Форум » Наше творчество » Серебряные пряжки » Ответить
Серебряные пряжки
Ульрика: Название: Серебряные пряжки Авторы: Ульрика, Древлянка Фандом: «Три мушкетера» Пейринг: Атос, Портос, Арамис, придуманные авторские персонажи Размер: миди Жанр: романс Рейтинг: PG Статус: закончен Отказ от прав: ничего не надо, все лучшее – от Мэтра Дюма-отца Спасибо: Чехову, Куприну, Сендалю Примечание: написано на фестиваль рождественских фанфиков
Ответов - 12
Ульрика: «Трое неразлучных» сидели в маленьком трактирчике на улице Бурдоне. Это место не входило в число любимых, но декабрьская непогода не оставила выбора, куда идти. Снег накрыл Париж сплошным покрывалом, в темноте с трудом угадывались даже очертания домов на другой стороне улицы. Порывы колючего, обжигающе ледяного ветра заставляли прижиматься к стене, кутаться в плащи и чертыхаться. В кабачке господа мушкетеры оказались, когда в общем зале почти не оставалось свободных мест. Окинув быстрым взглядом собравшееся общество, Атос еле заметно поморщился и достал из кармана кошелек. Отнюдь не полный. Но при всей скудности наличных средств, мушкетер все же счел нужным переплатить полпистоля за то, чтобы трактирщик провел их в отдельную комнату, где горел камин и стоял такой же стол, как и в общем зале. Атос также распорядился, чтобы всех мушкетеров, которые заглянут в кабачок погреться и пропустить стаканчик-другой вина, провели к ним. Трактирщику не пришлось особо усердствовать. К «неразлучным» присоединились только де Барбизон, двадцатипятилетний крепыш с густыми пшеничными усами, и де Буа-Робер, который гордился тем, что его фамилия в списках полка значится под номером пять – один из самых старых солдат среди мушкетеров. После мороза и ветра все отдали предпочтение крепкому вину. Бургундское у хозяина оказалось славным, зато служки не отличались расторопностью. Первые бутылки опустели, когда на столе из закуски был разве что хлеб и несколько луковиц. Опьянели быстро, каждый на свой лад. Арамису хватило половины стакана и нескольких минут, проведенных у камина. На щеках у юноши появился яркий румянец, он бессильно опустил голову на руки и задремал. Атос, заметив это, усмехнулся, скинул с себя плащ, скрутил его и подсунул это подобие подушки между ладонями Арамиса и столешницей. Портос лишь раскраснелся, голос его зазвучал громче, манеры стали более вольными. По Буа-Роберу, Барбизону и самому Атосу трудно было судить, как на них подействовало вино. Они согрелись, и только. Наконец, подали заказанные блюда. Портос окончательно оживился и принялся поедать жареного гуся с отменным аппетитом. - Какая гадость на улице! – поморщился Буа-Робер. – Хорошо, что не в караул ни сегодня, ни завтра. - У нас в Пикардии такая погода – редкость! – сказал Барбизон. – Зато отец рассказывал, что в Бретани подобное случается раз в год. Даже легенда существует. Что-то про фей… - Фей не бывает! – авторитетно заявил Буа-Робер. – Бабьи сказки. Атос пожал плечами в знак полного безразличия к теме. Опустели еще шесть бутылок. Камин разгорелся на славу, тепло распространилось даже на Портоса, сидевшего дальше всех от огня. Разговаривали про незначительные вещи. Буа-Робер попытался завести песню, но его не поддержал никто. - Послушайте, Портос, - начал Буа-Робер, - что за дама, с которой я вас уже второй раз вижу в церкви Сен-Ле? Она все время прячет лицо под вуалью. Портос фыркнул, подавился костью и закашлялся. Атос заботливо похлопал его промеж лопаток. - Судя по фигуре, вам достался лакомый кусочек! – продолжил Буа-Робер. – Господа, наш Портос – счастливчик! - Я не сомневался в этом никогда! – воскликнул Барбизон. – Уж у кого, а у красавчика Портоса не может быть разбито сердце! Все женщины обязаны отвечать ему взаимностью. Портос подкрутил ус и пробурчал что-то невразумительное. Приятели продолжали высказывать догадки по поводу внешности и возраста таинственной дамы, а также прикидывать степень ее щедрости. Портос краснел, ёрзал на месте и в конце концов опрокинул на себя кувшин с вином. Атос немедленно истолковал это происшествие как добрый знак. Принесли еще вина, блюдо с жареным поросенком. За окном продолжала завывать метель. Спешить было некуда. Мушкетеры расположились на скамьях с максимальным удобством, предполагая провести приятный вечер. Буа-Робер вспомнил, что у него есть кости. Затеяли игру. Прошел час, другой. Атос стал богаче на тридцать пистолей. Портос проиграл десять. Выяснилось, что Буа-Роберу нечем оплатить свою часть ужина. Барбизон все никак не мог оставить в покое Портоса и допытывался, что за красотка почтила его своим вниманием и щедростью. Затем все устали. Наступила минута, когда клонит в сон. Уже не хочется беседы, веселья, еды и вина. Атос смотрел на огонь и мелкими глотками осушал свой стакан. Он был как бы сам по себе, хотя принимал участие в игре и в застолье. Только говорил мало, и явно думал о своем, не слишком веселом. Лицо мушкетера сохраняло выражение философского безразличия. Разговор о женщинах он пропускал мимо себя. Тем неожиданней был его вопрос: - Портос, а вы вообще когда-нибудь любили кого-нибудь? Он задал этот вопрос тихо. Буа-Робер, кажется, вовсе не расслышал. Барбизон сосредоточил все свое внимание на поросенке, и точно не понял, о чем речь. Портос вздохнул. Глаза его подернулись дымкой. Он долго молчал, затем кивнул. - Думаю, что да. Один раз. Давно. Теперь пришел черед Атоса кивать. Портос отодвинул стакан, перегнулся через стол. - Почему вы спросили, Атос? - Мне показалось, что вы вспомнили об этом. О том, что однажды вы любили. И это, может быть, случилось зимой? Портос посмотрел на Атоса круглыми от удивления глазами. - Да, - непривычно тихим для себя голосом ответил он. – Это было зимой. Под Рождество…
Ульрика: *** Ему, единственному господскому сынку, в августе исполнилось семнадцать. Он начал задумываться о том, чтобы поехать в Париж и поступить на службу в какой-либо из гвардейских полков. О большем мечтать не приходилось. У отца оставались кое-какие связи, он мог написать рекомендательное письмо г-ну де Бассомпьеру, с которым был дружен. Но служба в привилегированной части требовала немалых расходов, а отец отличался бережливостью. Деньги могли появиться только будущей осенью, если удастся урожай винограда. Не раньше. Он каждый день несколько часов проводил в фехтовальном зале. Это занятие разнообразило унылые зимние дни. Утром в деревне вставали рано, вода в кувшине для умывания покрывалась слоем льда. Скудный завтрак только возбуждал аппетит, не давал чувства сытости. Господский сын бродил по дому, не зная, чем себя занять. Он был не охотник до чтения, но шел к кюре. Там угощали кислым вином и козьим сыром, давали дольку утиного паштета. Кюре усаживался к камину гнуть крючки для рыбной ловли и рассказывал про всякие диковинные вещи. В молодости господин кюре много путешествовал. Ему было что рассказать. Юноша не был дальше соседнего городка. Потому слушал с жадным вниманием. Помогал старику починить упряжь, не задумываясь, вгонял в стену гвоздь. Возвращался домой, когда начинало темнеть, Матушка переругивалась с кухаркой по поводу подгоревшего угря. Обед был не то, что завтрак – сытный и обильный. Хотя очень простой. В один из декабрьских вечеров, когда он сидел на кухне и вытачивал ножиком фигурку для маленького сына кухарки, в кухню вошла ОНА. Он никогда не задумывался, кем она была. Просто веснушчатая, миленькая, розовощекая девушка. Он был не по годам рослым, она же из тех, про кого вилланы говорят: «Посади в карман – не вспомнишь». Глаза у нее были зелеными, ресницы – пушистыми, светло-золотистого оттенка. Волосы отливали золотом спелой пшеницы. Звали ее просто. Как и сотни других девушек. Жанна. Но его сердце вдруг сладко дрогнуло, когда он ее увидел. Такую милую, ясную, смешливую. Она произносила слова быстро и звонко. Они сыпались как хрустальные шарики на серебряное блюдо. В свои семнадцать он обладал теми же знаниями, что и большинство его сверстников. У него уже случились две-три ничего не значащих интрижки с молодыми вдовушками и один мимолетный эпизод с матушкиной подругой, приезжавшей в гости летом. Матушке стало про все известно, и она поспешила поговорить с «соблазнительницей». Та уехала, оставив юному любовнику на память симпатичный воротничок. Еще были несколько ночевок в стогах или на сеновале, только о них даже вспоминать не стоило. Он ни разу не влюблялся и понятия не имел, как это. С Жанной не хотелось лезть на сеновал. Хотелось слышать ее смех, видеть ее улыбку. Провожать ее домой и встречать по воскресеньям на гуляньях, которые устраивали для молодежи в пустом господском амбаре. Когда на Рождество он обнаружил в куске пирога боб, он отдал этот кусок ей. Она стала Бобовой Королевой и была чудесно красива в своем венце из остролиста и красных атласных ленточек. Она не смеялась над ним. Разве что иногда. Редко. С ней было легко и просто. Особенно рассказывать было нечего. Они просто встречались. Разговаривали. Странно, но у него, не отличавшегося красноречием, с ней получалось беседовать складно. Они делились планами на будущее. Она хотела уехать в город и поступить в ученицы к белошвейке. Они только несколько раз подержались за руки. Один раз он ее поцеловал в щеку. Она смутилась и вдруг, привстав на цыпочки, спрятала лицо у него на груди. Он подхватил ее на руки. Она была такая легонькая. Губы у нее пахли ягодами. Да, ежевикой – шел август. В тот миг, когда она поцеловала его в ответ, он понял, что именно с ней желает стоять у алтаря. Жить с ней до глубокой старости. Воспитывать детей, которые будут похожи на них обоих. Он ей так и сказал: будь моей. Сразу уточнил: моей женой. Никаких сеновалов. Все по-честному. - А дальше? – тихо спросил Арамис, когда Портос сделал паузу. Оказывается, он давно уже не спал. - Дальше? – переспросил Портос. – Дальше… Дальше был сбор винограда, и они целых две недели не виделись. Виноград уродился так, что дела хватило всем. Господскому сынку – тоже. Правда, один раз они встретились. Жанна почему-то была грустна. В тот вечер они долго не могли расстаться. Может быть, было слишком прохладно. Даже после выпитого молодого вина. Словом… случилось то, что случилось. Им было хорошо. После всего их застала матушка. Он поступил как мужчина. Он сразу сказал, что обесчестил девушку, и теперь на ней женится. Он должен. Он обязан. Он любит ее. В грехе они покаются. Оба. Пусть кюре обвенчает их в октябре. В сентябре отец взял его в Париж. Мечта сбылась: он стал солдатом. Он поступил в гвардейский полк. Отец сиял от гордости. В Париже скучать не приходилось. Сразу появилось множество дел. Когда он задумался о времени, выяснилось, что уже зима. Уже декабрь. На Рождество он испросил у Дезессара отпуск. Он как-то отложил некоторую сумму денег, и купил Жанне подарок. Чудесный подарок. Золотое колечко и туфли. С серебряными пряжками. Он сам видел, что знатные дамы носили именно такие. Он приехал домой. В первый вечер не получилось пойти к Жанне. Он пошел к ней на следующее утро. Он нес туфли и колечко. Она встретилась ему у церкви. Ахнула. Закрыла лицо руками. Расплакалась. Ни до, ни после он не видел, чтобы женщины плакали так. Страшно. Потому что молча. Она стояла, и слезы градом текли у нее по лицу. Подошла рябая мельничиха, посмотрела на молодого господина как-то странно, взяла Жанну за руку и увела. Позже ему объяснили: Жанну выдали замуж за мельничихиного сына. Еще в сентябре. Она пыталась утопиться, ей не дали. Теперь она ждала ребенка. Уже было заметно. Он вернулся в Париж. Он не знал, что ему делать. Туфли с серебряными пряжками он проиграл в карты, а колечко отдал ростовщику. Выкупать не собирался. Вот и всё. Больше ни с кем ему не хотелось жить до старости и воспитывать детей.
Ульрика: Закончив свой рассказ, Портос начал разглядывать свои руки. Сильные, крепкие руки солдата с широкими твердыми ладонями. - Ваш рассказ пахнет навозом, - насмешливо улыбаясь, сказал Буа-Робер. – Ваша мать – рассудительная женщина. Жениться на простолюдинке! Фи! - Достаточно было того, что вы готовы были возместить ей… хм… причиненный ущерб! – поддержал приятеля Барбизон. - А ребенок – ваш? – счел нужным уточнить Буа-Робер. Портос не знал, что ответить. Лицо у него было несчастным. Арамис встал с места, выпрямился как струна. - Господа, - его голос звенел от ярости, - я бы предпочел прекратить обсуждение этой темы. - Мы прогуляемся, - Атос тоже встал и потянул Портоса за собой. Подал ему плащ. Швырнул на стол несколько монет – плату за ужин. – Спасибо за компанию, господа. У вас еще достаточно вина и еды, чтобы вы не жалели о нашем отсутствии. Все трое исчезли, оставив Буа-Робера и Барбизона в полном недоумении. - Что это с ними? – спросил Буа-Робер. Барбизон пожал плечами. - Странные они. Я думал, только Атос странный, а они все такие… Метель продолжала бушевать. Путь до улицы Феру занял довольно много времени. Однако, добрались. Было тепло. Потрескивали дрова в камине. Гримо ждал господина, стол был накрыт. - Спасибо, Атос, - сказал Портос. – Зря я так откровенно про все рассказал. Я был пьян… Атос пожал Портосу руку. - Не стоит. Они сидели долго, опять говорили о пустячном. Перед тем, как уходить, Арамис вдруг достал из кармана кошелек. Вопросительно посмотрел на Атоса. Атос кивнул. И тоже достал кошелек. Перед Портосом выросла горка пистолей. - Зачем? Что это? – пытался понять Портос. - Вы поедете на Рождество домой, так? – объяснил ему Атос. – Зайдите в лавку к Фоше и купите туфли. С серебряными пряжками. Как у знатной дамы. Подарите их… ей. - Мой вам совет, Портос, - добавил Арамис совсем тихо, - не оставляйте ее там. Здесь ей будет лучше. - Ребенку тоже, - уточнил Атос. Помедлил - и отдал другу весь кошелек. Арамис, кошелек которого был пуст, сорвал с шеи золотую цепочку. - Конечно. И ребенку тоже. Губы у Портоса задрожали. Он ничего не сказал. Молча сгреб в охапку Атоса и Арамиса, прижал к себе, некоторое время стоял так. - Спасибо. Это было все, что услышали друзья. В январе у мадам Виньер, содержавшей модную лавку на улице Сент-Оноре, появилась новая ученица. Зеленоглазая, с волосами цвета спелой пшеницы. Молодая женщина сняла скромную комнатку на улице Старой Голубятни. По воскресеньям она ходила к мессе – всегда с ребенком, девочкой лет трех. Она часто встречала в церкви господина Портоса, который тоже туда приходил. На ногах у женщины были красивые туфли с серебряными пряжками. Она улыбалась, когда господин Портос протягивал ей и ее дочери святую воду. Господин Портос тоже улыбался и угощал девочку сахарным петушком на длинной палочке...
Анна де Ла Фер: Ульрика Как замечательно! Досадно, что так мало фиков с участием Портоса. Тем более таких хороших. Как поклонница Портоса, давно мечтала именно о таком вот...) Спасибо!
Nataly: Прекрасно! А Портос прекраснее всего!:)
Евгения: Это просто чудесно!
Полiн@t()$: Это потрясающе!
Amiga: Поревела. Нервная я сегодня :) Спасибо большое :)
Кассандра: Чудесный фанфик. Портос прописан замечательно. Очень понравилось - и по характерам, и по замыслу, и по стилю - очень удачно одно с другим сочетается.
Настикусь: 20 баллов по 10-бальной системе! Другую нельзя.
Рене Д'Эрбле: Здорово как!))) Давно уже тут не была,пришлах - и такой сюрприз))
Гиллуин: О, это прекрасно! Не слов, чтобы сказать как!
полная версия страницы