Форум » Наше творчество » Четыре друга - и ненормальная дюманка, или Что было бы, если бы...... » Ответить
Четыре друга - и ненормальная дюманка, или Что было бы, если бы......
Калантэ: Сразу хочу предупредить - наглость моя не имеет границ, приверженность к трогательным описаниям тоже, поэтому готова к обстрелу тапочками. Честно признаюсь также, что фамилия "Сигоньяк" беззастенчиво сперта из романа "Капитан Фракасс" - за неимением лучшей. Буду благодарна за критику, хотя ужасно ее боюсь. [img src=/gif/smk/sm99.gif] В общих чертах - это рассуждение на тему "что было бы, если бы Вы попали в мир Дюма". Эх, раз козе смерть... Выкладываю!!! [img src=/gif/smk/sm166.gif] …Сон снова повторялся, возвращая Женьку на три года назад. Тоска, острая, как почечная колика, и ожидание, невыносимое, как зубная боль... Обман, потом еще и еще... И пустота, черные, холодные ночи одиночества, когда за окном в промозглой ноябрьской тьме каркают от кошмарных снов вороны, спит весь город, кроме тебя, и только одно помогает перенести все это - сознание того, что больше не будет ни ожидания, ни обмана, ни предательства... а тоска понемногу станет слабее... Женька рывком села в спальном мешке. Это только сон. Это уже кончилось. Тогда, три года назад, выбраться из депрессии ей помогла работа – тяжелая, выматывающая работа на «Скорой помощи», и такие же выматывающие тренировки по фехтованию. Железо не прощает слабости, говорил тренер. И она заставила себя забыть о слабости. Клуб спелеологов окончательно вытянул девушку на поверхность, и теперь остались только сны. Женька продолжала работать, тренироваться, спускаться под землю – и держать ненавязчивую, но твердую дистанцию между собой и любым представителем противоположного пола. Девушка потерла лицо ладонями, стряхивая вязкую муть сна, и огляделась. Сквозь полог палатки просвечивало солнце. Над плато Караби-Яйла стояла тишина, нарушаемая только ревом реки, вздувшейся после двухдневного ливня. ... – Ребята, подъем! Дождь кончился! Спелеологи двое суток просидели в палатках, мрачно прислушиваясь к шуму разгулявшихся над плато стихий и недобрым словом поминая местных духов погоды. Расчищать вход в систему под таким ливнем было совершенно невозможно. Перебрали все анекдоты и истории, выспались на неделю вперед, вконец осатанели от безделья… и вот наконец-то! Заспанные обитатели палатки полезли наружу, впустив солнечный свет и запах мокрой полыни, и до Женьки донесся ликующий вопль: - Эй, спелеологи!!! Подъем!!! Нам ливень подарочек преподнес!!! В двадцати метрах от стоянки на дне крупной карстовой воронки темнел свеженький провал. Да какой – сантиметров восьмидесяти в поперечнике. Воронка, вход в которую собирались расчищать, была вдвое меньше… Накопленный за два дня трудовой энтузиазм требовал выхода. Тем более, что предварительный осмотр убедительно показал: под провалом здоровенная полость. Ливень, похоже, открыл еще не обследованную пещеру… …Луч налобного фонаря выхватывал из темноты стены с великолепнейшими натечными фестонами, нетронутые сталактиты и сталагмиты, искрился на кальцитовых щетках... - Женька! – Восклицание породило многоголосое эхо. – Смотри, что тут… Женя обернулась. Влад светил на груду земли и камней, образовавшуюся в месте провала воронки. Из-под завала глины наполовину торчала самая натуральная греческая амфора - небольшая, с широким горлышком, с черно-красным рисунком. Горлышко было замазано чем-то вроде воска, но на боку амфоры зияла дыра – рядом лежали два больших осколка и скатившийся в воронку камень, который, видимо, ее и расколол. Правая ручка амфоры намертво вросла в обломок сталагмита. - Сталагмиты растут максимум на сантиметр в сто лет, - почему-то шепотом сказала Женька. – Сколько же она тут пролежала? - Тысячи три лет, не меньше… - так же шепотом ответил Влад. – Видишь, какой толстый… Привет из Эллады, не иначе. А внутри-то… Свет фонаря отблескивал на золотых монетах. Находку бережно откопали. Как ни хотелось поскорее разглядеть все при дневном свете, спелеологи сначала обошли по периметру пещерный зал – и обнаружили в дальнем углу проход, уткнувшийся в стенку откровенно обвального происхождения. Нагромождение известняковых глыб уже покрылось кальцитовыми потеками, что доказывало, что обвал произошел давным-давно. - Никак иначе мы бы сюда не попали, - заключил Влад, заворачивая амфору в снятую майку и аккуратно упрятывая за пазуху комбинезона. – Надо будет потом осмотреть окрестности. Сдается мне, это часть той системы, в которую мы собирались лезть. …Солнце ушло за горную гряду, но никто пока не собирался расходиться по палаткам – насиделись в духоте и тесноте. Костер, разведенный скорее для уюта, чем для тепла, ярко пылал, и рядом с ним на разостланном куске полиэтилена были разложены разбитая амфора и ее содержимое. Клад оказался невелик – полтора десятка старинных монет, два золотых браслета и массивное кольцо с темно-синим камнем. Камень, отшлифованный в виде кабошона, был окружен десятком маленьких бесцветных кристаллов, а в его полупрозрачной, похожей на ночное небо глубине переливался блик в виде шестилучевой звезды. - Звездчатый сапфир, - со знанием дела определил Миша Чирков. – Невероятная редкость. А вокруг, чтоб я сдох – алмазы! Хоть и необработанные! - Женька, посмотри – там царапины нету? – подколола Женька подругу. - Нету. – Женя вертела перстень, любуясь игрой света в сапфире. Ее фанатичное увлечение романами Дюма было широко известно в компании и регулярно служило поводом к поддразниванию – впрочем, вполне дружескому. Даже сейчас у нее на коленях лежал истрепанный том «Трех мушкетеров», который Женя таскала с собой в качестве талисмана. – Если верить нашим геологам, кладу почти три тысячи лет. И как, по-вашему, фамильный перстень графа де Ла Фер мог попасть в пещеру в Крыму? Смотрите, тут что-то написано… По периметру кольца были вырезаны буквы греческого алфавита. - Эх, знал бы прикуп - жил бы в Сочи, - вздохнул Миша. – Надо было в команду заодно и лингвиста-переводчика вербовать. - И историка, - подсказал Влад. – Щас тебе. Обходись тем, что есть. В тесно спаянной компании из шести человек наличествовали: инженер-программист – одна штука, геолог - одна штука, врач «скорой помощи» - одна штука, а также два менеджера среднего звена и один преподаватель физики. Почти у каждого имелся ряд хобби, но объединяющим служила спелеология. - И обойдусь! Паш, ты какие-нибудь буквы узнаешь? - Узнаю, - ответствовал Паша по прозвищу Крокодил. – Вот эту. Омега. И чем тебе это помогло? - Жень, а ты? Ты же врач все-таки? - Врачи учат латынь, - отозвалась Женька, снова забирая кольцо и примеряя его на безымянный палец. – Красиво… - Особенно в сочетании с твоими драными джинсами, - вздохнула Рита. – Вот не понимаю – вроде бы ты нормальная девка, так почему же одеваешься как… как мужик? Ладно, сейчас понятно, но в городе? - Мне так удобнее, - пожала плечами Женька. - Вот жила бы в своем ненаглядном семнадцатом веке – небось носила бы юбку как миленькая… - Вряд ли, - вступился Крокодил. – Насколько я знаю Женьку, она бы скорее оказалась чем-нибудь вроде кавалерист-девицы Натальи Дуровой. - Ой, да чушь это все, - безапелляционно заметила Рита, - не может нормальная девушка прикинуться мужиком так, чтобы никто не догадался… Ладно бы кикимора какая, а ты-то красивая! - Как раз запросто, - Женька оседлала любимого конька. – Мужиком – пожалуй, нет, а юношей – легко, особенно в 17 веке. Одежда свободная, фигуру не подчеркивает, походка и пластика сейчас у многих женщин такие, что и здесь не отличишь. Ну, получится хорошенький юноша, только и всего. - Вопрос – а оно тебе надо? – философски спросил Влад. - Ты знаешь, - грустно хмыкнула Женька, - иногда хочется. Особенно когда понимаешь, что отпуск кончается и впереди одиннадцать месяцев серых трудовых будней. Но не просто в прошлое, а вот сюда! – И она хлопнула ладонью по облезлой серой обложке на коленях. На какой-то миг сидящим вокруг костра показалось, что в руках у Женьки сработала фотовспышка. Сапфир на пальце внезапно полыхнул ярко-голубой звездой, ослепив присутствующих, и девушка повалилась лицом в траву. Спелеологам приходится бывать в экстремальных ситуациях, поэтому растерянность у костра длилась не больше трех секунд. Но ни нашатырь, ни холодная вода, ни другие испытанные средства от обморока эффекта не возымели. Да это и не было похоже на простой обморок. Пульс еле прощупывался, и дышала Женька так слабо, что вряд ли шелохнула бы и травинку. - Мишк, сними ты с нее это кольцо от греха подальше, - посоветовал Влад. – Не нравится оно мне. Может, из-за него… - Мистика, - проворчал Мишка, но кольцо снял. Ничего не изменилось. Оставалось ждать вызванный по мобильной связи санитарный вертолет. …- Прибывший через полчаса врач только развел руками. - Она была здорова? На сердце не жаловалась? - Совершенно… - растерянно ответил Мишка. – Погодите, что значит – была?! Вы что, хотите сказать… Врач кивнул. - Я уже ничего не могу сделать. Смерть до прибытия… - Но как? Отчего?! Врач пожал плечами. - Инсульт, эмболия… может быть, сердце… хотя не похоже… Внезапная смертность, увы, случается и с молодыми и здоровыми… Вскрытие покажет. Родственники есть? Муж? - Она сирота, - выдавил из себя Мишка. – И с мужем давно разошлась… - Ну что ж… Соболезную. …Темнота перед глазами медленно рассеивалась. Постепенно Женька сфокусировала взгляд - и увидела гладкую белую поверхность. “Ага. Это потолок. Кажется, я валялась в обмороке... Что это было?” Сильно звенело в ушах и ломило затылок. Ну, еще бы – падение с высоты собственного роста, да затылком об пол… Какой еще пол?! Откуда взялся потолок??! Женька с усилием приняла сидячее положение и ошеломленно огляделась, пытаясь справиться с накатившим головокружением. Тело было словно ватное, слегка подташнивало, глаза заливал пот, потолок и стены продолжали плыть по кругу. - Где я, а? - простонала она вслух. - И почему тут такая жарища?! Ответить было некому - комната была пуста. На границе сознания плавало смутное воспоминание о какой-то вспышке… кольцо, пещера… Женька подняла руку, чтобы вытереть пот, и сквозь жаркую пелену увидела у себя на пальце кольцо с кабошоном звездчатого сапфира. Знакомое, кстати, кольцо. - Господи! - Девушка поспешно подобрала под себя ноги, чтобы вскочить... и недоумевающе уставилась на мягкие замшевые сапоги. Вернее, ботфорты – черной замши, с серебристыми звездочками шпор. Выше начинались штаны зеленого бархата. Уже сознательно Женька осмотрела себя, насколько это было возможно, и убедилась, что вместо любимых потертых джинсов и клетчатой ковбойки на ней надет зеленый бархатный костюм… хммм… вполне в стиле пресловутого 17-го века – свободные прорезные рукава, серебряное шитье, кружевные манжеты… - Ну и ну… - Она медленно встала, оттолкнувшись рукой от пола. Слегка покачнулась, ухватилась за край стола и огляделась. Просторная комната была обставлена мебелью темного дерева; высокое окно распахнуто настежь, за ним синеет кусочек ясного вечернего неба. Налетевший порыв ветра покачнул штору, зашелестел листвой за окном; с улицы донесся характерный звонкий перестук - подковы по мостовой. В поле зрения попало высокое узкое зеркало в серебряной раме, и Женя, не раздумывая, шагнула к нему, втайне опасаясь увидеть там незнакомое лицо. Опасения не оправдались – с величайшим облегчением Женька узрела в раме свою собственную, только безмерно озадаченную физиономию и свое же телосложение. Резковатые черты лица, темно-каштановые волосы до плеч, темные густые брови, зеленовато-серые глаза и слегка выдающиеся на худом лице скулы. Прямой нос с изящно вырезанными ноздрями, крупный, но четко очерченный рот, даже крошечная родинка справа под губой – все абсолютно свое, родное, привычное, слегка мальчишеское. Вот только одето было отражение так, словно в зеркало вставили цветную иллюстрацию к роману «Три мушкетера». Поверх костюма из темно-зеленого бархата, с кружевным воротником и такими же манжетами, с плеч спадал бархатный же черный плащ. Дополняли картину ботфорты и широкая перевязь через плечо. Короче говоря, в зеркале отражался тот самый юноша, о котором пять минут назад говорили у костра на плато Караби-Яйла… Женя тряхнула головой. Ее преследовало странное чувство – будто достаточно просто сосредоточиться, и она все поймет и все вспомнит. И легкая раздвоенность сознания. Пещера… кольцо… вспышка… Внезапно на нее нахлынул целый океан чужих воспоминаний, эмоций и знаний, переплетающихся друг с другом. «Меня зовут Евгения Лучникова, и мне двадцать шесть лет… Эжени де Флер, двадцать три года… я в Париже… в своем доме… Это что же получается? Я это или не я?» Девушка отошла от зеркала и уселась в кресло, машинально отметив, что ЗНАЛА, где оно стоит. Нет, надо сосредоточиться. И успокоиться… хотя, удивительное дело – она и так была спокойна. Женя добросовестно припомнила все прочитанные фантастические романы и попыталась сформулировать диагноз: она, вероятнее всего, попала в чужое тело и чужой мозг в виде психоматрицы. Звучало это как-то диковато, но... а что еще вы можете предложить? “Так. Спокойно. Стало быть, я нахожусь в теле двойника, живущего во Франции 17-го века. Наложение матриц… Странно, почему это меня не пугает? А так вообще бывает? – Женя хмыкнула вслух. Вариантов у нее, как подсказывал здравый смысл, было два: либо признать, что бывает, либо сделать вывод, что она сошла с ума. Первый вариант ей нравился больше. – Ну что же, за что боролись – на то и напоролись Главное - не пороть горячку. Сначала подумай, потом действуй. Так, призовем на помощь познания из области психологии и физиологии. Медик я или нет?” Познания были на месте. Итак... Если это не ее тело, то и рефлексы тоже должны быть чужие. Только как это проверить? Задумавшись, Женя сильно сжала подлокотники - и зашипела от боли. Отдернула правую руку, быстро повернула ее ладонью вверх... и уставилась на длинную глубокую царапину так, словно видела ее впервые. “Стоп, ну и чему тут удивляться? Это же я сегодня вечером банку с тушенкой открывала... - несколько заторможенно подумала Женя и спохватилась: - Господи, какая еще банка?! Это же не мое тело!” Женя рывком задрала камзол. Пораненная рука может быть совпадением, но шрама от аппендицита здесь быть не должно никак! Шрам был. А рядом с ним на нежной коже красовалась родинка, которой у Жени отродясь не было. Так, ничего страшного, крыша едет, скоро будет. Женя запахнулась и откинулась на спинку кресла, пытаясь собраться с мыслями. Странная складывается картинка. Выходит, что друг на друга наложились не только сознания, но и тела? Это как же так получается? “А где тело двойника? Или, если не тело - то хотя бы вещество? - Закон сохранения массы вещества Женька чтила, как Остап Бендер - Уголовный кодекс. -“Если данный гриф появился здесь, значит, он исчез на Кавказе, или где они там водятся?..” Поменялись, что ли? Ой, елки зеленые! Ну, ребята влипли… Если она - там, живая, это еще ничего, а если в коме, или вообще труп?! Мама дорогая!” Кусочки мозаики начинали складываться в относительно цельную картинку. Женька с новым интересом рассматривала кольцо с сапфиром. Одежда, обувь чужие, а колечко – вот оно, никуда не делось… Не иначе как в нем все дело… Знать бы греческий! Впрочем, что-то подсказывало, что уж здесь-то, в ЭТОМ мире, она найдет знатоков, способных перевести два слова, выбитых на кольце. Ну, спасибо и на том, что доминирует ее личность. Потому что никакого раздвоения желаний Женька не чувствовала. Было только легкое ощущение пресловутой “дежа вю” - ложной памяти. И целая куча легкодоступной информации. Основными пунктами которой следовало признать время – 1629 год; место – Париж; обстоятельства – Эжени де Флер, круглая сирота и жена знатного нормандского дворянина, сбежала из мужниного дома, переодевшись в мужской костюм и прихватив с собой двух верных слуг, фамильные драгоценности и отцовскую шпагу. Причиной побега оказался вовсе не авантюризм, а банальнейшая причина – муж-скотина. При мысли о муже Женька ощутила укол пренеприятнейшего чувства, состоящего из смеси страха, ненависти и отвращения. Однако!.. “Просто сюжет для романа, - скептически фыркнула Женькина составляющая личности. – И надо мне было попасть в семнадцатый век, чтобы снова разбираться с мужьями?! Ну вот, угодила я в героини мелодрамы! Эмоциональная память, стало быть, тоже сохранилась... Ха, как бы при таком раскладе весь сценарий не пошел псу под хвост. Я вам не рабыня Изаура...» На сердце слегка давило привычное ощущение далекой, но постоянной опасности, но Женька уже поняла, что это ощущение не ее, а Эжени. Из глубины памяти выплыло мужское лицо с холодными зеленовато-карими глазами и каштановыми тонкими усиками над жесткой линией рта. «И кто у нас муж? А муж у нас скотина…» Шарль де Вилье, маркиз де Шермон. «Ну, по крайней мере, один плюс в этом идиотизме есть, - трезво рассудила Женька. - Аппендицита я могу не опасаться. Может быть. А с возвращением… а с возвращением что-нибудь придумаем… ” – На самом деле ей совершенно не хотелось ничего придумывать, по крайней мере пока. И что-то - наверное, интуиция - подсказывало, что случившееся необратимо и ей придется адаптироваться в этом мире, надеясь только на себя. Свою жизнь в 20 веке Женька вряд ли могла назвать удавшейся, а здесь… а здесь было смутное ощущение, что можно попытаться прожить ее заново. С окружающего мира как будто сдернули пыльную вуаль. В воздухе отчетливо пахло приключениями… «Так, и что мы умеем? А умеем мы мно-ого…» - Помимо фехтования, Женька баловалась метанием ножей и айкидо, неплохо стреляла и ездила верхом, так что к приключениям могла считать себя готовой. Все же странно, что даже теперь, когда она знает, сколько проблем у нее здесь, в этом мире, ей не хочется возвращаться. Женька едва слышно усмехнулась. Тоже мне проблемы. Бедная наивная девочка, та, которая была до того как... Теперешней Эжени все, что происходило, виделось в несколько другом свете. Исчезло что-то основное, что держало за горло все время... Исчез страх. Она больше не боялась маркиза де Шермон. Не боялась ни его рук, ни его издевок. Боммм! Женька вздрогнула от звенящего медного удара. Фу ты, это же часы... Половина девятого. Женька снова встала и подошла к зеркалу. Зеркало снова отразило стройного и весьма миловидного юношу, едва вышедшего из детского возраста. Вот только глаза у него были не детские. - Так кто же ты? - тихо спросила Женька у своего отражения. - Я? Или мы? Кажется, привычка разговаривать с собой - признак шизофрении и раздвоения личности? Отражение молча пожало плечами. - Странное ощущение, - сказала ему Женька. - Все это было со мной, а не с моим двойником. Несмотря на то, что меня там тогда не было. Но теперь - то я здесь. Отражение улыбнулось. Его такая простая мысль вполне устраивала. - Ну хорошо. Вдвоем не пропадем. - Женька подмигнула зеркалу. “Слабо вам, господин маркиз, справиться с женщиной из моего мира! Для вашего времени Эжени де Флер, может быть, верх решительности, но для нашего - сущий ребенок. Впрочем, по авантюризму я, конечно, тоже недалеко ушла от подростка, но во всем остальном... Не бойся, сестренка. - Женька, сама того не замечая, обращалась к себе самой. - Вместе мы составляем неплохую команду. То-есть что это я говорю... Неплохую такую особу, авантюрного склада и с преотличнейшим багажом знаний и умений...” Спать все еще не хотелось. Зато внезапно захотелось пить. На столе стоял графин с водой, но особе авантюрного склада решительно не улыбалось утолять жажду таким прозаическим напитком. Беспокоить служанку по таким пустякам тоже не хотелось (сказывалось воспитание), и поэтому Женька, крутанувшись на каблуках, направилась в кладовую - поискать что-нибудь, более подходящее к ситуации. Вернувшись в комнату с откупоренной бутылкой вина, Женька услышала доносящиеся из-за открытого окна громкие, резкие голоса, топот ног и легко узнаваемый звон клинков. Семнадцатый век оправдывал свою репутацию – на улице явно шла драка. - Атос, сзади, обернись! - крикнули за окном. - К стене, к стене прижимайся! «Что?!» - Женька кинулась к окну, забыв даже удивиться тому, что с легкостью понимает французский язык. Не может быть таких совпадений, не может… Высунувшись в окно, в отблесках заката Женька разглядела дерущихся. Девять человек в красных форменных плащах - против трех... нет, четырех, четвертый прижался к стене прямо под окном, и Женя не сразу его углядела, - в голубых плащах с золотой вышивкой. Еще один «красный плащ» неподвижно лежал на мостовой, согнувшись и прижав руки к животу. Гвардия кардинала выясняет отношения с мушкетерами короля, сообразила Женька. Решение созрело мгновенно. Не говоря уже о том, что ее симпатии, разумеется, были на стороне мушкетеров, бой шел, мягко говоря, неравный - по двое на одного, а на четвертого, отличавшегося редкостно могучим телосложением, навалились сразу три противника. Повисшего сзади на шее гвардейца гигант стряхнул одним движением, но тот снова прыгнул вперед, пока мушкетер отбивался от двух клинков. Дальше Женька смотреть не стала. Она метнулась вглубь комнаты, выхватила из прислоненных к креслу ножен шпагу, вскочила на подоконник и, секунду помедлив, выбирая место, прыгнула вниз. Напавший сзади на гиганта гвардеец сразу получил от нее рубящий удар клинком наотмашь по шее и отвалился. Девушка отскочила в сторону, избежав выпада второго врага, и быстро осмотрелась. Ее взгляд встретился со взглядом худощавого смуглого мушкетера, и тот мотнул головой в сторону дома. Действительно, и он, и двое других справлялись без особого труда, но четвертый, тот, кого, по-видимому, назвали Атосом, еле отбивался от двух противников, и Женька сразу поняла, почему - правая рука у него висела плетью, а на сером камзоле в двух местах расплывались пятна крови. Гигант, яростно рыча, прорубался на помощь к товарищу, но двое гвардейцев держались крепко; смуглому тоже не удавалось приблизиться - его отрезали двое других. В эту секунду Атос упал на одно колено - похоже было, что он теряет сознание. Женька, словно на стоп-кадре, увидела его напряженное бледное лицо с закушенной губой, упавшие на лоб темные волосы, блеск занесенного клинка... - Держись, Атос! – Смуглый мушкетер рванулся вперед, но Женька успела раньше. Изготовившийся для удара гвардеец не успел даже удивиться - мимо него по-кошачьи проскользнула гибкая тонкая фигура, каким-то непостижимым образом очутившись между ним и его беспомощной жертвой, и... Дикий крик прорезал вечернюю тишину. Узкое пространство не давало Женьке возможности для колющего или рубящего удара, негде было даже опустить руку, не то что развернуться, и она ударила эфесом шпаги, вернее, торчащей дужкой, прямо в глаз атакующего. Гвардеец, выронив шпагу и прижав обе ладони к мгновенно залившемуся кровью лицу, медленно оседал на мостовую. За его спиной Женька увидела растерянное лицо второго гвардейца - тот явно не ожидал такой стремительной расправы и не успел отреагировать. Короткий молниеносный выпад, и у гвардейца вырвался захлебнувшийся полувздох, полувсхлип - клинок вонзился в горло. - Браво, юноша! – Смуглый мушкетер за эти секунды уже успел расправиться с одним из своих противников, поплатившись, правда, глубокой царапиной на щеке, и теперь шаг за шагом теснил второго. - Эй, господа, - Женька шагнула вперед и, словно розгой, стегнула окровавленным клинком по заду одного из противников гиганта, - а я здесь. Девушка успела на миг принять картинную позу выжидающего бретера, уткнув кончик шпаги в носок сапога и подбоченившись, тут же отскочила в сторону и ловко проколола предплечье нападающего. Шпага со звоном упала на булыжники, и гвардеец попятился от Женьки, сдавленно шипя сквозь зубы. - Все, все, - успокоительно заметила она, - с вас достаточно. Драка кончилась. Атос медленно поднимался на ноги, держась за стену и стиснув зубы; мушкетер гигантского роста заботливо его поддерживал. Смуглолицый, вытирая кровь со щеки, подошел к Женьке. - Черт побери, откуда вы свалились? - Со второго этажа, - честно ответила она. - Не могу спокойно смотреть, когда дерутся не по правилам. Что с вашим другом? Ему, по-моему, необходима перевязка. Пойдемте, это мой дом. - Спасибо, - смуглолицый протянул ей руку, предварительно вытерев ладонь о плащ. - Мое имя д’Артаньян. - Эжен де Сигоньяк, - Женька машинально переложила шпагу в левую руку и ответила на рукопожатие. «Не может быть, - билось в голове. – Не может быть. Это не может быть просто прошлое…» Она перевела вопросительный взгляд на четвертого мушкетера – стройного темноволосого молодого человека с тонким красивым лицом. - Арамис, - представился тот в ответ на ее взгляд. «Караул… Куда я попала?!?!?» Дверь в ответ на требовательный, хозяйский стук открылась с похвальной быстротой, и слуга вытаращил глаза: он никак не мог понять, каким образом его госпожа оказалась на улице, да еще и в компании четырех королевских мушкетеров. - Николь пришла? - вместо объяснений спросила Женька, входя в прихожую. - Д-да, сударь... - Скажи, чтобы приготовила все для перевязки. Потерпите еще немного, сударь. Нам сюда. - Благодарю, - тихо, с трудом ответил Атос. Он стискивал плечо товарища так, что побелели пальцы; над темными бровями выступили мелкие капельки пота. - Послушайте-ка, Атос, может, я вас понесу... - начал было тот. - Портос... - сквозь зубы проговорил Атос с прорвавшимся стоном. Женька уже не удивилась – странно было бы, если бы гиганта звали иначе... - Черт бы взял вашу гордость, - с оттенком неудовольствия проворчал Портос. - Лекаря бы надо... - Я посмотрю, - сказала Женька. - Я разбираюсь в хирургии. - Учитывая ее профессию, в хирургии она разбиралась лучше любого лекаря в Париже. Вдобавок к этому крестный отец Эжени тоже увлекался медициной, а конкретно - лекарственными травами и прочими народными снадобьями, и привил свое увлечение девушке. Когда Атоса усадили на табурет в гостиной, он был пепельно-бледен и тяжело дышал сквозь стиснутые зубы - то ли от боли, то ли от потери крови, а может, от того и другого вместе. Пока Николь торопливо ставила на стол кувшин с теплой водой, таз, шкатулку с инструментами, бинтами и мазями, Арамис помог Женьке снять с раненого камзол и рубашку; Портос заботливо поддерживал друга. Обнаружились рана в правом плече... и промокшая от крови повязка на ребрах, стягивающая глубокую колотую рану в правом боку. Из-под сбившихся полотняных бинтов ползли темно-алые струйки. Женька невольно присвистнула. - Так вы уже были ранены? - Она бросила на пол разрезанную и скомканную повязку. Чувства, которые она сейчас испытывала, были двойными. С одной стороны, здравый смысл подсказывал, что нормальному человеку с такой раной следует лежать дома в постели, а не шляться по улицам и затевать драки - глупый и совершенно ненужный героизм. С другой стороны, выдержка и мужество мушкетера, несмотря ни на что, все-таки восхищали. - Вам не стоило выходить из дома. Уголки губ Атоса чуть дрогнули в легкой улыбке. Улыбка у него оказалась на редкость хорошей и совершенно преобразила замкнутое и суровое, хотя и очень красивое лицо. - Дурацкое самолюбие, - сказал он. - Никто не любит признавать себя побежденным. - Как ни скверно было мушкетеру, но говорил он ровным голосом. - Особенно перед капитаном де Тревилем, - почти интуитивно заметила Женька, промывая рану. - Вас уже осматривал врач? - Да... здесь нет ничего опасного. - Атос с присвистом втянул воздух сквозь зубы - Женька нажала посильнее. - Простите. - Пустяки. Просто затяните потуже. - Лучший фехтовальщик полка должен поддерживать свою репутацию любой ценой, - чуть насмешливо сказал д’Артаньян, и Женька поняла, что за поддразниванием гасконец прячет тревогу за друга и облегчение оттого, что тот вне опасности. - Хороша бы получилась поддержка репутации, если бы меня сегодня прикончили, - усмехнулся Атос. - Господин де Сигоньяк, я обязан вам жизнью, примите мою благодарность... и за помощь тоже. - Пустяки, - отмахнулась Женька, осторожно исследуя его плечо. Рана была глубокой, но неопасной - просто повреждены мышцы. Девушка промыла ее и взялась за бинт. - Пикар, принеси мой халат из спальни. Боюсь, сударь, он будет вам узковат, но... - она с комическим смущением пожала плечами. - Вряд ли я смогу предложить вам одежду вашего размера. Я пошлю к вам домой слугу, если хотите. - Не стоит, - вставая, сказал д’Артаньян. - Я схожу. Устраиваясь в новом доме, Эжени предусмотрительно обзавелась полным мужским гардеробом - на случай, если придется принимать гостей в неурочное время. Длинный теплый халат из простеганного золотисто-коричневого атласа был ей заметно велик - Эжени любила просторную одежду, в которую можно было бы закутаться. На Атоса он налез только благодаря тому, что мушкетер не вдел в рукав раненую руку, висящую на перевязи, а просто набросил халат на правое плечо. На Эжени халат драпировался живописными складками. На мушкетере - плотно облегал мускулистые плечи, оставляя открытой широкую грудь, белеющую свежей повязкой. - Раны неопасные, - сказала Женька. - Но руку придется некоторое время поносить на перевязи. Разрешите, я вам помогу... на диване вам будет удобнее. Дайте-ка ваш пульс... Атос с заметным облегчением откинулся на мягкую спинку, без возражений протянув левую руку Женьке. Бледность его понемногу проходила. Женька даже не стала считать - ей достаточно было убедиться в том, что пульс хорошего наполнения.
Ответов - 72, стр:
1 2 3 All
Калантэ: - Черт меня раздери, - Портос сжал огромный кулак, собираясь стукнуть по столу, но в последний момент, видимо, пожалел мебель друга и стукнул себя по ладони, - да у вас был не один, а тысяча поводов! - Я согласен с Портосом, - сузившиеся глаза Арамиса явно не обещали ничего хорошего человеку, посмевшему так обращаться с женщиной. Д’Артаньян молча поглаживал эфес шпаги. Женька перевела взгляд на Атоса - затвердевшие скулы и плотно сжатые губы мушкетера были достаточно красноречивы. - Тогда дайте совет, - попросила Женька, - признаваться ли мне де Тревилю? - Думаю, что пока не стоит, - после короткой паузы сказал д’Артаньян. – Давайте не будем ставить капитана в двусмысленное положение… - А если этот ваш муж… простите, Эжени… доберется до Парижа, то я просто сверну ему шею, - сумрачно пообещал Портос. – У меня есть горячее желание съездить к нему в гости и сделать это, не откладывая в долгий ящик… - Господа, об этом мы можем поговорить и в другой раз, - подвел итог Атос. – Мадемуазель… простите, Эжени, вам надо отдохнуть. Я бы предложил вам остаться у меня до утра. - Но я уже могу встать, - слабо возразила Женька. - Не стоит. Поверьте, не стоит. Завтра утром я вас провожу. - А я зайду к вам домой, - добавил д’Артаньян, поднимаясь, - пусть утром ваш слуга принесет одежду. Женька благодарно смотрела на друзей, пытаясь подобрать слова для ответа. Ничего умного не придумывалось. Видимо, Арамис это понял. - До завтра, Эжени, - улыбнулся он. – Поправляйтесь. - До завтра… Атос обнял Портоса и д’Артаньяна за плечи, слегка подтолкнул к двери и сам вышел следом. Женька осталась одна и с облегчением откинулась на подушку. …- И все-таки я не понимаю, почему Эжени не прикончила эту скотину, - проворчал Портос уже на улице, пожимая Атосу руку на прощание. – Пусть не сразу, пусть переодевшись – и никто бы ничего не узнал… - Зато я понимаю, друг мой, - отозвался Атос. – Вы должны бы еще помнить, что супруги дают клятву любить и оберегать друг друга. - Что с того, если один из них нарушил эту клятву? - Насколько я понимаю, для Эжени это не повод делать то же самое… …Женька слышала, как Атос прощается с друзьями, как запирает дверь и поднимается обратно в квартиру. - Мадемуазель… простите, я привыкну, - Атос чуть развел руками. – Эжени, в спальне вам будет удобнее, чем здесь. Нет-нет, постарайтесь поменьше двигаться. Если позволите… - Мушкетер наклонился к ней и бережно поднял на руки. - Я и сама бы дошла… - ляпнула Женька от смущения и растерянности – и замолчала. Осознание, что ее НЕСЕТ НА РУКАХ АТОС – Атос, вы понимаете или нет?! – не некоторое время лишило девушку дара речи. Мушкетер же перенес ее в соседнюю комнату и уложил на разобранную постель. - Вот халат, если понадобится, - он кивнул на кресло рядом с изголовьем. На секунду в серьезных глазах мушкетера заиграли искорки смеха. – Вряд ли я смогу предложить вам одежду вашего размера… Женька улыбнулась. Атос погасил лампу, оставив гореть только небольшой ночник за ширмой, пожелал ей спокойной ночи и вышел. …Сон не шел. Под повязкой саднило, и Женька знала, что так будет довольно долго. «Шрам останется… Да и черт с ним, кому на меня любоваться… - Женька вздохнула и прислушалась. В доме царила тишина, но девушка уловила ритмичное поскрипывание половиц и легкие шаги в соседней комнате – Атос, судя по этим звукам, ходил по комнате взад-вперед. – А ему-то почему не спится? И перестань мечтать, - Женька в очередной раз запретила себе вспоминать о руках мушкетера и его осторожных прикосновениях. – Нет, если так уж хочется еще раз наступить на те же грабли – пожалуйста… Получится еще хуже…» Ритмичный звук шагов почему-то не раздражал, а скорее убаюкивал, и Женька постепенно задремала. Но, как видно, у нее все же поднималась температура, потому что спокойная дремота сменилась беспокойным лихорадочным полусном, в котором Женька снова была Эжени. Обрывки воспоминаний, страх, жар… Какая-то часть сознания Женьки все еще понимала, что это сон, что надо просто проснуться… но липкое температурное забытье было не так-то легко прервать, и снова и снова ей в лицо жарко дышал маркиз де Вилье, и она пыталась и не могла бежать – ноги не двигались с места… Прохладное прикосновение ко лбу разогнало кошмар, и на смену ему пришло необъяснимое чувство покоя и защищенности. Женька попыталась разлепить глаза, но это не удалось – и девушка просто провалилась в крепкий спокойный сон без сновидений. Открыв глаза, Женька не сразу поняла, где находится. Во-первых, свет падал не с той стороны, во-вторых, потолочные балки выглядели как-то не так, в-третьих… Саднящая боль в груди сразу все напомнила. На лбу лежала влажная полотняная салфетка, что Женька обнаружила, повернув голову, причем положенная совсем недавно – поскольку не успела ни высохнуть, ни ощутимо нагреться. Девушка поймала свалившуюся салфетку - и застыла с поднятой рукой. В кресле рядом с кроватью спал Атос, вытянув ноги почти на середину комнаты и откинув голову на мягкую высокую спинку. На Женьку снова нахлынуло ощущение покоя и защищенности - и совершенно безотчетной нежности к мушкетеру. К нежности примешалась паника – глупое сердечко категорически отказывалось внимать голосу разума. «Господи, да нельзя мне влюбляться! Тем более – в Атоса!!! Нельзя, понятно?!» Попробуй тут внять голосу разума, когда герой твоих девичьих грез, которого ты всю жизнь считала прекрасным вымыслом - вот он, безмятежно дремлет на расстоянии вытянутой руки, и явно ухаживал за тобой всю ночь – а память еще хранит его прикосновения, сильные и бережные руки, и… и… И ведь даже не храпит в такой неудобной позе!!! «Пропала. Совсем пропала. Ну и… и ладно…» Атос почувствовал взгляд и открыл глаза – так спокойно, словно и не спал вовсе. - Доброе утро, Эжени. Вам лучше? - Гораздо… - Женька села на кровати. – А вы так и просидели здесь всю ночь? - У вас был жар, - пожал плечами Атос, - и вам, по-моему, снились кошмары. - Спасибо, - Женька опустила глаза, надеясь, что ее чувства все-таки не написаны у нее на лице. Щекам стало подозрительно жарко, и девушка поняла, что краснеет.– Вы… К ее неимоверному облегчению, в этот момент снизу донесся стук в дверь. Атос встал и быстро вышел – как показалось Женьке, как-то слишком поспешно, словно тоже испытывал неловкость. Явившийся Пикар принес одежду. Женька торопливо переоделась, отметив про себя, что двигаться не слишком больно. Голова еще кружилась от слабости, но температура спала – иммунитет у нее всегда был отличный - и, опираясь на руку слуги, Женька вышла в гостиную. Атос стоял у окна. - Спасибо, Атос, я… я пойду домой… - Женьке действительно хотелось как можно скорее оказаться дома. Остаться одной, успокоиться, заставить себя выкинуть из головы дурацкие безнадежные мечты – сбежать от себя, хотя, как она прекрасно знала, этого никому никогда не удавалось сделать. - Мне будет спокойнее, если я вас провожу, - обернулся Атос. – Гримо сейчас оседлает лошадь. Вы еще слишком слабы, чтобы идти пешком. Женька подумала, что лезть на лошадь ей будет тоже не слишком легко, но ошиблась – Атос ловко подсадил ее в седло и всю дорогу молча шел у стремени. Пикар, соблюдая субординацию (и, как впоследствии выяснилось, теряясь в догадках, что же произошло) – шагал с другой стороны. Во дворе слуга принял поводья, Атос помог девушке спешиться, подняться по лестнице (что оказалось весьма кстати, так как от напряжения у Женьки уже дрожали ноги) и усадил на диван в гостиной. - Отдыхайте, Эжени, и выздоравливайте. Капитана мы предупредим, что вас несколько дней не будет на службе. - Спасибо. – Женьку буквально заело на этом слове. – До встречи, Атос. Мушкетер пожал ей руку и направился к двери. Женька смотрела ему вслед. В дверях Атос обернулся. - Знаете, Эжени, я привык не доверять женщинам, - тихо сказал он. – Но вам… вам мне хочется верить. – Атос коротко поклонился и вышел. продолжение следует
Анна Женевьева: Калантэ не думала, что когда-нибудь сюда вернусь и буду писать. Ваша сказка очень красива... И я рада, что вашу сказку восприняли нормально. Почему-то меня за сказки чуть ли не расстрелять были готовы. Подозреваю, что вызову очередную волну летящих в меня тапок, но я должна была это Вам сказать. Приготовилась считать очередные минусы в профиле
Стелла: Сказка сказке рознь! У Каллантэ-те же мушкетеры что у Дюма.И узнаешь их с радостью. И действуют они так как действовали бы у Дюма.
Анна Женевьева: Стелла я вроде бы тоже их не отрицательными персонажами делала.
Nika: Может стоит обсуждение творческих вопросов в другую тему перенести? Название соответствующее придумать и вперед... Калантэ, с Атосом--изумительно! И опять садизм--на самом интересном месте...
Анна Женевьева: Стелла пишет: те же мушкетеры что у Дюма Я, кажется, начинаю понимать... Здесь допускается лишь то, что написано по КАНОНУ. Все, что не по КАНОНУ, жестко пресекается.
варгас: Анна Женевьева пишет: Здесь допускается лишь то, что написано по КАНОНУ. Все, что не по КАНОНУ, жестко пресекается. Анна Женевьева Где вы увидели канон в отношении Атоса к женщинам и в поведении мушкетеров при раскрытии тайны Эжена? Калантэ! Изумительно! ДАЛЬШЕ!!!
Анна Женевьева: варгас У меня создалось такое впечатление. Я была бы очень рада, если бы оказалась не права!
Анна Женевьева: Nika пишет: Может стоит обсуждение творческих вопросов в другую тему перенести? Название соответствующее придумать и вперед... только за.
варгас: Анна ЖеневьеваВЫ НЕ ПРАВЫ!
Луиза Водемон: Девушки, вы бы и правда обсуждали то, что пресекается здесь и не пресекается, и про канон , где-нибудь в другой теме.
Калантэ: …Женька провалялась дома два дня – на большее ее не хватило. Времени было с избытком, чтобы предаваться самокопанию. «Поздравляю, дорогая… Стоило поменять образ жизни и целый мир, чтобы тут же влипнуть в историю на порядок хуже прежней… Давала себе слово больше не влюбляться…» - Женька все-таки была не пятнадцатилетней наивной девочкой и поэтому отдавала себе отчет, НАСКОЛЬКО она влипла. Чувство, которое просочилось в ее сердце исподтишка и незаметно обосновалось там, словно у себя дома, на самом деле называлось не влюбленностью. Дело обстояло куда хуже, но Женька боялась себе в этом признаваться. Потому что влюбленность – предмет легковесный и преходящий. Ее можно пережить, перетерпеть, ее, наконец, можно придушить в зародыше… С любовью этот номер не проходит. С ней можно только жить. «Вот и живи, - отстраненно подумала Женька. – И хватит с тебя и того, что видишь его почти каждый день. В конце концов, это очень много…» Это было много. Женька вспомнила свои полудетские мечты – и усмехнулась. Вот он, Атос, живой и настоящий. Мечтала? Получи. Можно сказать, в оригинальной упаковке. Друзья навещали ее дважды, разговоров о ее семейной жизни не заводили – чему она была несказанно рада – и вообще держались так, как будто ничего не произошло. Разве что… Разве что Атос, которого и прежде нельзя было назвать разговорчивым, стал еще более молчалив. Раз или два Женька ловила на себе его взгляд – внимательный, словно мушкетер пытался разглядеть что-то, укрывшееся от его глаз. Боясь выдать себя, Женька старалась незаметно отворачиваться. А на третий день, явившись на службу и выслушав от друзей упреки в том, что так рано встала на ноги, Женька узнала свежую новость. Его величество Людовик Тринадцатый собрался навестить свою армию. Проще говоря, мушкетеры отправлялись на войну. Атос и д’Артаньян отнеслись к новости насквозь философски, Арамис – возвел очи к небу, но промолчал, а сама Женька… Женька обрадовалась. Перемена обстановки – недурное средство от любви. Жаль, что только симптоматическое. …Перемена обстановки вышла отменная. Вечером, как раз перед приездом короля, испанцы отбили у французов небольшую деревушку, которая не заслуживала бы и упоминания, если бы не располагалась на господствующей высотке. Развернутая там батарея должна была, по плану командования, поддержать огнем наступление французской армии. Теперь же – угрожала французским позициям. В штабной палатке ощутимо пахло грозой. - Утром нам на головы посыплется картечь, - сухо констатировал де Тревиль, оценив обстановку. – Нечего сказать, отличная новость. - Но мы можем атаковать перед рассветом… - в голосе командующего помимо воли звучали оправдывающиеся нотки. – Ваши солдаты… - Не зная, где стоят пушки? Не зная, сколько там испанцев? – вспылил де Тревиль. – Вы считаете, что я привел сюда мушкетеров, чтобы бездарно подставлять их под пули? Почему вы не провели разведку? - Но я… - Но я! – передразнил король. – Что – но я? Почему без меня никто ничего не может сделать хорошо? Вы пойдете под арест! Тревиль! - Да, ваше величество? - Организуйте разведку. Немедленно. К рассвету мы должны знать обстановку. …- Три человека. – Д’Артаньян обернулся к капитану. – Господин де Тревиль, вы позволите мне быть одним из них? - Нет. Вы нужны мне здесь. – Де Тревиль обвел взглядом строй. – Я не хочу приказывать… дело опасное. - Мы, кажется, на войне? – пожал плечами Арамис. – Капитан, я хорошо вижу в темноте. - Отлично. Вы и… Как и следовало ожидать, к Арамису присоединился Атос. - Позвольте мне? – Женька шагнула вперед. - Нет, - твердо сказал д’Артаньян, - у вас пока мало опыта. Кто еще? Жером? Отлично. Седлайте лошадей… и с Богом. До деревушки было чуть больше полумили. Через пятнадцать минут трое всадников исчезли в темноте январской ночи. Женька не пошла в палатку. Д’Артаньян молча сидел у костра, барабаня пальцами по эфесу шпаги. Девушка присела рядом. - Не обижайтесь, что я вас не отпустил, - не глядя на нее, сказал гасконец. – У вас действительно не хватает опыта… - Да я и не обижаюсь… - пробормотала Женька. Минуты тянулись медленно. Десять… двадцать… Разведчики должны были уже достигнуть цели, когда до лагеря донеслось несколько отдаленных выстрелов. - Черт! – Д’Артаньян вскочил. – Неужели их заметили? Женька закусила губу. Военная дисциплина, конечно, дело важное, но сейчас ей хотелось наплевать на все и броситься туда, где скрылись друзья… К костру подошел де Тревиль. - Вы слышали, д’Артаньян? Гасконец молча кивнул. - Подождем… Прошло еще полчаса. Тишину ничто больше не нарушало. Разведчики не возвращались. - Капитан, - не выдержал д’Артаньян, - позвольте мне… - Нет, - сухо сказал де Тревиль. – Я вам запрещаю. Выберите еще одного человека – слышите, одного! И если он не вернется… - Капитан резко повернулся и ушел к палаткам. Женька посмотрела ему вслед. Капитана можно понять… И д’Артаньяна можно понять… Черт возьми, почему ее-то никто понять не хочет?! Разведчики наткнулись на охрану, это наверняка… Убиты? Ранены? Захвачены в плен? Женька кусала губы. Наверное, надо было попытаться обойти деревню кругом… Наверное… Но кто знает, что там… - Д’Артаньян! Гасконец повернулся. Женька взяла его под локоть и отвела в сторону. - Пойду я. - Нет. - Да погодите вы! Это наш единственный шанс. Пойду я. – Женька глубоко вздохнула и договорила: - В женском платье. - Что? – опешил д’Артаньян. – Вы с ума сошли! - Нет, послушайте. У испанцев тоже есть… - Женька в последний момент удержала повисшее на кончике языка общеупотребимое слово и выразилась помягче: - маркитантки. Женщина не вызовет подозрений. Испанский язык я знаю отлично… Д’Артаньян несколько секунд рассматривал ее в упор. - Это самая безумная мысль из всех, какие только могли прийти вам в голову… - Именно поэтому она может осуществиться. – Женька стиснула его руку. – Я обойду деревню с другой стороны, так безопаснее… Решайте же, д’Артаньян! Может быть, мне удастся… Я найду их. - Если они живы… - глухо отозвался д’Артаньян. - Если они живы, - повторила Женька перехваченным голосом. – А если нет… тогда утром мы сумеем отплатить. - Но вам придется идти без оружия… - Кинжал легко спрятать. Кроме того, - Женька мотнула головой, отбрасывая волосы со лба, - я и без оружия кое-чего стою! Ну же! Решайтесь!!! Д’Артаньян помолчал. - Надо раздобыть вам платье, - наконец сказал он. – Но я провожу вас… хотя бы до опушки. - Не дальше. Платье д’Артаньян без труда раздобыл в маркитантском обозе. Женька, вспомнив юность и книжки про индейцев, тщательно обмотала копыта Сарацина тряпками. - Что вы делаете? - Так будет тише, - пояснила Женька. Д’Артаньян пожал плечами, но повторил процедуру со своей лошадью. Ночь была облачной, и свет чахоточного месяца едва-едва рассеивал темноту. «Как по заказу», - подумала Женька, трогая коня. «Обутые» копыта действительно ступали почти без стука. Впереди чернела опушка рощи, за которой лежала проклятая деревня. В непроглядной тени буков они остановились. - Все, - Женька спешилась. – Теперь начинается маскарад. Давайте платье… Юбка маркитанки была длинной, и Женька после секундного раздумья не стала снимать штаны, а просто закатала их повыше. Кинжал в ножнах удобно устроился за голенищем сапога. Рубашка из плотного льна, корсаж… - Помогите, д’Артаньян! Гасконец почти ощупью затянул шнурки корсажа. - Впервые в жизни я одеваю женщину, - заметил он, накидывая на плечи Женьки теплый шерстяной плащ. - У вас прекрасно получается, вы прирожденная камеристка, - отозвалась Женька. - Вот уж без чего я прекрасно обошелся бы… Шпильки для волос, позаимствованные д’Артаньяном в том же обозе, завершили превращение. Правда, закалывать волосы Женьке пришлось на ощупь, но она надеялась, что легкая растрепанность может быть списана на условия военного лагеря. Густой пучок на затылке замаскировал недостаточную для женщины длину волос. - Ну вот. Готово. – Женька выпрямилась, расправила юбку. – Теперь так… Я пойду пешком, мне придется обойти деревню по периметру…Ждите меня здесь – иначе мне придется возвращаться в лагерь прямо так… А если не вернусь через несколько часов… Несколько секунд д’Артаньян всматривался в смутно белеющее в темноте лицо девушки, потом шагнул к ней и крепко обнял. - Удачи вам. Возвращайтесь. - Постараюсь. – Женька сделала шаг, другой и канула в темноту. …Буковый лес хорош тем, что в нем почти нет густого подлеска. Отсыревшая палая листва почти не шелестела под ногами, а ходить по лесу без фонаря Женька поднаторела еще в своей туристической юности – ее давно научили, что даже при самой слабенькой луне свет фонаря только мешает ориентации. Заблудиться она не боялась – тоненький месяц не давал потерять направление. Она прошла примерно половину расстояния до деревни, на каждом шагу ожидая окрика или выстрела… но все было тихо. Между стволами буков засветлела небольшая полянка. Женька осторожно выглянула из-за толстого дерева… «Господи!» Посреди поляны четко выделялись три темных пятна, и в одном из них легко угадывался человеческий силуэт. «Значит, это здесь… - Женька прислушалась, но уловила только бешеный стук крови в ушах. – Господи, только бы это был не он…» Она выскользнула на поляну и опустилась на колени рядом с убитым. Светлые волосы, наполовину залитые кровью… девушка невольно перевела дыхание – это был бедняга Жером. Здесь разведчики напоролись на охрану. Но что с остальными? Ни Атоса, ни Арамиса не видно. Попали в плен? Должно быть, да… Женька огляделась – посреди освещенной поляны она чувствовала себя живой мишенью – и, подобрав подметающую листву юбку, поспешила укрыться в тени деревьев. продолжение следует, честное слово!
полная версия страницы