Форум » Наше творчество » Анна » Ответить
Анна
Стелла: Название: "АННА" Автор: Стелла Фандом " Три мушкетера" Пейринг: Анна де Брей, аббат, палач. Размер: миди Статус: закончен Права: не мои, Мэтра.
Ответов - 10
Стелла: Тишина в саду казалась неестественной. Такая тишина бывает обычно перед грозой, но тогда все умолкает в природе в ожидании первого удара молнии, первого раската грома, первого порыва ветра. Сейчас ничто не предвещало грозы. С самого утра эта странная тишина заставила насторожиться птиц. Они как-то вяло пересвистывались, избегая покидать насиженную за ночь ветку или родное гнездо. Монашкам природа не указ. Вся работа, намеченная на день, должна быть выполнена. Монастырь живет по своему расписанию и капризы природы не должны мешать раз и навсегда заведенному порядку. «Молись и работай»- это девиз Ордена. Разве что сегодня, по приказу матери- настоятельницы, на двор вывели всех воспитанниц: девочки с малых лет должны приучаться к монастырской работе. Даже, для самых маленьких, четырехлетней Анны и пятилетней Эме, найдется что делать. Девочки тащили рассаду для огорода. Деревянный ящик был слишком тяжел для двух крошек, и старшая волокла его на веревке, а младшая толкала сзади. По каменным, отполированным подошвами монахинь плитам пола ящик двигался довольно легко, но когда девчушки дотащили его до двора, он застрял и сдвинуть его с места детям не удавалось. -Все, Эме, хватит. Больше я не хочу везти эти противные корешки!- заявила младшая. -Ты с ума сошла, Анна! Нас накажут, если мы не принесем рассаду в огород. - перепугалась старшая девочка.- Я не хочу стоять на коленях на сухом горохе весь день! И потом я хочу есть. А пока мы не выполним задание, нам не дадут завтрак. -Глупая! Нам все равно его не дадут, потому что нам не притащить этот ящик! Эме оглянулась, но крытая галерея, ведущая в сад и огород была пуста. Проклятый ящик им не донести! Анна не оглядывалась в поисках помощи. Она уже усвоила, что в этом мире ей надо заботиться о себе самой. Девочка была очень мила и ее внешность даже одеяние монастырской воспитанницы не могло испортить. Пожалуй, она была слишком худа, но чего можно было ждать от ребенка, растущего под присмотром строгих монахинь Тамплемарского монастыря бенедиктинок. Они сами не доедали и не стремились насытить доверенных им детей. Укрощающим свою плоть следует учиться этому с младых ногтей. А этим сиротам и девочкам без роду и племени, в массе своей, подброшенным на крыльцо монастырской обители и вовсе следует каждый кусок хлеба почитать за милость. Эме почитала. А вот в Анне сидел бесенок сопротивления всему на свете. Бесенок обещал вырасти в беса, если девочке повезет и она доживет до возраста, когда принимают послушничество. Монахини уже посматривали на нее косо, с каждым днем видя все новые и новые признаки неподвластной уставу натуры. Смирение отнюдь не обещало стать одной из добродетелей Анны. Зато она была не по годам смышленой. Незавидная судьба обострила в девочке природный ум. Вот и теперь она сориентировалась куда быстрее своей старшей подруги. Пронзительный крик эхом отозвался под сводами галереи и пошел блуждать по монастырскому саду. В этом крике было столько страха, столько отчаяния, что монахини бросились на помощь. Все же, не все женское было еще вытравлено из их душ и крик ребенка отозвался действием. Анна сидела на полу, сжавшись в комочек и рыдала так отчаянно, что ни у кого не возникло сомнений, что девочку что-то испугало не на шутку. Рядом стояла Эме, ничего не понимающая, но уже хныкающая за компанию и размазывающая слезы по щекам. Вокруг валялась рассада, растоптанная и покореженная. Аббатиса нависла над девчушками, как грозное возмездие. Что случилось? Почему ты плачешь, Анна? Я испугалась, матушка. Тут пролетал дракон. Драконы не залетают в нашу обитель!- отрезала матушка. Нет, залетают! Этот нам всю рассаду выбросил из ящика!- закричала Анна, топая ногами.- Залетел, он к нам залетел! И еще так страшно рычал... -Может, ты еще и скажешь, что он пламя извергал? - спокойно спросила настоятельница.- Маленькая лгунья, чтоб впредь тебе неповадно было врать, ты до вечера просидишь одна в келье без обеда! К вечеру у Анны не осталось сил ни на слезы, ни на страх. Зато в детском сердце прочно поселилась неприязнь к монашкам и месту, где ей предстояло провести всю жизнь. Чтобы легче было переносить голод, девочка стала рассказывать себе сказку. Сказку о том, как она вырастет и уедет отсюда далеко- далеко. И встретится ей прекрасный принц на белом коне и повезет ее в свой замок. И станет она королевой и однажды поедет в этот самый монастырь помолиться. И всех-всех монашек заставит прислуживать ей, а мать -настоятельницу прикажет посадить в клетку и провезти по всем городам, выкрикивая, что это не монахиня, а дракон! Дверь в келью тихо приоткрылась и сухонькая монашка проскользнула внутрь. Она быстро достала из-под передника ломоть свежего хлеба и кружку с травяным настоем. -Вот, поешь, дитя. Только побыстрее, пока меня не хватились! - торопливо забормотала она.- Мать -настоятельница очень недовольна тобой. Ты должна слушаться ее и выполнять все, что тебе говорят. Ведь ты- сирота, девочка. Если тебя выгонят отсюда, тебя никто не возьмет к себе. - Матушка Тереза, но почему вы говорите, что я сирота? У меня же где-то есть папа и мама? - Тебя подбросили на крыльцо монастыря. - Неправда!- возмутилась девочка. -Меня не подбросили. Просто мои родители не могли убежать от дракона вместе со мной. Поэтому они оставили меня в золотой колыбельке на крылечке и сказали, что вернутся за мной, когда я вырасту. -Бедное дитя!- покачала головой старуха. - И кто вбил в твою неразумную головку такие бредни? Нет, девочка, все намного проще и страшней.- она вздохнула: « Не стоит рассказывать бедной крошке всю неприглядную правду!» Правда же была в том, что она была плодом любви дочери протестантского пастора из Лилля и заезжего актера бродячего театра. Греховная связь продолжалась меньше месяца. Театр снялся с места, исчезнув на просторах Франции, а девица осталась, неся позор отчему дому. Бог был милостив к ней, отобрав у нее жизнь с рождением ребенка. Пастор, положив дитя в плетеную корзинку, отправил служанку на крыльцо монастыря, вложив в корзину записку с именем новорожденной и названием крохотной деревушки « Анна из Брей». Так она стала Анной де Брей. Фамилия достаточно распространенная в этих краях.
Стелла: Время бежит быстро для стариков. Для ребенка оно кажется безразмерным. Прошло четыре года после той истории с рассадой и Драконом. Старая мать — настоятельница ушла в мир иной, а на ее место назначили новую. Матушка была еще молода и исполнена тоски по утраченной по собственной неосторожности мирской жизни. Ее тяготило монашеское облачение, ее терзал вид монастырских стен, но делать было нечего. Только ее знатность спасла ее от преследований и самое время было спрятаться в стенах монастыря. Блеск двора и жажда власти и богатства стали недостижимой мечтой. Взамен пришли посты, молитвы, вынужденное смирение и смертная тоска монастырского облачения. Наверное скука и заставила настоятельницу обратить внимание на одну из воспитанниц: худышка с бледно-голубыми глазами под черными ресницами и бровями и с роскошными белокурыми волосами, которые то и дело выбивались из-под скромного чепчика, всегда держалась особняком. У нее был ангельский голосок, чистый и звонкий, и в церковном хоре он постоянно выделялся, не смотря на то, что от девочек требовали слаженного звучания. Знатная дама, волею случая попавшая в монастырскую темницу, увидела в девочке нечто, резко отличавшее ее от окружающих: любопытство, спрятанное под напускной скромностью. Желание быть на виду. Великолепную память и умение анализировать действия окружающих. Анне было тесно в рамках монастырской жизни и она выглядела птицей, готовой упорхнуть из клетки. Скорее всего именно эта жажда свободы и связала знатную даму и никому не нужного ребенка. Настоятельница стала звать девочку к себе в келью. Она стала ей рассказывать про блестящий французский двор, про роскошь нарядов, про куртуазные обычаи и про блистательных кавалеров. Анна жадно слушала монахиню, а богатое воображение услужливо рисовало ей картины сказочной жизни. После таких рассказов монастырь для них обеих становился вообще тюрьмой. Почему умная, хитрая, полная честолюбивых замыслов женщина доверилась ребенку, она и сама не смогла бы ответить. Может быть ей нравилось, как доверчиво не спускает с нее глаз девочка, какой огонек вспыхивает у нее на дне зрачков? А может быть приятно было озвучивать свои мечты и воспоминания такому благодарному слушателю? Как бы то ни было, но они нашли друг друга в таком месте, где хоронят все мирское и подпитывали друг в друге жажду свободы. Настоятельнице повезло: на свободу в мир иной она ушла через пять лет. Бедняжка даже не мучилась: в одночасье ее сразила непонятная болезнь. Анне досталось после нее наследство: наряд, в котором придворная дама была привезена к бенедектинкам. Наследство было надежно спрятано в монастырском саду. Анна свято верила, что настанет день и она сможет надеть платье и все украшения, которые были на даме, привезенной прямо с бала. Она хотела только одного: убежать отсюда. Новый священник был молод и добродетелен. Слишком молод, чтобы устоять перед ее чарами. Анна выглядела невинным ребенком, которому и шестнадцати не исполнилось. А, между тем, ей пошел девятнадцатый год. Она слишком хорошо помнила, как в шестнадцать принесла обеты монашества. Ей не оставили выбора: либо ее изгоняли из монастыря на все четыре стороны, либо она должна была принести обет безбрачия и навеки похоронить себя в монастырской обители. Уходить голой и босой она не хотела; ничего не зная о внешнем мире она инстинктивно догадывалась, что продать платье будет не просто и вряд ли за него ей дадут много денег. Самое ужасное, что ее тайник нашел кто-то из садовников, работавших в монастырском саду. Платье не тронули, но драгоценную, расшитую жемчугом сетку для волос, и нашитые на платье крупные жемчужины — украли. У Анны было во что переодеться, но не было на что купить кусок хлеба. Отчаяние девушки было понятно : не добровольно, не от чистого сердца посвятила она себя Богу. За время, что прошло со дня принятия обета, волосы ее успели отрасти, и их приходилось тщательно прятать под косынкой и чепцом. Осколок зеркала в полладони- это все, что было доступно ей, чтобы увидеть свое лицо. А между тем она чувствовала свое гибкое тело, как послушное орудие. Движения ее, утратив детскую порывистость, стали плавными и спокойными. Ей не составляло труда изобразить любой душевный порыв: страстность и нежность, гнев и досада легко читались на ее лице в то время, как разум оставался холоден и спокойно анализировал все происходящее. Появление молодого и красивого священника в однообразной жизни монастыря было для бедных женщин, как гром среди ясного неба. Для молодого человека, наивного и глубоко верующего, посещение Тамплемарского монастыря было исполнением данным им святых обетов. В один из дней, когда священник пришел исповедовать своих духовных дочерей, в церкви он наткнулся на монахиню, усердно оттирающую тряпкой ступени, ведущие на крыльцо храма. Юный аббат остановился, давая ей возможность закончить работу. Он стоял против солнца, и упавшая на монахиню тень заставила ее поднять голову. Длинная пушистая прядь волос выбилась из-под покрывала и перед молодым человеком предстал ангел, наряженный невестой Христовой. - Простите, святой отец!- она не смела поднять смиренно опущенных глаз.- Я не видела, что вы поднимаетесь по ступеням. -Нет, нет, дочь моя, это я виноват, что мешаю вам работать.- аббат в смущении топтался на крыльце, не решаясь переступить через тряпку. Анна, смущенная его неожиданной нерешительностью, все еще стояла на коленях на влажных плитах. Больше всего на свете аббату хотелось сейчас поднять ее с этой унизительной для такой красавицы позы, но закон и приличия не позволяли ему быть любезным по отношению к монахине. К тому же она исполняла порученную работу. В голове у аббата крутилось, что грех заставлять такого ангела заниматься унизительным и грязным трудом, но это была кощунственная мысль и он предпочел ее не заметить. - Сестра, я пришел принять исповедь. Вы простите меня, если я пройду прямо сейчас? Меня, наверное, уже заждались... -Простите и вы меня, святой отец!- огромные светлые, до странности светлые глаза под черными ресницами и такие же черные брови неожиданно контрастировали с почти белыми волосами. « Такие волосы и глаза могут быть только у ангела небесного!»- подумал аббат, опуская глаза долу и чуть не шатаясь от внезапно подступившей слабости. Анна заметила его состояние и, в силу врожденной проницательности поняла, что произвела впечатление на священника. Он был первым мужчиной, который не смог скрыть своего восторга и смущения при виде ее. У нее есть власть, о которой она и боялась мечтать: власть очаровывать! Азарт овладел девушкой; этот скромный аббат так мило краснел и бледнел, когда она смотрела на него. Она пойдет на исповедь. Ей есть что ему сказать. Торопливо закончив мыть крыльцо, монахиня подхватила ведро и тряпку и чуть не бегом устремилась к себе. По дороге она забросила на место орудия своего труда и , наскоро вымыв лицо и руки пришла в келью. У нее было время подумать, что стоит говорить отцу- исповеднику, а о чем следует умолчать. Она осторожно сдвинула распятие в сторону. Под ним оказался неплотно пригнанный камень. Достаточно было легкого движения пальцем и в руках у нее оказался крохотный пузырек с духами. Сокровище, доставшееся ей от матери -настоятельницы. Приворотное зелье, привезенное из Венеции. Крохотная капелька, нанесенная между грудей, обдала ее чуть заметным ароматом. Анна знала, что на теле через некоторое время духи приобретут другой запах, заставляющий ее саму испытывать странное томление. На мужчин же духи, как говорила ей матушка, оказывали ошеломляющее действие. Она вошла в исповедальню, как бесплотный дух. Аббат не мог видеть Анну, но что-то подсказало ему, что это его недавний ангел. Девушка шевельнулась, устраиваясь на скамье и его ноздри ощутили волнующий аромат духов. - Дочь моя,- произнес священник дрогнувшим голосом.- ты грешна, так покайся мне в своем грехе! Так ли может быть грешна юная монахиня, всю жизнь проводящая в монастырских стенах? Оказывается, может! Или считает, что может! Она рассказывала ему своим нежным голоском о детских грехах: о желании поесть досыта, о том, чтобы ее не нагружали тяжелой работой, от которой так ломит по ночам все тело. О желании иметь на зиму теплое платье и новый чепец. Она считала это все страшным грехом и со слезами каялась в греховности своих помыслов. Она почти сумела его убедить в том, что он стал думать о монахинях и о матери — настоятельнице, как о ее мучителях. Когда она получила отпущение и ушла, он еще с полчаса сидел, как оглушенный. Анна не спроста подождала, пока прошли все, кто желал исповедоваться. Она была последней и , как она и хотела, именно ее исповедь запомнилась ему и тронула душу молодого человека. Но еще лучше запомнился ему аромат, сопутствовавший ее появлению. На следующей неделе он вновь явился в монастырь. И она пришла к исповеди снова. Он узнал ее запах прежде, чем услышал ее голос и сердце сбилось с ритма. Аббат слушал серебристый голос, не слыша исповеди. Музыка небесных сфер чудилась ему. Он и на мессе слышал в хоре только ее. Голос молил и вел куда-то в незнаемое. Он не сознавал, что влюбился. Влюбился отчаянно, до потери себя. Но все объяснял желанием помочь сестре, попавшей туда, откуда не уйдешь по желанию. Обеты, принесенные ими обоими, были нерушимы. Бедняга теперь день и ночь ломал голову, как и где достать денег, чтобы Анне хватило на жизнь хотя бы на первое время. Он твердо решил помочь ей бежать. Согласен был принять на себя вину за то, что совершит преступление, но готов был на все, только бы не видеть больше, как она трет тряпкой лестницы. Анна не ожидала такого результата. Власть над душой влюбленного опьяняла ее. Казалось немыслимым, невероятным, что так легко сумела она овладеть его помыслами. Неужто все, что рассказывала ей мать- настоятельница о своих любовных победах действительно правда? И мужчины не более чем послушное орудие в руках женщины? От таких мыслей Анну начинала бить дрожь. Ее душили стены кельи, огнем жег жесткий тюфяк на жалкой кровати. Плоть не желала умервщляться и отчаянно взывала к действию. Влюбленные находили любой предлог, чтобы видеться. День за днем проходил, а аббат все сильнее запутывался в сетях, расставленных жнеским очарованием. Наконец, природа не смогла удовлетворяться пожатием рук и легким касанием тел. Сыскался укромный уголок в сердце бенедектинского монастыря, где любовники нашли и свое брачное ложе. Постелью им послужила охапка соломы, а пологом- небеса. Встречи не могли быть частыми: если бы их поймали... Об этом лучше было не думать. Противиться страсти, охватившей молодого человека Анна не могла. И — не хотела. И только исподволь стала внушать любовнику, что им надо бежать. В тот день, как обычно она пришла на исповедь. Но каяться в грехах ей не пришлось. Жорж( так звали аббата в миру) сказал только, что он придумал, как ее обеспечить после ухода из святой обители. В детали не вдавался, сказал только, что поможет ей и проводит до того места, где она будет в безопасности. Калитка на заднем дворе была не заперта. Жорж накануне сумел снять копию ключа. Он сам себя пугался: откуда навыки вора и холодная рассудочность действий? Не иначе, он насмотрелся в детстве как допрашивают и наказывают преступников! А у него была такая возможность: его старший брат служил палачом в Лилле. Он никогда в жизни не смог бы занять место брата и, искупая его труд, отдал себя Богу. Один брат отдан Правосудию, другой — Заступнику. Только так можно уравновесить чаши Весов. И вот теперь священник в нем ужасался: он готов был презреть все на свете, все обеты и все святое, только бы его Ангел был счастлив. Дьявол нашептывал ему:-» Будь с ней рядом... не отпускай одну. В миру Анна погибнет одна... Она наивна и чиста в помыслах. Такие сразу становятся жертвами! Не затем ты помогаешь ей бежать, чтобы оставить ее на потеху толпе. Ты все равно не сможешь жить без нее.» Анна ждала его у калитки. Поверх светского платья она накинула какую-то шаль. Даже эта старая, дырявая тряпка не смогла скрыть блеск ее светлых волос. -Ну, что? - плохо скрытое нетерпение и страх угадывались в голосе беглянки. -Идем, живее! Если нас поймают, нас будут судить!- сдавленным голосом ответил аббат. -Судить? За что?- страх Анны стал уже неподдельным. -Потом, я все объясню потом!- закончил Жорж скороговоркой, хватая Анну под руку и увлекая за собой на только ему известную тропинку. Он так надеялся, что все закончится благополучно и ему не придется пугать девушку упоминанием о том, что им грозило в случае неудачи. Анна только теперь заметила мешок , в котором что-то звенело и перекатывалось. -Что это? - она остановилась.- Что у вас в руках, святой отец? -Не называй меня так, прошу тебя! - он попытался молитвенно сложить руки, но они были заняты поклажей и Анной.- Я более недостоин этого звания. -Но почему? - Потому что я -вор!- она едва расслышала эти слова, но они наполнили ее надеждой. Аббат совершил какую-то кражу ради нее. Он готов на все, только бы она была счастлива. Такая преданность требовала награды и Анна схватив его за плечо с силой, неожиданной для такого хрупкого создания, развернула к себе лицом. -Я люблю тебя!- и опьяняющий поцелуй стал наградой вору. В следующую минуту их окружили какие-то люди. Любовников схватили. У аббата вырвали из рук мешок, открыли его и Анна увидела, что было в нем: священные сосуды из монастырской церкви. За это вору полагалось десять лет тюрьмы в кандалах и клеймо. Доказывать ничего не пришлось: аббат был пойман с краденым.
Стелла: Тюремная камера мало чем отличалась от монастырской кельи. Только постелью служила гнилая солома. Роскошное платье, доставшееся в наследство грело ни в пример лучше, чем наряд бенедиктинки. Анна в нем выглядела знатной дамой, попавшей в темницу по недоразумению. Откуда-то взялись манеры великосветской львицы, и в тюрьме ощущающей себя хозяйкой положения. Краем глаза она заметила, что, когда ее вели в камеру, на дворе им навстречу попался молодой и довольно симпатичный юноша. Сознание сделало зарубку: этот молодой человек проводил ее восхищенным взглядом. Она несколько раз вспоминала его. На следующую ночь ее разбудил крик боли. Кричал человек под пыткой и голос был Жоржа. Она сжалась в комочек от ужаса. Раскаяния не было: был только дикий страх, что наступит и ее очередь идти на дознание. Утром ей принес поесть тот самый юноша, что встретился во дворе. Она услышала, как он называл ее тюремщика отцом. -Поешьте, госпожа! Силы вам понадобятся очень скоро!- молодой человек поставил перед ней миску с похлебкой. Вид этой пищи вызвал у нее тошноту, хотя ей было не привыкать к простой еде. А вот сознание того, что он принял ее за дворянку приятно грело душу, заранее заледеневшую в ожидании мучений. -Сегодня ночью кто-то страшно кричал . Вы не знаете, кто бы это мог быть?- робко прошептала Анна. -Ну отчего же, знаю, конечно. Ваш это подельник кричал, госпожа.- неохотно, но все же ответил ей сын тюремщика. - Почему? -Кричал почему, спрашиваете? Да любой бы заорал, если бы ему к плечу раскаленным железом приложились. -Как -железом? - Госпожа, а как еще заклеймить можно вора? Вот его и клеймили . Цветком лилии. Брат родной и заклеймил. -Брат? При чем тут брат?- пробормотала Анна. -Да брат вашего дружка, священника нашего прихода, он же палач нашего города! А вы что, не знали , что его брат — палач?- и увидев ужас в глазах девушки, пожал плечами. - Это не секрет. Все знают об этом. Анна сидела, боясь пошевелиться. Весь ужас ее положения теперь дошел до нее со всей очевидностью. Бежать! Бежать куда глаза глядят! Лишь бы быть подальше от всего случившегося. -Вам бы не следовало попадаться, госпожа. Чего доброго, разобравшись со святым отцом, судьи и вас притащат на дознание. А под пыткой вы вспомните то, что и знать не знали. Такую красавицу палач не пожалеет, после того, как она его брата в грех ввела! -Помогите мне, умоляю вас! - Анна молитвенно сложила руки.- У меня нечем заплатить вам, но я умоляю: сжальтесь! Я не смогу пережить этого позора! Сын тюремщика, простой и грубый парень, все детство и юность которого проходили в стенах городской тюрьмы, с сомнением посмотрел на девицу, столь соблазнительную в своем богатом платье знатной дамы. Мысль о том, что он хоть раз может воспользоваться дворянкой, тешила его гордость. « А почему бы и нет?»- подумалось парню.» Госпожа хочет на свободу?- Так пусть платит по сходной цене!» Анна поняла по его ухмылке, какой он ждет оплаты. Она не задумалась ни на мгновение: свобода и безопасность стоили намного дороже, чем давно утраченная честь. Она уступила и даже сумела разыграть страсть. А в заключение намекнула , что если он сумеет пристроить ее в безопасном месте она непременно отблагодарит его таким же образом еще не раз. Этого оказалось достаточно. Той же ночью он, пользуясь темнотой и тем, что никто особенно и не охранял пленницу, увел ее в окрестную деревушку. Там, переодев беглянку в невзрачный наряд крестьянской женщины, он получил причитающуюся оплату. И снова Анна пообещала ему ночь любви, только бы он помог ей уехать куда-нибудь подальше, где никто не сможет ни узнать ее, ни преследовать. Анна уже усвоила одну непреложную истину: красота — великая сила. Красота и невинная внешность. Она обладала и тем и другим и научилась пользоваться этими дарами природы. Она очень быстро поняла, что мужчины будут подчиняться ей с восторгом, если только она умело использует богатства своего тела. Главное, чтобы они не думали, что она во всех своих действиях руководствуется только своим собственным интересом. А интерес у нее был один: любыми путями выбраться из того опасного и унизительного положения, в котором она находилась по стечению обстоятельств. Она достойна трона, а вынуждена прятаться в крестьянской лачуге! Анна вскочила и заметалась по комнате. Собственно, это и комнатой назвать было нельзя: четыре стены и крыша, которая не спасала ни от дождя , ни от солнца: так, дырявое решето из соломы и мха. Внезапно она замерла; чьи-то шаги на пороге заставили ее сжаться от страха. Она забилась в темный угол, но угли догорающего очага еще давали какое-то освещение и в этом неверном и трепещущем свете она отчетливо увидела силуэт закутанного в плащ человека. Бледное, как мел, лицо, обрамленное черной бородой, черные, коротко остриженные волосы; он был ей не знаком. Да и откуда она могла знать лилльского палача, если успела убежать до того, как попала в его руки? Мужчина сделал два быстрых шага и, рывком схватив ее за плечо, поднял с пола. -Дрянь! Я не ошибся, когда подумал, что ты прячешься именно здесь! На этот раз ты свое получишь! -Кто вы? Что вам от меня нужно? -Кто я? Сейчас узнаешь! - откуда-то из-под плаща он достал веревку и скрутил ей руки и ноги так, что она не могла пошевелиться. Впрочем, ее сковал такой страх, что она была на грани обморока. - Тебе повезло, но это везение не будет слишком долгим, попомни мое слово!- продолжал незнакомец. -Что вам нужно от меня, что вы собираетесь делать, сударь?- вскричала Анна, увидев, что он старательно раздувает огонь в почти угасшем очаге. -Нужно только одно: воздать тебе сторицей за то, что ты сделала с моим братом. Он получил свою награду. Ты получишь и свою долю, как соучастница его преступления. -Так вы — его брат... Лилльский палач...- у Анны не осталось сил сопротивляться и молить, как только она поняла, кто этот человек. Прежде, чем она успела сообразить, что палач собирается делать, он крепко схватил ее за голову таким образом, что она приоткрыла рот. Мгновение- и он щипцами вырвал у нее зуб, рядом с глазным. Так метят преступниц. Глотая кровь, расширенными глазами Анна наблюдала, как Лилльский палач раскалил докрасна кусок металла в форме королевской лилии и, подойдя к связанной пленнице, одним движением сорвал с нее корсаж. Она вскрикнула, но была бессильна даже отшатнуться. - По правде, следовало это клеймо выжечь на твоем лбу, чтобы всякий видел, что ты — воровка и беглая монахиня. Но я дам тебе ничтожный шанс на спасение: если ты будешь умна и сумеешь скрыть свой позор, ты еще сможешь стать на путь исправления. Анна даже не поняла, что произошло. Дикая боль в плече, отвратительный запах паленого мяса и последняя мысль угасающего сознания: « Так на костре умирают!» Лилльский палач опустил ее на пол. Достал из кармана какую-то склянку с пахучей мазью, обильно смазал ей изувеченное плечо и, тщательно закрыв пузырек, поставил его рядом с бесчувственной Анной. Потом накинул на нее остатки корсажа и , закутавшись в плащ, покинул лачугу с видом человека, уверенного в свершенном правосудии. На следующий день после возвращения в Лилль его ждал сюрприз: его брат бежал из тюрьмы. Палача обвинили в пособничестве в бегстве, устроенном родному брату и заключили в ту же тюрьму. Брата же поймать не удалось. Оставалось только догадываться , кто и как помог ему бежать. Бежать бывшему аббату помог все тот же сын тюремщика. В награду он получил кошелек с 20 пистолями: все, что было припрятано у брата- палача. Жорж все больше погрязал в грехе. Раз совершив кражу , он ради возлюбленной готов был на все. Эта женщина лишила его ума, лишила чести. Но раскаяния он не испытал : разве Ангел должен жить в грязи и нищете? У Анны не было сил радоваться любовнику. Одна мысль, что его родной брат- палач, да еще и наложивший на нее позорное клеймо, внушала ей отвращение к Жоржу. Она была слишком слаба и больна, чтобы отвечать на ласки своего спасителя. Да- да, Жорж спас ее, Жорж выхаживал ее после ранения, Жорж на руках нес ее до повозки, где они, спрятавшись в сене , выбрались, наконец, подальше от опасных мест. Никто не видел, как они бежали и никто не смог рассказать, что знает, какой дорогой они поехали. Аббат совершил еще одно преступление: он зарезал крестьянина, везшего их. Это была ее идея: кто знает, что сделал бы этот возчик, если бы за ними была послана погоня? Труп они закопали в лесу. Был человек — и нет его. Кто станет искать виллана, кроме его жены и детей? Чем дальше они отъезжали от злополучных мест, тем спокойней становились. Теперь в голове у Анны начал складываться план. Решено было, что они будут выдавать себя за брата с сестрой. Может быть им удастся найти более ни менее приличное пристанище . Хотя бы на первое время, чтобы немного осмотреться и наладить свой быт. Они двигались на юг и вскоре перед ними замаячили шпили церквей Буржа. Богатейшая провинция Франции встретила пришельцев с полным безразличием. Никому не было дела до « брата и сестры», ищущих пристанища. Жалкие гроши, оставшиеся у них после бегства не могли их прокормить. Но Жорж подумал, что кувшин вина и краюху хлеба с сыром они себе вполне могут позволить . Любовники забились в самый темный угол в зале. Меньше всего бывшему аббату хотелось привлекать внимание, но прекрасные глаза его спутницы спрятать было невозможно. Будь она знатной дамой, она могла бы себе позволить носить маску на лице. Но ее наряд не давал повода к размышлениям: крестьяночка! Однако же, бывают цветы и в жалких крестьянских домах! Неожиданно дверь с шумом распахнулась и на пороге появилась группа молодых людей. Шум и суета, вызванные их появлением, говорили о том, что они здесь завсегдатаи и желанные гости. Анна из своего угла жадно смотрела на блестящую компанию. Блестящую в прямом смысле слова: драгоценные камни на перстнях, на пряжках шляп, на роскошных золотых цепях, кинжалах и шпагах заворожили молодую женщину. Драгоценности переливались в свете свечей и ослепленная ими Анна не сразу сообразила, что она привлекла внимание заезжих дворян. Зато ее любовник это заметил и понял, что надо уходить. Он поднялся со скамьи, сделав знак Анне следовать за собой. Но в дверях уже стоял , скрестив руки на груди, бравый молодой человек. -И куда это такая красотка торопится? Такой милашке не место на дворе, когда здесь блестящая компания молодых дворян! - Ваша милость, мы торопимся! Пропустите нас, будьте так любезны!- Жорж шагнул к двери. - А тебя никто и не удерживает, парень! Можешь идти, куда тебе заблагорассудится. А вот твоя дама останется с нами! Не так ли, милашка?- дворянин схватил Анну за локоть и развернул к себе.- Какая куколка! И что, такую красоту ты хотел спрятать от нас? Господа!-позвал он приятелей, - Господа, да вы только посмотрите, какая красавица забрела на огонек! - Виконт, да на что вам сдалась крестьянская девка! Вам что, своих вассалок не достаточно? - раздался откуда-то с лестницы звучный голос. -Пустите их, пусть идут восвояси. -Ну, насчет девок, это вы маркиз зря! Никогда не помешает ко всем прочим присоединить еще одну. А эту приодеть да отмыть- украсит любой дом. -Как служанка для твоей супруги?- съехидничал кто-то из друзей. -А хоть бы и так. Жаль такому добру пропадать в поле. Жорж чувствовал, что еще минута и он бросится на обидчика. Но лезть с ножом на вооруженных дворян было бессмыслено. -Что же ты молчишь, ничего не скажешь своей сестре?- дворянин, не дававший им пройти, не очень верил в их родство. Бывший аббат сцепил зубы. -Ваша милость, мы погорельцы. Я — аббат, но мой приход отдали новому священнику, у которого были важные покровители. А потом наш дом сгорел. Мы прошли пол- Франции прежде, чем сумели добраться сюда. -Говоришь, ты аббат? А не врешь?- - маркиз подошел поближе. - Если память мне не изменяет, в окрестностях Буржа есть приход, где уже с полгода никто не отправляет службу. Тамошний сеньор никак не подыщет замену умершему кюре. Поедете туда? -С радостью. Но кто же меня примет без рекомендации? -Я дам тебе записку к тамошнему вельможе!- маркиз дернул себя за ус.- Но смотри! Не приведи бог, ты подведешь меня — я найду тебя везде, даже под землей. Граф, владелец тех земель- мой друг. Я не хочу подвести его- ему еще за тебя ходатайствовать придется перед епископом Буржским. -Я вас не подведу, господин маркиз!- Жорж не знал, кричать ему от радости или выть от страха: теперь все могут узнать, где они живут и Анна не будет ограждена от домогательств местных дворян. Но зато у нее будет свой дом! Компания засобиралась уходить и теперь все, что оставалось для Жоржа и Анны- это идти по указанному в записке адресу. Домик кюре был заброшен. Все подходы и тропинки заросли травой. Они трудились не покладая рук несколько дней. Вот когда Анне пригодилась ее привычка тяжело работать. Ее стараниями жилье приобрело какой- никакой уют. Несколько раз к ним захаживали окрестные вилланы, проведавшие, что у них появился свой кюре и им не придется теперь тащиться несколько лье к воскресной службе. -Вы не пожалеете, святой отец, что приняли наш приход.- сказал ему как-то папаша Жюль, промышлявший бортничеством. - Наш сеньор правда строг, но и справедлив. Вы у него всегда помощь и добрый совет получите. -А как звать нашего сеньора, папаша Жюль?- спросил наконец аббат. -Граф де Ла Фер.
Талестра: Стелла спасибо, прочла с удовольствием. Только вопрос - зачем палач смазал её клеймо на плече мазью?
Стелла: Талестра , из человеколюбия! Я думаю, в его целях не было убивать ее- только пометить так, чтобы она, как и его брат, стала изгоем. А без мази был риск, что помереть может от раны. Ожоги, если за ними не следить, быстро не заживают и могут вызвать и нагноение. Я, к слову, вчера видела одного молодого человека, так у него вся рука, до плеча, в защитной перчатке. Он как раз ехал с процедуры и они с матерью обсуждали действие мази, которой его ожог мазали.
Талестра: Стелла в человеколюбие палача мне мало верится ) разве от такой раны умирают? ) если только заражение крови там... ну сказал бы - туда ей и дорога ) Хотя я понимаю, что у вас палач не монстр ) вот кстати я бы почитала фик с пейрингом палач / Анна )))) такой... готично-психологичный )))
Стелла: Талестра , я вам в личку кинула адрес.
Мурли: Стелла, восхитительно! Читала - не могла оторваться!
анмашка: Стелла , .
Konstancia: Стелла, замечательный фанфик! Мне очень понравился.
полная версия страницы