Форум » Наше творчество » Дневники Сами-Знаете-Какого виконта. » Ответить
Дневники Сами-Знаете-Какого виконта.
варгас: Идеи «мемуаров» и «дневников» на форуме оказались заразны. Не минула эта «инфекция» и меня. У нас была прекрасная тема творчества «Трудное детство Рауля де Бражелона» к сожалению сейчас не заслужено оставленная. Я прелагаю продолжить забаву в ином ключе.
Nika: 25 ноября 1640 года. Господин граф уехал на несколько дней, на этот раз без Гримо. Вот скука-то! Без него всегда скучно, даже когда все уроки готовы! Я уже даже латынь выучил, а все равно скучно! Вечером я пристал к Гримо, чтобы он рассказал сказку. Гримо ответил, что сказки это не по его части и вобще у него лучше молчать получается, чем говорить. Но потом рассказал, правда, не сказку, а про господина графа. Про то, как он был мушкетером и дрался с гвардейцами. И про то, что сказка про четырех храбрых рыцарей--это правда. Только чтоб я к господину графу потом не лез с расспросами, так как он не любит кое-что из той поры вспоминать. Я дал честное слово что не буду. 26 ноября 1640 года. Я нашел плащ господина графа. Ух ты! Мне бы теперь еще шпагу! Шарлотта увидела меня в плаще и сказала что я настоящий ангелочек, что когда я вырасту, буду просто красавцем, прямо как господин граф и по мне девушки будут с ума сходить. Но чтоб я немедленно снял плащ и перестал баловаться. Я спросил Гримо, что это значит, когда по тебе девушки с ума сходят. Гримо сказал, что он лучше помолчит по этому поводу... 5 декабря 1640 года.Мы снова поехали в гости к господину герцогу. Я предложил поиграть в мушкетеров и гвардейцев. Братцы спросили, как в это играют, я обьяснил. Но для этого надо было пригласить еще парочку соседских мальчишек, что мы и сделали. Гвардейцы заперлись в курятнике и стали там держать оборону. Мы окружили курятник со всех сторон, но гвардейцы потеряли ключ в сене и поэтому из гордости стали отказываться выйти. Мы ничего не знали про ключ поэтому я предложил их выкурить. Братцы спросили, что это значит, а Блезуа не долго думая подпалил куратник с дальнего угла и сказал, что примерно вот это. Братцы обрадовались--они никогда в жизни так еще не веселились. Мы стали кричать гвардейцам, чтоб они вышли но они не смогли найти ключ, а чтобы выбить дверь они еще были слишком малы. Теперь мы тоже испугались, хотя господин граф и говорил, что настоящий дворянин не должен ничего бояться. Это если только наверное он сам при этом не виноват. Тут Жан-Луи стал кричать, что надо позвать взрослых, но он боится их звать, потому что отец его отлупит под пятое число. на его кирк прибежала кухарка, схватилась за голову и тоже стала кричать как будто ее режут. На ее крик прибежал господин герцог и стал ломать дверь, так как огонь уже стал подбираться к двери и гвардейцы орали так, что слышно было наверное в самом Париже. Прибежавшая герцогиня тут же упала в обморок. Тут наконец господин граф подскочил к герцогу и они вдвоем выломали дверь. Сначала вывалились гвардейцы, а за ними выбежали куры, но их никто не стал ловить. Слуги успели потушить огонь. Гвардейцы сказали, что это была глупая игра и они с нами никогда больше играть не станут. И убежали. А мы остались. Жан-Луи тут же сказал, что это я все придумал и что он не виноват. Трусишка. Ну да ладно, он еще маленький. Блезуа попробовал за меня вступиться, но господин граф на меня так посмотрел, что я понял, что он наверняка не будет месяц или два со мной после такого разговаривать. Уж лучше бы накричал или чего похуже. Господин граф всю дорогу до дома не произнес ни одного слова.
варгас: Дома за курятник может быть и чего похуже! Интересно когда терпение у отца кончится?
Стелла: А я не представляю себе Атоса наблюдающего как всыпают его любимому чаду. Сам сгоряча может и дал бы ему по мягкому месту но наблюдать экзекуцию-да он бы с ума сошел.
варгас: Стелла пишет: Атоса наблюдающего как всыпают его любимому чаду ФУ! Да убил бы любого! Я и говорю - у самого когда нервы сдадут?
Nika: Ой, да деть может и графа де Ла Фер довести, хотя нервы у него стальные, конечно... но в душе-то добрый-добрый... я думаю еще парочку таких курятников сделали бы свое дело
Señorita: 14 декабря 1640 года Всю неделю только и оставалось, что читать, так как выходить было строжайше запрещено.Вчера, наконец-то, мне разрешили пойти погулять: наказание закончилось. За гвардейцев, конечно, влетело. Господин граф выслушал, как все было, и сказал, что игры в мушкетеров и гвардейцев - это, конечно, хорошо, но настоящий воин прежде всего умеет думать головой, а не только махать шпагой, и уж тем более – играть с огнем. Это вообще, он сказал, ни в какие рамки, и я перешел все мыслимые границы. А если бы что-нибудь нехорошее случилось с теми мальчишками. Я попросил прощения и сказал, что больше не буду. А граф сказал, что это он уже слышал, но так и быть, поверит и на этот раз, но все же, во-первых, прогулок, игр и сладкого я лишен на неделю. А еще граф сказал, что терпение у него лопнуло, и это действительно был последний раз. Еще одна такая выходка, - сказал он, - и он лично меня выпорет. Все-таки это несправедливо! Я же не нарочно, оно само так почему-то всегда выходит, я не виноват. Но граф, к сожалению, считает иначе.
Señorita: 18 декабря 1640 года Вчера днем у нас опять были гости. Пришлось опять выслушивать всякие глупости от мадам де Леони и остальных, вежливо всем отвечать, словом, быть, как выражается Жоржетта, милым и добрым ребенком. Хорошо еще, что вместе с господином де Барбье приехали Луи-Андре и Жан-Луи. А еще вместе граф де Лои привез с собой свою дочь Мадлен. Я спросил господина графа, можно ли нам поиграть в саду; он переглянулся с герцогом, а потом пристально посмотрел на меня и сказал, что можно, но только так, чтобы ему потом не пришлось краснеть за меня перед гостям, и велел нам взять с собой Мадлен, так как она тоже хочет погулять по саду. Жан-Луи проворчал, что только девчонок нам и не хватало, я был с ним согласен, но делать нечего. Сначала мы просто гуляли, как нам и было велено. Андре-Луи сказал, что их тогда тоже наказали, заперев в разных комнатах на три дня. И даже в гости их сегодня брать не хотели, но они дали дедушке слово, что будут вести себя прилично. Мадлен же вдруг сказала, что и ее тоже часто наказывают. Особенно, когда она убегает от своей гувернантки играть с деревенскими мальчишками или когда лазает за яблоками. Дескать, воспитанные девушки по деревьям не лазают, это не прилично. Взрослых вообще хлебом не корми, только дай запретить что-нибудь. Особенно – что-нибудь интересное. С этим мы все согласились, и решили, что Мадлен, хоть и девчонка, но товарищ стоящий. А потом она предложила поиграть, а то просто так ходить по саду скучно. Так как нам не хотелось снова сделать что-нибудь не так, и быть наказанными, то в войну с испанцами и в мушкетеров и гвардейцев мы решили не играть. Кроме того, с нами была Мадлен, а женщинам на войне не место. Поэтому мы решили поиграть в прятки. Это, конечно, не так интересно, как в войну, но делать нечего и мы пошли во двор – там мест для пряток больше. Хотели позвать и Блезуа, но его Жоржетта не пустила, так как ему нужно было мыть посуду. Искать нас выпало Мадлен. Она громко считала до ста, пока мы решали, где найти место поукромнее, чтобы она не могла нас найти. Жан-Луи спрятался в курятник, Луи-Андре – на сеновал, а я хотел сначала в конюшню, но потом обежал дом и залез под лестницу на веранде. Я довольно долго там сидел, слышал, как Мадлен нашла Луи-Андре, и как они вместе стали искать меня и Жана-Луи. Вдруг я услышал, как на веранде кто-то разговаривает. Это были маркиза де Леони и мадам де Лавальер. Сначала я не очень прислушивался, но потом мадам де Лавальер спросила госпожу де Леони, уверена ли она в том, что у нее получится, ведь «граф де Ла Фер давно уже живет один». А мадам де Леони ответила, что тем лучше; да, она уверена, все будет как нужно, и граф станет ее мужем. «Вот увидите, дорогая моя», - сказала она, и они обе рассмеялись. Вот тебе раз! Это что же получается: она выйдет за графа замуж и будет жить здесь, в Бражелоне? А как же я? Ведь граф уже не будет любить меня, как раньше, раз у него будет жена, он о ней будет заботиться. Нет, я совсем не хочу, чтобы мадам де Леони с нами жила. Я так расстроился, что вылез из-под лестницы, забыв даже об игре, и побрел во двор. На меня тут же налетела Мадлен с криком: «Нашла, нашла!», - но я на нее даже внимание не обратил. Тогда она и братья де Барбье стали спрашивать, что случилось, и я им все рассказал. Жан-Луи и Луи-Андре переглянулись и сказали, что им очень жаль, если это правда. У них раньше были мама и папа, но папу они оба не помнят, его убили на дуэли, когда Жану-Луи было три года, а Луи-Андре был совсем еще малышом. А потом их маму тоже призвал к себе господь бог, и они стали жить у дяди. Им было у него очень хорошо, но теперь дядя женился, и стало сразу не очень хорошо, потому что дядина жена сначала выгнала из дома Жерома, их старого слугу, который давно у них служил, и они его очень любили. Потом она переселила братьев из их детской в дальнюю комнату в левом крыле. А в старой их детской будет «комната малютки». И дядя теперь только о малютке этой и говорит. И вообще дома стало плохо. А потом приехал дедушка, и они с дядей поругались, а почему, братья не знают. Но дедушка, то есть, господин де Барбье, забрал их к себе. И теперь они живут у него, и им хорошо. Мне тоже с господином графом было хорошо, и я хочу, что бы так и было дальше. И тут Мадлен сказала, что чего же проще, надо только, чтобы граф на мадам де Леони не женился. А для этого надо сделать так, чтобы она сюда больше не приезжала. Вот, если, например, она за чаем сегодня в чашке жука навозного обнаружит, то точно здесь больше не появится. Братьям идея понравилась, они быстро нашли во дворе жука, и позвали Блезуа, который как раз только-только закончил мыть посуду. Я сказал, что, пожалуй, это будет не совсем вежливо, и, кроме того, нас наверняка опять накажут. Но Мадлен сказала, что нечего трусить, потому что, во-первых, все равно никто не узнает, мало ли как жук в чашке оказался, а во-вторых, лучше уж разок стерпеть наказание, чем терпеть потом всю жизнь противную мачеху. Тем более, такую как мадам Мишель де Леони. Нет, все же Мадлен – замечательная девчонка, самая лучшая. Словом, жука мы поймали быстро, Блезуа, тайком пробравшись на кухню, сумел-таки подложить его в чашку маркизы. Переполох, который устроила мадам де Леони, я описывать не буду, но все чуть не оглохли от ее визга, когда она жука увидела. Мадам де Лавальер ее все время веером обмахивала, граф извинялся, говорил, что это недоразумение, что ничего страшного, а граф де Лои смотрел на Мадлен и усмехался. Потом все разъехались, а я пошел к себе в комнату. Было как-то…грустно, сам не знаю, почему. И стыдно. Граф зашел пожелать мне спокойной ночи, и, конечно же, от него ничего не скроешь, да я и не хотел этого. Он спросил, что со мной такое, и я все ему рассказал. И добавил еще, что пусть он меня накажет за жука, но только пусть на мадам де Леони не женится, пускай она лучше, как и раньше живет у себя, а к нам не перебирается. Господин граф вдруг рассмеялся, а потом обнял меня, и сказал, что я просто-напросто глупенький маленький мальчик. Но он меня очень любит, и всегда будет любить, а жениться на мадам де Леони он не станет, и вообще ни на ком не станет, у него даже и в мыслях такого не было. И еще –что мы с ним всегда-всегда будем вместе.
варгас: 20 декебря 1640 года Скоро Рождество! Господин граф сказал, что у нас будет большой приём, будет много гостей и что он купил фейерверк! Такой же, как мы видели в Блуа! Здорово!!! Как грохотало, как высоко взлетали огненные шары и рассыпались искрами! Я очень обрадовался! Я очень жду этого праздника! Не знаю, что подарит мне опекун (а у меня уже есть для него подарок - те самые перчатки) но фейерверк будет самое лучшее! Я видел, куда сложили ящики с зарядами фейерверка и вчера когда Жан-Луи и Луи-Андре снова были у нас, я не удержался и похвастался предстоящим зрелищем. Жан-Луи не поверил и попросил показать, а Луи-Андре сказал, что если знать, как устроен заряд, то можно сделать всё самим. Это было бы великолепно! Но Гримо всё запер... А Блезуа сказал, что второй ключ есть на кухне у Жоржеты. Пока он отвлекал её во дворе я забрал ключи и открыл дверь. Я всё положил бы потом назад. Мы долго возились с этой глиняной трубочкой, надо было ничего не сломать . Но внутри оказался только какой то порошок. Мы всё ссыпали назад и уже хотели убрать, но тут в комнату зашел Гримо позвать нас обедать. Он увидел шнурок от заряда, охнул и Жан-Луи бросил всё в камин. Трубочка зашипела как кошка, выскочила назад и начала кружиться по ковру, а потом подпрыгнула и взорвалась. Я зажмурился и заткнул уши. Нас осыпало осколками и запахло палёным. Когда все прибежали, Гримо уже потушил начавшийся пожар, Жан-Луи и Луи-Андре ревели и говорили, что это опять я во всём виноват. Я молчал, а господин граф так строго смотрел на меня, что я понял, что за наказание меня ждет. Когда герцог де Барьбье с внуками уехали, Шарло сказал мне идти в кабинет опекуна. Я заплакал. Мне и вправду было очень страшно. Я не знаю, как может быть больно розгами, но Жан-Луи говорил, что его однажды высекли до крови. Я сразу всё рассказал опекуну и попросил прощения и не наказывать меня так сурово. Господин граф долго молчал, стоя у окна, а потом сказал, чтобы я убирался к себе, что ему стыдно за моё поведение, за мою глупость, за то, что из-за меня наказывают других. Что обо мне давно уже розги скучают и что в интересах Блезуа в ближайшее время не попадаться ему на глаза. И что о фейерверке я могу забыть. Ночью я проснулся и долго сидел на подоконнике думая, что еще неделю я просто не выживу один, и что господин граф сердит, и что может быть розги это не так уж больно и пусть меня накажут как всех мальчишек, но зато потом г-н граф будет рядом и не лишит меня праздника. Я опять заплакал и пошел к нему, чтобы всё это сказать и мы столкнулись в дверях. Он поднял меня на руки, крепко обнял и долго еще носил по комнате, гладя по голове и повторяя, что надо успокоиться, что всё будет хорошо, он всё равно любит меня. А потом я уснул. И сегодня утром я дал слово, что больше никогда не поступлю необдуманно. Господин граф улыбнулся и кивнул. Но все-таки я буду сидеть в комнате до Рождества.
Анна Женевьева: варгас так трогательно...
Señorita: 27 декабря 1640 года. На Рождество герцог де Барбье пригласил графа на праздничный ужин. Он также сказал, вернее, через слугу просил передать, чтобы господин граф и меня с собой тоже взял. Мало ли что там сорванцы устроили, но праздник есть праздник. Это так в письме было написано, мне граф сам его читал. А потом сказал, что возьмет меня с собой, но только если я поклянусь и дам слово дворянина, что буду вести себя подобающим образом. Я пообещал, разумеется, и граф еще раз строго взглянул на меня и сказал: «Ну смотрите, виконт, помните, вы дали слово». Но я видел, что он вовсе не сердится уже за тот случай с фейерверком, и был очень рад. Я уже начал придумывать во что мы будем играть с Жаном-Луи и Луи-Андре, а если Мадлен приедет, то это будет просто превосходно. Но к господину де Барбье мы, увы, не поехали. Утром у меня разболелась голова, и вообще все разболелось, и было очень плохо. Наверное, это я простудился, когда на подоконнике сидел и смотрел во двор. Я, правда, старался не показывать виду, в гости-то хотелось. Но граф все равно заметил, потрогал мой лоб и велел тут же отправляться в постель и послал за доктором. Сам он тоже к герцогу не поехал и сидел со мной. Мне стало очень-очень обидно, и горько и стыдно, что он из-за меня не поехал на праздник, я попросил у него прощения и расплакался. Я же не хотел этого. Граф поцеловал меня в ответ, и велел не болтать всякие глупости. Потом приезжал доктор, осмотрел меня, велел пить отвар из трав и лежать в постели. Отвар пришлось выпить, так как иначе граф рассердился бы, а мне не хотелось его огорчать. Он не отходил от меня весь день, читал мне интересную книгу про Колумба, рассказывал про осаду Ля-Рошели и еще много чего интересного. Вечером жар спал, но граф все равно не разрешил вставать. После ужина он снова пришел ко мне в комнату и сказал, что герцог де Барбье прислал поздравления с Рождеством и пожелания скорейшего выздоровления, и что Жан-Луи и Луи-Андре тоже шлют мне привет и желают поскорее поправиться. А потом граф отдал мне подарок, точнее – целых три подарка! Новый теплый плащ, очень красивый, с серебряной застежкой, новую книгу – «Песнь о Сиде», граф сказал, что когда еще немного подрасту, то прочту, но я решил прочесть как только поправлюсь, а еще корабль! Почти как настоящий, большой и очень красивый. Как только лед на реке сойдет, обязательно отправлю его в плаванье. Еще граф поблагодарил меня за перчатки, и сидел у меня до самого позднего вечера. А когда совсем стемнело, граф позвал Гримо, и что-то тихо приказал ему, я не расслышал, после этого граф закутал меня в плед, взял на руки и подошел к окну. «Смотрите, Рауль», - шепнул он мне на ухо. Я не успел даже подумать, что там может быть интересного за окном в такую темень, как вдруг стало совсем светло и в небе словно распустились сказочные волшебные цветы. Граф все же велел Гримо запустить купленный тогда в Блуа фейерверк. Он сказал, что было бы несправедливо лишать меня праздника. Когда фейерверк закончился, граф уложил меня в постель, благословил и пожелал спокойной ночи. Я поцеловал его, поблагодарил за подарки и сказал, что люблю его больше всех на свете. Граф ушел, а я почти сразу же заснул. Это было самое лучшее Рождество!
варгас: 5 января 1641 года Самое интересное место любого дома это чердак! Сколько всяких старых, но еще хороших и интересных вещей храниться там! Как замечательно можно поиграть! К сожалению, опекун думает иначе, и вчера приказал запереть дверь на ключ. А всё из-за того, что мы с Блезуа нашли рыцарский шлем и по очереди примеряли его. И Блезуа что-то защёлкнул и не смог снять. Как мы только не пытались! И тянули его вверх и намылили у шеи и пробовали разогнуть каминными щипцами, хотели даже разогреть его огнем, так как теплые предметы становятся больше. Но только шлем стал нагреваться, Блезуа сказал, что боится и лучше позвать Жоржету. А она хотя и бранила Блезуа, но тоже не смогла помочь. Вот и пришлось ему ходить в шлеме до приезда господина графа. А он (шлем) между прочим тяжелый. Когда приехал опекун я ему сразу всё рассказал. (Зачем ждать пока Жоржета нажалуется!) Он рассмеялся и предложил одеть на Блезуа все рыцарские доспехи, но шлем снял, показав мне что нужно было сделать. 10 января 1641 года Сегодня в библиотеке в старой книге я нашел чью-то тетрадь по грамматике. Вначале упражнения были написаны аккуратно и красивым подчерком и ошибок очень мало. Но потом!!! Да за такое опекун выбранил бы меня и приказал всё переписать! Тетрадь я взял себе и нечаянно забыл на столе в классной комнате. Когда г-н граф проверял мои уроки он открыл её и конечно сразу сказал: « Безобразно Рауль! Это никуда не годится! Всё перепишите и » но тут он снова взглянул в тетрадь и вдруг замолчал, удивлённо подняв брови. А потом рассмеялся и спросил где я это взял. Я показал ему книгу и спросил, кому она принадлежала. Опекун улыбнулся и ответил: « Мне. Кажется, я был на год старше вас, поленился приготовить урок и чтобы учитель не сердился «потерял» тетрадь. Но вы, думаю, не станете повторять мои ошибки?». Я, конечно, заверил, что нет, и очень просил оставить мне тетрадь и рассказать еще что-нибудь о своём детстве. Господин граф обещал это! За хорошее поведение.
Стелла: Мне очень понравился второй кусочек. Так значит Атос забрал из Ла Фера и библиотеку?
варгас: 12 января 1641 года Опять уроки! Я не хочу! Я не лодырь, но зачем еще этот греческий к томуже древний. И буквы совсем не похожи на обычные. Конечно, про Сократа опекун рассказывал очень интересно, но почему Сократ не мог писать по-французски. И еще г-н граф сказал, что надо будет заняться со мной риторикой, географией, историей и другими языками. И заниматься будет не сам, а пригласит учителей. Так и поиграть времени не останется совсем… 15 января 1641 года Я опять наказан. Опекун так рассердился, что я думал мне не миновать розги. Ящик с красками, альбом с рисунками и чей-то неоконченный портрет привёз к нам незнакомый шевалье. Сказал, что умер старинный знакомый господина графа, а это просил передать в память о нём. Опекуна еще не было дома (Он с утра уехал с Гримо в Блуа) и я решил посмотреть. Я не хотел ничего дурного, но рисунки были такими красивыми, что я тоже захотел попробовать. На листе бумаги получилось не плохо. Но Блезуа сказал, что художники по настоящему рисуют только на холсте. Чистого холста у меня не было, и я взял тот портрет. С другой стороны холст был просто замечательный и у меня хорошо получился и наш дом, и пруд с гусями. Я же не знал, что всё промокнет с другой стороны! Я нечаянно! Господин граф очень огорчился, когда прочитал оставленное шевалье письмо. А когда увидел что я наделал, побледнел, сжал кулаки и закрыл глаза. Что он потом сказал мне я писать не буду. И теперь я заперт на неделю без игрушек и книг. Только уроки (и так много!) Господин граф не зашел ко мне вечером… 16 января 1641 года Вчера опекун пришел только поздно ночью. Сказал, что думал, что я уже сплю. А я вообще не мог уснуть т.к. плакал и ждал его. Он вздохнул, ласково погладил меня по голове, а потом рассказал какой у него был друг в юности портрет которого я испортил. Мне и так было очень стыдно, а стало совсем скверно. А г-н граф сказал, что обязательно пригласит для меня учителя рисования т.к. рисунок действительно не плохой, (И потом может быть и отдаст те краски.) но позже, весной.
Nika: варгас Я вдруг поняла кого наш Раульчик напоминает: это же "Эмиль из Ленниберги", натурально!
варгас: Не знаю! Не читала. У меня генератор идей проказ на уроках в школе что то сочиняет. Потом обговорим, опишем.
Nika: Это шедевр детской литературы Астрид Линдгрен. Если будешь читать, параллель нарисуется буквально с первых слов. Сори за офтоп, больше не буду!
варгас: Я смотрела сериалом, но и то не всё! Вроде бы совпадений нет? Давай обговорим в личке
Nika: ок
Калантэ: Nika , совпасть с Эмилем легко - не найдется такой шкоды, которую бы он не проделывал. А психотип - не-а, не похож! Эмиль же свято верит в то, что прав, а не виноват! "Кто же виноват, что папа вечно вертится там, где собираются печь оладьи!!!"
Nika: Калантэ согласна, граф на кухню не пойдет все, все, кончаем офтопить, чесслово...
Стелла: А чей портрет то был?
варгас: 27 января 1641 года Сегодня приехал учитель. Мэтр Дидье. Он уже начинал заниматься со мной, но потом должен был уехать в Нормандию, к родным. Он посмотрел все мои тетради, проверил что я знаю по латыни и по истории, как умею читать и сказал, что у него давно не было такого умного и прилежного ученика. И он обязательно похвалит меня опекуну! И, кроме того, не будет так много задавать как господин граф и греческий мне еще рано, а по-испански я говорю лучше, чем он. Мы почти подружились. Заниматься будем три раза в неделю. 2 февраля 1641 года Я начал заниматься географией. Это очень интересно! Но сегодня у меня никак не получалось запомнить все страны которые есть на Средиземном море. И тогда господин граф придумал игру. Он расколол грецкий орех на две половинки, капнул в скорлупу воском от свечи, поставил щепки с кусочком бумаги и получились кораблики. Они плыли по карте, заходили во все страны, и я быстро всё выучил. Опекун обещал, что мы еще поиграем так.
варгас: 12 февраля 1641 года Господин граф не разрешает мне уходить одному с территории парка. Но в парке уже скучно. Особенно одному. И у меня уже есть друзья. Я познакомился с детьми фермера Питу – Антуа и Жанно. Жанно мой ровестнтк, а Антуа старше почти на четыре года. Жан-Луи и Луи-Андре тоже иногда приходят ко мне. Если могут удрать от гувернера. (Он такой противный!) Блезуа, мой генерал всё чаще занят на кухне, но и он с удовольствием играет с нами. Не помню, кто вчера предложил поиграть в чужом саду, в соседнем замке. Наверное, Антуа. Он знает все окрестности. Он сказал, что дом давно стоит заброшенный, хозяйка умерла, парк и сад запущены. И там никто не будет нам мешать и кричать, чтобы мы были осторожны с клумбами и обещать некоторым надрать уши и пожаловаться опекуну. (Это папаша Пике – наш садовник.) Господин граф был занят с Шарло и мы ушли. Ненадолго всего на час. Мы замечательно играли, бегали по дорожкам и прятались за деревьями. И вдруг появился человек. Он шел прямо к нам и кричал, чтобы мы убирались отсюда иначе господин маркиз, новый владелец этого замка, перестреляет нас как сорок. Мы, конечно же, решили сразу уйти. И уже были у решетки, когда подошел сам хозяин. Он вначале спросил, кто мы и что тут делаем, а потом заявил, что мы хотим обокрасть дом. Я ответил, что он ошибается, мы просто хотели поиграть в парке т.к. думали, что здесь никто не живёт, и уже уходим, и больше никогда не придём. Он спросил кто я, как моё имя и имена всех других. Я назвал себя, а Жан-Луи прошептал чтобы я замолчал. Маркиз сказал, что он навестит моего опекуна и мы ушли. По дороге Жан-Луи и Луи-Андре очень просили никому не говорить о них. А Антуа и Блезуа договаривались, что ничего не скажут дома. А я вообще не понимал, чего они все боятся! Когда мы с Блезуа пришли домой, я увидел, что маркиз уже выходит от нас в сопровождении г-на графа. Блезуа сказал, что он пропал, что неизвестно что наплёл этот (не хорошее слово) моему опекуну. Нас встретил Гримо. Он показал Блезуа кулак, а мне велел немедленно идти в кабинет г-на графа. И сказал, что опекун приказал принести розги. За что?!! За то, что я ушел из парка он конечно должен быть недоволен, но почему собирался так наказывать? За это он обычно только оставлял без десерта. Когда я зашел в кабинет, опекун сказал, что я доигрался, что то, что я натворил мне с рук уже не сойдёт, что он накажет меня так как я заслуживаю своим поведением и не послушанием, что такого стыда он не испытывал уже давно. Я не понимал его, я хотел объяснить, где и с кем я был, рассказать всё. Опекун сказал, что он догадывается с кем я гуляю по чужим домам, и те тоже получат своё, а раз я еще смею лгать, он удвоит наказание. Я не выдержал, расплакался, крикнул, что все, что я говорю, правда, и я не понимаю, почему он мне не верит, и убежал из кабинета. Я долго плакал в пустой комнате для прислуги. Мне было стыдно, что я струсил, и обидно и я не понимал, почему опекун не верит мне и почему так сердит. Я решил вернуться и будь что будет. Но в кабинете никого уже не было, и Шарло сказал, что господин граф уехал с Гримо. Я ждал его во дворе до вечера. А когда он приехал, не смог подойти. Граф сам сразу подошел ко мне обнял, сказал, что мы сейчас обо всём поговорим, но сначала ужинать т.к я тоже голоден с утра. Но ужинать не хотелось, я не мог есть. Тогда опекун взял меня на руки и унёс в комнату. Он рассказал, что вначале он расспросил Блезуа. Точнее Блезуа сам пришел заступаться за меня. Потом съездил к де Барьбье, и понял, что произошло. И что благодарен мне, что я убежал из кабинета, так как не представляет, каково бы ему сейчас было, если бы он несправедливо наказал меня. И попросил у меня прощения за то, что сразу не поверил мне. А маркиз…Ну маркизу он всё объяснит завтра и отучит его клеветать и позорить звание дворянина. А потом мы всёже поели, и еще долго сидели в библиотеке, и я опять уснул у него на руках.
Калантэ: Здорово! Но мне только почему-то кажется, что граф поверил бы на слово Раулю... Вроде бы до сих пор его на вранье не ловили?
варгас: Вроде бы до сих пор его на вранье не ловили Ой ли? Все-таки приехал жаловаться взрослый человек, дворянин и т.д. и сгоряча… Слава Богу, что всё выяснилось.
варгас: 22 февраля 1641 года Сегодня приехал господин дЭрбле. Я проснулся от шума во дворе и видел как граф поддерживая его, ведет в дом. А у г-на дЭрбле весь камзол был в крови. Утром опекун сказал, чтобы я вел себя тише и не смел заходить к гостю и не с кем не болтал о его визите. Что я маленький?! Я всё понимаю. Аббат не здоров, ему нужен покой и сон, и визиты соседей совершенно никчему. 26 февраля 1641 года Г-ну дЭрбле значительно лучше. Сегодня он уже встал и они с г-ном графом долго сидели в библиотеке. Я не подслушивал, а случайно услышал, когда хотел войти к ним как опекун назвал его авантюристом (Потом спрошу что это значит) и сказал что никуда не отпустит. Г-н дЭрбле говорил, что должен, что от каких то бумаг зависит жизнь человека и честь дамы. Граф опять назвал его Арамисом надевшим сутану поверх мушкетерского плаща. А потом сказал, что если это действительно настолько важно он поедет вместо него, а господин дЭрбле останется здесь, будет лечиться и присмотрит за домом. Все распоряжения он сделает, а я не доставлю особых хлопот т.к. уже большой и умный мальчик. Г-н дЭрбле ответил, что он должник опекуна до гробовой доски и о доме и обо мне можно не беспокоиться. Когда я вошел граф сказал, что завтра уезжает. Я очень огорчен. 27февраля 1641года Сегодня опекун зашел ко мне рано утром, (Я еще был в постели) поцеловал, сказал, что едет на 3 – 4 дня и опять просил во всём слушаться аббата дЭрбле, прилежно заниматься и не проказничать. Я обещал. За завтраком г-н дЭрбле спросил, какие планы у меня на сегодня на день. Я ответил, что должен доделать математику, выучить стихи на латыни и написать перевод с испанского языка. А потом я бы хотел погулять вместе с Питу, а вечером надеюсь, г-н дЭрбле мне почитает или расскажет что нибудь. Г-н дЭрбле сказал, что если будут трудности с уроками, чтобы я сразу обращался к нему. Что прогулку он разрешает, а вечером обязательно поиграет со мной. День сегодня получился замечательный! Вот только бы не пришел жаловаться фермер Жозье, с коровами которого мы немного поиграли в корриду. Но по порядку. Вначале у меня не получались задачи, я долго думал и пытался решить всё сам, но хотелось идти гулять и раз г-н дЭрбле утром предложил я обратился к нему за помощью. А г-н дЭрбле в это время пытался понять, что от него хочет мельник Давид (он мало того, что заикается, так еще всегда говорит много и так витиевато, что даже Гримо не выдерживает) и поэтому очень обрадовался моему приходу. Он сказал мельнику, что мукой наверно лучше и ушел со мной. Он 4 раза объяснял мне задачи, но я не слушал т.к. думал совсем о другом. (Как говорит г-н граф - витал в облаках.) Наконец он вздохнул и пробормотал, что или я бестолочь или он бездарный учитель и написал решение на листке. Потом сказал, что после того как он посмотрит перевод я могу быть свободен. Перевод я сделал, но переписывать его так не хотелось, и я показал совсем другой, который уже проверял г-н граф. Г-н дЭрбле похвалил меня. От Оливена который должен был сопровождать меня ( г-н дЭрбле и не знает об этом) я убежал. И с Антуа и Жанно мы пошли к реке. Лед на реке уже тонкий, есть трещины и полыньи, и мы очень весело прыгали, перескакивая с льдины на льдину. Но вот только я провалился и вымочил ноги. Но это пустяки. Потом нам повстречалось стадо коров, и я вспомнил о корриде. Как пастух отгонял их и как гнался за нами и что кричал, я не напишу. Лишь бы не пришел жаловаться фермер Жозье. А то если узнает г-н дЭрбле, а потом расскажет опекуну.… В общем, гулять я не пойду долго даже в сопровождении слуг. Вечером меня немного знобило, но я ничего не сказал, и мы играли в штурм крепости. Пока линейка, которая служила катапультой, не сломалась. 28 февраля 1641года Утром фермер Жозье все-таки пришел, и г-н дЭрбле выслушав его, хмуро поинтересовался, пользуется ли уже мой опекун розгами. Я ответил, что нет, но очень прошу ничего не рассказывать ему. Г-н дЭрбле сказал: « Посмотрим, что будет дальше», но гулять я из парка точно больше никуда не пойду. (Ну и ладно. Сегодня придут Жан-Лиу и Андре.) А еще г-н дЭрбле рассказал о корриде! Он сам всё видел, когда был в Испании. У меня даже дух захватило как здорово!!! Вот бы тоже посмотреть! И теперь я знаю, почему у нас не получилось поиграть. Нужны были не коровы, а бык. (Мой перевод с испанского не точен, потом исправлю) Приезжал метр Дидье. Про уроки не стоит писать. Из-за латыни он хотел видеть опекуна. Ну да, стихи я не выучил. Днем погулять не получилось. Пошел дождь, и я только на минуточку выскочил во двор и весь вымок. 1 марта 1641 года Вчера вечером мы с г-ном дЭрбле читали. Я уснул в кресле, а проснулся, почувствовав, как г-н дЭрбле пытается взять меня на руки. Но ему же нельзя! (Он был ранен!) Он проводил меня в постель, а когда, перекрестив, коснулся лба, нахмурился и сказал, что у меня жар и хотел сразу послать за врачом. Но Жоржета тут же напоила меня тем противным отваром и надела шерстенные носки. Был врач. Г-н дЭрбле сидел со мной весь день. Читал и рассказывал. И заставлял пить лекарство. С ним тоже не приходится спорить. Я видел, что он недоволен и попросил прощения. Я же не нарочно заболел. Г-н дЭрбле ответил, что он то и не сердится, но очень расстроится мой опекун. Он обещал ему, что со мной всё будет в порядке, а вот что получается. 3 марта 1641 года У меня уже всё прошло, и сегодня приехал г-н граф. Я в окно видел, как он обнял г-на дЭрбле. И тут же прошел в дом, ко мне в комнату. Прямо в дорожной одежде поднял меня на руки, поцеловал, спросил, как я себя чувствую и что без него произошло. Я крепко обнял его за шею и понял, что про корриду и про латынь придется рассказывать самому. 5 марта 1641 года Нам попало обоим. Но мне, наверное, больше т.к. я забыл убрать листок с решением г-на дЭрбле, и перевод не исправил, и латынь не выучил, а за корриду не пойду больше никуда. А г-ну дЭрбле ещё и за мельника, потому что тот смолол посевное зерно. Но он не обиделся, только смеялся, передразнивая Давида. А когда уезжал, глаза у него были такими грустными.
варгас: 17 марта 1641 года Жан-Луи учат фехтовать! Меня тоже г-н граф обещал научить, когда подрасту. Скорее бы. У Жана-Луи здорово получается! Сегодня, когда мы с опекуном были у них, он показал что уже умеет, а потом предложил поиграть в дуэль. Второй рапиры мы не нашли, поэтому Жан-Луи отдал мне свою, а сам взял настоящую шпагу. Нагрудник мне пришелся в пору, а маска большая и я снял её. Мы встали в позицию (Жан-Луи показал, как) и только обменялись приветствиями как он сразу напал на меня. Я защищался, как мог. Я видел, как фехтовали опекун с г-ном дЭрбле, и старался повторять их движения. Но Жан-Луи всёравно дважды задел меня, а потом ногу как обожгло, и он испуганно отскочил. Андре закричал и побежал звать на помощь. Я был по-настоящему ранен! Штанина пропитывалась, и по чулкам катились капли крови. Я очень испугался, что граф рассердится. Когда вбежали взрослые, опекун сразу поднял меня на руки, усадил на стул и разорвал штанину. Потом облегченно вздохнул и сказал, что это пустяки, царапина и скоро всё заживёт. Мне наложили повязку. Щипало очень, но я не плакал. Я очень просил г-на герцога не бранить Жана-Луи, а он только качал головой и повторял: « Дева Мария! Что творят, что делают!». А граф всё дорогу домой не произнёс ни слова, а потом отнёс меня в комнату и запер дверь. Я даже не знаю, долго ли я буду сидеть под арестом.
варгас: 23 марта 1641 года Совсем недалеко от нас есть развалины старого замка. Если ехать по дороге в Блуа видно еще целую башню и стену дома. Я уже несколько раз просил господина графа съездить туда и посмотреть. Но он мне сказал, что там опасно. Стены рушатся и можно в любой момент оказаться погребённым заживо. Потом строго посмотрел на меня и предупредил, что очень не завидует мне, если я посмею пойти туда. Ну, нельзя так нельзя. Но так хотелось бы…
Atos: 24 марта 1641 года Я послушался г-на графа и решил не ходить в замок. Всё же не хочется быть наказанным, а если что-то со мной случится, то опекун очень расстроится. Но зато я нашёл замечательную новую забаву. Забавой этой стала лепка из глины. Мадлен как-то рассказывала нам о том, как её этому обучали и я решил, что такое занятие может быть интересным не только для девченки. Найдя яму, где можно было раздобыть той самой глины, я позвал Блезуа, который помог наковырять её и отнести в сарай. Расположившись там, я решил вылепить мушкетёра на коне и подарить г-ну графу. Думаю, ему будет очень приятно получить от меня подарок! Но не знал же я, что эта глина так мажется, когда мочишь её водой... Впрочем, не так-то всё и страшно, мы грязь убрали сами. Но вот вода оказалась разлита по всему сараю, в котором полы, как и полагается, деревянные. Они почему-то распухли как губка, но мы решили, что сами высохнут и продолжили лепку. Мушкетёр получился более-менее сносный и вполне пригодный для того, чтобы подарить. Я даже успел унести остатки глины и таз с водой, как вошёл г-н Граф, чтобы проверить наши запасы. Он просто не поверил своим глазам, когда увидел полы... Пробормотав что-то невнятное, но явно оставшись недовольным, он велел мне идти гулять, но не уходить далеко. Я обрадовался и пошел, посчитав, что наказания не последует. Мушкетёра же я не показал, так как нужно было подождать, чтобы застыл. Граф позвал каких-то людей, которые, вероятно, пытались "высушить" полы в сарае. Не знаю, чем там дело закончилось, но меня наказали, хотя мушкетёр пришелся по вкусу опекуну...
варгас: 25 марта 1641 года Господин граф не здоров. Жоржетта сказала, что он как приехал сегодня из Блуа, сразу лёг. У него сильный жар и скоро приедет доктор. Меня к нему не пустила. Сказала, что я буду мешать и если тоже заболею, г-н граф ей этого не простит. Не справедливо. Когда я более опекун сидит со мной целый день, а мне нельзя. Был доктор, сказал, что возможно это лихорадка, сейчас многие болеют в городе, но в легких дыхание хорошее и граф скоро встанет. Оставил лекарства (Вот бы посмотреть, как опекун будет пить эту гадость!) и навестит нас завтра, а мне действительно лучше не заходить, не тревожить его. 26 марта 1641 года Сегодня вечером я все-таки зашел в комнату опекуна. Он спал. Я осторожно поцеловал его в щеку, и он улыбнулся во сне. Я хотел тихо посидеть с ним. Но пришел Гримо и вытащил меня за дверь. Я так обиделся на него! 27 марта 1641 года Опять был доктор. Г-ну графу очень плохо. Я стоял у двери и слышал, как он кашляет, бредит, зовёт какую-то Анну, называет странные имена. Гримо сидит с ним, Жоржетта бегает с лекарствами и бельём, а меня гонят даже от дверей комнаты. Я ничего не выучил. Но метр Дидье не стал бранить меня и обещать нажаловаться опекуну. Сказал, что прекрасно понимает меня, но всёже не стоит нам запускать занятия, г-н граф поправится и будет недоволен. Я попробовал писать аккуратно, но у меня не получилось… 29 марта 1641 года Он обязательно поправится! Мы сходили с Блезуа в деревенскую церковь. Отец Альбер сказал, что будет молиться за его здоровье и научил меня. Я вначале произносил слова молитвы, а потом просто стал рассказывать Спасителю какой хороший мой опекун, как я люблю его, как хочу, чтобы он скорее выздоровел. У меня никого нет кроме него. Я обещаю быть послушным, прилежно заниматься и ничего не вытворять. Он не будет больше сердиться на меня… Я расплакался, как маленький и кюре увел меня к себе, напоил медовой водой и угостил печеньем. Когда мы с Блезуа вернулись, я ушел в комнату г-на графа. Жоржета не хотела меня пускать, но я сказал, что тогда ничего не буду есть. (Она этого боится больше всего!) Я долго сидел на постели опекуна, держал его за руку и думал, что очень люблю его, и надо что бы он скорее выздоравливал ведь столько всего нам еще надо сделать, и он еще многому не научил меня. А потом я уснул рядом. И проснулся оттого, что граф осторожно гладит меня по щеке. Я так обрадовался, что он очнулся! Я обнял его за шею и почему-то снова расплакался, а он улыбался, целовал меня и шептал ласковые слова. А потом Гримо опять увёл меня. Я с ним (с Гримо) даже разговаривать больше не хочу! 2 апреля 1641 года Я каждый день сижу у г-на графа. Ему уже намного лучше. Доктор разрешает ему ставать. А вчера я случайно увидел, как опекун отвар из трав и молоко вылил в камин. Сказал Гримо, что с него хватит этой отравы. Да, а как мне так: «Пейте Рауль, это целебное средство быстро поставит вас на ноги»! Опекун рассмеялся и сказал, что средство действительно целебное. Чем меньше хочется его пить, тем быстрее всё проходит. И сегодня он смотрел мои тетради. За те работы, что я делал, когда он сильно болел, бранить не стал, похвалил за старание сейчас. 7 апреля 1641 года Доктор сказал, что больше г-н граф в его услугах не нуждается. Он почти здоров. И чтобы я присматривал за ним, что бы он допил ту микстур и еще носил теплый плащ.
полная версия страницы