не будет? - Тогда не нужно будет и рисковать!
M-lle Dantes: Вы меня потрясли! я в отпаде!!!
M-lle Dantes: (***) - Что-то ваша логика от меня ускользает... - сознался Данглар после небольшой паузы. - Хм, я вас не узнаю. Неужели неясно? Если мы не явимся на этот самый ужин, то, скорее всего, никто больше и не явится. А чтобы увернуться от приглашения, пока его нам не подсунули, самое разумное - убраться из Парижа подальше. Лично я еду с сыном в Марсель. Он с этой поездкой носится с самого лета. Не составите ли нам компанию? Будем кататься на лодке, ловить камбалу... - Он расправил плечи. - Эх, давно я не брал в руки удочку! "На море - без меня", - вертелось на языке у Данглара, которого ностальгия по Марселю особо не снедала. Однако он вовремя вспомнил, что в любое другое место придётся тащить жену, а то ещё, не приведи господи, и дочку. Нет, Фернан всё-таки прав. Такая вот холостяцкая поездка будет лучше всего. "Нет, в самом деле, - мысленно удивился Данглар, - наш Фернан прямо даже поумнел за последние двадцать лет!" - Неплохо придумано, - заявил он вслух. - Прихватим с собой Вильфора - и можно ехать. Представляю, как удивится Монте-Кристо! В эту минуту в гостиную вошёл Альбер. - А, вот и ты! - Фернан кивнул сыну. - Ну что, едем к морю? - Да подождёт море, не испарится, - небрежно ответил Альбер, плюхаясь в кресло. - То есть?.. - Фернан едва не подскочил от неожиданности. - Как это - подождёт? - Я тебе говорю, отец, пара дней погоды не сделает. А я только что был у графа Монте-Кристо, он приглашает нас всех в пятницу на ужин. Никакой помпы, просто скромный ужин в небольшом кругу друзей. И вас тоже, барон, - добавил он, повернувшись к Данглару. Надо было видеть, как вытянулись физиономии обоих приятелей. - Ей-богу, вы как дети, - с иронией заметил Альбер, направляясь к себе в комнату. *** Тут, наверное, стоит сделать некоторые пояснения. Прошло уже больше двух недель с тех пор, как граф Монте-Кристо приобрёл телеграф. За это время в окрестностях Марли успела вступить в свои права жёлто-бурая тревожная прохлада парижской осени. С первыми порывами холодного ветра гости, как перелётные птицы, потянулись обратно в Париж. Монте-Кристо и Морсеры уехали последними, практически одновременно, и замок опустел. Жизнь Парижа тем временем вошла в привычную колею. Морсер ездил в палату пэров, Данглар управлял своим банком, Вильфор готовился передать в суд дело о краже бриллиантов. Бошан щедро и исправно поставлял в газету заметки о выходках парижской молодёжи, а последняя - в составе Франца, Шато-Рено и Дебрэ - столь же исправно поставляла ему материал. Вернулся из Англии лорд Уилмор, но пока нигде отметиться особо не успел. Вот только граф Крестовский что-то притих. Ходили, правда, слухи, что он затевает новую грандиозную стройку. Да не где-нибудь, а в самом центре Парижа. Вот так обстояли дела на тот момент, когда лорд Уилмор сообщил Данглару тревожную весть. *** За окном сгущались хмурые сентябрьские сумерки. Прохожие, чувствуя приближение дождя, поднимали воротники и махали извозчикам. Елисейские поля стремительно пустели. А в особняке под номером 30 горели свечи и пылал огонь в камине, излучая тепло и аромат кедровых поленьев. В большом кресле у камина сидел граф Монте-Кристо, курил трубку и читал старинную китайскую книгу. Дверь приоткрылась, вошёл Батистен, неся на подносе кофе и гашишницу. - Всё-таки удивительная страна - Китай, - заметил граф, обращаясь скорее в пространство. - А, Батистен, поставьте сюда. Да, невероятно, сколько они выдумали всяких фантастических созданий. - Им, наверное, кушать нечего, - сочувственно заметил камердинер. В глубине души он удивлялся, что заставило его господина читать на ночь глядя "Книгу гор и морей", которая, судя по обрывочным комментариям самого графа, была чем-то вроде каталога всяческой заморской чертовщины. Но, как он сам уже убедился, его сиятельству всегда виднее. что делать. - Скажите, - спросил Монте-Кристо, оторвавшись от книги, - вы передали приглашение Крестовскому? - Он непременно будет, ваше сиятельство. - А... эти трое? - Бертуччо наблюдает за ними. И у него такое впечатление... - тут Батистен немного помолчал и добавил, - что они предпочли бы не ходить. - Ну, это неудивительно. Теперь я вижу, что Данглар не зря ездил к лорду Уилмору. Унесите гашиш, Батистен. Вечер слишком хорош для него. И приготовьте мне ванну. - Считайте, что она уже готова, ваше сиятельство! - отрапортовал Батистен и исчез за дверью. Граф отхлебнул кофе и снова раскрыл книгу.
д'Аратос: Ай-ай! Красота какая!
M-lle Dantes: *** Столовая графа Монте-Кристо была заново обита штофом - белым сверху и красным снизу. Выглядело это, конечно, эффектно, но на тех, у кого совесть нечиста, такое сочетание цветов обычно производит удручающее впчатление. Во всяком случае, трое гостей, куривших у окна, чувствовали себя явно не в своей тарелке, несмотря даже на то, что стоял чудесный сентябрьский денёк и деревья в саду переливались зеленью и золотом. В глазах Фернана явственно читалась лаконичная фраза "НАДО БЫЛО УЕХАТЬ", а судя по физиономии Данглара, он бы предпочёл десять раз прыгнуть со скалы в море, лишь бы оказаться отсюда подальше. Что же касается Вильфора, то он, что называется, рвал и метал, ибо его успели предупредить буквально по дороге на обед. - Хороши, нечего сказать! - выпалил он, заканчивая очередную тираду. - Что вам стоило заехать хотя бы вчера! Я бы подготовил Дюпона! - Чтобы его отравили? - кисло заметил Данглар. - Откуда это в вас столько альтруизма? - желчно осведомился королевский прокурор. - Заходили в Нотр-Дам с утра пораньше? Ведь скажите, Морсер... - Да уж, - согласился и Фернан, - помнится, когда мы с вами засели за письмо в "Резерве", вы не очень-то миндальничали. Данглар бросил на него взгляд, который мог бы прожечь в более слабонервной особе хорошую дырку. - Я хочу сказать, - пояснил он, - что разбрасываться нашими двойниками непредусмотрительно. Где мы найдём новых, если... Он не договорил. На лестнице послышались шаги и голоса, и в столовую спустились Альбер и Монте-Кристо, которые увлечённо беседовали. Вернее, говорил один Альбер, а граф внимательно слушал и время от времени вставлял словечко-другое. - ...целое лето прошло, а я так и не выбрался к морю! - рассказывал младший Морсер. - И главное, мы с отцом как раз собрались уезжать, когда вы нас пригласили. Отец чертовски огорчился. Вы не представляете, как он, оказывается, обожает рыбалку.
M-lle Dantes: Монте-Кристо еле заметно улыбнулся. - По крайней мере, эта история научила вас ждать, - заметил он. - Я искренне рад, что этим всё и ограничилось. - Что вы хотите сказать? - Иногда ждать учат более трудные обстоятельства. А иногда - почти безвыходные. - Ну, по-моему, безвыходных положений не бывает, - с чисто юношеским оптимизмом заметил Альбер. Впрочем, если бы он повнимательнее огляделся, он бы, наверное, переменил своё мнение. Для троих доносчиков создавшаяся ситуация казалась до ужаса безвыходной. - Ну что ж, - сказал Монте-Кристо, - если все в сборе, думаю, можно садиться за стол. У Данглара мелко затряслись колени, Вильфор едва не разбил очки, а Фернану на долю секунды пришла в голову мысль выпрыгнуть в окно. В эту минуту в столовую вошёл Али и что-то показал жестами. - В чём дело? - спросил граф по-арабски. Али повторил жесты и притом поднял три пальца. Казалось, граф ничуть не удивился. - Господа, я ненадолго вас покину, - сказал он. Как только дверь за ним закрылась, троица, не сговариваясь, вздохнула с облегчением. А дело было вот в чём. Минуты две назад у ворот особняка остановилась карета. Из неё вышли три важных и роскошно одетых господина. Самый высокий из них поднялся на крыльцо и постучал. Дверь открыл Батистен. - Чем могу служить, господа? - Доложите: граф де Морсер, барон Данглар и королевский прокурор де Вильфор, - отчеканил гость. - Мы приглашены на ужин. У Батистена едва глаза на лоб не полезли. Всего полчаса назад он провёл в дом этих же самых господ! Но, как и полагается хорошему слуге, виду он не подал. - Непременно, - ответил он и скрылся в доме. - Имейте в виду, Бертье, - прошипел толстяк с бриллиантовой булавкой в гластуке, - это была ваша инициатива.
Valery: Прошу прощения,что так нагло влезаю в середину произведения. M-lle Dantes, огромное спасибо Вам и д'Аратос за прекрасные стёбы! Это гениально!!!
полная версия страницы