Форум » Наше творчество » После эпилога » Ответить
После эпилога
Señorita: [off]ну и еще один из ящика с нафталином старых запасов[/off] Фандом: А. Дюма "Виконт де Бражелон" Категория: джен Примечание: фик является своего рода сиквелом к "Постскриптуму" Дисклеймер: все Мэтру, все ему, мне ничего не надо.
Ответов - 4
Señorita: Робко выглянувшее из-за туч солнце чуть позолотило кроны деревьев, и листья, омытые дожем, заблестели; капельки воды переливались словно драгоценные камни, будто кто-то рассыпал пригоршню бриллиантов, просто так – шутки ради. Молодая женщина спустилась по ступенькам дома вниз и медленно пошла по тропинке в сад. Не спеша, прошла она мимо ухоженных клумб к беседке. Она любила это место, здесь можно было подумать, остаться наедине со своими мыслями, помечтать. Ярко светило солнце, туч на небе будто и не бывало вовсе. Женщина поднялась в беседку, с удивлением обнаружив забытую там книгу, которую сегодня с утра никак не могла найти, судя по всему, она оставила ее здесь еще вчера. Она села на скамейку, взяла книгу и задумчиво перелистала несколько страниц, совершенно не глядя на них. Вскоре ей, впрочем, надоело это занятие, она отложила книгу, закрыла глаза и некоторое время сидела не шевелясь. Звук шагов она не услышала, по-прежнему была погружена в свои мысли. Вошедший в беседку слуга был вынужден деликатно кашлянуть, чтобы привлечь внимание госпожи. - Мисс Грефтон, я прошу простить меня, вы велели не беспокоить, но…приехал лорд Карлайл. Он говорит, что вы… - Спасибо, Джейкоб, - мисс Грефтон поднялась со скамейки. – Я иду. - Вы сегодня прекрасно выглядите, мисс, - лорд Карлайл, милый Ричард, да что там – старый добрый Дик – друг детства, с некоторых пор вновь вошедший в ее жизнь, с улыбкой поднялся ей навстречу, стоило только войти в гостиную. - Спасибо, дорогой друг, вы, я вижу, тоже в добром здравии, - она протянула ему руку, которую он с благоговением поднес к губам. – Я, право, не ждала вас сегодня, - в ее голосе чувствовалось волнение. - Я приехал, как вы мне и велели, Мэри… - Вам удалось узнать что-нибудь? – перебила она его, судорожно сжав в руке платок. Почти год назад Мэри Грефтон совершенно неожиданно оставила двор, сославшись на резко пошатнувшееся здоровье, и удалилась в свое поместье. Поступок этот посчитали в свете весьма эксцентричной, не сказать глупой, выходкой, более того, незадолго до этого мисс Грефтон наотрез отказала двум претендентам на ее руку и сердце. Следует заметить, что это были весьма знатные и влиятельные господа. Придворным сплетницам разговоров хватило не на один месяц. Вывод однако же все сделали один и тот же, проявив редкостное единодушие: «Никак не может выбросить из головы того француза, бедняжка. А он, как видно, и думать о ней позабыл». Мэри никаких объяснений давать не пожелала, просто удалилась к себе в поместье в Суррее. Впрочем, не так уж и не права была на сей раз молва, она и впрямь не могла перестать думать о молодом французе. Виконт де Бражелон приехал в Англию ко двору Карла II с каким-то поручением от своего короля, и не было ничего удивительного в том, что красивый, умный и обходительный молодой человек моментально сделался предметом обсуждений и томных взглядов придворных дам. Сам он при этом держался с достоинством, как и подобает благородному человеку, и ни одной из прелестниц не подавал надежды. Мэри же поняла с первого взгляда, что на душе у француза было очень тяжело, а мысли его были далеко от Англии. Сначала ей хотелось просто узнать, что у него случилось, предложить помощь, если это возможно. Потом она завела привычку прогуливаться по утрам по аллеям Гемптон-Корта именно там, где любил гулять он. А когда ей удалось разговорить его и узнать, какая печаль у него на сердце, то она вдруг ощутила острое желание всегда быть рядом с ним, разделить его боль, забрать ее себе всю, до капли. А еще – сделать так, чтобы он смог улыбаться. Потому что она еще ни разу не видела его улыбки, а она, безусловно, должна была сделать его еще красивее. Мисс Мэри не верила, что та, о ком он грустит, любит его по-настоящему. И что она вообще его хоть сколько-нибудь любит. Ни одного письма! Эта неведомая ей женщина, предмет его любви, не написала ему ни строчки за все время! Как же она может так долго терпеть разлуку с ним? Да будь она, Мэри, на ее месте, писала бы ему каждый день, дважды в день. Сама с нетерпением ждала бы от него писем, только бы знать, что с ним все в порядке, что он не забыл ее. Все это могло означать только одно: там, во Франции, его забыли, он не нужен той, незнакомой ей женщине, и Мэри ненавидела возлюбленную виконта де Бражелона. Как можно быть такой слепой?! О, если бы она могла избавить его от страданий… - Сегодня, наверное, будет гроза, - когда говоришь о чем-то несущественным, просто, чтобы сказать что-то, становится легче. Не дрожит голос, не нужно мучительно подбирать слова. - Возможно, - он садится рядом с ней на скамейку, вполоборота, и она, не замечая, как жарко запылали щеки, смотрит ему в глаза. - В этом году лето на удивление жаркое, и дождя давно уж не было. А мне очень хочется, чтобы началась гроза, - зачем-то добавляет она. - Вы любите грозу? – он чуть улыбнулся, впервые за все время. Господи, кто бы мог подумать, что от этой его улыбки становится так тепло на душе. Пусть, пусть он улыбнется еще раз. - Да, знаете, - ей самой так легко, так радостно и от того, что он рядом с нею, и от воспоминаний, что так неожиданно нахлынули, - в детстве, когда я была совсем маленькой, мы с сестрой любили играть в принцессу и злую колдунью. Принцесса, как водится, была заперта в башне (мансарда в нашем доме идеально подходила для этого), а колдунья ее пугала своими чарами. И веселее всего было играть как раз в грозу. За окнами было темно, бушевал ветер, сверкали молнии, ветки деревьев били в стекло, а дождь так стучал по крыше, что становилось на самом деле страшно. - И принцесса была очень напугана? - О, да! Мою сестру вообще легко было напугать, она в детстве была такой трусихой! - Ваша сестра? - Ну да, «принцесса». А вот теперь он улыбнулся по-настоящему: и словно солнце после грозы выглянуло из-за туч. - Признаться, я думал, что принцессой были вы. - О, нет, господин де Бражелон. Я была «повелительницей грозы», и это я «насылала гром и молнии» на мою несчастную сестру. Меня никогда не могла напугать темная мансарда, напротив, я любила там прятаться, мечтать…играть… Странно, вспомнилось вдруг, словно это было вчера. Он отвернулся, задумавшись, будто тоже припоминал что-то, потом вновь повернулся к ней и сказал: - А я, признаться, в детстве, подобно вашей сестре, боялся грозы. Наша кухарка говорила, что в лютую непогоду по улицам бродят одни только безбожники да нечистая сила. И что им сам черт помогает, захотят, в любой дом войдут, и никакая дверь их не удержит. А мне всегда казалось, что от грома окно в моей спальне разлетится вдребезги, и вся эта «нечистая сила» ворвется в дом и…словом, уже этого хватало, чтобы сильно перепугаться. Я не мог оставаться один в комнате, до того хотелось забиться куда-нибудь, спрятаться. И я, смею признаться, так и делал. Бежал со всех ног к отцу в комнату, уж с ним-то мне страшно не было! А если отец в это время отлучался, то я бежал на кухню, Жоржетта, наша кухарка и моя няня, всегда утешала меня. Я, видите ли, в раннем детстве вообще боялся оставаться один. Я жил с отцом, кроме него у меня нет близких, и когда его не было рядом, я очень скучал по нему, мне было одиноко и неуютно без него. Да и сейчас, признаться, мне не хватает его, и когда я долго его не вижу, мне…очень одиноко. Они проговорили тогда больше двух часов: рассказывали друг другу смешные истории из детства, смеялись, шутили, и Мэри почти поверила, что теперь, возможно, он не будет больше грустить, что постепенно воспоминания, которые так тяготили его, отступят, перестанут его мучить. Нужно только время, и у нее все получится. Да, теперь она точно знала, что во Франции он оставил не только сыновнюю привязанность; Мэри от самого виконта услышала, что он любит другую, но какое это имело значение? Кто бы она ни была, ее нет здесь, а Мэри – рядом, и значит… На ее стороне время, пусть только он подольше остается в Англии, и мисс Грефтон добьется своего. Увы, она ошиблась, а времени, как оказалось, не осталось вовсе. На следующий день Рауль получил из Франции письмо, подтверждающее худшие его опасения, возлюбленная предала его (так, по крайней мере, сказал Мэри милорд Бэкингем) и поспешил в обратный путь. Мэри хотелось закричать: «Зачем, зачем тебе туда? Ведь там тебя ждут боль и страдание, а здесь…здесь сердце скорее излечится от ран. Ведь я – рядом!». Но она только молча смотрела на него, с трудом сдерживая слезы, отчего-то ей казалось, что она видит его в последний раз. – Мадемуазель, брильянт, подаренный мне королем, предназначался для вас, позвольте же мне поднести его вам; если я женюсь во Франции, пришлите его мне, если не женюсь, оставьте у себя. Рауль почтительно пожимал похолодевшую руку Мэри. Она грустно взглянула не него и чувствовала, что сердце готово было разорваться у нее в груди. Задыхаясь, она произнесла только: – Если бы это кольцо было обручальное, я бы его не взяла…* А потом он уехал, и будто бы и не было такого человека в ее жизни, словно и не сидели они каких-то два дня назад на скамейке, вспоминая детство. Правда, бриллиант по-прежнему переливался, поблескивал хрустальной слезинкой у нее на пальце, подтверждая, что знакомство с виконтом де Бражелоном ей не приснилось. И снова, и снова звучали в голове слова, сказанные на прощание: «Если я не женюсь, оставьте перстень у себя. Если не женюсь, оставьте у себя. Оставьте. У себя. Если не женюсь. Если…». Она не понимала, совершенно не понимала этих слов: он оставил ей надежду? Или просто не хотел делать ей больно? Она будет надеяться, даже если это и бессмысленно. А вдруг… Вскоре Мэри оставила двор и удалилась к себе в поместье, не самое лучшее место, чтобы жить там в одиночестве, но так никто и ничто не отвлекало ее от мечты. Иногда ей даже снилось, что она гуляет по саду; идет проливной дождь, но ей не холодно, да и что ей до дождя? Вдруг она слышит топот копыт, и через мгновение он въезжает во двор. В этот момент из-за туч выглядывает солнце, яркий свет слепит глаза, и она не видит его, но точно знает, что это он, он вернулся! Он спешивается, и она бежит к нему навстречу по садовой дорожке. Но ноги будто бы налились свинцом, она хочет как можно быстрее оказаться в его объятиях, и вроде бежит со всех ног, но с трудом может сделать всего лишь один только шаг. А потом солнце вдруг скрывается за облаками, она резко останавливается и видит, что в саду никого нет. А иной раз она видит себя во сне в подвенечном платье, в какой-то маленькой церквушке, в окружении людей, очевидно приглашенных на свадьбу. Она спокойна, потому что знает, что жених вот-вот приедет. И вот наконец открываются тяжелые кованые двери, но вместо жениха в церковь входит старый священник. Он идет прямо к ней и говорит: - Свадьбы не будет, дитя мое. Он не придет. - Тогда я должна вернуть кольцо, так ведь святой отец? – на удивление спокойно отвечает она. - Нет, оставь его себе, ведь он так и не женился, - отвечает священник. В следующий миг в церкви уже никого нет, даже и священник пропал куда-то, а Мэри не может понять, куда же так быстро исчезли все, почему не приехал Рауль, и самое главное – откуда на ее новом праздничном платье эти ужасные красные пятна, так напоминающие кровь… Мисс Мэри всякий раз просыпалась в страхе, и долго потом не могла заснуть, гадая, что могут означать эти странные сны. Ну а потом в ее жизни появился лорд Карлайл, старый друг. Ричард стал навещать ее чуть ли не каждый день, просиживая иной раз до самого рассвета. С ним тоже было о чем поговорить, и что вспомнить. Странные пугающие сны вскоре перестали ее мучить. Когда Ричард попросил ее руки, она несколько смутилась и ответила, что ей необходимо подумать. Ричард удивился, ведь для брака не было решительно никаких препятствий. Родственников, кроме старшей сестры, у Мэри Грефтон не было, более того – в свое время их с Ричардом родители были близко знакомы, и представители двух знатных родов не раз выказывали желание породниться. Да и его величество с превеликим удовольствием согласился бы поставить подпись на брачном контракте одной из своих фрейлин. Мэри не сочла правильным скрывать от друга правду и рассказала ему о французе, с которым виделась-то всего несколько раз, а поговорить по душам смогла только единожды, но отчего-то он никак не идет у нее из памяти. Ричард выслушал, как ей показалось, с очень грустной улыбкой, обещал помочь разыскать виконта де Бражелона и уехал. Его не было целый месяц, и Мэри начала уж было волноваться, что он тоже исчез навсегда. Проклятье, что ли, на ней какое? – думала она, сидя погожим летним утром в беседке, рассеянно вертя на безымянном пальце перстень с бриллиантом. - Вам удалось что-то узнать, Ричард? - Да, Мэри, - тихо ответил лорд Карлайл. - Он…, - на мгновение Ричард замялся и отвел взгляд, но впрочем он быстро взял себя в руки и говорил уверенно, глядя Мэри в глаза, - вы знаете, у меня довольно много друзей во Франции, один из них, по счастью, был…то есть я хочу сказать, знаком с господином де Бражелоном. Не то чтобы они были близкими друзьями, но некогда, кажется, жили по соседству. Так вот, этому человеку доподлинно известно, что господин де Бражелон уже без малого полгода тому назад…женился, кажется, на одной из фрейлин ее высочества. Мэри отвернулась от своего верного друга и долго молчала, Ричард тоже не решался произнести ни слова. Наконец он не выдержал: - Мэри, - он чуть тронул ее за плечо, - Мэри, я, право, не знаю, что на меня нашло, послушайте… - Что ж, - перебила его мисс Грефтон, - надеюсь, он будет счастлив. И, бросившись другу на шею, разрыдалась. Ричард же нежно гладил ее по спине и шептал, что нужно успокоиться, что ничего страшного не произошло, теперь ей незачем терзаться, все наладится... На следующий день она ответила согласием на предложение Ричарда, а через два месяца стала леди Карлайл. Спустя десять лет она останется вдовой (на охоте, которую устроил один из друзей Ричарда, лошадь ее мужа понесла, он упал, ударился головой о камень, и скончался сразу же, на месте) и наследницей состояния покойного мужа. Через неделю после похорон она обнаружила, что ждет ребенка, нежданный подарок небес, коего она уже отчаялась дождаться. Спустя еще два месяца она вместе с Элис – шестилетней своей падчерицей, воспитанницей Ричарда (она ни о чем не спрашивала мужа, но, учитывая то, что девочка была не него чрезвычайно похожа, сомнений не возникало) и которую она тоже полюбила всей душой, отправилась во Францию. Не так давно Мэри узнала о смерти сестры и о том, что та оставила свой дом и свое состояние ей. Во время путешествия она случайно окажется в Блуа, в старом, почти заброшенном доме, и там, пережидая начавшийся ливень, поймет, что судьба привела ее в дом к человеку, о котором она не переставала думать все эти годы. Мэри была счастлива с Ричардом, она любила и уважала его, как друга, с ним было спокойно, жизнь, казалось, наладилась, но она каждый день молилась о том, чтобы где-то там, далеко, тот, кто навсегда остался для нее несбыточной мечтой, тоже был счастлив. В тот ненастный день выяснится, что мечты и надежды были напрасны. Виконт де Бражелон погиб десять лет назад, и по возвращении из Англии он не был счастлив ни единой минуты. Если бы она знала тогда, много лет назад… Но теперь слишком поздно. Она так никогда и не узнает, почему Ричард солгал ей. Не хотел причинять боль? Возможно. А может испугался, что она поедет во Францию искать виконта, чтобы помочь ему и остаться с ним, не отпустить его на верную погибель. Уезжая из Бражелона, она оставит там тот перстень, к чему хранить его теперь? По правде сказать, вернуть его следовало уже много лет назад, да вообще, не нужно было его брать. Пора попрощаться с прошлым, отпустить его, ведь теперь начинается новая жизнь. Через десять лет она снова приедет в Блуа вместе с сыном. Они не станут заезжать в Бражелон, сразу отправятся к старой часовне. Мэри, как и десять лет назад, будет стоять возле могилы под разросшимся кипарисом и шептать слова молитвы. - Мама, - окликнет ее сын, с любопытством глядя на чуть покосившийся крест и на букет белых лилий, который мать положила на могилу, - мама, скажите, зачем мы приехали сюда? И кто здесь похоронен? Мэри посмотрит на черноволосого, самого лучшего, самого любимого на свете мальчугана и ответит: - Здесь похоронен ваш отец, Рауль. Мэри знает, что ее слова - ложь, но ей так хочется, чтобы они оказались правдой, что почти верит в это… * А. Дюма «Виконт де Бражелон»
Samsaranna: Прелесть!
nadia1976@ukr.net: Señorita, спасибо Вам большое! А что, если это не ложь?
Señorita: nadia1976@ukr.net Нее, ну против автора не попрешь;)
полная версия страницы