Форум » Наше творчество » Ночной разговор » Ответить
Ночной разговор
Señorita: Автор: Señorita Flor Фандом: А. Дюма "Виконт де Бражелон" Категория: джен Жанр: драма, missing scene Дисклеймер: все Мэтру, все ему, мне ничего не надо.
Ответов - 4
Señorita: Ночь была теплой, и тишину этой ночи нарушало лишь стрекотание сверчков в высокой траве (надо бы сказать, чтобы скосили ее, там, у ограды, а, впрочем, пусть) да хлопанье крыльев какой-то ночной птицы. Ночь была лунной и безоблачной, поэтому в липовой аллее было светло. Листва деревьев переливалась серебром, а камни и гравий на дорожках искрились, словно дорогие бриллианты. Граф де Ла Фер вышел из дома, постоял на крыльце, вдыхая полной грудью свежий ночной воздух, посмотрел туда, где под сенью лип на скамье был виден одинокий силуэт, вздохнул, спустился вниз и пошел в сад. - Не спится, сын мой? – мягко спросил он Рауля, который, казалось, не заметил отца. - Вам, граф, я вижу, тоже – Рауль грустно улыбнулся. - В моем возрасте сон иногда забывает приходить каждую ночь. - Я бы посчитал это благом. Сейчас, по крайней мере, - почти шепотом, словно самому себе, проговорил Рауль. - В самом деле? - Да, отец. Потому тогда не будет поутру разочарования от того, что сон закончился, ведь во сне… - … все было хорошо, а, проснувшись, ты понимаешь, что это не так. - Вы правы. - Да, но иной раз вместо снов приходят воспоминания, - Атос поднял голову и посмотрел на звезды, видневшиеся меж крон вековых лип, - а это гораздо хуже. - Плохие воспоминания, можно отогнать, вспомнить взамен о чем-то…хорошем. - Но не всегда это возможно, сын мой, иной раз мы и в воспоминаниях своих не властны. - Я это знаю отец. Они замолчали, словно каждый погрузился вмиг в самые тягостные воспоминания, от которых не избавиться по своей воле. Каждый в свои, такие разные, и вместе с тем похожие так, как отец и сын сами походили друг на друга. - Если бы я мог не вспоминать никогда тот день, когда вернулся из Англии и узнал…- голос Рауля и без того тихий, хриплый, словно он сдерживал рвущиеся наружу рыдания, прервался. - У всех нас есть воспоминания, которые мы хотим похоронить глубоко в душе. - Например, тот вечер, когда мы уехали из Парижа и тот разговор…который и начинать, наверное, не следовало. Она сказала, что не любит меня, но... - Очень часто мы хотим изменить что-то, над чем мы уже не властны, дитя мое. Если бы я мог, я похоронил бы очень многие свои воспоминания, например, один летний вечер, когда я перестал быть юным и наивным глупцом. Рауль знал, о чем говорит отец, ему уже приходилось слышать эту историю. - Вы…так сильно любили ее, да, граф? - Тогда мне казалось, что сильнее любить невозможно. - А сейчас? - Сейчас, Рауль, прошло слишком много лет, и слишком много всего случилось. Я теперь только в одном могу быть уверен, что тогда, когда мне было столько же лет, сколько вам теперь, и я повстречался впервые с той, которая поразила меня настолько, что я все отдал ей, включая свою жизнь. Так вот, на тот момент я был ослеплен этой любовью. И если бы кто-нибудь сказал тогда, что все это кончится плохо… - …вы не поверили бы. Как я не верил вам, граф, хотя вы меня предупреждали. - Я, Рауль, просто хотел уберечь вас. Я не хотел, чтобы вы не страдали. Рауль подвинулся ближе к графу и прижался к его плечу: - Она тоже предала вас? Атос вздрогнул: - Да, Рауль. Сын подвинулся еще ближе к отцу и крепко сжал его руку. - Предала, - голос Атос звучал ровно, хотя рука его, Рауль чувствовал это, подрагивала, - я узнал, что женщина, которую я боготворил, никогда не любила меня. И, кроме того…словом, все, ради чего я жил тогда оказалось ложью. И вы знаете, что я много лет не мог излечиться от этой раны. - И эта рана зажила? – с затаенной надеждой спросил Рауль. - Да, - без малейшего колебания. - Вы уверены, граф? - Абсолютно. - Мне кажется, что боль утихнет только если я… Она никогда не утихнет, кажется мне. - Все пройдет, Рауль, поверьте. Хотя, стоит сказать, что мне в ту пору казалось, как и вам, что лекарства нет. - Но вы смогли…жить дальше, несмотря ни на что. У вас были друзья, была жизнь, полная приключений. - Даже среди друзей можно быть одиноким. И никакие приключения не могут вернуть тебя к жизни, сделать прежним. - Значит, нужно просто покориться судьбе. - Всем нам приходится поступать именно так, Рауль. Говорят, что нам не посылают испытаний больше, чем мы можем вынести. - Так значит, нужно… - …просто жить дальше, Рауль. - Превозмогая боль? - Да. - Ради чего? - Ради того, чтобы однажды наступил день окончательного исцеления и показал, как ценна и прекрасна наша жизнь даже со всеми ее горестями. - И…сколько…? Сколько ждать пришлось вам, граф? - Вам это прекрасно известно, Рауль, что для меня этот день настал тогда, когда на свет появились вы. И ради этого стоило прождать и сорок лет, и пятьдесят, и целую вечность. - Но если я…не смогу…так долго? - А может, вам и не придется. Возможно, этот момент настанет завтра, послезавтра, через неделю. Просто поймите, то, что произошло неизбежно, этого мы с вами уже не изменим, это не в нашей власти. Но, даже если вам кажется иначе, все равно, даже такую сильную боль можно пережить. И придет день, когда вы исцелитесь от этой раны. Вы еще будете счастливы, Рауль, верьте. Рауль не ответил. Он еще теснее прижался к отцу и положил голову ему на плечо. Он думал, что отец, возможно прав, и ему очень хотелось поверить, что все, о чем граф говорил, непременно произойдет. Неожиданно вспомнилась вдруг стройная темноволосая девушка, с заплаканными глазами, пожимавшая его руку, и бриллиант, что он оставил ей в знак признательности и как залог дружбы. Может быть…именно она… Но в тот же миг вспомнилась снова та, кого он не мог забыть, да и не хотел, если уж начистоту: белокурые локоны, которые переливались золотом в лучах заходящего солнца, робкая улыбка, мягкие прикосновения нежных пальцев к его щеке: «Вы задумались, виконт? О чем?». И снова заныла незаживающая рана: все это ушло и не вернется. Она никогда не будет с ним, она отдана другому, она… Нет, отец не прав, он просто хочет успокоить его, никогда ему не избавится от этой боли и от этой тоски, легче умереть. Да, это было бы сейчас самое лучшее. Атос в задумчивости погладил сына по голове. Он знал, чувствовал, что разговоры не помогут, этот не был первым, и наверняка не будет последним. Сын не слышит его, возможно, он и хочет понять, но не может. И Атосу были понятны его чувства. Он и сам никого не слушал тогда, много лет назад. Но вместе с тем он надеялся, что сможет хоть немного облегчить страдания сына. Он жизнь отдал бы, чтобы Рауль был счастлив, но знал, что сейчас сына могло вернуть к жизни только чудо. Значит, оставалось молиться, чтобы чудо произошло… Небо на востоке чуть порозовело, ночная тьма уступала место утренней заре. Скоро наступит новый день, который пройдет в привычных делах и хлопотах. А вечером в Бражелон приедет герцог де Бофор…
Стелла: Бофор, черт бы его побрал, не дал им времени! Бежать надо было из Бражелона и побыстрее!
Samsaranna: Рауль-Рауль! Так не оценить Мэри! Фик замечательный, спасибо!
Konstancia: Эх, Рауль... Бедняга. Хотя иногда возникает такое ощущение, что ему нравилось растравлять свою рану
полная версия страницы