Форум » Наше творчество » Конец » Ответить
Конец
Кассандра: Автор: я Фандом: А. Дюма, "Виконт де Бражелон, или 10 лет спустя" Пейринг: сложный вопрос... предлагаю считать, что его нет :-) Жанр: путешествие " в бескрайнем царстве воспоминаний о прошлом и опасений относительно будущего. " Размер: миди. Статус: завершён. Предлагаю вниманию читателей свою попытку найти ответ на вопрос "Кто виноват?" и осмысления того, почему роман закончился так, как закончился.
Ответов - 144, стр:
1 2 3 4 5 All
Кассандра: Атос, оставшись после отъезда Рауля наедине с самим собой, начал платить дань той неудержимо наступающей смерти, которая называется тоской по любимым. Граф чувствовал, что умирает заживо. Душу его наполняли чувство вины и отчаянье, мучительная тоска всё сильнее сдавливала и без того истерзанное прощанием с сыном сердце. Сотни раз, как лошадёнка, вращающая мельничный жёрнов, мысли Атоса шли по одному и тому же кругу. Не стараясь прервать это страшное в своём однообразии движение, он пытался найти ответ на вопрос: «Почему?» Почему всё закончилось именно так? В том, что это был действительно конец, крах всех его мечтаний и надежд, связанных с блестящим будущим сына, Атос не сомневался. Что же он, его отец, сделал не так? Где допустил ошибку? Что помешало им – отцу и сыну – быть счастливыми? * * * - Так счастлив, как только может быть счастлив на земле человек… - …Вы живете в собственном имении и, по-видимому, совершенно счастливы в своей золотой умеренности. Воспоминания о детстве виконта, в былые дни столь сладостные, теперь доставляли ему боль, и он уже привык к ней – настолько она была постоянна. Неужели он так мало ценил то безмерное счастье, которое когда-то доставляли ему их бесхитростные занятия, свои немудрёные радости? …Видеть, как мальчик жадно ловит каждое его слово, с каким безграничным доверием и обожанием смотрит на него… В ничем не примечательный серый пасмурный день вдруг почувствовать, как нежное тепло разливается в груди, услышав случайно беседу кухарки и садовника (сколько лет было тогда виконту? Семь? Девять?): – А виконт-то наш готов хвостиком за ним ходить! – Верно! Когда его сиятельство рядом, господин Рауль голову за ним так и поворачивает – что твой подсолнушек!.. После того случая он полюбил эти яркие, недавно вошедшие в моду цветы, и подсолнухи ежегодно украшали одну из клумб в парке. Когда-то понимание того, что другого наследника у него не будет, а единственный шанс не дать угаснуть их некогда блестящему роду – узаконить своего бастарда, далось Атосу тяжело. С таким жестоким ударом по самолюбию и тщеславию трудно было смириться. Впоследствии, наблюдая отношения отцов и детей в других знатных семьях Орлеаннэ, невольно сопоставляя их с теми узами, что связывали его и Рауля, Атос готов был благодарить Господа за то, что тот, уязвив его гордость, дал ему именно незаконного сына. Принуждённый смириться, похоронивший свою гордыню, граф с удивлением сознавал, что был по-настоящему счастлив, лишь когда ничего для себя не желал и вёл жизнь доброго и честного сельского жителя. Он благословлял случай, так круто переменивший его жизнь, и годами не вспоминал о положении, которое должен был занимать по рождению, и которого лишился благодаря собственным безрассудным поступкам. Атос воспитывал сына, наслаждался ежедневным общением с ним и искренне полагал себя счастливейшим человеком на земле. Самой важной заботой графа в те дни было здоровье и благополучие Рауля, его единственной радости. Граф отдавал себе отчёт в том, что будь у него законные дети, никогда в полной мере не познал бы он этого счастья – быть отцом, любить своего ребёнка, самому формировать его ум и характер, видеть, как он взрослеет, как приносят богатые плоды твои неустанные труды. Обстоятельства появления Рауля на свет избавили их обоих от необходимости неукоснительно соблюдать принятые в знатных семействах правила общения вельможи-отца и его наследника-сына. Конечно, этикет оказал своё влияние и на их отношения – всё-таки Атос был человеком строгих правил, к тому же бывшим военным, но положение маленького Рауля в доме графа и место, которое ему предстояло занять в обществе, стало очевидным далеко не сразу. Не будь этого, Атос почти не знал бы виконта в детстве, будучи отгорожен от него няньками, гувернантками и армией домашних учителей с отличными рекомендациями. Затем, когда ребёнок вошёл бы в отроческий возраст, граф занял бы позицию сурового и взыскательного контролёра его образования, поступков и всего образа жизни, готовя своего наследника к ответственной роли. На самом же деле Атос помыслить не мог, что в его доме появится посторонние люди, которые станут бросать на него и Рауля любопытные взгляды, перешёптываться у них за спиной и разносить по округе сплетни о том, что графский «приёмыш» поразительно похож лицом на своего опекуна. Поначалу малыш был оставлен под присмотром служанки, а по мере того, как он подрастал, Атос сам поневоле занялся его воспитанием – в Бражелоне не было более никого, кто мог бы служить ребёнку и образцом хороших манер, того, как держать себя в обществе, преподать начатки знаний и умений, которыми должен был овладеть каждый дворянин. Конечно, впоследствии у Рауля появились учителя, но граф так и не пригласил к сыну гувернёра, оставив роль воспитателя и главного наставника за собой. К тому времени бывший мушкетёр уже вошёл во вкус и в полной мере наслаждался своим отцовством. Так продолжалось ещё какое-то время, когда Рауль уже покинул родительский дом. Атос считал дни от письма до письма (благо сын писал часто), и полной жизнью жил лишь тогда, когда Рауль, получив отпуск, приезжал домой. Или же когда он сам, устав от затянувшейся разлуки, мчался в Париж, к сыну, оставив поместье на Гримо (который к тому времени из камердинера сделался управляющим). - …не портите будущее Бражелону. Сейчас карьера его устраивается; принц Конде благоволит к нему, он молод, — дадим утвердиться молодому королю! Так и длился «золотой век» Атоса до той поры, когда Рауль, повзрослев, превратился в отличного солдата, заслужившего похвалы своих начальников. Не здесь ли произошёл роковой перелом в его отношении к сыну? Атос и раньше соблюдал необходимую дистанцию. Следуя нормам этикета, он позволял себе ласку по отношению к сыну лишь изредка и только наедине. На людях и в повседневной жизни граф оставался строг и сдержан, заменяя проявления нежности заботой о сыне, которая присутствовала во всём, даже в мелочах. К тому же официально виконт долгое время оставался лишь приёмышем, с которым опекуна не связывали никакие узы родства – тем более неуместными должны были бы казаться окружающим любые проявления отеческой привязанности к чужому мальчишке. Когда же положение и статус Рауля наконец изменились, он уже служил в армии принца, а выказывать нежность юноше-солдату казалось ещё более неуместным, чем украдкой дарить её ребёнку. Как тут приласкаешь сына, когда перед тобой стоит уже не мальчик, а мужественный офицер? Да он невольно и смотрит на тебя сверху вниз, потому что давно перерос на целую голову!.. Виконт, при всей его молодости, постоянно оказывался среди доверенных лиц начальства, в каком бы полку ни служил. А менять полководцев ему приходилось частенько – граф требовал, чтобы сын незамедлительно расставался с командиром, если у того портились отношения с двором. Атос помнил, как заманчивы и лестны были предложения принца Конде, которыми тот забрасывал Рауля, с первых дней оценив по достоинству своего нового адъютанта. Виконт только вздыхал, передавая отцу очередное распечатанное послание первого принца крови, на которое граф вновь сочинял вежливый отказ. Успехи сына не просто радовали Атоса –возрождалось в его душе былое честолюбие, которое, казалось, умолкло навек под тяжестью таких обстоятельств, как неудачная женитьба, поруганная честь и втоптанное в грязь имя, быт полунищего мушкетёра и беспробудное пьянство, невозможность создать нормальную семью и тот факт, что его единственный сын был бастардом. Виконт оправдал все самые смелые надежды отца, став превосходным офицером, он с успехом выдержал соперничество с законными отпрысками знати и занял достойное место в свете. Казалось бы, чего ещё мог желать добрый и честный сельский житель? И вдруг оказалось, что с узаконенным бастардом можно с полным основанием связать своё упование на возрождение славы и блеска всего их рода. Начав бывать в столице, привлекавшей его, только если там находился Рауль, Атос мало-помалу возвращался к светской жизни – вращался в кругу придворных, восстанавливал былые связи своей семьи, стараясь, чтобы все его действия служили к упрочению положения виконта.
Стелла: Повторю слова д'Артаньяна, сказанные на Ла Манше (и с тем же чувством) : "Наконец -то!"
Джен: ДОБРОЕ ВРЕМЯ СУТОК, ДРУЗЬЯ! У Вас также замечательный текст, КАССАНДРА! Будет ли продолжение? СПАСИБО!
Кассандра: Джен , будет. Это ещё не конец. Это только начало "Конца". Текст готов, просто просматривать написанное и выкладывать его на форум я буду частями в удобном мне режиме. Благодарю за понимание.
Джен: Отлично, КАССАНДРА! "Это только начало "Конца"..Звучит глубоко и тонко..Ведь, если вдуматься, здесь заложен особый, и на самой деле, огромный смысл - в этой фразе.. Ведь есть в Жизни то, что никогда не будет в Жизни иметь ни начала, ни конца..ЛЮБОВЬ..ДОРОГА..НЕБО.. И Человеку бывает иногда дано возвратиться к своему прошлому, к своим корням, истокам. И словно начать новую точку отсчета..Поставить - дерзко, и отчаянно, и бросить самое последнее, что у него осталось, и на кон..И, смело, отважно и безумно, кинуть жребий.. И все начать с нуля.. Хоть и нет пути назад..Как и Времени не повернуть, однако. вспять.. И вся Ветхозаветная История - словно бы не что иное, как эпилог..Которому суждено было стать - Прологом..Ибо ему на смену явился Новый Завет..И вместе с ним - новая религия - встряхнувшая и потрясшая, и обрушившая, в каменистые бездны и разверстые пропасти, пустившая под откос, под обрыв, словно лава, иль снежная лавина иль обвал, иль как безумие и взрыв, и выхлест-вынос мозга, все основы и устои, всю мощь и выразительнейшую глубину, и обнажив страшную наготу и зияющие, обжигающе-уродливые раны старого мира..Который, на поверку, оказался лишь"Колоссом..на глиняных ногах"..Мир, где старый Хронос медленно и устало отсчитывает минуты и секунды, упрямо качая сиво-сизой, вещей и мудрой головой..Мир, где три сестры, Три Парки, Богини Судеб, и Дочери НОчи, чувствуют, как немеют их пальцы, как, вязко и тягуче, остывает кроветок в их морщинистых венах, и волшебная прялка выпадает из морщинистых ладоней Лахесис, и Клото не может удержать могучее веретено, а Антропос - золотые ножницы, чтобы обрезать золоченые и серебрянные, туго сплетенные, в один неразрывный клубок, величаво-величественные и могущественные нити..Ибо это нити - рождения, Жизни и смерти, и Рок и власть, всего живого, неживого, неминуемые, неодолимые, неумолимые и неотвратимые, любого творения и изначально - и Альфа, и Омега, и Инь, и Янь, начало и конец. Мир, откуда уходят, не желая однако, сдаваться и терять все мироздание, старые Боги - боги сильные, жестокие, кровавые..Старый мир, что пьяно и неудержимо, и горьким, сумасшедшим смехом пьяниц и гаеров-паяцев, хохочет и ревет ревнивою, бессмысленною мукой. И отмирает, как хрупкий и желтый, сломленный цветок..Мир, где смертный обретает бессмертье.(Исаак Лакедем).И где приходит новый Бог. Бессмертный Бог. Бог, познавший, Смерть.. А Жизнь, меж тем, тревожит, неистовым и бешеным, и непокоем-неспокоем.И растравляет, расплавляет, бередит вновь Душу Нежность..И, растворится в мерцающей и бесконечной сини, и с чертовщинкой-бесовщинкой, и снежная, и сумасшедшая звезда..И вновь бередит стрУны Сердца, дурманя и пьяня, ворОжа Счастье иль беду, лихую долюшку-Судьбу, в горящей невесомой взвеси, неведомые и звенящие, волкам, лунатикам, и бесам, и влюбленным, неслыханный поток вскипающей Луны, что соткан музыкою боли..НедоскАзанной. невыплаканной, и несказАнною, и властно, надменно немигающею, музыкою боли..В полоске серого, и тихо льющегося вновь, беззвездного небытия или Бытия, и вновь безвременья, немого, беззвучия, безмолвия, глухого и пустого, и в ткани Вечности бездонной..Что сладким молоком иль лунным волшебством, иль опрозрачненным, и ведовским ли, колдовством, сквозь сомкнутые, смеженные веки, чудесной влагой навевает чарующие сновиденья-сны..И улыбается жемчужно-росная заря, в лучисто-озорных, с лукавинкой, задорных, и каре-рыжих ли веснушках-конопушках золотого янтаря, в искрящихся пылинках и смешинках молодой листвы, и свежей, и светящейся в тепло-карем забияке и бродяге, и влюбленном в огромные зрачки и пламя Солнце, альбу Сердца, взлелея, менестреле-Дожде, и разливаясь песней удивительной радости, светальной лишь и детской, где лохматая, мохнатая и мягкая шелковистость ковылей переплелась, и с бархатно - развесистой завесой сережек загадочно-серебрянной печали, что тонет в омуте раскосо-ли русалочьей ли заводи, бахромчатой и чУдной, и звездчатой ольхи, и светит в жаркой тайне Солнышка-кольца, в разгадке ли венчально - обручальной.. И все, мятежная, горит вновь золотисто-алым цветом-Светом. Так беспредельно нежно, золотисто-алым..Что вечно не имеет своего начала..И вечно не узнает своего конца..И в музыке ли звезд..И в музыке ли грез..И в музыке ли боли, хрустальной и светальной..В мелодии открыто лишь смеющегося Детства..В мелодии Любви живого человеческого Сердца.. СПАСИБО, КАССАНДРА! Также ждем.
Констанс1: Джен , а Вы точно не литературный критик по профессии настоящей или будущей?
Кассандра: Граф не кривил душой, заверяя сына: «…я желаю одного – быть вам полезным, мечтаю об одном – видеть вас счастливым, думая, что вы можете стать со временем человеком выдающимся». Атос действительно всем сердцем желал Бражелону счастья, но только в его представлении оно было далеко от того, которое познал он сам. Раулю, возымей он желание подобного существования, было бы в нём решительно отказано – ведь отец уготовил ему совершенно иное предназначение. Блестящие задатки виконта должны были послужить восстановлению утраченного влияния и блеска их семьи. Нежная привязанность Рауля к соседской девочке отныне решительно не устраивала графа де Ла Фер. Не то чтобы ранее Атос был категорически против выбора сына – его смущало лишь то, что сердечная склонность Рауля выглядела слишком уж странной: когда виконт выбрал в дамы своего сердца дочь маркиза де Лавальер, та была трёхлетним ребёнком! Да и сам Рауль в ту пору был совсем ещё дитя. В те времена граф склонен был занимать выжидательную позицию: он не поощрял и не запрещал свиданий, улыбался и отшучивался, если Рауль заговаривал с ним о своей будущей женитьбе на мадемуазель де Лавальер. Эти беседы, в которых подросток-сын доверчиво обсуждал с ним свои матримонимальные планы, Атос в ту пору находил трогательно-милыми. Ну о чём можно было всерьёз говорить: и жених, и невеста были ещё слишком молоды (особенно невеста)! Да и много ли девушек видел Рауль, чтобы быть столь уверенным в своём окончательном выборе? Пусть пройдёт время, оба они повзрослеют, приобретут хоть какой-то жизненный опыт и тогда, если Бражелон окажется способен ждать и чувства его останутся неизменны – почему бы и нет? Возможный брак его незаконного сына с этой скромной девушкой из довольно знатной, хоть и небогатой, дворянской семьи в ту пору не вызывал у Атоса серьёзных возражений – тревожило только то, что эта странная любовь к семилетней девочке могла "со временем сделать его несчастным". Как оно будет на самом деле – покажет время. Последний год перед пятидесятым днём рождения графа де Ла Фер выдался непростым. Лишь благодаря Провидению он смог, счастливо избежав всех угроз и опасностей, наконец официально признать Рауля своим сыном и единственным полноправным наследником. Отныне в глазах графа де Ла Фер бесприданница Луиза де Лавальер уже не могла считаться даже мало-мальски приемлемой партией для виконта де Бражелон, какими бы личными достоинствами она ни обладала. Атос обратил свой придирчивый взор на других претенденток, и эти молодые особы происходили из таких знатных, влиятельных и богатых семей, что дочь их соседа по имению уже не могла выдерживать это сравнение. Последовала просьба избегать встреч с Луизой де Лавальер и видеться с нею только с отцовского позволения, по сути своей означавшая запрет на свидания. Рауль ожидаемо покорился воле отца – ему с детства не приходила в голову мысль хоть в чём-то ослушаться графа. Виконт поступал так, как хотел его покровитель, не роптал и не задавал вопросов о причинах указаний и требований – граф де Ла Фер являлся для него непогрешимым божеством. Но не тогда ли во взгляде сына, обращённом на него, появилась боль? Не слишком ли сильно ранил отец своего любимца этим суровым запретом? Атос отмахивался от этих вопросов, как от назойливых мух. Во-первых, они вызывали в нём смутное чувство вины, в котором он не хотел себе признаваться. Во-вторых, на сомнения в правильности своих действий у него просто не оставалось времени: нужно было бдительно контролировать поведение сына, его успехи в свете и продвижение по службе, поддерживать связи с высокопоставленными людьми, которые в будущем могли бы помочь виконту – в этом Атос видел свою «полезность» для сына. Ставки в игре, которую затеял граф де Ла Фер, мечтая о возрождении славы их некогда блестящего рода, были слишком высоки, и все свои надежды, связанные с будущим реваншем, он возлагал на виконта. То, что не смог сохранить и преумножить отец, предстояло восстановить его сыну. В таких серьёзных делах нельзя было оступаться, допускать ошибки – они могли обойтись слишком дорого.
Кассандра: Тут не до раздумий о привязанности сына к девушке, которая уже не заслуживала внимания их семьи как возможная невеста наследника. Да и что такое сама эта привязанность, как не досадная детская привычка? Убедив себя таким образом, что этот предмет не стоит его размышлений, граф усердно продолжал свою столь успешно начатую работу. Временами и самого Атоса смущало, что его свидания с сыном всё больше становились похожи на допросы. Одной радости видеть Рауля рядом его сиятельству стало недостаточно. Он должен был убедиться, что поступки и поведение виконта в обществе за время их разлуки по-прежнему оставались безукоризненны. Граф не забывал, что при всех успехах, которые не первый год показывал Рауль, тайна, окутывавшая его рождение, продолжала занимать умы светских сплетников. Неожиданное появление в высшем свете никому неизвестного юноши с неясным происхождением в своё время не осталось незамеченным и вызвало вполне закономерные вопросы, а кое у кого даже зависть. По какому праву этот провинциал занял место подле герцогов и принцев, за что его расхваливают полководцы, почему его благосклонно принимают королевы? При любой оплошности Рауля, которая могла бросить самую лёгкую тень на его репутацию, ему бы припомнили, что мать его – неизвестно кто. Конечно, от поведения человека с сомнительным происхождением трудно ждать соответствия дворянскому кодексу чести – такой упрёк мог вызвать любой, самый незначительный промах, совершённый по молодости и неопытности, и блестяще начавшаяся карьера виконта де Бражелон могла в одночасье бесславно завершиться. Атос обязан был знать всё, чтобы удержать Рауля от совершения ошибок, могущих его хоть в чём-то скомпрометировать: где и с кем он проводит время, каковы его занятия, кто из знатных особ его принял и какое оказал внимание, как о нём отозвался: будь то Великий Конде, принцесса Генриетта, герцог Орлеанский – всё должно было играть им с сыном на руку Графу не за что было корить сына, досаду у него неизменно вызывали лишь единичные его встречи с Луизой де Лавальер, от которых Бражелон никак не мог отказаться, и милостивые разрешения на которые Атос, скрепя сердце, изредка ему давал. Во всём остальном поведение виконта оставалось безупречным, Атос по праву гордился сыном, но неусыпный контроль уже нельзя было ослаблять. …Не тогда ли постепенно поблекла радость их встреч, когда в ответ на радостные восклицания вырвавшегося наконец к отцу Рауля, граф, высвободившись из объятий сына, начинал задавать свои требовательные вопросы?..
Кассандра: * * * Разговор, состоявшийся между отцом и сыном в день, когда Атос вернулся из Англии после успешной реставрации Карла Второго, обоим дался нелегко. Поначалу граф пытался повести его так, как многие прежние беседы: расспросить, где побывал сын за то время, пока они не виделись, чем был занят по возвращении в столицу, часто ли ему приходилось бывать при дворе. Он собирался также удостовериться, что виконт не поддался соблазну без позволения повидаться с Луизой де Лавальер, воспользовавшись временным отсутствием отца. Эта была бы заурядная беседа вельможи и его наследника. Краткий отчёт о времяпровождении и о том, как обстоят дела по службе со стороны виконта. Указания графа: у кого нужно получить аудиенцию, кому нанести визит, когда и куда Бражелону надлежит сопровождать отца, пока тот находится в Париже. Однако вечер оказался полон неожиданных открытий. Возможно, это произошло потому, что всерьёз обеспокоенный Рауль решился заговорить о своей тревоге за отца. Из-под привычной сдержанности, к которой граф своим примером его приучил, благоговейной почтительности, из-под спуда условностей и ограничений этикета прорвалась наружу горячая нежность. Виконт давно уже старательно её прятал, ведь проявлять такое сентиментальное чувство к суровому и мужественному отцу, не позволявшему себе каких-либо слабостей, было едва ли не постыдно. Но в те минуты Атос вновь увидел перед собой не бесстрашного воина и своего достойного наследника, а впечатлительного мальчика. Того, который когда-то, оставаясь на несколько дней один в замке, отчаянно скучал по своему обожаемому наставнику. Ждал, когда же опекун вернётся домой из очередной поездки, а увидев его за воротами, ликуя, нёсся навстречу по расчищенной дорожке парка… Граф не устоял и бессознательно поддался этому ощущению. Не будь этого, Атос сделал бы вид, что не заметил, насколько тяжело даётся виконту исполнение отцовского требования избегать встреч с Луизой де Лавальер. Он лишь подтвердил бы свои прежние слова, как сделал при предыдущей встрече: «Ещё раз прошу тебя хорошенько это запомнить». Но Атос, изменив обыкновению, дал Раулю понять, что видит его переживания. Когда Рауль, по-прежнему ни в чём не упрекая отца, признался, что страдает, Атос осознал: необходимость безропотно выполнять его распоряжения порой причиняет сыну боль. До сих пор, увлечённый мечтой о блестящей будущности Рауля, граф не задавался вопросом, чего же стоит виконту послушание, с которым тот исполняет отцовские желания. Атос почувствовал укол совести и поспешил оправдаться. Он впервые за долгое время снизошёл до объяснения причин своих действий, заговорил о своих чувствах, желаниях и мечтах, которые связывал с блестящим будущим сына. Граф наконец усомнился в идее, которой уже несколько лет подчинял все свои действия и жизнь Рауля: так ли ценны грядущие блеск и слава, высокое положение, которого он хотел для него, если они не принесут его дорогому мальчику счастья? В тот вечер Атос понял, что, возможно, в чём-то просчитался. Та самая цель, которую он считал настолько существенной, что готов был ради неё многим жертвовать и к тому же склонял виконта, призвав на помощь всё своё красноречие: «…какой бы дикой не показалась моя мысль, я заклинаю вас верить мне… вы можете стать со временем человеком выдающимся… оставайтесь одиноким и вы достигнете большего и скорее придёте к цели», вдруг показалась неважной. Конец их разговора вышел и вовсе драматическим. Граф справедливо полагал, что на свете мало того, что может его испугать. Он и в самом деле, если вдуматься, по-настоящему боялся лишь двух вещей: потерять сына и быть им отвергнутым. Последний страх, благодарение Господу, остался в прошлом. Когда-то Атоса мучила мысль, что Рауль, узнав, что опекун на самом деле его родной отец, не сможет понять, почему тот скрывал правду, и осудит его. Но услышанное наконец признание отца виконт принял с радостью, и Атос облегчённо вздохнул. С другим было сложнее: Рауль большую часть времени находился в армии, к двадцати пяти годам успел принять участие более чем в десяти больших сражениях, не единожды рисковал жизнью. Атосу были приятны похвалы, расточаемые военачальниками отваге и храбрости виконта де Бражелон. Но он-то каждый раз после очередного сражения давил в себе глухое беспокойство и нетерпеливо ждал весточки от сына, хотя бы двух слов – лишь бы убедиться, что с ним всё благополучно. Граф сам не мыслил для сына другой карьеры, кроме военной, с малолетства готовил его к ней, и теперь ему оставалось лишь истово молиться о том, чтобы виконт уцелел. До сих пор Господь хранил Рауля, словно отвечая на горячие просьбы отца. В армии Бражелон считался везунчиком. Царапина, полученная 15-летним виконтом в стычке с испанцами на пути в армию принца Конде, оставалась его единственным ранением. В тот момент, когда Рауль заговорил о том, что ради любви Луизы готов ввязываться в дуэли, а отцовскиий запрет отнимет у него надежду, но не предотвратит его смерть, граф почувствовал ледяной холод, и это его отрезвило. Атос спохватился: очевидно, он зашёл в своей требовательности слишком далеко. Словно это могло чем-то помочь, он сказал сыну, что горячо любит его. Увидев, как глубоко тронули Рауля эти слова, граф подумал, что сын уже очень давно не слышал от него подобного. Тем вечером граф был далёк от стремления руководить поступками Бражелона и почти заклинал сына, стараясь отвести какую-то неведомую грядущую беду: «Живите настоящим, Рауль, служите, любите Луизу де Лавальер (да, в ту минуту он и на это был согласен!)». Осознав, что выдержка ему изменила, граф поспешил прекратить разговор и попросил виконта уйти: ему необходимо было остаться одному, чтобы успокоиться и обдумать всё, что он только что услышал. Когда эмоции улеглись, граф не раз мысленно возвращался к этому разговору. Продолжал обдумывать его и после отъезда виконта в Гавр, и когда сам уже вернулся в Блуа. Он вынужден был признать, что чувство Рауля к Луизе не определялось словом «привычка». Оказалось, что с ним придётся считаться, строя планы на будущее. Дело обстояло гораздо серьёзнее, чем Атос привык думать. Он готов был возмутиться, собирался при следующей встрече сурово отчитать Рауля за проявленную слабость, но потом вспоминал решимость, с которой виконт произнёс страшные, прозвучавшие приговором для самого Атоса, слова о собственной смерти. Граф вновь чувствовал ужасающий холод и отказывался от своего намерения. Он стал смиряться с неизбежным и понемногу привыкал к мысли, что, какие бы возражения у него не нашлись против этого брака, счастье Рауля и вхождение в их семью Луизы неминуемо окажутся связаны друг с другом. Ну что ж… Конечно, это несколько портило грандиозные замыслы графа де Ла Фер, ту великолепную картину будущности виконта, которую он себе рисовал. Атос задумывался и о самой Луизе, пытаясь представить её рядом со своим сыном, но тут ему оставалось лишь пожимать плечами: невесту Рауля он почти не знал. Раньше она росла практически у него на глазах: дети виделись почти каждый день. Когда же Рауль покинул Блуа и приезжал к отцу только в отпуск, встречи эти стали реже, да и гулять парочка предпочитала подальше от неодобрительных взглядов Атоса. Потом он и вовсе запретил сыну эти свидания. Представление об избраннице Рауля были у графа самое смутное: кажется, она ещё совсем ребёнок, довольно мила внешне, скромна, набожна, воспитана в строгих правилах… больше он ничего не мог о ней сказать. Атос сомневался, так ли серьёзны чувства Луизы де Лавальер к Раулю, как его привязанность к ней, ведь девушка ещё совсем юна и неопытна, но не мог бы поручиться, что она не питает к виконту истинной сердечной склонности. В конце концов, это лучше знать сыну. Зато граф, в отличие от Рауля, хорошо помнил, что приданое у мадемуазель незначительное (её мать в своё время позаботилась о том, чтобы довести до его сведения эти цифры), а отчим – всего лишь дворецкий принца Орлеанского.
Джен: ДОБРОЕ ВРЕМЯ СУТОК, КОНСТАНС, КАССАНДРА, ДРУЗЬЯ! КОНСТАНС! Как Вам сказать..В общем-то, я по профессии вовсе не литературный критик, нет..Просто так случилось в Жизни, мне нравиться писать..И я люблю общаться с людьми - в живую и по переписке..У меня есть стихи, несколько рассказов-фанфиков по Толкину ("Сильмариллион"), есть нечто вроде комментариев и рецензий на театральные спектакли..Есть и совместные сценарии с нашими близкими и друзьями..А еще вот - похвастаюсь немного! - вышел, совсем недавно, наш с мужем, сборник..Правда, пока что, чисто в электронном варианте..Не в печатном..Все это есть у меня В Контакте..Есть ли у Вас там своя страничка, КОНСТАНС? Я рада буду познакомиться со всеми Вами, чуть поближе, о друзья! Очень интересно и занимательно, КАССАНДРА! Есть острые углы и психологически глубокие моменты, что невольно заставляют держать, и в сильном напряжении, и без того обостренный, и тонкий, и чуткий, читательский нерв. Жду и Ваших увлекательнейших вещей, КОНСТАНС и СТЕЛЛА! А вообще, мне кажется, почему бы не попробовать такую вот штуку в своем творчестве: взять, Кому-то, к примеру, за основу, за фабулу сюжета, скажем, историю о реставрации Карла Второго? Или же, например, Историю Судьбы Карла Первого, этого злосчастного английского монарха, и странное, словно бы уже предопределенное, и предрешенное, и Кем-то, переплетение этой самой Судьбы с Жизнями вездесущей, неудержимой, дерзкой и славной, французской четверки? Или же, допустим, сложить рассказ, и свой, о встрече Атоса с генералом Монком? Или же - молвить свое слово о Персте Судьбе - о схватке безумной, сумасшедшей и отчаянной, в проливе, ледяном и январском, - Ла-Манше, - благородного графа де Ла Фер, и с неким г-ном Мордаунтом? Схватке, сыгравшей свою роковую роль..Ибо это была схватка - с неумолимым и неотвратимым Даром - Даром и властью Рока.. Как Вам такая мысль, девчата и ребята? А? СПАСИБО!
Кассандра: …Беседы, имевшей место между двумя несостоявшимися сватами около трёх лет назад, Атос не только забыл – помнил до мельчайших подробностей. В тот летний вечер они с Раулем, выйдя на берег Луары, повстречали карету госпожи де Сен-Реми – мадам с дочерью возвращались в своё имение, нанеся визит кому-то из родственников в Блуа. Холодно раскланяться не получилось – увидав соседей, мадам приказала кучеру остановиться и выразила желание присоединиться к их прогулке. Рауль в этот свой приезд в Блуа еще не имел возможности повидаться со своей наречённой: ему удалось получить лишь несколько дней отпуска, и соскучившийся граф, стремясь, покуда возможно, сполна насладиться обществом сына, всеми способами удерживал Бражелона подле себя. Но сейчас, вспомнив о том, что через каких-то пару дней сыну предстоит возвращаться в действующую армию, Атос не нашёл в себе сил устоять перед его умоляющим взглядом. Граф сдержанно кивнул, просиявший виконт тут же предложил руку мадемуазель де Лавальер, и юная парочка отошла чуть в сторону, а их родители остались любоваться закатом над рекой. Атос, произнеся несколько вежливых, ни к чему не обязывающих фраз, действительно сделал вид, что увлёкся созерцанием пейзажа – ему претила сама мысль подсматривать за сыном. Однако госпожа де Сен-Реми считала иначе. Устремив умильный взгляд на дочь, прогуливающуюся по близости со своим кавалером, она сперва принялась расточать похвалы военной выправке Рауля, его красоте и статности, затем пожелала поздравить его отца с тем, что он по праву может гордиться сыном, столь успешно продвигающимся по службе, после чего тонко намекнула, что и виконт де Бражелон, и мадемуазель де Лавальер оба уже вошли в тот возраст, когда их родителям пристало думать о том, чтобы устроить не только карьеру, но и семейное счастье своих детей. Далее мадам сочла нужным углубиться в трогательные воспоминания о той поре, когда виконт («он всегда был такой милый, такой благовоспитанный мальчик!») стал ухаживать за крошкой Луизой, поведала, как скучает и вздыхает по нему в разлуке «бедная девочка», как старательно расшивает ему в подарок батистовые платочки (по её словам, выходило, что у Рауля должна была скопиться уже целая коллекция платков с его монограммой и гербом, вышитых умелыми ручками Луизы), какими милыми письмами обмениваются молодые люди, пока виконт находится в армии (Здесь Атоса передёрнуло – он всегда питал отвращение к чтению чужих писем, и хотя догадывался о том, что невесте Рауль пишет едва ли не чаще, чем ему самому, содержанием их переписки в разговорах с сыном никогда не интересовался. Оказывается, мадам придерживается другого мнения, и непременно просматривает всю корреспонденцию дочери – и получаемые, и отсылаемые ею письма! Интересно, знает ли об этом сам виконт, и как бы половчее намекнуть ему, чтобы он был осторожнее в своих нежных излияниях на бумаге?), и закончила заботливая матушка свои откровенные излияния заверениями соседа в том, что всегда, всегда будет рада принимать у себя в доме такого блестящего молодого человека, как виконт де Бражелон… но не пришла ли пора им самим обсудить некоторые вопросы практического свойства? Несмотря на вечернюю прохладу, Атос почувствовал, что у него на спине намокла рубашка. Призвав на помощь всю свою дипломатичность и красноречие, он постарался дать понять пожилой даме, что её надежды... несколько беспочвенны. Он пока более озабочен вопросами военной и придворной карьеры Рауля, у него есть на этот счёт определённые планы, и вообще он считает, что виконту лучше пока повременить с женитьбой. Во всяком случае, это счастливое событие произойдёт не в ближайшие годы. На послушание виконта в этом вопросе он очень рассчитывает. И уж конечно, к выбору невесты для своего единственного сына он, граф де Ла Фер, будет подходить со всей возможной серьёзностью, учитывая, разумеется, не только сердечные склонности самого виконта, но и знатность происхождения, размер приданого и родственные связи будущей виконтессы де Бражелон. Все эти соображения были доведены им до сведения мадам де Сен-Реми, и поданы под соусом самой изысканной и утончённой вежливости. Мадам ни в коем случае не могла счесть себя оскорблённой, тем не менее, отказ был явным и недвусмысленным. Вежливо попрощавшись с обескураженной соседкой, граф окликнул сына, простился с мадемуазель де Лавальер, и они с виконтом вернулись в замок. Именно после этого разговора на берегу Луары Атос попросил Рауля избегать встреч с возлюбленной и быть осторожнее в письмах, объяснив, что поскольку его столь тесное общение с мадемуазель де Лавальер вряд ли приведёт к законному браку в скором будущем (он, его отец, искренне надеется, что сын проявит должное послушание родительской воле), оно может бросить тень не только на честь и репутацию самого виконта и их семьи, но и на честь и репутацию его невесты. Под тяжестью таких доводов Рауль покорился и нужное Атосу обещание дал. И вот теперь, спустя недолгое время после возвращения в Бражелон, Атос узнал, что Луиза уехала в Париж и готовится к представлению ко двору. Госпожу де Сен-Реми Атос повстречал в Блуа на одном из приёмов, куда был приглашён. Мадам принимала поздравления знакомых с тем, что дочь её в скором будущем займёт место среди фрейлин молодой герцогини Орлеанской – каков успех для скромной юной провинциалки! Старая дама с упоением пересказывала детали подготовки к грядущему знаменательному событию, которые в письмах описывала ей Луиза, и заодно сообщала всем, кто выражал желание её слушать, подробности дела: среди знакомых семьи нашёлся знатный и влиятельный покровитель, который и исхлопотал для дочери покойного маркиза место фрейлины. Громогласно повествуя об этом, госпожа де Сен-Реми не переставая бросала на графа де Ла Фер, так и не пожелавшего присоединится к окружавшей её группе, торжествующе-вопросительные взгляды: может быть, теперь их заносчивый сосед по имению пересмотрит своё отношение к возможной женитьбе своего единственного сына на её дочери? Теперь дети оба в столице, приданое у невесты какое-никакое имеется. Граф мог бы и пожалеть сыночка – среди блуаской знати ни для кого не секрет, что виконт с детства вздыхает по Луизе, ни разу на других девушек даже не взглянул… Ну и что, что Луиза – падчерица дворецкого, у его драгоценного Рауля мать вообще неизвестно кто! Право, господин де Ла Фер мог бы и перестать привередничать.
Констанс1: Кассандра , если по Канону, то когда Раулю было 15, а Луизе 7 не только Атос но и ее родные начали хмурить брови. Но Ваша версия тоже интересная. Жаль Рауля ,конечно,: и у Дюма и у Вас он всего лишь разменная пешка в чужой игре. Вот не сумел парень стать самостоятельным и все тут.
Кассандра: Констанс1 , я предполагала, что это будет скользким местом. :-) Видите ли, я полагаю, что у мадам де Сен-Реми и ее родни были следующие причины «хмурить брови» и не одобрять встреч Луизы и Рауля: мне думается, что мадам была бы весьма не против выдать дочь замуж за графского бастарда, но ее раздражало то, что гипотетический будущий сват не выказывал энтузиазма на этот счёт. Мне представляется вполне возможным разговор, подобный тому, что я описала: граф дал понять матушке, что ее дочь для его сына недостаточно хороша. Ну и мадам, в свою очередь, стала запрещать Луизе видеться с Бражелоном: ей ведь ещё дочку пристраивать, а тут этот виконт глаза мозолит, женихов распугивает! Что до времён ДЛС, то я считаю, что в те времена мать Луизы не устраивало темное происхождение «благовоспитанного мальчика» и, возможно, недостаток средств: «10 тысяч ливров годового дохода». Ну а в ВдБ у Рауля уже другой социальный статус, карьера, годовой доход на 5 тысяч вырос, как подсчитала практичная подруга Луизы, а Лавальер-то 20 тысяч максимум все приданое! Полагаю, что мадам де Сен-Реми и рада была бы видеть дочь виконтессой де Бражелон, да вот ее планы с планами графа не совпадали. К сожалению, в данном произведении мне не удалось развить эту линию - выбивается из повествования и мешает :-(
Стелла: Тут даже не в матримониальных планах Атоса было дело: слишком долго положение Рауля было зависимым, положением приемыша. Получив относительную свободу благодаря возрасту, он все равно оглядывался на отца. К тому же, без его разрешения, это не был бы полноценный брак: наследства он бы не получил, а у Луизы не было недвижимости.
Констанс1: Кассандра , у Дюма мадам де Сен Реми - старая завистливая карга, которой самой до смерти хочется попасть в Париж. Исторически, как выяснила Стелла, герцог Орлеанский умер почти за год до начала событий " Виконта де Бражелон",а его вдова переехала в отель Орлеанских в Париже, который дочь от первого брака Гастона герцогиня де Монпансье считала своей неделимой собственностью. Обе подали жалобы королю. В бурбонском семействе была по этому поводу нешуточная свара. Так что по логике мадам де Сен Реми как статс-дама вдовствующей герцогини должна была последовать за ней в Париж и оказаться там раньше Луизы. Но Дюма в интересах романа продлил герцогу жизнь года на полтора-два.
Кассандра: Констанс1 , реальные исторические личности могли действовать так, как им было угодно. Но мы-то здесь развлекаемся писанием, отталкиваясь не от исторических фактов, а от текста Дюма (причём я изо всех сил стараюсь не слишком отталкиваться - ООС и АУ не мои жанры). Так что - всё исключительно «в интересах романа»
Кассандра: После таких новостей Атосу оставалось лишь ждать, когда же сын явится за разрешением на брак. Граф понимал, что в Париже, при дворе, Рауль и Луиза непременно скоро встретятся, и виконт не захочет оставлять свою избранницу там, где её репутация и добродетель могут подвергнуться опасности. Они с сыном не раз касались в разговорах нравов «высшего общества» – Атос давал сыну советы относительно того, как надлежит вести себя, чтобы не пасть жертвой придворных интриг, и знал, что виконт не питает иллюзий относительно обстановки, сложившейся в кругу приближённых французского короля. Поэтому, когда через пару недель в Бражелон примчался Рауль, граф не был удивлён: он предвидел и сам приезд виконта, и просьбу, с которой тот к нему обратился. Хотя сын во время предыдущей встречи и отказался от разрешения на брак, которое Атос скрепя сердце дал ему, отступать от своих прежних слов было и поздно, и рискованно. Рауль так волновался, излагая свою просьбу, что для сомнений места не оставалось: он на грани, его намерения слишком серьёзны, и напоминать о долге сыновнего послушания будет жестоко. Поступив так, Атос уже не смог бы сказать, что его нельзя назвать чересчур строгим или несправедливым отцом. Будучи внутренне готов к этому разгвору, он выслушал Рауля внешне спокойно и так же спокойно дал своё согласие. А всерьёз рассердился, только когда услышал из уст сына, что его заслуги наконец-то отметил сам король. Сколько раз граф мог, используя свои связи, представить виконта его величеству! Но нарочно, терпеливо выжидая, откладывал представление Бражелона королю. Луи должен сам захотеть выразить виконту свою благосклонность, отметить услуги, оказанные им, и приблизить к себе – так будет куда надёжнее. И вот наконец Рауль заслужил расположение короля, получил повышение - тут-то и надлежало действовать! А сын явился к нему с этой просьбой о разрешении жениться, и пришлось дать согласие, позволить ему сделать такую глупость! Этот брак, несмотря на то, что невеста виконта получила место при дворе, Атос продолжал считать мезальянсом. Он сильно портил всё дело: для достижения желаемых блеска и славы теперь понадобится гораздо больше усилий, чем при заключении более выгодного союза. Досада и разочарование в тот момент победили сострадание, зашевелившееся было в глубине его души, и он уклонился от ответа на мольбу сына: «не будьте со мной так суровы, так сдержанны», а когда Рауль попросил объяснений, ответил гневной отповедью, упрекнув в том, что он не оправдал надежд отца. Атос потребовал, чтобы сын испросил для него аудиенцию у его величества сразу по приезде в Париж. Он даже не заехал к себе, не переменил платье – так ему не терпелось поскорее покончить с этим неприятным делом. Да ещё помимо согласия на брак виконта предстояло просить у короля милостивого позволения, невзирая на запрещающие дуэли эдикты, отомстить маркизу де Варду за оскорбление, нанесённое их семье. Это дело и само по себе не терпело отлагательств. Граф только смыл с лица дорожную пыль, не раздеваясь, дал Гримо обмахнуть щёткой дорожный костюм, и тотчас отправился вместе с Раулем во дворец. Аудиенция имела исход, которого граф вовсе не ожидал. Вопроса о возможной дуэли с де Вардом ему и вовсе не довелось коснуться – слишком продолжительным и сложным оказалось обсуждение будущего Рауля и Луизы. Но в решении этого вопроса граф надеялся прибегнуть к помощи находчивого и опытного в подобных делах гасконца. Относительно же того результата, который получило его ходатайство за сына, граф и сам не знал, радоваться ему или нет. Конечно, отсрочка женитьбы Рауля, на которой решительно настоял король, была для Атоса очень и очень желательна. Пока пройдёт время, может быть, что-то изменится, хотя Атос уже отдавал себе отчёт, что вряд ли это будут чувства Рауля к Луизе. Но могут же появиться обстоятельства, которые сыграют ему на руку! А там, даст Бог, эта свадьба и вовсе расстроится. Так или иначе, обещание, данное виконту, граф сдержал: он действительно попросил согласия короля, и не его вина, если тот сам счёл нужным отложить женитьбу Рауля. Атос про себя удивлялся мудрости и проницательности молодого монарха, тому, как мысли короля совпадали с его собственными, как тонко Луи почувствовал истинное отношение Атоса к этому предполагаемому союзу. А ведь Луи годами даже моложе виконта! Тем не менее у него Атос неожиданно встретил больше понимания своих чувств и желаний, чем у своего собственного сына. Он радовался тому, что у виконта такой достойный и мудрый господин, а все надежды, которые граф возлагал на новое царствование, ожили в нём с новой силой. Недаром он когда-то заставил сына поклясться в верности монархии, недаром бдительно следил, чтобы сын ни на шаг не отступал от своей юношеской клятвы и избранного для него отцом пути – это был не только единственно возможный для дворянина путь, но единственно правильно выбранная линия поведения при новом правителе. Атос удивлялся бы проницательности молодого короля значительно меньше, если бы мог видеть себя со стороны. Луи, расположенный к Атосу и искренне желавший отметить заслуги этого достойного дворянина, с самого начала понял, как сильно Атос огорчён тем, что ему приходится выступать просителем в таком деле. Атос полагал, что умеет владеть собой, но когда он просил руки Лавальер для Рауля, в душе его всё восставало против этого союза, и лишь невнимательный наблюдатель не заметил бы этого. По форме его просьба была безупречна (граф недаром слыл знатоком тонкостей придворного этикета), но принуждение себя и внутреннее недовольство, как всё, что переживал этот благородный человек, тотчас отразилось в его взоре. Впоследствии, перебирая в памяти этот разговор, Атос сознавал, что в его беседе с королём был момент, когда состоялось предательство интересов сына. Колебание графа после вопроса Луи: “Он выбрал невесту богатую и занимающую такое положение, которое устраивает вас?” сыграло решающую роль. Атос сделал свой выбор, поддавшись минутной слабости. Король сам проявил милость, стал расспрашивать его. Стоило дать утвердительный ответ – и согласие на этот нежелательный брак было бы получено, король не стал бы вдаваться в подробности. Но так велик оказался соблазн качнуть маятник в другую сторону – и нужна была только самая малость! Даже лукавить не пришлось – стоило лишь откровенно поделиться своими сомнениями. И граф сам не заметил, как отвечал: “Невеста – фрейлина, но она не богата”. А дальше ему оставалось только поддакивать: избранница виконта не блещет красотой, приданое у неё совсем невелико и происхождение не слишком высокое. Таким образом, дело близилось к желанному исходу словно само собой, без его участия. Но когда перед ним замаячила совершенно реальная надежда на отказ короля, Атос спохватился: во что он превратил свою миссию, выступив просителем? Как объяснит Раулю такой исход дела? Что способен натворить расстроенный виконт? И граф, опомнившись, стал с жаром просить монарха всё-таки дать согласие на этот брак. Но увлёкшийся и утвердившийся в своём решении король уже не желал удовлетворить его просьбу и в ответ на доводы перепуганного отца пояснил свой отказ, раскрыв свои планы. Граф услышал из уст короля давно желанные слова о милостях, которые тот собирался оказать сыну. Всё было так, как он предвидел, как уже не раз толковал виконту: молодой и пылкий король задумал начать войну. Ему нужны свободные от брачных уз, молодые и храбрые дворяне. Вот тот шанс, который должен использовать сын! Когда Атос вышел из королевского кабинета, ему стоило немалого напряжения нервов и сил сохранить внешнюю невозмутимость, дабы не выдать своих противоречивых чувств. Своим примером он призвал к тому же сына, в первый момент оцепеневшего, поражённого дурным предчувствием, когда отец сообщил ему, что его брак откладывается. Граф поспешил покинуть Париж, уехав на рассвете следующего дня, после аудиенции у короля и такого драматичного выяснения отношений с де Вардом. Он не лукавил с д‘ Артаньяном, когда говорил о причинах, по которым не хочет оставаться в столице, лишь умолчал ещё об одной, и весьма существенной. Ему легче было уехать, нежели ещё раз повидаться с виконтом – Атос впервые стыдился посмотреть сыну в глаза. Он поспешил вернуться в Бражелон, чтобы в своём доме, где когда-то был безоблачно счастлив, попытаться обрести душевное равновесие, нарушенное и его собственным поведением, и поселившимся в душе гнетущим предчувствием беды.
Стелла: Вы так разбираете по косточкам каждый их шаг, что меня дрожь пробирает. И, поскольку тема женитьбы детей для меня - больная тема, я в лишний раз убеждаюсь, как прав был Атос во всем!
Агата: Кассандра, спасибо. Вы так точно следуете за ходом мысли графа... И правильно сделали, что по частям выкладываете. Честно говоря, была надежда, что Атос одумается и поговорит по душам с сыном, расскажет ему ВСЕ о своем прошлом опыте, о всех своих страхах и опасениях. Ну а после провала в этом деле, так думаю, он понял, что свадьбы не будет никогда, но не выложил карты на стол и ретировался. Его устраивало такое положение вещей. Согласна с вами. Два ключевых момента...
Кассандра: Он поспешил вернуться в Бражелон, чтобы в своём доме, где когда-то был безоблачно счастлив, попытаться обрести душевное равновесие, нарушенное собственным поведением и поселившимся в душе гнетущим предчувствием беды. Однако на этот раз привычная обстановка, весь его любимый, налаженный и уютный быт, хозяйственные заботы, которыми он занимал себя с преувеличенным старанием, не приносили столь желанного спокойствия. Тревога снедала его. Атос, как и прежде, часто думал о Рауле, видел его во сне, но теперь в больших блестящих глазах его милого мальчика не было привычной ласки. Во взгляде сына чувствовавший свою вину отец видел упрёк. Прошло немногим более месяца. Атос получил от виконта письмо, в котором тот извещал его о том, что по поручению короля отправляется в Англию, где должен пробыть совсем недолго – не более двух недель. Рауль выражал надежду, что по возвращении сможет получить короткий отпуск и навестить отца. Какое-то время Атос жил ожиданием скорого свидания с сыном: он увидит Рауля, сможет обнять, поговорить с ним, убедиться, что всё в порядке – и может быть, тогда успокоится и перестанет корить себя за то, что смалодушничал в тот день в Париже. В письмах Рауль рассказывал, как милостиво его принял король Карл, помня услуги его отца. Однако радости в своём пребывании в Лондоне виконт явно не находил. Он недоумевал, почему ему до сих пор не приказано вернуться, сетовал, что скучает по дому и мается от тоски и безделья среди непрерывно веселящихся придворных Карла Второго. Атос не знал, что писать в ответ. Раньше он отчитал бы виконта, напомнив, что солдату не подобает обсуждать полученные приказы, и если король желает, чтобы его посланник продолжал оставаться при английском дворе, ему надлежит не роптать, а повиноваться воле правителя, службе которому он поклялся посвятить жизнь. Но по непонятным причинам затянувшаяся миссия виконта при дворе Карла Второго и впрямь выглядела странной- это смущало и останавливало Атоса всякий раз, когда он собирался сочинять свою отповедь. Атос полагал, что Луи намеревается приблизить к себе его сына: он уже начал это делать, забрав Бражелона у принца Конде и сразу же повысив в чине: Рауль, несмотря на молодость, получил звание капитана. Граф помнил также, что король обещал дать виконту возможность заслужить милости, которые тот намеревался ему оказать. Каким образом Рауль сможет это сделать, оставаясь при дворе английского короля, да ещё в полной праздности? Возможно, Луи, отправив виконта с необременительным поручением в Лондон, забыл о своём посланнике? Пребывание сына в Лондоне всё больше походило на изгнание. Как же тогда понимать слова о королевских милостях, ожидавших Бражелона? Пока Атос ломал себе голову над этой загадкой, в письмах стараясь смягчить досаду сына и убедить его терпеливо ждать приказания вернуться, до Блуа долетели слухи, лишившие его последних остатков покоя. О новом увлечении его величества перешёптывались во всех гостиных Орлеаннэ: ещё бы, Блуа принадлежала честь быть родиной прелестной девушки, на которую обратил благосклонный взор сам король! Но если прочие блуасцы склонны были гордится тем, что на их земле вырос этот невинный цветок, сорванный королевской рукой, то графа де Ла Фер новость повергла в смятение. Он отказывался верить пересудам, вновь и вновь мысленно перебирая всё, что слышал от короля об избраннице сына во время аудиенции: «я её видел – она не поразила меня красотой…», она не имеет необходимых средств и положения в обществе, у неё отчим, который портит впечатление и заставляет усомниться в чистоте рода. Луи нашёл, что такая невеста недостаточно хороша для Бражелона, и, с точки зрения самого Атоса, был абсолютно прав! Неужели теперь король увлёкся девушкой, которую немногим ранее счёл недостойной своего верного слуги? Граф де Ла Фер не мог верить тревожившим его слухам – настолько они противоречили всем его принципам и впечатлению, которое он составил себе о короле. Но что значит это странное желание его величества, чтобы Рауль оставался в Англии? Не в силах подобрать удовлетворительное объяснение и разрешить свои сомнения, Атос решил действовать. Он отправился в Париж, надеясь на месте навести справки, увидеть всё своими глазами, составить собственное представление о происходящем при дворе, и исходя из этого понять, чему следует верить и что следует делать. Быть может, нужно только исхлопотать ещё одну аудиенцию и напомнить его величеству о возвращении во Францию виконта де Бражелон? Король, мешая увеселения с государственными делами, наверное, просто не успевает отдать соответствующее приказание.
Кассандра: Стелла пишет: И, поскольку тема женитьбы детей для меня - больная тема, я в лишний раз убеждаюсь, как прав был Атос во всем! Стелла, я могла бы ответить Вам словами д'Артаньяна: По правде говоря, вот вывод, которого я совсем не ожидал. Но мы с Вами довольно копий наломали на эту тему еще тогда, в далёком 2013 году, когда была готова основная часть этого текста, с которой Вы имели возможность знакомиться в процессе написания. Посему не вижу смысла возвращаться к давнему спору: "будь всякий при своём". Просто продолжу. И благодарю за неизменное внимание, с которым Вы относитесь к этому моему сочинению. :-)
Кассандра: Прибыв в Париж, Атос, по обыкновению, послал к д’Артаньяну слугу с запиской, извещавшей о его приезде. Немедленного ответа граф не получил, что его слегка удивило, но он тут же поспешил оправдать старинного друга его занятостью по службе. Капитан мушкетёров, должно быть, не смог сразу написать ответ, и потому отпустил лакея, но, конечно, не сегодня-завтра явится к нему сам. Весь следующий день Атос посвятил визитам к своим парижским знакомым. Он никому не задавал прямых вопросов, стараясь, пока ему не удалось повидаться с д’Артаньяном, из ведшихся при нём разговоров извлечь нужную информацию. Среди тех, с кем он успел сойтись во время предыдущих визитов в столицу, были несколько человек, искренне расположенных к графу и его сыну. На них-то Атос в первую очередь и рассчитывал. Руководствуясь принципом «Sapienti sat», эти люди смогли корректно и тактично, не называя ничьих имён, посвятить графа в подробности перемен, произошедших в окружении и симпатиях французского короля с того времени, как граф де Ла Фер последний раз являлся ко двору. Этих сведений Атосу было достаточно, чтобы провести бессонную ночь. На другой день он получил наконец письмо от д’Артаньяна, извещавшее его о возвращении виконта в Париж и подтверждавшие самые худшие опасения относительно того, чему граф упорно отказывался верить. Атос чувствовал, что близок к помешательству – настолько очевидные, похоже, для всех факты не совпадали с тем, что привык думать он сам. Граф всё продолжал твердить себе, что это невозможно! Когда в гостиных беседовали о нежной симпатии Луи к молодой герцогине Орлеанской, граф морщился, но вполне допускал, что эти сплетни не беспочвенны. Принцесса Генриетта обладает ярким, живым характером, она очаровательна, неотразима, но главное – она ровня его величеству по происхождению! Допустим, его сын, пусть и отпрыск знатного рода, но всё же простой дворянин, мог влюбиться в мадемуазель де Лавальер. Но чтобы король (КОРОЛЬ!) и такой, как Луи Четырнадцатый – гордый, блистательный, кажущийся воплощением державных принципов, влюбился в падчерицу дворецкого своего дяди! Немыслимо! Он слишком высоко стоит и слишком горд для того, чтобы опускать свой взор так низко! Атос хотел было сразу отправиться во дворец, но потом решил задержаться. Послал записку Раулю с просьбой приехать, как только представится такая возможность, и теперь ждал, когда же виконт явится к нему, сдерживая нетерпение и беспрестанно поглядывая на часы. Меряя шагами гостиную, Атос то и дело останавливался у выходившего на улицу окна. В доме воцарилось гробовое молчание. Гримо, отлично чувствовавший настроение хозяина, не показывался ему на глаза. Понимая, что граф хочет оставаться в одиночестве и не желает никого принимать, он без специальных распоряжений отказал двум-трём приехавшим засвидетельствовать своё почтение посетителям и вновь скрылся у себя в комнатке. Но даже находясь там, старый слуга старался не дышать, лишь изредка переводя дух, и охотно остановил бы часы, чтобы они не нарушали созданную им благоговейную тишину, в которой раздавались мерные шаги Атоса и всё ощутимее пахло надвигающейся бедой. Когда наконец прибыл виконт, граф, против обыкновения, не дожидаясь, пока Гримо проведёт его в гостиную, вышел в переднюю сам. Слуга принял у молодого господина шляпу, плащ и шпагу, после чего безмолвно испарился. Пока Атос слушал полный драматических подробностей рассказ сына, он несколько раз ощущал, как почва колеблется и уходит у него из-под ног. Тот мир, в котором он привык жить, который построил для Рауля, зашатался и вот-вот грозил рухнуть, похоронив под своим сводом его сына. Графу понадобились все силы, чтобы не поддаться надвигавшемуся отчаянью. Было, от чего сойти с ума: какому жестокому испытанию подвергся принцип почитания и служения королевской власти, которому он следовал всю свою жизнь, к тому же с детства приучал Рауля и даже заставил поклясться в уважении и повиновении королю. Атос с поистине героическим мужеством продолжал сопротивляться всё новым и новым ударам, которым с каждым следующим словом виконта подвергалась его вера в невозможность того, чтобы король оскорбил дворянина, в возвышенное благородство и чистоту поступков монарха. Отказываясь покориться неизбежному, он старался побороть охватившее его смятение, дабы не потерять спокойствие и присутствие духа. Вероломство короля всё ещё казалось ему невероятным. Но оставался только один путь: объяснение всему, что видел Рауль, и что слышал от него и других заслуживавших доверия людей граф, можно было получить только из уст самого Луи. Атос оделся и отправился во дворец. Если бы он мог предположить, как будет отличаться эта аудиенция от предыдущей!
Кассандра: Чего граф ожидал от неё, на что надеялся? Наверное, он и сам бы не смог ясно ответить на этот вопрос. В душе его теплилась ещё надежда, что всё, что он слышал от знакомых придворных, что написал в своей предупреждающей записке обеспокоенный д’Артаньян, всё, что видел и о чём только что рассказал ему срывающимся голосом сын, – недоразумение, нелепая, чудовищная ошибка! Разве мог он, граф де Ла Фер, чьей проницательностью всегда восхищался не менее проницательный д’Артаньян, так жестоко ошибиться в молодом короле? Нет, конечно же, нет! Меньше чем через час он услышит какое-то невероятно простое объяснение всему из уст самого Луи. А может, до объяснений и не дойдёт… Конечно, ведь едва Атос вновь попросит у его величества разрешения на брак Рауля и Лавальер, едва объяснит, как страдает в настоящую минуту его сын, верный слуга короля, Луи непременно скажет: «Конечно, лучше бы им ещё немного подождать… Но мне не хотелось бы длить страдания виконта. Хорошо, граф, я исполню вашу просьбу и подпишу их брачный контракт». И когда он, Атос, привезёт это радостное известие Раулю (больше того: в те минуты он верил, что оно будет радостным и для него самого), то увидит в глазах своего дорогого мальчика не застывшие слёзы, не эту смесь растерянности и мучительной боли, которая так испугала его – нет, он увидит в них недоверчивую радость, изумление, затем – восторг, а на лице – счастливую улыбку…. Конечно же, Рауль сам ещё посмеётся над своими подозрениями и страхами. Всё разъяснится, всё ещё будет хорошо… Но увидев первую же реакцию Луи на своё появление граф начал сознавать, что эта призрачная надежда обманула его. С каждым словом, произнесённым в этой беседе, становилось всё яснее, что король влюблён в Лавальер и не намерен отказываться от неё, отдав замуж за своего верного солдата. Атос убедился, что юный монарх действительно самым трусливым и постыдным образом обманул Бражелона, удалив его в Лондон как досадную помеху, а сам в то время, как Рауль покорно исполнял его странное поручение, похитил его возлюбленную. Едва поняв, как велики масштабы свершившейся катастрофы, Атос ужаснулся. Он хорошо знал, что свет не останется равнодушен к несчастью обманутого влюблённого. Зная, что виконт – храбрец и искусный фехтовальщик, мало кто посмеет потешаться над его доверчивостью открыто – но какое это слабое утешение! Тем более жестокими будут насмешки, которыми станут осыпать Рауля втихомолку, у него за спиной, шёпотом передавая из уст в уста подробности придворной интриги и осмеивая простодушного жениха новоиспечённой фаворитки Луи. В глазах придворных виконт де Бражелон останется навсегда обесчещен и уничтожен – ведь он не сможет потребовать удовлетворения у настоящего виновника этой драмы – монарх недосягаем, а значит, оскорбление останется неотомщённым, пятно на чести – несмываемым. Аудиенция продолжалась, и самые худшие предположения Атоса превращались в непоправимую реальность. Король, чьим царственным величием, проницательностью и мудрой прозорливостью, столь не свойственной его юному возрасту, так недавно был очарован Атос, предстал перед ним в новом свете. Теперь это был неопытный юнец, самонадеянный, эгоистичный, слабодушно струсивший перед собственной совестью и прямым, честным взглядом преданного ему дворянина. Гнев короля напоминал грозу, разразившуюся над его головой, но он не пугал графа, настойчиво требовавшего ответа за поруганную честь сына. Для него гораздо страшнее был не этот гнев не привыкшего встречать сопротивление своей воле юнца, а отчаянье другого молодого человека, который, в мыслях своих переходя от робкой надежды к мрачному унынию, ждал его сейчас в квартире на улице Сент-Оноре. Атос никогда бы не подумал, что он, граф де Ла Фер, ревнивый приверженец правил этикета, являвшийся образцом их соблюдения и строго требовавший того же от сына, сможет ТАК разговаривать с королём! Но одновременно с резким, угрожающим, крикливым голосом короля в ушах Атоса звучал тихий, прерывающийся от подавленных рыданий голос Рауля – и это делало его невозмутимым, неумолимым, несгибаемым. Он должен был сказать этому самонадеянному коронованному юнцу всё, что мог бы сказать его сын, несчастный, обманутый, так легко принесённый в жертву монаршей прихоти. Когда Атос высказал Луи всё, что хотел, он увидел перед собой не монарха, а жалкого человека, задыхавшегося от злобы и стыда. Граф переломил лезвие шпаги, положил обломки на пол, поклонился и вышел. Атос не обманывался относительно последствий такого разговора, он прекрасно видел, как зол король: наказанием за чудовищную дерзость, с какой он позволил себе говорить с Луи, будет неминуемый скорый арест и заключение в Бастилию. Сейчас он молился об одном: чтобы его не арестовали во дворце, в дороге – пусть ему дадут доехать до дома, чтобы он успел хоть немного сам поговорить с сыном. Граф возвращался к себе с тяжёлым сердцем. Он вёз Бражелону отнимавшее у обманутого влюблённого последнюю надежду известие о том, что подтверждение наихудшим опасениям и подозрениям прозвучало из уст самого короля. Всё же отец надеялся, что сообщение о том, что он уже высказал Луи всё, что мог бы сказать сам виконт, немного смягчит боль и досаду юноши. Ему необходимо увидеться с Раулем, самому рассказать о своём разговоре с Луи: Атос опасался, что Рауль, по неведению, потеряв голову от отчаянья, явится к королю и наговорит дерзостей не хуже тех, что уже наговорил сам Атос. Право, достаточно с их семьи и того, что от повиновения королевской воле отказался её глава – за себя и своего наследника. Отец видел, в каком состоянии находится виконт, и не хотел, чтобы тот поставил себя под удар. Графа и без того тревожила предстоявшая Бражелону дуэль с де Сент-Эньяном – он прекрасно понимал, что в лице этого пособника любовной связи Луи и Лавальер Рауль бросил вызов главному виновнику своей беды. Атоса бросало в дрожь при одной мысли о том, какую кару может избрать для его сына взбешённый король, если узнает о поединке! Это был бы великолепный предлог для расправы – Луи сможет прикинуться сюзереном, разгневанным тем, что его солдат не выполняет указаний своего начальника, а заодно устранить бывшего жениха возлюбленной, этот живой укор, вызывавший (В чём граф не сомневался!) угрызения совести. Атос успел сказать Раулю всё, что хотел, и потому приехавшего с поручением от короля д’Артаньяна встретил спокойно. Он уже услышал то, на что так надеялся: виконт будет вести себя благоразумно, горе не ослепило его, не подтолкнуло к совершению роковых ошибок. Рауль даже отказался от мысли настаивать на дуэли с королевским фаворитом. Собственная участь Атоса не слишком беспокоила. Он лишь порадовался про себя, когда увидел, что виконт ничуть не обманулся относительно истинной цели визита д’Артаньяна. Старые друзья поняли друг друга с полувзгляда, им удалось унять проснувшиеся у Рауля подозрения – совершенно ни к чему было сопровождать этот арест ссорой, сопротивлением, излишним шумом. Но граф чувствовал, что вправе гордиться сыном и может быть относительно спокоен за него: весь предыдущий разговор убедил встревоженного отца, что Рауль не потерял способности здраво оценивать ситуацию, и он достаточно подготовлен к опале, ожидавшей Атоса, чтобы она могла чрезмерно его устрашить. Значит, когда в обществе всё станет известно, виконт будет вести себя разумно и не наделает глупостей. Но несмотря на все доводы, которые диктовали Атосу благоразумие и осмотрительность, он почувствовал сумасшедшую, опьяняющую радость, когда Рауль и Портос напали на выехавшую из Бастилии карету, чтобы «освободить» его из-под «ареста». В тот момент Атос убедился, что не только он готов самоотверженно и упорно защищать Рауля, нарушая установленные обычаем нормы общения монарха и его подданных, согласно которым всё, что ни сделает повелитель, должно принимать покорно и с благодарностью. Граф понял, что и сын ради него готов пойти на многое, в том числе, на бунт против короля, которому до сих пор так покорно служил. И это радостное открытие враз заставило умолкнуть голоса осторожности и здравого смысла. Атос обрадовался и испугался одновременно. Он был несказанно благодарен д’Артаньяну за так вовремя данный Раулю совет покинуть Париж. Этот отъезд избавлял их, в первую очередь, от опасной близости виконта к царственному сопернику. Кто знает, не возьмут ли в его душе в конце концов ревность и отчаянье верх над благоразумием? И на что окажется способен Рауль, уже освобождённый отцом от данной когда-то клятвы во всём повиноваться королю?
Констанс1: Кассандра , это еще граф не знал, что виконт уже произнес перед Ла Вальер свое признание в вечной любви, а стало быть и свой смертный приговор. И что вместо сердца у Рауля остался до черноты сгоревший уголь, кроме небольшого уголка, где жила еще любовь к отцу. Но этот уголок не мог оживить сгоревшее сердце.
Кассандра: Граф никогда не заблуждался относительно мягкости и податливости характера своего сына. Для посторонних Бражелон мог выглядеть послушным орудием в руках своего отца, всегда покорным исполнителем его воли. Но только сам отец знал, что послушание Рауля есть следствие безграничной любви и почитания, а отнюдь не слабоволия. Только Атос знал, сколько усилий пришлось ему приложить в борьбе со своим себялюбием, пороками и слабостями, которые когда-то он склонен был оправдывать тяжестью пережитой в молодости трагедии и снисходительно прощать себе. Но лишь так он смог завоевать непоколебимый авторитет в глазах сына. По мере взросления виконта это становилось всё очевиднее. Атос иногда чувствовал, что только безграничная любовь и доверие удерживают Рауля от протеста. Так было, когда Атос раз за разом отказывал от имени виконта принцу Конде, желавшему видеть Бражелона среди своих офицеров. Виконт, всегда хотевший вернуться к Конде – первому и любимому своему командиру, – лишь скрепя сердце подчинялся желанию отца. И уж совсем тяжело пришлось графу, когда он преодолевал упорное сопротивление Рауля, запрещая видеться с Луизой де Лавальер и отказываясь дать согласие на их брак. Рауль обладал характером прямым и твёрдым – он никогда не умел лукавить, не стал бы изворачиваться и лгать, на словах подчиняясь отцовским требованиям и нарушая запреты у него за спиной. Он мог только подчиняться тому, кого почитал и любил – честно и во всём, или же, восстав против несправедливых требований, выйти из повиновения и взбунтоваться, но так же честно и открыто. Его нельзя было согнуть, заставить прибегнуть к увёрткам и компромиссу – можно было только раз и навсегда лишиться доверия или сломать. Той же честности Рауль ожидал от людей, которым доверял сам. Потому-то Атос и боялся когда-то признаться сыну, что скрывает правду о его происхождении – благодарение Богу, его любовь к отцу вынесла это испытание. Потому и ответил согласием на последнюю просьбу виконта о разрешении жениться – он чувствовал, что виконт, однажды из любви к нему отказавшийся принять такое позволение, больше не сможет подчиняться и ждать. Он и без того доведён до крайности, его терпением не следует больше злоупотреблять. Атос сам с детства приучал виконта к сдержанности, умению в любых ситуациях сохранять хладнокровие и внешнюю бесстрастность, не выходить из себя – это всегда давало бесспорное преимущество над противником. Граф никогда не видел своего сына ожесточённым, потерявшим самообладание, бунтующим, гневным – да признаться, и не хотел видеть. Хорошо зная эту натуру, Атос догадывался, что поступки утратившего терпение и выдержку Рауля могут быть устрашающими. То же и с королём. Рауль мог быть самым преданным, честным и покорным слугой Луи, считавшим недопустимым даже от близкого друга выслушивать оскорбительные для его величества слова. Но столкнувшись с вероломством своего господина, он вполне был способен на открытое сопротивление – отчаянное, пусть и заранее обречённое на провал. Виконт уже не побоялся бросить вызов его фавориту – и всем было понятно, кому в действительности он адресован. Рауль не побоялся и открытого мятежа, когда решил, что должен освободить из-под ареста своего отца. Граф и капитан мушкетёров имели возможность убедиться, что Бражелон и здесь готов пойти до конца. Ради его спасения, ради его же блага Рауля нужно было увезти подальше от Парижа. Кроме того отъезд избавлял виконта от опасности попасть под град ожесточённых насмешек завидовавших его карьерному взлёту приближённым короля. Не стоило давать пищу придворным острословам. Рауль вернулся во Францию только нынче утром, за это время его мало кто успел увидеть, о его возвращении почти никто не знал. Лучше было не показываться при дворе и вовсе исчезнуть из столицы, чтобы не стать мишенью для издёвок, двусмысленных намёков и любопытно-насмешливых взглядов: ну и что теперь станет делать этот простодушный и так ловко обманутый жених, которому не по зубам коронованный соблазнитель его невесты?! Самому графу, опустошённому, обессилевшему от всех печальных открытий последних дней, не терпелось поскорее вернуться домой, в Бражелон, который он так любил, который в последние тридцать лет только и считал своим домом. Как Антей черпал силы от прикосновения к матери-земле, так и Атос, устав от придворных интриг, неизменно спешил в Бражелон – восстанавливать душевное равновесие и спокойствие. «Domus sua cuique est tutissimum refugium», - мысленно повторял граф и на этот раз. Только быстрее оказаться дома, отдохнуть от треволнений, собраться с мыслями, привести в порядок растрёпанные чувства. А там, быть может, он сумеет чем-то помочь Раулю, изобретёт лекарство для его душевных ран. Те два дня, что отец и сын провели в дороге домой, они почти не разговаривали друг с другом, погружённые каждый в собственные мысли. Атосу забот хватало: его беспокоило, не падёт ли теперь монарший гнев на голову его друга – ведь он видел, как был взбешён король, и хорошо мог представить себе, чего стоило д’ Артаньяну добиться отмены приказа об аресте. Не меньше его тревожил мрачный и молчаливый спутник – Рауль. На лице виконта более не отражалось ни гнева, ни отчаянья, ни муки, переживаемых им, которые отец с такой болью видел в их последний вечер в Париже. Его лицо превратилось в застывшую маску, глаза потухли. Внешне сын выглядел спокойным, голос его, когда он с немногими словами обращался к Атосу, звучал глухо и бесстрастно. Дорога из Парижа в Блуа была до мелочей знакома виконту, лошадью он управлял машинально, не задумываясь, то придерживая её на поворотах, то пуская в галоп на прямых участках. Его оцепенение пугало отца: граф не раз готов был приказать сыну остановиться, спешиться. Ему хотелось схватить Рауля за плечи и хорошенько потрясти, чтобы заставить очнуться, чтобы в этом пугающе застывшем взгляде вновь появилась жизнь. Но Атос понимал, что рана Рауля ещё слишком свежа и болезненна. Он догадывался, что все силы Бражелона уходят сейчас на то, чтобы сохранить эту внешнюю бесстрастность, не разрыдаться, не закричать от разрывающей душу боли. И Атос молчал, лишь всё чаще погонял коня, чтобы не отставать от бешено скачущего Рауля. Пусть так. Они со всем справятся, со всем разберутся потом, сейчас им нужно только скорее добраться до дома. Вечером второго дня они издали увидели остроконечную крышу и две маленькие башенки своего замка, освещённые лучами заходящего солнца. У последнего поворота дороги виконт остановился, поджидая отца. Атос приблизился и с надеждой посмотрел на Рауля. Граф знал, что сын привязан к дому, где прошли его детские и отроческие годы, и всегда с удовольствием возвращается сюда. Он очень любил и ценил в Рауле эту черту. В те периоды, когда повзрослевший виконт, находясь в армии, вынужден был подолгу отсутствовать в Бражелоне, граф бережно сохранял в замке тот уют и очарование, что были так милы сердцу его сына. Всегда, в любое время, когда бы не явился на порог молодой хозяин, поместье должно было выглядеть так, чтобы он с первого взгляда понял: его здесь любят и всегда ждут. Когда виконт бывал в отпуске, он крайне неохотно выезжал куда-либо из Бражелона, стремясь насколько возможно насладиться пребыванием в уютной домашней атмосфере. Зато готов был без устали помогать отцу в управлении имением. Приехав, всегда первым делом шёл вместе с графом осматривать плодовый сад, часто объезжал поля и виноградники, посещал фермы, беседовал с арендаторами. Атос рано стал приучать виконта к роли хозяина поместья, которую ему надлежало исполнять в будущем – ведь по документам он и был владельцем Бражелона, а граф только присматривал, заботился и сохранял имущество сына, в пору его несовершеннолетия и позднее, когда виконт отсутствовал по делам службы. Он всегда поощрял в виконте такие желания и здесь они легко приходили к единодушному согласию, насколько было возможно уклоняясь в периоды отпуска Рауля от выполнения светских обязанностей. Атос охотно брал на себя труд сочинять вежливые и учтивые отказы от имени их обоих в ответ на приглашения посетить дома блуасской знати. Отказ, написанный рукою графа де Ла Фер, этой священной реликвии старофранцузской славы, выглядел для местных дворян не так обидно, как отказ самого молодого виконта, который они могли бы счесть оскорблением. Отец и сын, находя удовольствие в том, чтобы проводить время вдвоём, за делами по имению, чтением, прогулкой или охотой, почти не показывались в свете и выезжали в Блуа только тогда, когда от посещения званого вечера, бала, торжества по поводу именин или крестин невозможно было уклониться, не нарушив грубо правил приличия. Граф надеялся, что и на этот раз Рауль, находясь дома, сможет прийти в себя, успокоиться, найти утешение и забыться в повседневных делах и заботах, среди привычной, с детства знакомой и любимой домашней обстановки. Однако Атос усомнился в обоснованности своих надежд, едва увидев лицо виконта. Черты его исказились, словно он переживал приступ острой, мучительной боли. Он был не в силах оторвать взора от замка Лавальер, который, до того скрытый тополями, открылся глазам путников сразу за последним поворотом дороги, ведущей из Блуа к дому графа де Ла Фер. Рауль бросил растерянный взгляд на поравнявшегося с ним отца, дал шпоры коню и стрелой помчался к холму, на котором под огромными клёнами белел их дом. Когда Атос въехал в ворота замка, виконта во дворе уже не было. От подбежавшего слуги граф узнал, что сын передал коня одному из конюхов и, ни слова не сказав, прошёл к себе в комнату. Атос вздохнул и приказал, чтобы Рауля никто не тревожил. Ужин для господина виконта Оливену было поручено отнести в его покои. «Пусть сейчас побудет один, выспится, отдохнёт, придёт в себя, - убеждал себя граф. – Пусть немного расслабится, сбросит это напряжение – он стыдится показывать мне свою слабость, боится осуждения и упрёков, но нельзя же сохранять эту показную бесстрастность бесконечно. Он, как мог, крепился всю дорогу. Завтра я смогу поговорить с ним, утешить, объяснить… А пока – пусть».
Стелла: Самое ужасное в этой ситуации, что объяснить ничего невозможно. Человек просто слушает - но не слышит. Он замкнут на себя, чужие слова утешения и объяснения не ранят, и не лечат: их просто не слышно в том внутреннем вопле"Почему?" и "За что?", который испускает обманутый и оскорбленный влюбленный.
Констанс1: Роковая ошибка графа. Ни в коем случае нельзя было оставлять Рауля там , где каждое деревце , каждый лесок, каждая тропинка напоминали ему о Луизе , о несбывшемся счастье ,о трусости и предательстве. И о собственном унижении тоже. В жилах виконта текла очень горячая кровь ( и неважно знал он или не знал чья: кровь Куси, Монморенси и Роганов- это вам не фунт изюму). Подавляемые чувства будут искать выхода, и саморазрушение , это один из самых очевидных способов. Ведь и Атос в молодости избрал именно его. Ему просто повезло вначале, потом появились друзья , а когда и с ними пришлось надолго расстаться... Рауль. Виконту такого счастья и удачи дано не было.
Стелла: Единственное, что может помочь, даже если и тяжело оставаться на одном и том же месте - это конкретное дело. Можно уехать хоть к Дьяволу - это не поможет, если сосредоточен человек только на том, что касается его беды. Он и в Африке найдет себе уголок собственных воспоминаний. Что и случилось с Раулем. Я вам больше скажу - не всякому и наличие ребенка поможет. Для этого надо в себе задавить собственное "Я", "МНЕ плохо". А если этой способности нет, если человек эгоистичен настолько, что не способен отвести внутреннего взгляда от своего кровоточащего внутреннего "я", - дело его гиблое. Атос умел жить для других - иначе и не умел. Рауль в идеальном Бражелоне вырос для самого себя. Думал, что умеет жить для Луизы, когда идеал пал, оказалось, что вообще не способен жить.
Джен: ДОБРОЕ ВРЕМЯ СУТОК ВСЕМ! Продолжу немного Вашу мысль, КОНСТАНС! Это - насчет "роковой ошибки Атоса".. Вот поэтому-то на горизонте и появился герцог де Бофор, вместе со своей свитой. А затем - замаячило и Джиджели. И все последующее, что произошло в конце концов - сначала с сыном..А затем и с отцом.. И вся история, что поведал нам Дюма, должна была получить свое логическое завершение.. И пьеса - в данном случае, роман, - подошла к своей, к трагической, но давно уже предвиденной развязке..Предрешенной..И по-своему, непредсказуемой, быть может.. Что ж.."И в трагических концах есть свое величие..Ибо они заставляют задуматься оставшихся в живых".. Волшебник с грустными и добрыми глазами из сказки Е.Шварца "Обыкновенное Чудо" был мудр. И - прав.. СПАСИБО!
Джен: Вы глубоко прАвы, СТЕЛЛА! Согласна с Вами. СПАСИБО - вновь!
Констанс1: Стелла , в твоем посте ключевое слово -идеал. Рауль любил идеальную Луизу, настоящую он почти не знал. А идеал оказался живой девушкой со своими достоинствами и недостатками, но, главное, с отсутствием любви к Раулю. Идеал упал с пьедестала, воздвигнутого в душе виконта и выжег при этом саму душу. Все просто.
Стелла: Констанс1 , а ты знаешь хоть одного , по-настоящему влюбленного, человека, для которого объект его воздыханий - не идеал? А вот когда начинается отрезвление -у большинства и кончается любовь.
Кассандра: …После их возвращения потянулась череда удивительно похожих друг на друга дней. Впоследствии Атосу казалось, что те две недели, что прошли от момента их приезда домой до посещения Бражелона герцогом де Бофором, слились в один длинный, утомительно затянувшийся день. Рауль пределов поместья не покидал. Он бледной тенью бродил по замку и парку, подолгу простаивал у окна или у ограды, вглядываясь куда-то вдаль. На губах его в такие минуты появлялась горькая улыбка, и Атос замечал, что взгляд сына прикован к той аллее в парке или той группе тополей у дороги, ведущей в Блуа, где когда-то Раулю и мадемуазель де Лавальер было дозволено гулять вдвоём во время редких соседских визитов к графу четы де Сен-Реми. Юные влюблённые должны были прогуливаться ровно там, где находившиеся в саду или в гостиной отец виконта и родители Луизы могли видеть их – оставлять молодого человека и девушку на выданье наедине в те времена считалось предосудительным. Рауль не допускал подобных вольностей и чётко знал, насколько они имеют право удалиться от ограды замка, не вызывая неудовольствия отца. Сперва Атос надеялся, что пребывание в родных стенах поможет исцелению душевных ран виконта, но всё отчётливее сознавал, как жестоко ошибся. Лишь теперь граф начинал понимать, почему виконт так легко согласился вернуться домой. Он видел, что сын находит горькую усладу в воспоминаниях о безвозвратно ушедших счастливых днях, полных юношеских надежд и мечтаний о грядущем счастье. Состояние виконта всё больше походило на сумасшествие. Рауль, наслаждаясь дорогими сердцу воспоминаниями, одновременно растравлял свои раны. Надежда Атоса на то, что они со временем затянутся, зарубцуются, таяла с каждым днём. Он приходил в ужас от созерцания этого отчаянного упорства, с которым Рауль отдавался своей скорби, словно желая поскорее лишиться рассудка. Граф догадывался что его сын, не находя возможности избавиться от терзавшей душу боли, наполовину бессознательно стремится к сумасшествию как способу заглушить её. Ведь сумасшедшие зачастую счастливы в своём безумии – они не ведают страдания! Чтобы нарушить эту устрашающую погружённость Рауля в свои мысли и отчаяние, Атос часто и подолгу беседовал с сыном. Подходил, нарушая его уединение, брал за руки, заставлял усесться рядом с собой и говорил, говорил… Когда-то давно, когда виконт был ещё ребёнком и готовился к первому причастию, он, так же сжимая его руки в своих, тем же выразительным и мягким голосом объяснял ему смысл первых молитв, которые мальчик повторял вслед за отцом. Тогда Атос, заглядывая сыну в глаза, чувствовал, как отзывается каждое его слово в душе ребёнка. Теперь же он часто ощущал, что слова его падают в пустоту. Рауль слушал отца и не слышал его. Он признавался в том, как ему невыносимо тяжела мысль о том, что девушка, чей кроткий и целомудренный образ он с трепетом хранил в сердце, оказалась способна на предательство и низкий обман. При этом на лице Рауля отражалась такая мука, что Атос понимал: если он станет чернить в глазах сына его возлюбленную, чтобы помочь скорее забыть её как недостойную любви и сожаления, это причинит его любимцу ещё более сильную боль. И какие нелицеприятные слова не хотелось бы сказать о бывшей невесте сына смертельно обиженному за него отцу, он скрепя сердце прибегал к поистине героическому средству, защищая Луизу перед Раулем, любовью оправдывая её предательство. Каждое такое напоминание о взаимной любви Лавальер и короля ранило Рауля, и боль сына заполняла сердце опечаленного отца также, как когда-то давно, когда условности и запреты ещё не отдаляли их друг от друга, оно заполнялось его радостью. Страдание Рауля стало его страданием ещё в их последний вечер в Париже – печальная улыбка виконта вызвала слёзы на глазах его отца, столь много пережившего, а слова Рауля о том, как ужасно ему презирать ту, которую он так обожал, и что он был бы счастливее, если бы сам оказался в чём-то виновен перед своей возлюбленной, прозвучали, как могли бы прозвучать его собственные слова. Они давно не проводили так много времени вместе и давно не говорили так откровенно… пожалуй, раньше вообще никогда не говорили ТАК. Бывали минуты, когда Атос сожалел, что воспитал сына таким безупречным. Если он сам когда-то позволял себе топить горе в вине, играть, опускаться и тому подобные безумства, то виконт мог позволить себе только одно безумство – настоящее. До каких пределов отчаянья он дошёл, Атос мог видеть, когда сын говорил с ним о короле. Ещё недавно Рауль не потерпел бы, если бы при нём кто-то позволил себе нелестные слова о его величестве. Теперь же поражённый отец не верил своим ушам: его сын, так недавно бывший самым преданным слугой трона, почитавший монарха как особу священную, с пренебрежением говорил о ценности королевского слова, о нелепой вере, с какою иные безумцы относятся к обещаниям, брошенным с высоты трона! Нестерпимую боль причиняли Атосу эти слова, казавшиеся чудовищными в устах его Рауля и горечь, какою они были пропитаны. Он понимал, что сын, конечно, говорит о себе, себя считает залуживающим презрения глупцом, беззаветно верившим в непогрешимость своего короля. Воспитавший сына убеждённым роялистом, Атос приходил в ужас, слыша, с какой страстной убеждённостью виконт предсказывает падение и ничтожество, ожидающее королей в будущем. Немыслимым казалось и то, что Рауль позволял себе это в беседе с отцом. Всего несколько месяцев назад д’Артаньян со смехом рассказывал Атосу, как Рауль просил не говорить с ним пренебрежительно о короле, опасаясь отцовского гнева. И вот теперь Бражелон позволял себе высказывания куда более резкие, а напуганный его озлоблением отец изо всех сил старался сохранить самообладание и своим спокойными, убедительными увещаниями смягчить, обуздать гнев обманутого влюблённого. Иногда он холодел от ужаса, опасясь, что сделать этого не удастся, и сын, не выдержав боли, потеряв голову от отчаянья, помчится в Париж, подгоняемый жгучим желанием мстить. Какая кара будет ждать обезумевшего мятежника, представить было нетрудно. Появление в Бражелоне двух беглецов – Арамиса и Портоса, как раз и являвших собой потерпевших неудачу мятежников, спасавшихся от прследования, казалось, стало подтверждением худших предчувствий и опасений Атоса. Рассказ Арамиса заставил графа ужаснуться – он понимал, с каким хитрым и властным противником столкнулись его давние друзья, как нелегко будет им избежать королевского гнева, и очень жалел беднягу Портоса, ставшего заложником дьявольски честолюбивых замыслов Арамиса.
Кассандра: Между тем, он невольно сравнивал себя и д’Эрбле. С годами в их отношениях всё явственнее чувствовалось охлаждение, они отдалились друг от друга – слишком разными были их характеры и жизненные устремления. Роднило их лишь одно, хотя Атосу было неприятно признаваться себе в этом: оба были изрядно честолюбивы, хотя честолюбие это имело разные свойства. Арамис жаждал неограниченной личной власти, возродившееся же честолюбие графа де Ла Фер питали надежды на блестящее будущее сына и возрождение былой славы их знатного рода. В том, чтобы помочь Раулю достичь высокого положения при царствующем монархе, он видел и свой отцовский долг, и долг перед родом, чье достоинство он едва не втоптал в грязь. Рауль должен был стать после его смерти графом де Ла Фер, и Атос старался внушить сыну то понимание служения королю, которому следовал сам: мы в праве притязать на превосходство перед королевским родом и служим трону не по необходимости, а добровольно соглашаясь оказывать услуги королям. Арамис ради достижения своих целей готов был на какой угодно подлог и обман, Атос же стремился обеспечить положение Бражелону, избрав путь прямой и честный, как бы ни сложно было не сворачивать с него в обстановке всеобщего угодничества и придворных интриг. И тот, и другой, обладая аналитическим умом, тщательно просчитывали свои действия на пути к достижению желанной цели. И тот, и другой потерпели крах своих устремлений, как бы проницательно ни были предусмотрены все обстоятельства. Арамис не учёл благородства и честности Николя Фуке – он не считал, вероятно, эти качества, свойственными представителям третьего сословия. Атос, всю свою жизнь утверждавший, что короли выше других людей не только положением и могуществом, но и благородством души, оказался не способен предусмотреть вероломство монарха. Как бы ни были различны характеры и мотивы поступков двух друзей, Атос теперь мог бы вслед за Арамисом с той же горечью повторить слова о людской мудрости, как о мельнице, перемалывавшей, казалось, весь мир и вдруг остановившейся из-за песчинки, попавшей в её колёса. И когда сын начал свой крестный путь, став адъютантом герцога де Бофор, отправлявшегося в экспедицию к берегам Африки, Атос чувствовал, что не в праве и не в силах препятствовать ему. Он разуверился в мощи своего ума, в своей проницательности и умении видеть сущность других людей, предугадывать события – во всех тех качествах, которыми всегда восхищались его друзья, и на которые он привык опираться, давая своему сыну советы и руководя его действиями. Разве теперь он вправе отказать виконту в позволении уехать с Бофором, просить его остаться? Он, воспитавший Рауля, сформировавший эту душу, знавший её как никто, и только сейчас понявший, как глубока страсть Рауля к Луизе де Лавальер! Он, желавший, чтобы сын не ведал страстей и сомнений, которые смущали его собственный покой, и шёл по жизни дорогой простой и ясной, стойко и покорно служа королю! Ради этой цели отец не показывал виконту иного пути, с детства готовил к роли королевского солдата, заботился о том, чтобы Рауль даже не подозревал о его связях с фрондёрами. Не эта ли невозможность, недопущение даже мысли о выборе другого пути привели теперь к тому, что Рауль, потеряв возлюбленную и свою веру в монарха, которого его сызмала учили почитать и любить, на глазах у отца катится в пропасть?! Сомнения в верности своих суждений, в правильности своих действий отныне не покидали Атоса. Эта неуверенность забрала у него силы сопротивляться ходу событий. Он утратил веру в то, что может влиять на происходящее, испытывал страх, что вмешавшись, сделает ещё хуже и мог теперь только покориться неизбежному. Его долг – быть рядом с сыном до последней минуты, помогать ему, любить его и молиться о его спасении и возвращении. Вера Атоса в свою волю потерпела крушение, и ему оставалось теперь лишь уповать на волю Бога. В таком настроении Атос продолжал пребывать, и когда они с сыном, получив инструкции герцога, простившись со всею своею прежней жизнью, покинули Париж и направились к Тулону. Впоследствии, когда они были заняты сбором флотилии и вербовкой людей на суда, Атос, наблюдая поведение Бражелона, не раз переходил от робкой затаённой надежды к отчаянью. Когда виконт оказался вдали от Блуа – места, где его со всех сторон обступали воспоминания о безоблачном и наивном юношеском счастье, и от Парижа, где теперь всё живо напоминало о том, как эти счастливые грёзы юности были разбиты в прах, ему стало немного легче. От погружения в мрачную бездну отчаянья виконта спасало и то, что он снова оказался в роли солдата, подчиняющегося приказам своего командира. Вновь дала о себе знать въевшаяся за 10 лет безупречной службы привычка повиноваться вышестоящему, наилучшим образом выполняя распоряжения полководцев. Конде не даром ценил в Рауле отличного офицера, прошедшего хорошую школу. С возложенными на него поручениями виконт всегда справлялся превосходно. Сейчас Раулю не нужно было самому принимать решения относительно своего образа действий – да в теперешнем своём состоянии он вряд ли был на это способен. Бофор избавил его от этой необходимости – виконт получил инструкцию о том, что ему надлежало делать, и теперь лишь исполнял возложенные на него обязанности, стараясь сделать всё возможное и не ударить в грязь лицом. К тому же рядом находился отец, и желание показать себя с лучшей стороны, заслужить его одобрение, с блеском выполнив действительно сложное поручение герцога, заставляло Рауля держаться, собрав все силы. Атос всегда в подробностях знал, как обстоят служебные дела виконта: Рауль рассказывал об этом в письмах и при встречах, с благодарностью принимая отцовские советы. Но до сих пор граф ещё ни разу не видел сына непосредственно за выполнением служебных обязанностей, и никогда они ещё не были заняты этим вместе. Теперь же совместные дела сблизили их едва ли не больше, чем откровенные разговоры, которые они недавно вели в Блуа. Отец и сын понимали друг друга с полувзгляда, полунамёка и хотя, занятые приготовлениями к отправке экспедиции, они порой не обменивались за день и двумя десятками слов, спасительное чувство понимания и единения не покидало их. Ум Рауля был занят, проводя дни в разъездах по побережью, он уставал физически, на вздохи, воспоминания и сожаления у него не оставалось времени. Занятый делом, виконт стал заметно спокойнее, состояние отрешённости и безразличия ко всему охватывало его гораздо реже, и это подпитывало надежды Атоса. Он не раз вспоминал слова Бофора: «И вы позволите ему тут закоснеть? Это нехорошо… Я быстро привёл бы его в чувство… Этот мальчуган прав. Что он будет здесь делать? Да он пропадёт тут с горя!» Ему начинало казаться, что герцог был прав и ему не следовало стремиться сохранить Рауля при себе, напротив, нужно его отпустить: пусть виконт служит на кораблях герцога, будет занят привычным делом – так он придёт в себя, оправится от горя… и вернётся живым. Разуверившийся в собственной правоте, в верности своих оценок и суждений, Атос готов был поверить Бофору. Слова герцога дарили ему призрачную надежду, хотя она готова была угаснуть, когда вечерами Атос видел Рауля помрачневшего, застывшего, часами неподвижно смотрящего в пустоту.
Констанс1: Кассандра , ирония судьбы в том, что поступив к де Бофору, де юре Бражелон продолжал служить королю. Ведь о сцене между графом и королем никому известно не было, нигде не упоминается, что виконт подавал официальное прошение об отставке. Он остался в чине кавалерийского капитана, а его должность при Де Бофоре предполагала вообще чин полковника. Его имя было в официальных списках офицеров экспедиции, который огласил Д Артаньян перед фрейлинами по возвращении из Тулона. Стало быть и королю было прекрасно известно, что виконт де Бражелон участвует в экспедиции в Джиджелли и Его Величество следовательно никак не возражал. Его гибель внешне была героической и погиб он как бы за Францию и ее короля. А то , что он жалованья от королевской казны не брал, так никто об этом не знал, кроме может быть де Бофора. И жизнь он положил за короля в глазах всех придворных и дворян Орлеаннэ, которые в большом количестве прибыли проводить его и графа в последний путь. Насмешка судьбы.
Lumineux: Кассандра! Спасибо Вам огромное за эту работу! Это даже фанфиком сложно назвать. Настоящая критическая статья, облеченная для живости восприятия в художественную форму. Потрясающий разбор полётов по всем правилам. Вы очень точно подметили эту потерю веры Атоса в самого себя, "в верности своих суждений, в правильности своих действий". Это именно то, что с ним произошло под конец! Это то, что я ощущала интуитивно, но не могла точно уловить мысль. А Вы облекли это ощущение в слова! Спасибо!
Кассандра: Их комнаты в гостинице Антиба оказались смежными. Граф занял дальнюю от выхода и не раз ночами слышал за стеной тихие шаги сына: Рауль часто не мог заснуть и, стараясь не беспокоить отца, почти бесшумно выходил на улицу, возвращаясь лишь под утро. Внешне виконт оставался спокоен, и только бледность и утомление на лице говорили на другой день, что он провёл бессонную ночь. В те минуты, когда Атос, лёжа в постели, прислушивался к осторожным шагам Рауля, к горлу вновь подступало отчаянье. Сколько раз граф едва удерживался от жгучего желания встать, рвануть на себя дверь, остановить сына, обнять его за шею, прижать к себе и исступлённо шептать: «Останься… прошу тебя, пожалуйста, останься. Когда ты рядом, я всё смогу, всё сделаю, всё вынесу – ради тебя! Только не покидай меня, не оставляй меня одного». Граф совершенно точно знал, что сын уступит его просьбе, и это знание накладывало печать молчания на его уста. Неодолимый, терзающий душу страх видеть, как будет умирать его сын, заставлял Атоса молчать, и эти слова так и не были сказаны. Вслух же он всегда говорил о другом – о кораблях и рекрутах, голосом ровным и спокойным, ласковым не больше обычного. Словно они были заняты приготовлениями к самому обычному походу, а не готовились расстаться навсегда – и тогда Атос вновь начинал верить в скорое возвращение сына, истово молясь про себя, чтобы так и получилось на деле. Время, которое они могли провести вместе до отплытия эскадры Бофора в Африку, стремительно походило к концу – роковой день приближался. В один из последних дней они посетили остров Сент-Маргерит, стремясь выяснить, какова оказалась участь д’Артаньяна, выполнявшего тайное поручение Людовика. Атос был рад увидеть друга живым и здоровым, хотя ожидал получить о нём самые мрачные вести, и убедиться воочию – его скорбное предсказание на этот раз не сбылось. Быть может, и трагическое предчувствие судьбы сына – лишь плод его воображения? Измученный отец готов был, подобно утопающему, хвататься за любую соломинку. Там, на Сент-Маргерит, он увидел живое подтверждение невероятному рассказу Арамиса: узника в железной маске – принца французского королевского дома, оказавшегося несчастнее последнего своего подданного. Зрелище это потрясло графа до глубины души. Поскольку мысли о конце, ожидавшем Рауля, не отпускали его ни на минуту, графу вдруг показалось, что так неожиданно явленная ему злосчастная судьба принца словно предрекает судьбу Рауля. Оба этих несчастных были обречены на смерть и забвение волею вероломного монарха. Разговор с д’Артаньяном принес Атосу сравнительное облегчение. Впервые за долгое время граф дал волю своему отчаянию. До сих пор он не выказывал своего волнения и муки перед окружающими, сохраняя привычный доброжелательный тон и спокойную сдержанность, прячась в нее от себя самого, словно в надежную броню. Продолжать носить ту же маску перед старым боевым товарищем у Атоса не доставало ни сил, ни желания. Проницательного гасконца всё равно не обмануть, да и к чему лукавить перед другом, видевшим его в минуты тяжелейших нравственных испытаний и не раз плечом к плечу встречавшим опасности? Поистине, это было абсолютно бессмысленно, и, пожалуй, Атос был даже рад возможности хоть на малое время отказаться от обычного своего хладнокровия. Впервые он откровенно говорил о своем страхе потерять сына и отвергнуть Бога, впервые заглянул за край пропасти, над которой стоял. То, что смутными ощущениями бродило в глубине его сердца, смущая душу, накрывая темным крылом сознание, наконец облеклось в слова и ужаснуло его самого. Атос со всей ясностью осознал, как далек он от примирения с судьбой и бесстрашного принятия будущего, к которым его призывал д’Артаньян. Однако, как ни страшило графа это будущее, его надлежало принять, смирить свою гордыню, покаяться и просить у Бога прощения, если после смерти он хочет быть рядом с сыном. Об этом он печально размышлял, сидя подле сына в шлюпке, уносившей их с острова Сент-Маргерит к Антибу. Атосу предстояла непростая душевная работа, но время для нее еще не настало. Пока все силы его души, все его помыслы были поглощены предстоящим прощанием и разлукой с сыном, и как ни хотелось графу надеяться на новую встречу с Раулем здесь, на земле, разум упрямо твердил, что она невозможна, и конец уже близок. Разговор перед расставанием был труден и для графа, и для виконта. Столько в нем было сожалений об ошибках, совершённых в прошлом, робких надежд и опасений относительно будущего! Им, привыкшим прятать обоюдную горячую привязанность, столь сдержанным, подчас церемонным в обращении друг с другом, в ту ночь оказалось не под силу справиться с нахлынувшей нежностью. Когда-то, впервые отправляя сына в армию, Атос заботливо давал своему мальчику последние, казавшиеся такими важными наставления о том, как вести себя в конном бою, указывал на ошибки в обращении с лошадью, в фехтовании и стрельбе. Чему теперь он мог научить виконта де Бражелон, опытного, закалённого в сражениях офицера? Но и тут у заботливого отца нашлись слова предостережения: о необходимости быть осторожным в войне с арабами, беречься от коварной лихорадки. И одна просьба даже спустя десять лет оставалась неизменной, с ней граф обращался и к пятнадцатилетнему мальчику, и к взрослому мужчине: «Если будете ранены, немедленно же напишите мне или попросите кого-нибудь написать», – «Обещайте, что если с вами случится несчастье, то вы прежде всего вспомните обо мне. И позовёте меня». Обещая Раулю начать новую, светскую, жизнь, постараться исправить свои прежние ошибки, сделать то, чего он прежде для него никогда не делал, Атос словно заклинал сына вернуться и жадно вглядывался в блестящие, светившиеся нежностью глаза Рауля. На время умолк голос разума, надежда вновь затеплилась в сердце Атоса, придав ему сил и мужества, так необходимых при этом прощании.
Кассандра: Однако, когда белые паруса флотилии исчезли на горизонте и дым от пушечного салюта растаял в небе, Атос почувствовал себя совершенно разбитым и физически, и морально — настолько измотали его эти бесконечные душевные метания от отчаяния к надежде, которыми были наполнены последние недели перед отъездом Рауля в Африку. Возвращение в Бражелон отняло у графа остатки сил. Одиночество, бывшее его самым тяжёлым и тёмным кошмаром, превратилось в ужасающую реальность, когда он очутился в своём опустевшем доме. Медленно прогуливаясь по тенистым аллеям парка, лёжа в постели с книгой у изголовья, Атос часы проводил в молитве или нескончаемых беседах с сыном, почти физически ощущая рядом присутствие его души. В этих грёзах, в этих разговорах, приносивших его сердцу муку и отраду одновременно, проходили дни и ночи, смена которых его теперь волновала только по одной причине: с каждым новым закатом становился ближе тот день, когда в замок должны были доставить африканскую почту. Писем сына он ждал с нетерпением и страхом. Их нынешняя разлука могла обернуться или последней возможностью вернуть сына к жизни, или крушением всех надежд, и граф был уверен, что по письмам Рауля поймёт, оправдан ли был этот безумный риск. Африканскую почту в Бражелон доставляли дважды. Несмотря на то, что донесения, а с ними и письма солдат, отправлялись во Францию лишь раз в две недели, Рауль писал отцу почти каждый день, подробно рассказывая о путешествии, о прибытии в Алжир, о повседневной жизни лагеря французских войск, о подготовке к сражению, и оба раза почтовый курьер привозил сразу несколько увесистых конвертов на имя графа. Читая эти обстоятельные рассказы, Атос ясно понимал, что его заботливый сын, аккуратно исполнявший своё обещание, старается не тревожить и ободрить отца. Очевидно, виконт полагал, что на расстоянии это сделать куда проще: и глаза не выдадут и голос не задрожит. Но уж он-то знал Рауля достаточно хорошо, чтобы между строк прочитать свой истинный приговор. И в будто бы спокойном повествовании о бивуачной жизни на далёком африканском берегу граф видел главное: Рауль всё так же страдает, его мучительная боль никуда не делась, а желание жить не вернулось. Надежда на благополучный исход таяла с каждой неделей. Дни в ожидании следующей доставки почты тянулись томительно медленно, и обессилевшему графу оставалось лишь предаваться своим воспоминаниям, сожалениям и опасениям. Как ни боялся Атос оказаться свидетелем смерти сына, жил в душе графа еще один страх, в котором он не смог признаться даже самому лучшему своему другу. Этот страх был порождён сомнением: что, если Господь рассудит так, что душа отца недостойна будет пребывать в тех горних чертогах, где окажется душа сына? Этой разлуки в вечности Атос, пожалуй, страшился ещё больше, но ему, сознававшему тяжесть совершённых грехов, оставалось лишь молиться и уповать на безграничное милосердие Божье. Однажды, забывшись в полусне, Атос (в который раз!) увидел возле себя сына. В былые дни он ждал подобных сновидений и радовался им. Ведь когда виконт находился в армии, они дарили радость отцовскому сердцу, смягчая горечь разлуки. Но в последние дни эти грёзы не давали ни надежды, ни облегчения – таким измученным и обречённым являлся ему Рауль, столько боли и отчаянья плескалось в любимых глазах, так бесполезны, беспомощны были слова утешения, которые силился найти Атос. Однако на этот раз Рауль несказанно поразил отца. В этом видении сын предстал ему преобразившимся: во взгляде уже не было бесконечной муки и печали – он вновь светился любовью и нежностью, да и от всей фигуры виконта, казалось, исходил мягкий, спокойный и тёплый свет. Атос замер, не в силах произнести ни слова. Рауль тоже молчал, лишь, улыбаясь, не сводил глаз с отца. Вновь, как в тот вечер после отъезда из Бражелона герцога де Бофор, ненужными оказались слова - в безмолвии общались их души. Но на этот раз, вместо едва сдерживаемых рыданий и жалоб, молчание было наполнено словами любви и прощения, сожаления и предупреждения. Так некоторое время в полной тишине смотрели они друг на друга, потом сладостное видение растворилось в воздухе. В то утро граф впервые за долгое время проснулся с улыбкой на устах. Он чувствовал, что душа его сына обрела наконец покой. Тоска Атоса смягчилась – он ясно ощущал, что ждать столь желанной встречи ему остаётся не долго. Тихая светлая радость наполнила и исцелила истерзанную душу отца – в глазах явившегося ему сына он видел лишь прощение и бесконечную любовь. Вскоре Рауль явился графу во сне ещё раз. Видение было почти таким же, как и предыдущее, но на этот раз во взгляде виконта читалось нежное сожаление. Атос, как ни присматривался, не мог увидеть, чтобы губы сына хоть раз шевельнулись, но отчётливо слышал его тихий и грустный голос. Прямо в душу его лились слова утешения и любви, просьбы о прощении, обещания быть всегда рядом, подобные тем, что он уже слышал в Тулоне, слова, вселявшие надежду на скорую встречу. Сердце графа впитывало их жадно, как впитывает истомившаяся после многомесячного зноя и засухи земля первые крупные капли дождя. На рассвете Атос очнулся с ясным, как никогда ранее, осознанием, что себе он более не принадлежит, и что его земная жизнь близится к завершению: «Nunc dimittis servum tuum, Domine, secundum verbum tuum in pace: Quia viderunt oculi mei» - мог бы повторить Атос вслед за Симеоном Богоприимцем. Теперь оставалось только ждать. С этого дня земные часы Атоса были подчинены одному – он готовился. Граф более не обращал внимание на своё тело – оно перестало для него существовать. Он проводил день за днём, не покидая своей постели, отказываясь от еды, отказываясь принимать наезжавших к нему соседей, не заглядывая в лежавшую под подушкой книгу. Душа его, освободившаяся от страха вечной разлуки с сыном, пребывала теперь в спокойной уверенности в том, что конец его земного пути близок – ему остаётся ждать своего часа и знака. Когда этот час придёт, каким будет сигнал – граф не знал, как не дано знать об этом ни одному живущему на земле человеку. Он лишь догадывался, что это будет известие о смерти сына – и эта мысль всё-таки заставляла сердце сжиматься от боли. Он ничего более не желал для себя, не отдавал никаких приказаний, отвечая на вопросы обеспокоенных слуг лишь ласковой улыбкой и несколькими благожелательными успокоительными словами. Взгляд его был задумчив и ясен, но смотрел старый граф либо внутрь себя, либо куда-то так далеко, куда не мог проникнуть взор никого из окружавших его людей. Внешне погружённый в молчание, Атос пребывал в нескончаемом внутреннем диалоге с отсутствовавшим сыном или же с Богом, не желая иных собеседников. Визит и увещевания блуасского доктора, призванного в Бражелон встревоженными слугами, как мы знаем, не возымели никакого воздействия на пациента, принадлежавшего уже иному миру.
Джен: ВСЕМ - ДОБРОЕ ВРЕМЯ СУТОК! Замечательно, КАССАНДРА! Вы раскрываете все глубины и все духовное богатство живого и яркого, внутреннего мира героев, передаете всю сокровенность, и откровение, и всю исповедальность мыслей, и чувств, и эмоций, и отца, и сына..Причем делаете это, похоже, на острой грани интуиции..На грани подсознания.. С особым чувством..С особой проницательностью..Да. Эта Жизнь, что наполнена и страхом, и тоской, - страхом Атоса за будущее сына, будущее, которое он, со своим странным и страшным, и великим Даром предвиденья, знает, почитай что, наперед, понимая и осознавая его с особой, и терзающей его Сердце, смертельной ясностью и силой, - то, о чем, писал и знал Дюма, - это Жизнь, "от которой веет дыханьем и запахом смерти", крестная пытка, что принимают в себя, двое.. И финал, что заранее уж Кем-то изначально предречен и предрешен, пробирает до дрожи..До озноба..А порою - и до слез.. СПАСИБО!
Стелла: Кассандра , решили пожалеть Атоса? Хоть парочку писем из Джиджелли он получил!
Кассандра: Стелла, пожалеть Атоса - это не ко мне. И потом, письма, не доставившие особой радости, подтверждавшие самые худшие предчувствия отца - сомнительный способ пожалеть, не находите? Тем не менее я действительно считаю, что в описываемый период корреспонденцию из Африки граф получал. Исхожу из того, что, во-первых, писать отцу - в характере Бражелона, во-вторых, он дал Атосу обещание не забывать его при отправке донесений: – Я узнал, что свои донесения герцог де Бофор будет отсылать во Францию раз в две недели. Вероятно, вам, как его адъютанту, будет поручена их отправка. Вы, конечно, меня не забудете, правда? – Нет, граф, не забуду, – ответил Рауль сдавленным голосом. А в нарушении обещаний, данных кому-либо, тем более отцу, виконт замечен не был По подсчетам выходит, что от прощания в Тулоне до появления в Бражелоне Гримо со скорбной вестью прошло времени достаточно для того, чтобы пару раз почту в замок все-таки завезли: пока до Африки добирались, пока располагались, пока обстановку выяснили да к сражению готовились... норм. По всему, должны были быть письма. Полагаю, Атос на страницах романа ждёт не единственную, а очередную «африканскую почту». Просто Дюма опустил эти несущественные для развития сюжета подробности, как и многие другие, предоставив нам домысливать к тому же подобные вещи сбивали бы взятый им темп повествования и лишали бы его необходимого драматизма.
Стелла: Если предположить, что почта доставила первые письма быстрее, чем Атос добрался домой из Тулона, то могло пройти от его приезда до смерти месяца два, полтора. Пару раз он, действительно, мог получать корреспонденцию. Но у Дюма на это нет никаких намеков. Впрочем, у вас разбор текста с элементами фика, так что может быть и так.
Кассандра: Стелла пишет: Пару раз он, действительно, мог получать корреспонденцию. Но у Дюма на это нет никаких намеков. Ну, Дюма не говорит и о том, что писем Атос не получал. Такого утверждения в тексте нет, ведь верно? Он просто напоминает слугам, что ждёт писем из Африки, причём хорошо знает день, когда они должны прийти, следовательно, доставка африканской почты в Блуа - уже налаженный процесс. В общем, что не запрещено, то разрешено
Кассандра: Когда в одном из последующих сновидений Рауль сообщил отцу о гибели Портоса, Атос был опечален, но не удивлён. Эта весть, принесённая ему сыном, дабы упредить получение печального известия из других уст и подготовить к нему отца, стала для него лишь ещё одним знаком его собственного приближающегося конца. Мысль, что Рауль мог узнать о случившемся на Бель-Иле, только если сам находился уже по ту сторону земного бытия, пронзила его сразу же, как только он прочёл письмо Арамиса, подтверждавшее его видение. Как ни готовил себя Атос к такому исходу, она причинила такую боль, что на какое-то время он лишился сознания. Придя в себя после обморока и собравшись с силами, граф приказал седлать лошадь. Он не знал, сколько ещё ему отпущено, но хотел провести это время с толком. Ему важно было успеть претворить задуманное в жизнь. Но странная слабость, сковывавшая его члены всякий раз, как он пытался сделать шаг от порога своего дома, вызвала у него не только чувство стыда и досады на собственное бессилие, но и сомнение в правильности принятого решения. Когда же в очередной раз при помощи лакеев усевшись в седло, он почувствовал оцепенение, ему показалось, что и лошадь под ним в страхе задрожала. Удивившись и желая узнать, что же испугало благородное животное, граф, уже опустившийся на руки подбежавших слуг, бросил взгляд вдоль аллеи, ведшей от крыльца к воротам парка, и увидел возле самых ворот легкую, невесомую, словно парящую в воздухе фигуру своего сына. Тот, с ласковой улыбкой покачав головой, лишь приложил палец к губам и медленно удалился. Атос, окончательно уверившись, что его отъезду препятствуют силы, сопротивляться которым бесполезно, позволил слугам отнести себя в свои комнаты, раздеть и уложить в постель. Ночь, последовавшая за столь беспокойным днём, была не менее тревожной и для слуг, окружавших графа, и для вновь призванного ими блуасского доктора. Тело Атоса терзала жестокая лихорадка, душу же вновь охватила тоска. Хоть граф перед тем, как забыться некрепким сном, привычно напомнил слугам о необходимости немедленно доставить ему африканскую почту, ежели таковая поступит на его имя, в глубине души он знал – новых писем от сына ему не дождаться. Атос уже прекрасно всё понимал, но сама мысль о том, что никогда больше ему не увидеть и не обнять на этой земле своего дорогого Рауля, причиняла ему страдание. Каким бы стоиком Атос ни казался друзьям, знавшим о перенесённых им испытаниях, каким бы праведником ни представлялся он иным окружавшим его людям, осознание это наполняло его душу непереносимой болью. И тут, словно Господь решил сжалиться над добрым католиком, избавить его от необходимости узнать об обстоятельствах кончины сына из строк, написанных чужой, незнакомой рукой, в последнем земном сне ему было явлено, как всё свершилось. Когда же с широкой подъездной аллеи донёсся стук лошадиных копыт и вслед за тем до слуха Атоса долетели оживлённые громкие разговоры, граф уже знал, что это вести из Африки, знал, каковы они будут, знал и то, что ими ознаменуется конец его земного пути. Атос не смог предугадать лишь, кто станет его скорбным вестником, но само появление Гримо на пороге его спальни стало подтверждением всех его ожиданий. Нескольких мгновений хватило двум старым товарищам, чтобы прочитать друг у друга в глубине сердца. Затем прозвучал полувопрос-полуутверждение графа: -Гримо, Рауль умер?.. Произнесённое в ответ верным слугой одно-единственное «Да!» и стало тем сигналом, которого ждала уставшая от земной юдоли душа графа, чтобы начать свой путь к долгожданному покою Вечности, где предстояла ему столь желанная встреча. КОНЕЦ. _ _ _ _ Ну вот, собственно, и всё, господа. "Окончен труд, завещанный от бога..." Благодарю всех читателей за внимание, уделённое этому моему "лонгриду". Цитаты из романа Александра Дюма-отца "Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя" (в тексте это предложения или части предложений, выделенные курсивом) даны мной по изданию: Дюма А. Виконт де Бражелон: Роман: в 4-х книгах. Кн. 4 / Перевод с французского М. В. Строева, Е. М. Чистяковой-Вэр. Серия "Библиотека П. П. Сойкина". Санкт-Петербург, издательство "Logos", 2002 год. Цитаты из «Двадцать лет спустя» приводятся по все известному советскому переводу. Издание: Москва. «Художественная литература», 1977 год.
Джен: Ну что ж..Рассказ подошел к своему логическому, хотя и страшному, завершению, не так ли? Невыносимость ожидания, что вначале растворялась в топи-омуте боли, утонула, в конце концов, в неведомом небытии.. И тот внутренний, невозможный ад, что познали, что проходили оба, - и отец, и сын, - сменился, и может быть, - Надеждой..Надеждой на давным-давно обещанную встречу..Теперь уже - в иных пределах..Теперь уже - совсем в иных краях.. Люди Чести, они сдержали свое, и данное друг другу, слово.. И Небо, улыбающееся Небо, распахнуло настежь перед ними свои двери..И открыло им свои и звездные, и лунные, и, распростертые Вечностью ли, тайны.. Кануло Время.. Исполнилось предвиденье Атоса и Рауля: ушли в свое небытие, и канули осколком прошлого, былые короли..Как звезды на синем и блестящем небосклоне, блеснули они в ореоле и в зените, и небывалой яркости, и славы..Чтоб угаснуть и померкнуть мелькнувшим острым метеором, иль ослепляющей, хвостатою кометой, - предвестницей, иль бури, иль беды, и кануть, безвозвратно сгинуть, безвестным, яростным мерцаньем, иль белоснежной сумасшедшинкой, иль странной чертовщинкой-бесовщинкой, нахлынувшей лавиной, невесть куда несущимся потоком, и хлынуть в льющееся скопище-беззвучье и лунное безмолвье и космоса, и Времени, и раствориться в ирреальных, нереальных, и иррациональных черных дырах - небесного безвременья..Сознанья-подсознанья..И..Памяти людской.. "Не вглядывайся в мертвые глазницы, разверстых и нагих, зиявших и сиявших, как пекло-пепел, и припорошенных, спрессованным и серебристо-серым, и сиво-сизым сгустком серебра, сгорающих, и в преломленье-отраженье Света, расплавленно беснующихся бездн, и, утонувших ли в огне, в оскале ада, и пламенем, и раскаленной лавой, таинственно ревущих, вездесущих, и, пожирающим драконом, за грани ли миров, плывущих пропастей..Иначе они, как глухие раны изумрудного, русалочье-загадочного моря, бесконечно будут вглядываться в тебя.." Так говаривал, и в свое ведь Время, немецкий философ Фридрих Ницше.. А звездные и больные осколки прошлого, Истории, с величавой мудростью, по-прежнему внимательно, и глубоко и остро, с суровой прямотой, и вопрошающе, вновь всматриваются в нас.. И, словно бы, еще не заданный вопрос..И, словно бы, по-своему, уже интерпретированный Ответ, нескАзанно, заплаканно, звучат они в Душе..И в Сердце.. А седой и лукавый старик-мудрец Дюма, насмешливо смеясь и добродушно ухмыляясь, подкидывает нам все новые и новые загадки. И почему бы вновь не поискать отгадки? Pourqoui pas? Почему бы нет? СПАСИБО, КАССАНДРА! СПАСИБО, ДРУЗЬЯ!
Lumineux: Кассандра, спасибо, Вам, что поделились этой работой!
Агата: Lumineux пишет: Настоящая критическая статья, облеченная для живости восприятия в художественную форму. Потрясающий разбор полётов по всем правилам. Вы очень точно подметили эту потерю веры Атоса в самого себя, "в верности своих суждений, в правильности своих действий". Это именно то, что с ним произошло под конец! Да. согласна. А потеря веры в правильности своих мыслей и поступков - свидетельство осознания собственных ошибок. На форуме только ленивый не пнул Рауля за эгоизм по отношению к отцу. Но ведь и Атос альтруистом то не был. У него тоже были родители, которых он послал далеко и надолго (а заодно и всех своих предков, взиравших с портретов на него с мольбой и надеждой). Ну ладно, один раз накрыло (влюбился без памяти, с кем не бывает). Но впоследствии, на протяжении жизни, он также ставил свои принципы (жениться только по любви) выше обязательств перед предками. И смерти он искал в свое время не меньше Рауля и лишь чудом остался жив. Одним словом, Атос жил как хотел и делал что хотел. Рауль же привык подчиняться во всем отцу. Комплекс бастарда. Он не был свободен в своих действиях. И лишь самостоятельно распорядиться своей жизнью под конец он себе позволил. В чем то его понимаю. Вспоминаются строки из анекдота: - Жизнь за партию отдашь? - Конечно, отдам. На фига мне такая жизнь? Атос, предвидя неминуемый конец своего рода задолго, смирился с судьбой. Но сына он пытался оградить, думал продлить ему жизнь как можно дольше. Выходом он счел пожизненное одиночество. Он как всегда крупно просчитался на своем незнании женщин. Нельзя женщину загонять в угол, лишив ее законного брака, объявив вечной невестой и назначив ширмочкой для вечного романа сына с одиночеством. В женщине больше природного и она все равно свое возьмет. Будет вырываться из этого угла, идя на любой риск. Исход такого дела был предрешен.
Стелла: Итак, "партия Рауля"? Агата пишет: А потеря веры в правильности своих мыслей и поступков - свидетельство осознания собственных ошибок. Удобная версия. Раз признал - значит виноват. Но ошибки совершаются не только из-за упрямства и слепоты, причина может быть еще и в политической обстановке, которую современнику сложно оценить. Эту свою ошибку, например, в отношении Ришелье граф признавал, но для того чтобы понять ее - нужны были годы. Он вел Рауля по карьере потому, что ему со стороны было многое виднее, и он со стороны, зная игроков, отлично видел, куда Конде или Тюренна тянет. Так и с Луизой, бедной невинной овечкой: не верил он овечкам с ангельскими глазами, знал, что блеск обстановки лишает любую невинность трезвости и памяти. (Для этого просто надо знать жизнь, а не женщин) Все такие умные, разбирая чужую жизнь и чужие поступки, выворачивая похлеще Достоевского потаенные мысли, желания и чаяния, препарируя радости и горести. А в жизни - куда больше неосознанных эмоций, неконтролируемых поступков и желаний, и чужого влияния, даже если влияет плохая погода. Вы скажете, что Атос полностью всегда все контролировал! Это он думал, что контролировал.))) Он не полубог, а противоречивая, мятущаяся душа, которая только на том свете и нашла успокоение.
Джен: ДОБРОГО ВРЕМЕНИ СУТОК! Ваша Правда, СТЕЛЛА! У него - у Атоса - были все основания не доверять "бедным, невинным овечкам", что и говорить!.. А огромный жизненный опыт, вкупе с острейшим даром интуиции, заставил его всеми силами сопротивляться выбору сына, отринуть Рауля от дум и мыслей о Луизе.. Атос знал Жизнь во всех ее проявлениях. Знал ее - без всяких прикрас..И все саме потаенное, все самое сокровенное, все самое исповедальное, все то, что нагорело, наболело, накипело, вырвалось у него наружу, нагое, неприкрытое, и сгустком горячей алой крови, и, непрерывно хлещущим потоком, вылилось в той неистовой и бешеной "буре страдания", что рвалось и билось в том памятном диалоге с д Артаньяном..В их встрече на острове Сен-Маргерит..В их последней встрече..Уже перед вечной разлукой..Что Атос уже - ЗНАЛ.. Это самое страшное и самое, наверное, жуткое, ЗНАНИЕ, он полностью принял в себя.Таким. каком оно было..Таким, как оно есть.. "Знать, что никогда я уже больше не увижу Рауля..Знать, что никогда больше я не увижу д Артаньяна.." И проклятье Небесам тем более страшно, что оно когда-то было - ВЕРОЙ.. Я слышала критику, и не раз, что Атос отпустил Рауля вместе с герцогом де Бофором туде, в Джиджелли..- с одним лишь только верным Гримо..Отец ЗНАЛ, великолепно ЗНАЛ, зачем, и с каким намереньем, туда едет сын..Остаться одному..Остаться - ЖИТЬ, зная, будучи в полном и ясном сознании, когда тело терзает жгучая лихорадка, а Сердце - в прямом смысле слова! - рвется от смертельной тоски, а мозг - силен и бодр, как никогда, - и совсем скоро - и он отнюдь не обманывался на сей счет! - придет весть из Африки о гибели горячо любимого сына,- это страшно..И НЕ дай Бог кому такое, и хоть однажды, пережить! А там, в Бражелоне .."Знаете ли Вы, д Артаньян, чтО значит - неотлучно наблюдать смертную агонию этого благородного Сердца?" Эту фразу отец сказал некогда о сыне..Мне кажется, эту же фразу можно сказать и о самом отце.. И еще..Есть строки из песни-зонга, впервые когда-то прозвучавшие в Ленинградском Театре Ленсовета, в музыкальном спектакле "Интервью в Буэнос-Айресе" (в гл-ролях - Алиса Фрейндлих и Михаил Боярский)..Она так и называется эта песня-зонг - "КРИК" "Этот крик в тишине, как обвал, нарастает. Я объять этим криком всю зЕмлю хочу! Я кричу, и меня замолчать не заставят! Как найдешь ты меня, если я замолчу! Если я замолчу, как найдешь ты меня?! Я прошу: отзовись из неведомой дАли! Я молю, принеси мне Надежды глоток! Жизнь моя, поспеши! Слышишь, где-то кричали! Это крики мои, это я изнемог! Это крики мои! Это я изнемог! Это крики мои! Это я изнемог.. Знаю я, что тебе нипочем расстоянья! Ты услышишь меня, и на помощь придешь! Буду вечно кричать, сколько хватит дыханья! Если я замолчу, как меня ты найдешь?! Если я замолчу, как меня ты найдешь?! Как меня ты найдешь, если я замолчу?!" Крик. Я думаю, это подходит к каждому из славной четверки. И также к сыну одного из них.."Ставшему сыном всех четверых".. СПАСИБО!
Агата: Стелла пишет: Все такие умные, разбирая чужую жизнь и чужие поступки, выворачивая похлеще Достоевского потаенные мысли, желания и чаяния, препарируя радости и горести. Ничего не поделаешь. Разбирать и препарировать будут всегда. Это удел героев любого талантливого произведения. Ничего с ними от этого не случится, здоровее будут)). Стелла пишет: Он не полубог, Да неужели??? Значит, ничто человеческое ему не чуждо. Ошибки в том числе. Тогда в чем проблема? Джен пишет: У него - у Атоса - были все основания не доверять "бедным, невинным овечкам", что и говорить!.. А огромный жизненный опыт, вкупе с острейшим даром интуиции, заставил его всеми силами сопротивляться выбору сына, отринуть Рауля от дум и мыслей о Луизе.. Не напомните стаж совместного проживания Атоса с женщиной либо просто долговременных отношений? В этом смысле об опыте говорить смешно. Странный выбор тактики избавления от человека, которому не веришь. Все эти фальшивые заигрывания в лояльного и понимающего "своих детей" папашу. Вот родители Атоса действовали прямо в отношении его избранницы (категоричное НЕТ плюс нейтральная дистанционная позиция, когда повлиять уже нельзя). Все эти лицемерные игры вылились в дурацкую комедь, в которую превратилось прошение о браке. Понятно, что это получилось непроизвольно у Атоса, но случай сыграл ему на руку. И уверенный в своей правоте человек не будет уходить огородами после этого, а объяснится. Лживая (тк нет никаких жениха и невесты с этого момента) ситуация может родить только дальнейшую ложь. Что и произошло. Плюс она заведомо тупиковая. Зачем было вставать на тропу войны с женщиной под флагом "Либо ты меня угробишь, либо я тебя"? Блеск обстановки тут ни при чем. Элементарно инстинкт размножения в самом вульгарном смысле этого слова присущ и овечкам, и акулам, и прочим кенгуру. Инстинкт размножения иногда превосходит инстинкт самосохранения. Это и говорит Луиза на могиле Рауля. Только иными словами. Девицу НЕ берут замуж по причинам от нее не зависящим, отказывают ей в браке, на который она согласна. После чего она устраивает свою личную жизнь единственным доступным для нее вариантом. Как любая женщина на ее месте.
Констанс1: Агата , но и сама Луиза, увидев короля уже не больно то хотела замуж за Рауля. А это более чем странное предложение руки и сердца, которое сделал ей виконт," средь шумного бала", после церемонии венчания Филлиппа Французского и Генриетты Английской, Впопыхах, без помолвочного кольца. А когда она посмела выказать свои колебания , начался настоящий прессинг. Если сейчас же не скажете мне " да" , то я подумаю что один шаг при дворе, одна улыбка короля ...ну и т.д. Новая обстановка, стресс, а тут еще виконт со своим предложением, сильно смахивающим на небольшой такой шантаж. Что делать бедной и робкой девушке. Она на мнгновение опустила свот руки в руки Рауля и убежала так и не вымолвив заветного " да". Конечно и виконта можно понять , наслушавшись, как молодые придворные обсуждают новых фрейлин, включая Луизу ,он действовал импульсивно под влиянием момента. Но такой знаток этикета, как Рауль , не мог не знать, что даже если он совершеннолетний, чтобы помолвка состоялась необходимо согласие матери Луизы, вручение помолвочного кольца и оглашение в церкви. А то что было у них с Луизой , впопыхах за пять минут и без свидетелей-это филькина грамота. Официально -Луиза полностью свободна и имеет полное право принимать ухаживания другого кавалера. Другое дело и Луиза не совсем хороша в этой ситуации. Ну пусть вначле был шок, но затем же она пришла в себя и поняла, что не любит виконта, о чем, исходя из характера их отношений и должна была прямо и честно сообщить. А дальше это уже проблнма Рауля, но поводом для насмешек Двора он бы в таком случае точно не стал. Спасло бы это его от столь печального финала... не знаю. Но вины Луизы в этом не было бы Да и насчет инстинкта размножения, это Вы хватили. Любовь Луизы к королю- идолопоклонство в чистом виде. Да и из истории известно, что своих детей прижитых от Луи, Луиза не любила, считая их плодом греха.
Агата: Констанс, Тут надо отделять мух от котлет. То есть любовь от брака. Любовь никогда не являлась, не является и не будет являться необходимым условием для брака. Миллиарды людей вступают в брак без любви, доживают до внуков и правнуков. При этом не находя времени признаться супругу в нелюбви. Почему Луиза была обязана срочно бежать признаваться Раулю в нелюбви, теряя тапки и разбивая коленки. Луиза не любит Рауля, но это не значит, что он ей противен. Она его уважает, почитает (да даже любит по-своему). На брак она так или иначе согласилась. Никакого там особенного принуждения не вижу. О браке с Раулем Луиза вполне серьезно думает довольно долгое время и говорит Оре. Вплоть до потери последнего аргумента. Касаемо инстинктов и пр, тут я не хватила ничуть. Здесь опять необходимо разделять. Я не о сознательном. Тут понятно, башка Луизы забита основательно всем, чем ее пичкали с рождения. Речь идет о природном, совершенно не контролируемом. Так вот этого природного в Луизе до фига и больше. И мощнейшая установка на размножение. Что отлично описал Дюма. То, что происходило у них с королем на уровне биологии - очевидные виктимно- агрессорские игры. Дюма расписал все по нотам. Могу подробно расписать, если у кого будет желание. Только не в этой теме.
Констанс1: Агата , да я прекрасно знаю, что в дворянской и аристократической среде браки заключалсь почти исключительно по экономическому и политическому рассчету. Если впоследствии появлялось чувство-это уде бонус далеко не обязательный. Но ведь виконт де Бражелон не совсем обычный для своего времеи молодой дворянин Он-однолюб. И жениться хочет только на предмете своей любви. И плевать ему, что все ее приданное равно его годовому доходу с имения, что у нее нет апанажа. Не думает он об этом. И еще он свято верит, что и она его любит. А тут такое...
Кассандра: Констанс1 , конечно, у Луизы де Лавальер не было и не могло быть апанажа - она же не была членом королевской семьи.
Констанс1: Кассандра Вы правы, апанаж -это средства и земли выделяемые членам королевской семьи. А я имела в виду землю и имущество движимое и недвижимое входящее в приданное дворянки.
Стелла: - Quinze à vingt mille livres de dot au plus, Sire ; mais les amoureux sont désintéressés ; moi-même, je fais peu de cas de l’argent. - Le superflu, voulez-vous dire ; mais le nécessaire, c’est urgent. Avec quinze mille livres de dot, sans apanages, une femme ne peut aborder la cour.
Стелла: В данном случае, король имеет в виду - недвижимость, земли во владении, которыми не обладает Ла Вальер, и без которых женщине нет места при дворе.
Констанс1: Латинский глагол apanare- кормить, снабжать хлебом. В нескольких диалектах французского языка ,в частности в бурбоннэ ,apanage означает дать средства к существрванию, выделить приданное молодой незамужней девушке. Это значение проявилось где то в 14 -15 веках. В первом значении, часть земель и имущества , выделяемое принцу за отказ от прав на престол,затем часть имущества выделяемое королевской семьей младшему принцу в пожизненное владение, но которое возвращалось в королевскую семью после смерти принца, а не переходило к его детям.
Джен: ДОБРОЕ ВРЕМЯ СУТОК! АГАТА! Вы пишите: Не напомните ли стаж совместного проживания Атоса"..ну и так далее, по тексту..Дело в том, что к Дюма нет конкретики на сей случай..Но и 2-3 месяца совместного проживания с женщиной - тем более со страстно любимой женщиной! - могут человеку перевернуть всю Жизнь, и все нутро, всю Душу, вывернув ее при этом "мехом" наружу. наизнанку. Да и потом, хоть автор и не упоминает об этом, думаю, Атос, все же не жил монахом после того трагического случая с миледи, извините..Совсем этот факт тоже. мне кажется, исключить и сбросить со счетов, нельзя..А ночь с мадам де Шеврез - тоже говорит о многом..Ведь не зря же, эта стареющая и увядающая герцогиня, и всеми признанная кокетка, так любезно напоминала графу о романтических красОтах Бражелона..Где бы ей очень хотелось погостить..Да.. Вы считаете прошение отца о браке своего сына всего лишь, и ничем иным, чем "лицемерной игрой?"...Извините, но с этим я никак не соглашусь..Нет.. Атос просил согласия короля, скрепя Сердце, это правда..Но это отнюдь не значит - лицемерие..Неужели Вы не видите за всей этой холодностью и отрешенностью, почти отчужденностью графа, в его диалоге с Людовиком, скрытой боли? Кровоточащей язвы и муки Его живой и измотанной, мятущейся Души? Граф, мне кажется, не способен вести двойные игры, несмотря на свой незауряднейший ум и немалую одаренность и таланты. Тем паче, если речь шла о его сыне.. И вероломство, придворные козни и интриги - вовсе не его конек. Слишком прямой по натуре Человек. Слишком глубокая и сильная, волевая и проницательная Личность. А это значит быть - "плохим придворным"..Автор трилогии не раз сам остро и четко, со всей выразительнейшей яркостью и силой убеждения, подчеркивает это..Не побоялся же он, черт возьми, - Атос! - и прямо, и честно, ясно глядя в глаза, взрезать в лицо королю-Солнце всю нагую правду-матку, узнав - по отношению к Раулю - о предательстве монарха! А это - дорогОго стОит! Поверьте! А насчет Луизы де Лавальер..Да, она любила Рауля - но на свой лад. На свой манер. Не так, как любит женщина - мужчину. Совсем нет. Но как старшего брата и как друга - это верно. Луиза искренне полюбила Людовика. И эта Любовь для нее была всепоглошающим и всепожирающим чувством. И Атос, извините, оказался прав: "Я не верю в Любовь Луизы де Лавальер. Блеск молодого короля, радость служить при дворе молодой герцогини, затмят ту долю Нежности, которая, быть может, живет еще в ее Сердце.." Это - честное откровение. И прямота характера. Да и речи заодно. Где Вы здесь усматриваете некую двойную игру? Скажите! Если Вы думаете, что Атос - нарочно иль невольно - спровоцировал этой фразой отказ Луи..Если Вы , там, в конце, в финале диалога, прозвучало восклицание: "Ваше Величество! Но Вы же обещали!.Имею смелость Вам напомнить, что я выступил послом.."На что уверенный ответ монарха-самодержца: "Посол часто просит, но редко получает! Атос здесь уже практически вступает в противоречие с своим царственным и коронованным, венценосным собеседником..И это уже мною расценивается - как прямое предвестие, преддверие будущего конфликта меж ними..Дерзкая просьба недавнего посла..И - самоуверенное пресечение разговора венценосцем..Уже тогда..Или Вы считаете, Агата, что Атос нарвался на сие королевское слово - последнее. завершающее слово! - просто так? Чисто - для отвода глаз? Чисто - для очистки совести? Если честно, я считаю по другому. Совсем вот по-иному, как бы так..Бывший мушкетер пойдет на самый дерзновеннейший, на самый безумный и головокружительнейший риск..Но интриган же из Атоса, извините, - никакой.. Луиза, действительно, была самой смелой женщиной на свете, искренне и самопоглощающе, самозабвенно любя короля..Видя в нем именно Человека. Личность. И - Мужчину. Это признавал и Атос. Это признал и д Артаньян. "Ты видишь, Рауль: я не труслива..И скоро, совсем скоро, я приду, я последую за тобой!" Это о многом говорит..О бесконечно многом..Луиза смогла бы полюбить Рауля де Бражелона..Не случись в ее Жизни царственного Луи.. Чего Вы хотите? ANANKE! Чего Вы хотите? ( с горькой иронией) Воля Судьбы.. СПАСИБО!
Констанс1: Джен -хорошо сказали. Рауль для Луизы уважаемый друг детства, почти старший брат. А вот полюбить как мужчину Луиза могла только молодого человека склада Луи, неважно король он или нет. Совсем другого темперамента и характера чем Рауль.
Джен: СПАСИБО Вам за поддержку, КОНСТАНС!
Стелла: Атос уходит от Луи с такими словами: Un jour viendra, j’espère, où vous ne me quitterez pas. Avant peu, comte, la monarchie sera établie de façon à offrir une digne hospitalité à tous les hommes de votre mérite. - Sire, pourvu qu’un roi soit grand dans le coeur de ses sujets, peu importe le palais qu’il habite, puisqu’il est adoré dans un temple. Луи - Надеюсь, придет день, когда вы меня уже не покинете. Прежде всего, граф, монархия сделает основой своего обращения возможность представить достойное гостеприимство людям ваших заслуг. - Сир, если король велик в сердцах своих подданных, не важно, в каком он живет дворце, поскольку восхищаются им в храме. Этих фраз нет в старом русском переводе, а они многого стоят. Король думает уже о проекте в духе Версаля, и о том, чтобы собрать в нем всех вельмож под одной крышей. А Атос, не хуже заправского царедворца, отвечает ему дипломатическим отказом: мне не нужны королевские хлеба.
Джен: У нас, в нашей книге таких слов нет, СТЕЛЛА! И мне кажется, в своей фразе Атос имел ввиду, прежде всего, благородство и чистоту помыслов и поступков, величие Сердца монарха. Слово "Храм" часто люди отождествляют именно с Душою и Духом Человека. Со всем тем, что для любой Личности - Свято. Однако, Атос вовсе не лишен и тончайших и изысканных дипломатических навыков. Ну и гордость тоже, отнюдь не последнюю, здесь играет роль.. Воспитание, однако ж! Да..И - Дар.. А насчет Луи и о его будущем "проекте в Духе Версаля" - согласна с Вами, СТЕЛЛА! СПАСИБО ВНОВЬ!
Стелла: А мне,Джен , в словах Атоса чудится другое : "Тот, кто любит и почитает, не нуждается во внешней атрибутике: он любит душой"
Джен: В общем-то, и я про то же, СТЕЛЛА! Просто, может быть, я несколько неловко выразилась..Другими словами..Ведь Вы прАвы. На самом деле прАвы: " Тот, Кто Любит и почитает, не нуждается во внешней атрибутике: Он Любит - Душой!" Да. Именно так. Не убавить. Ни прибавить. Все очень точно и очень выразительно, СТЕЛЛА! И снова Вам - СПАСИБО!
Констанс1: Вот-вот, Луи мечтал о величии своей власти , прославленной всеми Музами, мечтал о Версале. И все делал для того , чтобы сбылось. По дороге получил и любовь Л а Вальер и прекрасное тело де Монтеспан, и умнейшую головку мадам Скаррон. А Рауль мечтал только о тихом скромном семейном счастье с Луизой и не получил ничего. Отсюда вывод: мечтать и идти к мечте тоже надо уметь.
Стелла: Констанс1 , надо еще знать, когда, где и кем родиться.
Констанс1: Стелла , согласна место, время и социальное положение-играют свою роль , и все же все же... Луи рос в жесткой зависимости от королевы - регентши и Мазарини. Рауль рос в такой же зависимости от графа де Ла Фер. Мазарини держал Луи чуть не в черном теле но учил искусству управления государством, прививал ему дипломатические навыки и художественный вкус. Жестоко растоптал первую любовь короля к Марии Манчини. Атос держал врспитанника в ежовых рукавицах, воспитывал из него солдата, прививал уважение к роду и верность королевской власти. Жестко контролировал и не давал проявиться чувству Рауля к Ла Вальер Когда смерть кардинала эмансипировала Луи, он сумел стать очень самодостаточным , уверенным в себе умеющем властвовать без оглядки даже на родную мать королем. Когда возраст эмансипировал Рауля, он продолжал смотреть в рот отцу, у него был цветущий комплекс бастарда и свободно выбрать он смог только способ самоубиться. Разница однако....
Стелла: Констанс1 Не забывай, что от короля требуется немного больше, чем от рядового дворянина. Мера ответственности не та. Людовик отвечал за государство, он себя персонифицировал во Франции. Его учили управлять, Рауля - сражаться за эту Францию в лице короля. Но один сражался на поле политики с державой в руках, а другой - с мечом на поле боя. Волею судьбы Раулю так и не пришлось испытать бремени правления собственным поместьем. Он всегда был на роли подчиненного, адъютанта, капитана. К сожалению, он не был из того теста, из которого делают маршалов: тут Атос просчитался, в глазах света Бражелон был блестящим офицером под началом блистательных военачальников, но ничего подобного подвигам отца или гасконца за ним не числилось. Время было другим, но и служба была другой. Хотя его батюшка и в это время умудрялся влазить в авантюры. (я о Монке)
Агата: Джен пишет: Вы считаете, Агата, что Атос нарвался на сие королевское слово - последнее. завершающее слово! - просто так? Чисто - для отвода глаз? Чисто - для очистки совести? Если честно, я считаю по другому. Совсем вот по-иному, как бы так..Бывший мушкетер пойдет на самый дерзновеннейший, на самый безумный и головокружительнейший риск..Но интриган же из Атоса, извините, - никакой.. Джен, я не считаю Атоса интриганом, лицемером и пр. Считаю его слишком сильным, независимым в смысле выбора своих действий и хотелок, авторитарным по отношению к Раулю. Возможно, он сам себя в какой-то момент уверил, в том, что пойдет на уступки Раулю. Но он слишком привык управлять процессом сам и продОлжил дергать за ниточки. Даже самый безупречный человек иногда может лицемерить, чтобы получить желаемое. Да, я считаю, в аналогичной ситуации тактику родителей Атоса более честной. Что до разговора с королем, то просьба с перекошенным от омерзения лицом, обескуражит любого. Атос слишком умен, чтобы этого не понимать. И дипломатом он может быть, когда ЗАХОЧЕТ, как писали выше. Атос не поговорил с сыном о своих страхах, опасениях, не выложил свою историю. Хотя сын достаточно взрослый. Под каждой крышей свои мыши. И Атос потащил своих мышей, а заодно и тараканов к королю. У того других дел нет, как работать домашним психологом и отказывать за отца)). Королю пришлось подыграть. Ну что ему жалко кинуть плюсы на самооценку графу и погладить в том месте, где он напрягается? Можно подумать, он прекрасно помнит об отчиме, портящем картину, а о матушке Рауля нет. Дерзость в конце не имеет смысла, если сам спровоцировал ситуацию. Не вижу никакого смысла также, что в первой, что во второй встрече. Не сомневаюсь, что граф отлично знает физиологию женщин, которую изучал всю жизнь. Но для постижения психологии все-таки требуется многолетний опыт общения. Про то, что догадался об отсутствии любви - не бином Ньютона. В Евангелии от Матвея сказано: "Где ничто не положено, там нечего взять". Кроме детской привязанности ничего положено не было. И чтобы спрашивать с человека, нужно от себя выдать какие-то гарантии и взять обязательства. Это когда речь идет о договоре любого рода. Например, Наташа Ростова и правда была невестой, тк знала дату своей свадьбы. В ее случае речь на самом деле шла об отсрочке. Отец жениха решил провести проверку на прочность, но от своих обязательств не отказался. Здесь же нет никаких жениха и невесты. Фальшь породила дальнейшую. Только и всего.
Стелла: Между действиями Атоса и действиями семьи графа есть существенная разница. Графу, на момент женитьбы - 25 лет, он совершеннолетний. Если он владетель тех мест и судья - его родителей уже нет в живых."Против воли всей семьи" - это против воли всего клана, которые, формально, не имели на него прямого влияния и не могли лишить его титула и земель. Это - констатация факта: они были против, все эти Роаны с Монморанси, а я все равно сделал ее первой дамой графства. Граф - в своем праве. Рауля освободил возраст решать, жениться или нет, но без благословения отца он не получит права на наследство, и церковь может этот брак расторгнуть.
Агата: Церковь могла расторгнуть уже состоявшийся венчанный брак? В любое время или оно было ограничено?
Эускера: Агата пишет: Церковь могла расторгнуть уже состоявшийся венчанный брак? В любое время или оно было ограничено? Католическая церковь могла расторгнуть уже состоявшийся венчанный брак при выявлении разрывающий брак препятствий. В любое время.
Констанс1: В общем, и Рауль официально не жених и Луиза официально не невеста. И у мадам де Сен Реми Рауль официально руки Ла Вальер не просил. Зачем тогда помчался к графу де Ла Фер и стал требовать, чтобы граф просил для него руки Луизы у короля? Конечно, Луиза фрейлина и придворная и король ее " босс". Но вначале неплохо бы заручиться согласем ее матери на этот брак. И как Атос, такой знаток обычаев и кутюмов , упустил этот момент. Мамаша ведь могла и не согласиться. Она ведь тоже Раулю не очень благоволила. И можно было избежать визита к королю.
Агата: А, ну да, разумеется, брак в любое время может быть расторгнут. Удивляет именно обсуждаемый частный случай. Смысл такого законодательства? Не проще ли не допускать к браку без согласия родителей и после достижения 25-летнего возраста? Ведь в любой момент может прибежать папашка и заявить о своем несогласии. Тогда лишняя волокита с расторжением.
Агата: По поводу матери Луизы, думаю, что согласие было можно сказать в кармане. Может, и был разговор за кадром. Или вообще до этого задолго перетерли. Мать не благоволила, чтобы без женитьбы таскался, не хотела, чтобы в подоле принесла. А за брак руками и ногами, наверняка. Но они типа обходного листа подписывали и решили начать с короля.
Констанс1: Lumineux , был сделан вывод, что граф должен был официально признать Рауля сыном, а чтобы утвердить его в дворянских правах не называя имени матери нужна была подпись короля.
Эускера: Констанс1 Я не нарушаю принципов корректности обсуждая в вашей теме юридические аспекты и не нарушаю правил форума? Если это так, то прошу вас и админов поправить меня и приношу извинения. Так вот, о бастардах. Внебрачные дети при признании их отцом оставаясь внебрачными детьми становились признанными детьми с правом наследования немайоратной доли в числе прочих наследников наравне с прочими законными детьми. Майорат наследовал старший мужчина в роду. Далее:внебрачные дети титульных дворян получали дворянский статус. Что касается титула то тут сложнее. Но путями неисповедимыми, обычно купив или подписав детям титульную землю отцы выводили их в титульные. В восточном церковном праве все жестче. В России дети помещиков от крепостных были крепостными своих отцов и прав там было куда меньше. Что касается монаршьего рескрипта это особая редкая милость выводящая внебрачного ребенка в статус законного носителя имени и имущественных прав. Но бывало.
Кассандра: Эускера пишет: Констанс1 Я не нарушаю принципов корректности обсуждая в вашей теме юридические аспекты и не нарушаю правил форума? Если это так, то прошу вас и админов поправить меня и приношу извинения. Не, ну ваще прикольно Во-первых, тема моя. Во-вторых, я тут автор текста и админ в одном лице. Извинения принимаю «за себя и за того парня»: за себя как автора, за себя как за админа, и за Констанс уж тогда заодно В третьих - да, строго говоря, нарушаете правила. Предлагаю открыть соответствующую тему в «Диссертациях» и продолжайте там. А я с удовольствием послежу за обсуждением Апдейт новая тема, посвященная юридическим коллизиям, создана в разделе «Диссертации». Приглашаю дальнейшее обсуждение вести там.
Lumineux: Апдейт новая тема, посвященная юридическим коллизиям, создана в разделе «Диссертации». Приглашаю дальнейшее обсуждение вести там. вообще уже была тема с таким обсуждением - Отцы и дети
Джен: ДОБРОЕ ВРЕМЯ СУТОК ВСЕМ! АГАТА! Ясно..Но скажите: где Вы увидели у Дюма "перекошенное от омерзения лицо Атоса? Я понимаю: такой эпитет дало Ваше восприятия всей этой сцены - в смысле обращения по поводу брака его сына к королю. Но, думаю, такого не было все же.. Потом..Психологию можно постигать много лет..Почти всю Жизнь..И все равно - не постигнуть ее - до конца.. Я поняла смысл Вашей речи..Суть Вашего поста..И все же - где здесь Вы все-таки усмотрели, углядели - фальшь? Граф пошел против воли всей своей семьи, решившись на женитьбу на особе, непонятно какого происхождения..По меркам того времени, даже не мезальянс..Быть может, на тот момент у графа не было уже родителей..А быть может, старый граф - отец Атоса - передал юному виконту все свои полномочия еще при Жизни..Отказавшись, отрекшись от власти. И передав все права и обязанности своему юному наследнику. Такая версия, такой вариант развития событий тоже, в общем-то, имеют право ведь на место.. Граф в своем последнем разговоре с Людовиком вылил тому в лицо, что у него горело и наболело в Сердце. Он идет по сути, уже против монарха, обвиняя, и дерзко и прямо, того в вероломстве и лжи по отношению у одному из вернейших подданных своих. А это уже - так просто не прощается королевским самодержавием..Ибо такая дерзость может приравнена к государственной измене. А это, как минимум, Бастилия. Или и того хлеще - эшафот. Вспомните, Агата, хотя бы беднягу, бедолагу Сельдона. Парнишка маялся, томился в государственной тюрьме - неизвестно сколько лет..И это - всего лишь за два латинских стиха..Направленных, правда, против иезуитов..Но все же.. Это еще, почитай что чудом, друзья - Д Артаньян и Портос, а заодно сын, спасли его - Атоса. От неволи и от пытки..А ведь граф пошел на это - вполне осознанно. Отлично понимая, во что может вылиться и вырваться, в какую непредсказуемую форму, гнев и опала короля. Чего стОит одна только Железная Маска, например..А ведь вся "вина" Филиппа даже не в том. что он, подстрекаемый искусителем-Арамисом, неудачно попытался узурпировать трон, а в том, что он мог претендовать на французский престол, причем вполне законно, являясь, по своему рождению, королевским близнецом, Если уж отпрыску и королевской крОви, суждена была, измерена такая участь - участь жесточайшая и лютая, как ни крути! - то чего уж и говорить о простом дворянине, осмелившегося высказать в глаза монарху, всю нелицеприятную правду.. Для Портоса, для этого добродушного и славного гиганта, вообще не участвовавшем ни в одном заговоре, все эти роковые игры с престолонаследием, закончились - Локмарией. И свершилось, исполнилось пророчество-предчувствие гасконца: что "все, причастные к этой ужасной тайне, - к Маске - закончат плохо".. Так оно и произошло - уже в эпилоге романа..Для каждого из героев - завершилось, закончилось своим.. Для д Артаньяна - гибелью от ядра на поле боя. Хоть и в звании маршала Франции..Увы.. Для Рауля - Театром военных действий в Джиджелли.. Для Арамиса единственного выжившего из всей четверки друзей - - последующим одиночеством.. Для Атоса..Смерть сына убила отца..Любовь и Смерть унесли обоих - и отца и сына - с собою.. Так где же Вы все-таки увидели здесь фальшь, АГАТА?
Агата: Джен, по поводу мимики Атоса, возможно, я несколько утрировала, но сути это не меняет. Ибо во-первых, Рауль пытался его остановить на пути к королю. Во-вторых, человек, лишенный чуткости и тонкости восприятия, замечает, что граф просит неохотно. Выходит, невербальный посыл был таки, как думаете? Что до родителей самого графа, так тут мы заменим на слово "родственники". Что также принципиально не меняет сути. Они твердо озвучили свою позицию по отношению к его выбору. Не вмешиваясь в дальнейший ход событий (хотя могли бы легко провести расследование в отношение девицы и пр), они тем самым подтверждают, что ответственность целиком на графе. Он, естественно, впоследствии может винить и корить только себя. Тут к месту одна из любимых цитат Ричарда Баха:" Если ты не можешь взять ответственность за происходящее в твоей жизни, но всегда будешь оставаться жертвой". Что мы и имеем в случае Рауля - жертву поступков других людей, стечения обстоятельств. Но не собственных ошибок. Атос же не обязан был понимать, принимать Луизу и тд. Не нравится брак, так он вправе отказать. Для этого существует слово "нет". И да, считаю, что семейные проблемы должны решаться между членами семьи. А к королю, если идти, так с четкими желаниями, намерениями и просьбами. Мне понятно недоумение короля. "Они сами не знают, чего хоЧУт"(С). Адекватный выход - отправить разобраться между собой. Пусть непреднаменно, но Атос это дело провалил с треском. И как вы объясните Джен, почему он ретировался после провала? Забыв объявить, что все свободны (в полном смысле этого слова)? Агрессивный выпад во время второй встречи не вызывает у меня восхищения. Наезд ради наезда? "Безумству храбрых поем мы славу", конечно. И прекрасно понимаю, чем ему это грозило. Но риск в данном случае не целесообразен. Правды там не вижу. Разве что частично. Тогда уж начинать надо было с отправки в Лондон. Остальные претензии не обоснованы. Когда Атос понял, что Луиза "единственно приемлемая" для Рауля? Только благодаря тому, что она завела шашни. Иначе бы он никогда к этому разговору бы не вернулся. Тут замкнутый круг. Невесты с женихом не было не только де юре, но и де факто. Таковыми их считают только те, у кого недостаток информации. Гасконец в том числе. Брат короля вот никакой невесты не видит и знает, что если граф получил отказ в таком ерундовом деле, то есть подвох в ситуации. Только ошибается, с какой стороны подвох. Если была создана какая-то видимость движухи (ходил/просил...), то это не значит, что все перед Атосом теперь в долгах, как в шелках. И честь семьи никоим образом не задета. Фальшь и ложь не в характере Атоса. Тем не менее, фальшивые ситуации были созданы. Считаю так: если требуешь с других предельной честности и прозрачности ( а Атос требует, да еще как), так изволь сам карты на стол и действуй в открытую. Вот здесь вижу подвох. Сорри, "Конец" разбередил...
Констанс1: Агата, по моему граф пошел просить разрешения на брак виконта и Ла Вальер потому что исчерпал все свои ресурсы убедить виконта не делать этого шага. И , возможно , именно потому, что со стороны глазами любящего отца видел , что Луиза не любит Рауля как мужчину. Он для нее товарищ детских игр, друг , но никак не любимый молодой человек. Граф пытался как то намекнуть на это Раулю в их беседе по возвращении графа из Англии, но получил такую реакцию, такую решимость быть с Луизой или умереть, что предпочел закруглить разговор. То же самое произошло, когда Рауль примчался просить графа испросить для него руки Ла Вальер у короля, т.к. Луиза получила придворную должность и король формально ее главный '' босс''. А молодой Луи показал себя прекрасным психологом и физиономистом, он понял , что граф не желает этого брака и дал ему отсрочку на неопределенное время. Собственно король удовлетворил невысказанную просьбу графа. А Раулю Атос ничего не сказал сразу, т.к. на следующий день того ждала королевская аудиенция на которой король должен объявить свою волю по поводу '' некоего'' брака. И видимо король таки объявил, ибо Луиза сама говорить Оре, что король отложил их с виконтом брак. Но сам виконт продолжал считать их странную помолвку и жест Луизы согласием на брак. И никто не открыл ему глаза. Даже де Гиш , вроде как разделял его заблуждение, решив присматривать за Ла Вальер по просьбе Рауля в его отсутствие. Но де Гиш быстро разобрался в ситуации и сделал Луизу предлогом -ширмой своей дуэли с де Вардом. Чем и начал разрушение незапятнанной репутации Ла Вальер. Если бы она была официальной невестой Рауля, граф бы себе такого не позволил.
Агата: Констанс, мне понравилась линия поведения графа вначале, когда он сказал Раулю, что того освобождает возраст, пусть женится, но сам он этого брака никогда не примет. Это было честно и кстати, действенно. Ведь Рауль сам отказался от женитьбы в тот момент. Теперь об отсутствии любви. Ну сами посудите, откуда этой любви было взяться? Атос же сам запретил сыну встречаться с Луизой. Ее нельзя сравнивать с подругами, у тех была личная жизнь. Ора вот тоже об императорах мечтала, но в отношениях с Маликорном. Отсутствие личной жизни в реальности побуждает Луизу к жизни в придуманном внутреннем мире. Ну хоть что-то...Для этого обычно выбирают жесткую безответку в лице далекого кумира. Что она и делает. А с соседями, извините, нужны отношения реальные. Чего она лишена по воле того же графа. Так что же он так зациклился на нелюбви? Да, собственно, так в брак и вступали в большинстве случаев. Сначала бы поженились, а потом возможно, Рауль бы ее раскочегарил. А возможно, и нет. Никакой отсрочки свадьбы в данном случае не было. Был отказ. ОтСРОЧка от слова срок. Вот у Наташи Ростовой отсроченная свадьба через год. А у Луизы когда? Через 5, 10, 300 лет? Это был реально отказ, но с оговоркой, что просящий может вернуться к этому разговору о браке позже. Что естественно, тк королю это дело безразлично. Все зависит от желания Атоса. Но вот прошло больше месяца. Луиза при дворе ведёт себя безупречно. Но у него и мысли не возникло поехать или написать заново. Да, королю незачем да и некогда объясняться с Раулем. А короля не принято расспрашивать. Но родной отец то может объяснить, что случилось. И что свадьбе не бывать.
Джен: ВРЕМЕНИ ДОБРОГО СУТОК, АГАТА! ВРЕМЕНИ ДОБРОГО СУТОК, ДРУЗЬЯ! В своем первом свидании с королем, Атос, возможно, толком не сдержал своих эмоций и чувств, своих невысказанных страхов, несмотря на свое умение владеть собой. Так что, вполне возможно, некий невербальный посыл, с его стороны, таки и был. А король - человек, все же вовсе не лишенный известной чуткости. И талантом психолога, - по крайней мерн, какими-то навыками, азами этой профессии, он все же обладал, да и умения читать по лицу и угадывать, отгадывать скрытые мысли собеседника - а умение это, среди придворных свиты Людовика-Солнце, да и вообще при монархическом дворе, - не было тогда чем-то из ряда вон выходящим, а наоборот, было очень даже в ходу, - также ему не занимать..Кстати, Рауль сам говорит об этом, обращаясь во внутреннем монологе к самому себе: "Ах, черт! Ведь ты же при дворе, где все каждому становится заметным: Малейший вздох..взмах ресниц..шевеление губ.." И строгие правила этикета обязывали каждого дворянина, тем паче в вопросах браков между подданными короля, решать этот вопрос не только внутрисемейно. Не только со священником. (по поводу венчания) Но и требовали обращаться за разрешением свадебных обрядов - как ни странно - именно к монарху. Вы спрашиваете, АГАТА, почему он - Атос - "ретировался после провала?" Ну, во-первых, аудиенция у короля у него была на тот момент закончена. Завершена. Продолжать дальше настаивать на своем - наверное, было, по его мнению, тогда - нет, не абсурдом, не нонсенсом, но - чем-то бесполезным и бессмысленным. Здесь столкнулись две воли - воля Атоса и воля короля. Тогда еще - не противодействие. Не противоборство..Тогда еще у Атоса, возможно, оставалась надежда, что Людовик переменит свое решение..Плюс - сомнение насчет Луизы. Да, он ясно и отчетливо видит все недостатки этой девушки. И, самое главное, нелюбовь ее к его сыну. Но и мнение отца о возлюбленной сына - "что толика Нежности еще живет в ее Сердце" - тоже возникло, отнюдь не с кондачка..Возможно, он хотел представить этой девушке своего рода шанс, выбор - решить свою Судьбу. Но вся штука в том, что он чувствовал, - уже тогда! - подозревал, что в воздухе носится, наэлектризовывается гроза..Что нечто страшное уготовано его сыну..Словно некий удар, что будет ужасен, как пресловутый дамоклов меч, уже занесен над головой Рауля..Нечто неотвратимое, неумолимое, нечто необратимое, как Рок..И всеми силами он попытался отвратить несчастного влюбленного безумца от этой женитьбы..Ибо ничего хорошего Рауль не может ждать от короля..В чем и оказался, в конце концов, - трагически прав. Цепляет меня вот такой нюанс тут, да.. Подвох здесь кроется в самой двоякости этой ситуации..В самой двойственности этих обстоятельств..Так, скорей всего.. Да и Луиза живет в своем выдуманном, придуманном, вымышленном мире..Это Вы верно и очень точно подметили. АГАТА..Но это - от одиночества. И, да, от отсутствия своей, личной Жизни. Но это всего лишь - пока. Луиза встретит свое НАСТОЯЩЕЕ - в лице короля. Да, подданный не может, согласно тому же дворцовому этикету, требовать каких-то разъяснений от своего властелина. Но существует еще и кодекс дворянской чести. И объяснение меж двумя мужчинами - с глазу на глаз. Лицом к лицу. Глаза в глаза. Один на один. Правда, рыцарские времена древнего короля бриттов, Артура, канули, и безвозвратно, в Лету. Но прямого мужского объяснения - тоже никто не отменял.. Сейчас, извините, пока убегаю из сети.. Итак до встречи, АГАТА! До встречи, ДРУЗЬЯ!
Агата: Джен, вы похоже не так поняли. Я вовсе не утверждаю, что необходимо отменить формальности. Это утопия. От короля по сути нужен был росчерк пера. Ну так надо максимально кратко и четко изложить свою просьбу. Желательно в письменной форме, как предлагал Рауль. Но это оказалось неприлично. Зато грузить его конфликтами в своей семье - верх приличия. Между отцом и сыном и был конфликт - разногласия по поводу женитьбы. Надо бы все это за дверями оставлять и не выносить сор из избы. Еще вот что: сын просит отца о помощи в архиважном для него деле. Он ему полностью доверился. Просил, так как знает, что тот является более авторитетным лицом даже в силу происхождения. И также, потому что в,такой ерунде король такому авторитету не откажет. Это понимает Филипп. И наверняка, сам граф. Если не хочешь помочь, зачем браться за это дело? Ведь взявшись, даешь понять, что смирился и на стороне сына. Разумеется, я не предлагаю ему торчать у короля после отказа. Но надо было объяснить сыну, что хотел, но не получилось помочь. Так уж вышло, что дело завалил. После этого вообще никаких шансов. Старая мир проблема родителей и детей. Родители почти всегда в той или иной степени недовольны выбором своих отпрысков. И тут уж кто какую тактику выбирает... По мне, так лучше максимально по возможности дистанцироваться от половины своего чада и занять позицию нейтральную. Тем более, это больше подходит к психотипу графа. Не понимаю, почему он отступил от выбранной им линии поведения.
Эускера: Мне одной кажется что за разрешением на брак к королю должны были обратится родители девушки после того как она просватана, а не сосед по имению родителей который имеет намерения сватать сына, но их не осуществил. Поскольку у графа нет полномочий опекуна девушки чтобы просить короля о разрешении на брак. Опекуном является её отчим. А он даже не в курсе матримониальных намерений относительно его падчерицы. Некое нарушение последовательности этапов помолвки имеется. Сначала следует согласие девушки и родителей, потом все этапы: обращение к королю и прочее куда входит: согласие на брак принца Конде или кто там военный начальник жениха, трехкратное оглашение в церкви в течении трех служб, беседа с приходским священником, экзамен ему же на знание основы веры.
Агата: Эускера, я все же думаю, что согласие матери и отчима Луизы было получено. Иначе дергать короля без согласия родителей - вообще уж какая-то вопиющая наглость. Логично предположить, что король - последняя инстанция.
Эускера: Агата пишет: Эускера, я все же думаю, что согласие матери и отчима Луизы было получено. Иначе дергать короля без согласия родителей - вообще уж какая-то вопиющая наглость. Тем более речь идет ни много ни мало как о короле. Это было бы очень неприлично, просить у него руки придворной служащей не посватав её у родителей. Но тогда с этой просьбой к монарху должны были обратиться родители. Или жених. Насколько помню чтобы получить согласие на брак с молочной сестрой наследника престола наш поэт Державин после согласия матери и опекуна обратился с этой просьбой лично вместе с невестой к наследнику престола Павлу.
Агата: Эускера,, так и просил отец жениха. А почему жених сам не попросил, я писала выше. Где бастард и где его папА У графа, явно больше шансов на успех дела.
Стелла: Я подумала, насколько же мы далеко шагнули с нашей демократией и безбожием, что за все годы существования Дюмании никому в голову не пришло обратить внимание, что в сцене сватовства все перевернуто с головы на ноги. Дюма просто наплевал на все обычаи и порядки, ему так для сюжета было выгодно! Но, тем не менее, Рауль все же вначале получил согласие Луизы. Предположить можно, что она сообщила родителям, но Рауль все равно опередил всех.
Эускера: Стелла Сватовство предполагает личное обращение жениха к родителям или опекунам невесты) Просто современный гражданский (в смысле светский) брак принципиально отличается от брака конфессионального. И юридически, и в обрядовом смысле, а самое главное из брака убрано духовное содержание таинства. Без всякого отрицательного смысла. Что касается того, что автор перевернул, то рискну предположить автору это было и нужно. В христианстве помолвка равнозначна браку. Её можно расторгнуть, но она неотделима от брака, все процедуры начиная от сватовства это этапы брака. Поэтому если бы героиня будучи помолвленной совершила бы измену жениху это был бы акт супружеской неверности и оскорбление духовного таинства. Автор симпатизирует героине и уменьшает её вину убирая факт помолвки и заменяя её некой предварительной договоренностью о помолвке.
Констанс1: Эускера , само собой автор симпатизирует Луизе, но Раулю он тоже симпатизирует. Он вообще любит всех своих героев не деля их на ангелов и злодеев. Тем страннее выглядит и сама " помолвка" и то , что Рауль вместо того, чтобы самому обратиться за разрешением на брак к королю, который и есть его прямой " босс", с маниакальным упрорством пытается вырвать согласие на него у своего отца, зная заранее отрицательное отношение графа к этому союзу. На мое ИМХО, не помяни Рауль, что его прилюдно назвали бастардом, не знающим имени своей матери и не назови он имени оскорбителя- сына давнего врага Четверки , граф бы с места не сдвинулся и не помчался бы сломя голову ко Двору. Просьба.о разрешении на брак сына стала для графа только предлогом, чтобы предупредить Д Артаньяна и публично разобраться с де Вардом-сыном. Честь рода была затронута и не только Рауля , но и самого графа .
Эускера: Констанс1 Дело в том что и уважение к отцу, и закон ибо Блуасский ордонанс уже принят (брак до 30 лет для мужчины только с разрешения отца) предполагает сначала получить разрешение отца. Да, автор симпатизирует Раулю и Луизе. Насчет не деления на ангелов и демонов усомнюсь, ибо мир авантюрного романа четко полярен. Но наверно писатель любит всех своих героев как своих творческих детей и трансляцию своего внутреннего мира. В оценке мотиваций графа я согласна с вами.
Агата: Эускера, ну даже допустим, если указанные вами этапы на пути к браку были бы преодолены, король то все равно отказал. И как в таком случае эти этапы вешать на молодых людей в качестве обязательств? Что ж они связаны по рукам и ногам? И свадьбы не будет, но и они друг перед другом пожизненно в долгу?
Эускера: Агата нет, помолвка может быть расторгнута на любом этапе.
Джен: И ВНОВЬ - ПРИВЕТСТВИЕ ВАМ, ДРУЗЬЯ! АГАТА! Вы спрашиваете, почему граф не пошел дальше, до конца, в той злополучной сцене сватовства? Он чувствовал, что в Сердце молодой девушки нет места для Любви к его сыну- как к мужчине И, наверное, просто потому, что внутреннее чутье - а скорее всего- ЗНАНИЕ! - подсказало графу: этой свадьбе НЕ БЫВАТЬ. А, даже если и состоись этот брак - что бы было дальше? Рауль бы. несомненно, понял, осознал бы то, что давно уже понял его отец. Неразделенная любовь..И даже. если бы Луиза оставалась верной ему женой, - это не принесло бы Счастья новобрачным..Делать свою любимую - несчастной - это не в характере, не в душевном складе и внутренних качествах незаурядной Личности Рауля..А отдайся Луиза Людовику, не помня себя в порыве всепоглощающей и самозабвенной, необузданной, и, в общем-то, жертвенной страсти..И что в финале? Виконтесса де Бражелон не смогла бы простить себе самой такой измены..Рауль не смог бы вызвать своего царственного и коронованного обидчика и оскорбителя на дуэль, вступившись за честь жены, - и это обернулось бы для него позором, глумленьем и насмешками - со стороны всего двора и свиты короля. Куда не кинь, куда не повернись, и где не обернись, - везде клин. У таких историй трагический финал - уже почти вполне закономерен. Рок раскинул свои карты. И жить, сама с собой в ладу, Луиза больше после ако б не смогла..Нет, она не наложила бы на себя руки..Нет..Это было бы смертным грехом. Единственный выход - монастырь. Причем - со строжайшим уставом. И принять постриг для нее - по существу - чуть ли не заживо совершить погребальный обряд над самой собой. И здесь - монастырь и самоубийство, для Луизы - в девичестве -де Лавальер, в замужестве - виконтессы де Бражелон, - вещи, что тождественны по смыслу. Что и сложилось - как и в романе, так и исторически, в конце концов. А Рауль..Он ведь тоже бы не смог остаться в стороне..И - Джиджелли не Джиджелли - но внутренних и внешних кровопролитных войн происходило во Франции, и за ее пределами, и в ту эпоху, - поистине бессчетное число. И он,- боюсь, - да подвернись бы случай, нашел бы место, где б сложить свою, да буйну ли, головушку.. Так что..Свершись иль не свершись это венчание..финал один..И здесь - навряд ли бы он был - иным..Такой расклад им выпал..Выбор-жребий, да.. Говорят, дети, иной раз, повторяют Судьбу родителей..Здесь - отец повторил, разделил смерть сына. От Судьбы не уйдешь..Возможно, не доводя свое прошение о браке для Рауля до конца, Атос пытался отвести беду от сына..Хотя в Душе и знал, что это дело - безнадежно. Он знал уже тогда! - что сын его навеки обречен..Ведь еще, когда тот был пятнадцатилетним мальчишкой, перед своим посещеньем Сен-Дени, готовя юного воина к своей первой в жизни, кровавой битве, и чей исход не был еще заранее предрешен, Атос, "чья первая половина Жизни была разбита женщиной", наклоняясь к постели нежно спящего мальчугана, "с ужасом думал о том, какую власть могла бы получить Любовь и над этой нежной, и вместе с тем, сильной натурой". Вспомните, АГАТА! А ведь тогда Луиза де Лавальер была еще семилетней крошкой с копной пепельно-белокурых волос и парой чистых голубых глазищ, "уже сейчас задорных и томных.." Ребенок любил ребенка. И эта странная Любовь сделала несчастными - обоих. Об этом задумчиво говорила еще г-жа де Шеврез - мать Рауля.. И, помниться, эта же пророческая мысль живьем. как есть, жгла мозг и выедала Сердце у Атоса. А если Вы все же видите в том диалоге с королем, двойную игру, и со стороны графа, АГАТА,..Возможно, граф не стал продолжать ее..А оборвал ее.. И разрубил напополам гордиев узел. И положившись..Возможно, на Время..Возможно, на толику чувства, еще живущую в Луизе..(хотя нет - ибо это было бы наивно..А г-н граф, наивностью, как известно, отнюдь не отличался!) Возможно, на Судьбу..Ибо по природе своей - ну никак не интриган. Вы ведь сами это признаете, АГАТА.. Пока - так.. ВСЕГО ВАМ ДОБРОГО. ДРУЗЬЯ!
Агата: Джен, да нет, меня интересует, почему он сбежал после этой сцены от сына, а не от короля. Да, никто и никому не может выдать гарантии на счастливый брак, даже самой любящей паре. Можно разлюбить, не сойтись характерами, умереть от болезни или родов (запросто в 17 веке), погибнуть на войне и пр. "Если у вас нету дома пожары ему не страшны. И жена не уйдёт к другому, если у вас нет жены". (С) Обвинять мадам де Бражелон в изменах считаю преждевременным, тк таковой не было. Ни женой, ни даже невестой Луиза так и не стала. Что вышло бы из брака, мы этого не видели. Вы считаете так, я по-другому. Но не важно. Мы ж зато прекрасно знаем, чем все закончилось. Чтобы нежность перешла в нечто бОльшее, нужно не увеличивать дистанцию с человеком, а сокращать, стараться находиться рядом. А если делать все с точностью до наоборот, то это готовый рецепт на все времена. Фирменный от Атоса. Чтобы,подтвердить его сырой тезис о непостоянстве женщин. В любом случае граф в своем праве отказать. Мы не можем настаивать, чтобы он понял сына (хотя тоже вариант). Почему он поехал все-таки к королю, прояснила Констанс. Осталось выяснить, почему не обяснил сыну, что произошло у короля и по итогам в сухом остатке. Раулю же король мимоходом бросил, что нет и надо подождать. Вот он и пребывает в заблуждении. Что может выслужится и вот тогда ему разрешат жениться. Такое положение очень выгодно Атосу. Тк Рауль мог прожить всю жизнь в надежде, успокоившись и ничего не требуя. Еще вопрос: его ожидания и требования по поводу Луизы. С какой стати одинокая и свободная женщина должна им соответствовать? В своем агрессивном выпаде он боролся за принципы плюс эмоции, начисто игнорируя объективную реальность. Совершенно верно, я не считаю Атоса интриганом. Но и вы, Джен, признали, что он вел себя не до конца честно в своих интересах. Только другими словами.
Джен: ДОБРОЕ ВРЕМЯ СУТОК, АГАТА! Нет, я все же не считаю, что Атос вел двойную игру в том незабываемом разговоре-диалоге с королем..Нет..Я, наверное, тогда очень неловко выразилась, АГАТА..В своем предыдущем посте..Извините..Просто, понимаете, АГАТА..здесь есть, здесь присутствует некая едва уловимая, тончайшая, чуткая и хрупкая, почти прозрачная, почти невесомая грань меж двойной игрой - на которую тот, по натуре, по природе своей явно не способен, и двоякостью, двойственностью всей ситуации, всех обстоятельств в целом..Людовик не дает своего согласия на брак..Почему? Ведь тогда Луиза известна ему, лишь как молодая девушка, получившая патент на должность фрейлины принцессы и прибывшая из провинции к блестящему, кипящему бурной Жизнью, двору герцогини Орлеанской. Почему король отказал в честной просьбе послу, несмотря на все заслуги отца и таланты Бражелона, несмотря на верность и преданность обоих - и отца, и сына, не имея еще своих собственных видов на м-ль де Лавальер? Какой расклад имел ввиду тогда государь? Какую политику он вел, предоставляя молодым эту странную отсрочку* Какую интригу начинал плести Луи Четырнадцатый-Солнце? Тогда, получается, и самого монарха тоже можно заподозрить - если не обвинить! - в некоей двойственности игры..Только тогда возникает, и сам собой, невольно напрашивается вопрос: а для какой такой надобности все это понадобилось королю, на кой черт, если интимной связи его с этой фрейлиной не было еще, в сущности, и в помине? Почему свадьба одного из храбрейших и отважных королевских офицеров, верой и правдой служившего Франции, и своему государю, и венчание его с этой девочкой, были таки отсрочены, а? Не задавались подобным, АГАТА? А вот почему Атос сам не объяснил все своему сыну..Здесь дело вот в чем еще, наверное..Возможно, граф ощущал в чем-то свою вину - в какой-то недосказанности, в недоговоренности, в невысказанности какой-либо, быть может..Но это была, и ложная вина..Возможно, совесть невольно подсказывала Атосу, что в чем-то, - в нюансе ли, в тонкости, оттенке своей просьбы - не довел он дела до конца..Равно, как и ощущение, предчувствие надвигающегося трагизма, терзало его Душу.. Возможно, потому что ..Посмотреть в глаза сыну и увидеть, как в них плещется боль, оттого, что так внезапно рушатся его Надежды? И разбиваются мечты? Атос, быть может, это, чисто психологически, не смог..Быть может. оттого еще, что отец прекрасно понимал и отлично осознавал всю бесполезность и всю обреченность и безнадегу утешений и увещеваний - уже на тот момент. И Атос не смог посмотреть своему сыну прямо в глаза - быть может, он знал, что увидит в них - отчаянье. И - СМЕРТЬ.. А насчет дальнейшего положения вещей.. Положение неизвестности..И ожидания..Неизвестно чего..Да и вряд ли бы Рауль отказался б, отрешился бы, отрекся б от своей Любви..И самоуспокоения, равно как и покоя, ему не найти..Это - натура неспокойная, мятежная.. И горячность, и страстность, и порыв, и неспокой - у него - в генах. В кровИ..Несмотря на изрядное, редчайшее самообладанье..И притом еще, что сын - однолюб и интроверт. Также, как и отец..Какая здесь может быть выгода Атосу? Поясните, пожалуйста, АГАТА?! И для чего надо было еще выслуживаться Раулю? Услуг перед короной у него и так. мне кажется, немало..И навряд ли молодой человек был столь наивен, чтоб ожидать разрешения жениться..В особенности, после, - пока что! - беспричинного монаршего отказа.. Обманываться самому - было отнюдь не в его характере..Да и розовыми иллюзиями,и заблуждениями на сей счет, он тоже не страдал. А,может быть, Атос, все таки, вовсе не игнорировал обычную, объективную реальность, а говорил, именно с учетом ее, как, и с учетов своих собственных принципов, конечно..Тут - насчет принципов! - Вы безусловно, прАвы и справедливы, АГАТА! Да, свободная и одинокая женщина имеет прАво выбора. Ее Сердце и выбрало - короля. Да. официального обручения, как и помолвки меж обоими молодыми людьми не было. Меж Раулем и Луизой - не было. Все верно. Но и то, что все люди, даже при дворе, считали их ни кем иными, как именно - Женихом и Невестой, взялось тоже явно не с кондачка..Не с пустого места же, однако. Видать, были к тому предпосылки. И немалые, к тому ж.. Хоть и не заявленные автором в романе. Но все же их не стОит сбрасывать со счетов..Если чего-то в книге не указано - это еще не значит, что этого - вовсе нет..И речь здесь - не совсем об измене в обычном понимании. Но - о нелюбви..А нелюбовь - она страшней всего.. И потом, в своей первой встрече с Людовиком, граф обращается к нему - с просьбой..Да-да..Именно - С ПРОСЬБОЙ..АГАТА! Скажите: где Вы здесь усматриваете агрессию? Во второй встрече - да, агрессия и резкость, несомненно, были..И обе - мотивированными. И Правда-матка, что резал граф, прямо в лицо монарху, там действительно выедала, выносила и выхлестывала мозг..И Душа гафа обливалась кровью..Но..в первый раз?..Мольба - не мольба, но обращение - искреннее..Честное и прямое..Хоть и резко и остро оборвавшееся - на полпути.. А быть всегда рядом с Женщиной, которую - ЛЮБИШЬ..И всем Сердцем своим. изболевшимся, окровавленным, нежно, самозабвенно, самоотверженно. - ЛЮБИШЬ..Этому помешали - сначала возраст..Потом - и некие еще и светские условности.. И многочисленные кровопролитные и битвы, и сражения, и внутренние и внешние, что вела тогда Франция тоже сыграли свою, и далеко не последнюю, и роковую роль в разлуке..И в нечастых встречах, да.. Ну, и вмешались еще сюда Судьба. Участь. Фатум. Доля. Рок..Как хотите.. И граф, волей-неволей, но очутился меж двух огней. Отказать сыну он имел право. Но Духу просто не хватило своим отказом, вынести сыну, по сути дела, - смертный приговор.. Да и потом.."Я обладаю твердостью воли лишь при столкновении со злыми людьми. У меня не хватает Духа бороться с людьми благородного душевного склада..С Людьми благородного Сердца"..Вдумайтесь в смысл этих слов, АГАТА.. Вот Вам и душевная двоякость, и психологическая двойственность, - та, что на разрыв. И "двойная" игра сорвется в пропасть-бездну..Так и не начавшись.. Граф знает цену людям. Равно. как и себе. Финал истории известен. Это так. И все же..все же..все же....Подведем черту..Или поставим все же многоточие, АГАТА? СПАСИБО!
Стелла: Джен , вы пробудили у меня одну мысль. Луи собирался вести войны, ему нужны были храбрые офицеры, а посылать в бой человека, за спиной у которого семья и оставить вдову и сирот королю не хотелось. Атос, собственно, и озвучил такую мысль. Вдовы и сироты - это расходы для короля. Вы очень верно все сказали насчет Атоса. Будь граф таким , как хотят его видеть: то есть одна извилина поведения, и та - прямая, как шоссе, он бы добивался брака у короля. Может, и убедил бы его. Но Атос оказался живым человеком, тонко чувствующим не только близких людей, но и вообще - собеседника. И он понял, брак его сына не входит в расчеты короля. И потому решение короля предпочел дать озвучить самому Луи.
Агата: Джен, если хотите знать мою версию событий... Думаю, королю по сути глубоко безразлично поженятся ли бастард и дворяночка средней руки. И в такой малости графу (которому он обязан), король не смог бы просто так отказать. Филипп знает, о чем говорит. Но король видит, что дело нечисто и граф просит неохотно. Что ж, если они сами желают быть пушечным мясом без привязки к земному, король возражать не будет. Ему это только на руку. Он кидает графу довольно грубую лесть, на которую тот по-детски купился. Разумеется, король прекрасно помнит про сомнительное происхождение Рауля. Не настолько же его память избирательна). То что отказывает не столь категорично, оставляя надежду без гарантий, я бы перевела так:" Придете, когда сами этого захотите. Тогда и получите". В самом деле, хоть и это выгодно королю, но не может же он всех поголовно вояк оставить холостыми. Вообщем, при желании граф мог явиться и потом к королю и легко дожать. Но не захотел... Что касается восприятия Луиза плюс Рауль при дворе... Я вас умоляю, меня хорошо поймут те, кому когда-либо доводилось жить в микросоциуме. Достаточно услышать звон про переговоры, такого напридумывают. Причем, считают их парой не все. Например, брат короля не последний человек при дворе. Иные вообще не в курсе (Атенаис). Третьи что-то представляют, но весьма смутно. И вот из-за этих неясных слухов приговаривать Луизу к пожизненному одиночеству? Это было бы нечестно по отношению уже к себе и своим родителям. Не, кто сам именно так и поступил, пусть первыми бросят в нее камень. Напомню, что АС Пушкин сватался не к одной девице с нулевым результатом. Ну так и что? Сомневаюсь, чтобы эти девицы, дружно взявшись за руки отправились в монастырь. И ниче, душа поэта вынесла. Вот когда коснулось супруги, тут уже невольник чести. Про "нелюбовь" не совсем согласна. Это не самое страшное для Рауля. Не знал он или не хотел знать - еще вопрос. Судя по эмпатии и эйфории, что он испытал, глядя на любящего, но не любимого в строгом смысле этого слова, друга, думаю все ж второе. Вообще, Раулю, как и отцу важнее любить и отдавать, нежели брать. От Судьбы не убежать, тут я с вами солидарна, Джен. Но переписать свою Судьбу всегда можно. Если очень захочется. У меня получилось. Всем всего доброго, здоровья и оптимизма!
Констанс1: Агата , не было настоящей любви между Генриеттой и де Гишем у Дюма.Со стороны принцессы это месть оскорбленной женщины королю, со стороны де Гиша игра в идеального рыцаря для прекрасной принцессы. Оба играют в любовь. А Рауль, по простоте душевной, пытается советовать другу как спасти " любовь", как будто она у графа настоящая. Дает ненужные советы не разобрашись в ситуации. О которых его , кстати, никто не просил. Возможно и поэтому в тот день де Гиш так и не пришел к Раулю, хотя и обещал весь день посвятить ему.
Агата: Констанс, вы считаете оба играют? Мне показалось, что де Гиш все-таки любит. Ниче себе игра, которая ему так дорого обходится. С нее то понятно, как с гуся вода, да и любви нет. Че не потешиться новой игрушкой?
Эускера: Стелла таким образом в бой не пошло бы большинство состава действующей армии, поскольку в те времена все лица кроме принявших целибат вступали в брак. Что касается вдов и сирот военных, то расхода королю на них никакого. Пенсия военным во Франции была установлена в 1673 году и только для служащих военного флота, королевской охраны и капелланов. Для всех военнослужащих пенсия была учреждена в 1831 году. Тут скорее авторская горькая ирония, вдова и сироты семьи ветерана армии генерала Дюма были лишены пенсии личным распоряжением императора Наполеона.
Джен: ДРУЗЬЯ! ДОБРОЕ ВРЕМЯ СУТОК ВАМ ВСЕМ! СПАСИБО Вам огромное вновь за поддержку, СТЕЛЛА! И за Ваши добрые слова - СПАСИБО тоже! Да все точно, и все метко, и все верно: Людовику, в проводимой им политике и в развязываемых и навязанных ему иными государствами войнах, не слишком надобны были воины, у которых за плечами - семья. И Атос, сперва тонко уловив, а затем и верно озвучил эту мысль Раулю: "Королю нужны храбрые и отважные офицеры, готовые по первому же зову, по первому же приказу своего командира, броситься в бой, смело, дерзновенно и необузданно. А не те, что стонали бы: "Прощай, жена!" Вдовы и сироты монарху не нужны..И он - король- все же делает этих же самых и вдов, и сирот, посылая, едва ли не на верную смерть, их мужей, братьев и отцов..Жуткое противоречие..И злая, воспаленная ирония.. Не правда ли? АГАТА! Да, мне действительно очень интересно и важно Ваше впечатление и мнение. Равно, как и мнение, и впечатление, каждого участника и гостя замечательного этого, форума. Верно. И своя версия - пусть в чем-то она и отличная от иных - также имеет право - причем справедливое право! - на Жизнь. Ваша фраза меня невольно зацепила: "Но король видит, что дело нечисто, и граф просит неохотно"..Со второй ее частью, я в общем-то. согласна: граф действительно просил, не очень-то охотно..И его коронованный, венценосный собеседник вмиг уловил, просек, что этот необычный проситель, к тому же весьма редко бывающий при дворе. - о чем тоже было подмечено, и достаточно метко, в свое время, - обращается, скрепя Сердце..НО..Вот с тем, что "дело нечисто"..С этим, я, извините, согласиться все же НЕ могу.. Постараюсь пояснить. АГАТА..Намерения у графа были в корне своем, обдуманны. И - честны. Вы постарайтесь посмотреть на все это - немножко иначе..Несколько шире..Как бы, совсем, с иной вот, стороны..У человека в его просьбе, мысли сильны, ясны и чисты..И высказаны они - прямо. Не таясь. Не скрывая, что у него на самом деле лежит, находиться на Сердце..Но в то же время, этот же Человек явственно понимает, что его просьба ИЗНАЧАЛЬНО! обречена на неудачу. Ибо ЗНАЕТ! - нет настоящей Любви со стороны юной невесты. НЕТ! Да, и не было, в сущности, никогда. Отказать сыну он может, но тем самым, обречь его на страх, безысходность, отчаянье и боль - здесь Сердце графа - на разрыв..Психологическая двойственность и двойственность обстоятельств..Людовик отказывает графу..Но если ему так безразличны отношения и будущий брак меж незаконнорожденным молодым дворянином и юной провинциальной дворяночкой, зачем же не дал он, и своего согласья, а? (Притом, заметьте еще, АГАТА, интимной связи, у Людовика с Луизой, на тот момент, - не только еще нет, а и не предвидится еще ведь, толком, даже..) Монарху необходимо было живое "пушечное мясо"..Это - так..Но это лишь одна из причин отказа..Людовика.Этому королю не откажешь в уме и проницательности..Впрочем, как и хитрости, так и лукавства, ему не занимать..Он умел таить мысли про себя..Роль всевластного самодержца, да и личные душевные качества, приучили его к этому..Немало этому способствовала, и сама политическая обстановка в стране. И внутренние ситуации и обстоятельства, что так или иначе, но сложились, но случились, во дворце. Возможно, еще будучи, в Блуа, в гостях у своего дяди, герцога Гастона Орлеанского, он, заметив среди фрейлин герцогини, скромную и чистую, невинную девушку. одетую в белое муслиновое платье, он, отметив ее среди прочих девушек, сам еще толком не сознавая, не ведая того, уже положил на нее глаз..А впоследствии, уже после адюльтера с женой своего брата, Генриеттой, Луи, быть может, не отказался от мысли оставить ее, для себя..Возможно, и так.. А сомнительное происхожденье жениха..Здесь двояко: с одной стороны, могло и послужить причиной для королевского несогласья..Одной из причин..А с другой..Не могло помешать развиться новой страсти короля. Потом..Вы пишите, АГАТА: "что, при желании, граф и потом мог явиться к королю. и легко дожать.."..Но вот потом..потом..потом..А потом - вспомните, АГАТА! - знаменитая сцена под королевским дубом..А потом, а потом, а потом..Бегство в монастырь в Шайо..А потом..а потом..а потом..Мизансцены с неким портретом, и подземным люком в паркете дворцовых покоев..А потом..а потом..а потом..прощанье Бражелона с придворными дамами и отплытие последнего в изгнание, в ссылку..И не куда-нибудь. В Англию..Через знаменитейший Ла-Манш.А потом..а потом..а потом..Атос же таки явился к королю..Предупрежденный письмом своего давнего и старого друга д Артаньяна, капитана королевских мушкетеров, о том, что что-то, воля Ваша, неладное творится "в королевстве датском"..И слухи и сплетни о Луизе и Людовике, могут оказаться, и неправдою дворцовою, и фальшью нехорошею, с гнильцой, и одновременно, - правдой. С подноготной. С подоплекой. То есть, как правило, со всеми вытекающими..Только, уже во второй встрече, у графа и монарха, состоялся, совсем в иной манере, резкий и смелый, необузданный и дерзкий, и страшный, в своей сути, диалог. Графа прорвало. Все, что у него давным-давно, накипело, наболело, и нагорело на Душе, вылилось, выхлестом боли и, дотоле сдерживаемой муки, наружу. Он обнажает свое Сердце. И много, бессчетно много, горечи и правды, в нем..И здесь граф пошел уже наперекор, наперерез своим собственным представлениям - как и о Личности монарха..Так и королевской власти в целом..Обломки шпаги на полу, у королевских ног, живое тому свидетельство. И - доказательство впридачу. И Людовик тоже сбросил свою маску - придумал вину для своей жертвы - оскорбление величества, не шутка! И отправил дерзкого вольнодумца и мятежника-смутьяна прямиком в Бастилию. А граф ведь знал, отлично знал, на что он шел..И, когда д Артаньян явился к нему с приказом об аресте и заключении в тюрьму, как государственного преступника, он спокойно и четко заявил своему старинному и испытаннейшему другу: "Ну что что ж..Ничего иного я и не ждал. Поехали! И, уже находясь в карете, добавил, "что больше всего он хотел бы одной вещи: быть арестованным..И что больше всего он дорожит именно этим арестом..И, если б этого не случилось, если б этого вдруг не произошло..Предоставим слово графу: Я бы сам. добровольно, явился б в тюрьму..Да. Это так.Я хочу доказать этому юнцу, ослепленному блеском своей короны, я хочу доказать ему, что он может быть первым среди людей только при условии, что будет самым великодушным и самым мудрым из них. Он налагает на меня наказание. заключает, заточает в тюрьму, он обрекает меня на пытку..Ну что ж!..Он злоупотребляет своей властью, и я хочу заставить его узнать, что такое угрызения совести, пока Господь не явит ему, что такое возмездие". Неплохо сказано! Не так ли? Так что Атос вовсе не купился на обманчивую и фальшивую, королевскую лесть..И здесь, мне кажется, ошибка есть у Вас, АГАТА..(Впрочем, тогда еще, в их первом разговоре, король мог еще быть вполне искренен, по отношению к послу. Король был также, как и посланник, тонким знатоком и ценителем людей. И этого у него также не отнять) И сам граф прекрасно знал, и видел, и понимал, чем кончаются всякие столкновения взбунтовавшегося подданного с его государем. Немилостью и опалой. Изгнанием..А может, и того еще хлеще.. Теперь насчет Луизы и Рауля..Да, есть, конечно же, различные придумки и задумки, насчет людских взаимоотношений, раздайся первый лишь звоночек..Я этого не отрицаю..Нет. Но, граф приехал, прискакал верхом из Блуа, чтобы ОФИЦИАЛЬНО!, просить разрешения на брак своего сына и молодой фрейлины при дворе принцессы..И предпосылки, чтобы молодых людей считали Женихом и Невестой, думаю, там все же были..Ибо, знаете, АГАТА, не бывает все же дыма без огня...Не бывает. А кто, скажите мне, пожалуйста на милость, приговаривает Луизу "к пожизненному одиночеству" и тоске? Кто? Пожизненное одиночество было бы - жить для нее в браке с нелюбимым..Но ведь этого не произошло. Рауль искренне считал, что он - ЛЮБИМ. Он ждал, надеялся и верил. В ее ответное чувство. В ее ответную страсть. В ее Любовь. И - до последнего. На деле - все не так совсем произошло. Совсем не так в действительности, - все оказалось. Совсем не так в реальности - сбылось..И вот уж - Идеал развенчан. Кумир низвергнут с пьедестала. И он, Рауль, отвержен и унижен, презираем, и, смертною тоской своей отравленный, гоним. И пожизненное одиночество оставалось - уже ему..И здесь - смещение акцентов. И смысловых нагрузок всех впридачу, - тоже. Луиза выстрадает свое недолгое, свое непостоянное, свое изменчивое, так быстро, со скоростью мига или звука, так вскоре прозвучавшее, крылом ли птицы вновь скользнувшее ли, Счастье, и заплатит за него - непомерную, поистине - безмернейшую цену. Но заплатит за свою Мечту - Мечту прекрасную, и светлую, и увы, безжизненную, сам Рауль - своею собственною кровью. И отец разделит с сыном всевластно роковую участь - уйдет с ним в Смерть. В Небытие. На Небо. И, здесь, поистине лишь кровь, живая, алая, горячая лишь человеческая кровь - и бесконечно-вечное закланье. И жгучесть- соль, порой невыплаканных слез, - слова тоски и смертной муки. И Смерть - всего лишь Смерть! - расплата за ЛЮБОВЬ. Теперь об А.С.Пушкине, АГАТА! "Невольник Чести"..Да..Но не совсем..Доказано уже историками, что на самом деле гибель поэта на Черной Речке, и от руки Дантеса, - вовсе не честная дуэль, а есть не что иное, как убийство, что было заранее спланировано и срежиссировано, продумано и отработано, почти во всех деталях, самим царем, российским императором, то бишь - Николем Первым, и ближайшим, тогдашним, царевым окружением..И барон Геккерн, французский посланник, и его приемыш, Жорж Дантес, были всего лишь пешками в чужой и тщательной, расчетливо лишь сфокусированной, и сильными мира сего, и власть имущими, и изощренно, почти иезуитки, коварно спровоцированной, и хитроумно вновь поставленной, игре..Так что не просто так там разверстывалось действие, АГАТА..Таки - совсем не просто.. А что же касаемо нелюбви..Нет ничего страшнее этого..Поверьте мне, АГАТА....В нелюбви, неверии и безбожии, и именем ЛЮБВИ, ТВОРЦА, и ВЕРЫ, распинали, и некогда, Христа. Любила ли миледи Атоса?..Возможно, это тоже была - нелюбовь. И для Рауля в нелюбви, и именно в ней, был внутренний ад, и пепел-пекло, пламя ада. Этого не объяснишь..Не пояснишь..Это надо просто почуять, почувствовать, выстрадать - СЕРДЦЕМ.. И в Жизни лишь - пусть будет доброе, АГАТА! P.S. Да, оба - и отец и сын, привыкли больше отдавать, нежели брать.И они отдавали - и ЛЮБОВЬЮ своею. И - ЖИЗНЬЮ. И - КРОВЬЮ. А мудрый и вещий старец - Время - все катит свое колесо. И что кому начертано Судьбой - того не миновать. Но переписать, и на свой лад, на свой манер, ее извилистые премудрости и письмена, - так почему бы, собственно, и нет? И в этом тоже - Ваша Правда, АГАТА! И самое прекрасное и возвышенное - лишь ДУХ. И каплю опрозрачненного, спресованно-изломленного Света в паутинке, как сгусток-сплава серебра в зеркально-зазеркальной, кристальной и хрустальной, светально-хрупкой призме, и в невесомо-лунном пламени и звездной взвеси, что соткана, и музыкою боли, и капли крОви в Человеке, целует БОГ. И Песнь Судеб должна быть выпета и вылита. Допета. И герои романа, и доли ноты ни разу, Воля Ваша , не сфальшивив, допели, все-таки, - свою. Итак. до встречи, АГАТА! ВСЕГО ВАМ САМОГО ЛИШЬ ДОБРОГО, ДРУЗЬЯ!
Констанс1: Джен , чувство Рауля к Луизе после того как открылась вся правда о ее отношениях с королем хорошо передает отрывок из Лермонтова:" Так храм оставленный-все храм, Кумир поверженный-все б-г!" О том, кто повинен в гибели А.С Пушкина еще долго будут спорить. Это надо отдельную тему открывать. А вот Атос рванул в Париж только под предлогом сватовства Рауля к Луизе. Настоящая причина: разобраться с де Вардом-сыном, который посмел публично, да еща при ком-при де Гише и Бэкингеме обозвать Рауля бастардом не знающим имени своей матери. Рауль тут только антенна, через него граф де Вард оскорбляет графа де Ла Фер, посмевшего устроть при Дворе своего бастарда, прижитого от не порядочной женщины, раз он не называет ее имени.Вот почему взбесился Атос. Он был достаточно царедворец, чтобы попросить так, чтобы ему необидно отказали. Король Луи 14 прекрасно умел разбираться в интонациях.... А молодого де Варда они с Д Артаньяном подвергли публичной порке, и не при двух, а при паре десятков знатных придворных свидетелей. Тот вынужден был извиняться. Д Артаньян признался, что по молодости и глупости проник в постель некой Миледи вместо покойного отца де Варда, но Атос так и не признался, рассказывая о злодеяниях Миледи, что он то был ее мужем. Ибо этот брак действительно был оскорблением рода, тут де Вард младший получается прав. Никогда не думали об этом? А бедняга Рауль в этом деле просто ширма, которой на следующий день король при личной аудиенции, так во всяком случае понятно со слов Атоса ,объявит свою волю о некоем сватовстве. Кое что Рауль возможно понял за тот мучительный месяц в Бражелоне , и кару за свой инфантилизм, за упущенную возможность счастья он точно назначил себе сам, впервые не посоветовавшись с графом и сам привел приговор в исполнение, при этом все же постаравшись, чтобы никакая тень не упала на угасающий с его гибелью род де Ла Фер. Уж это то виконт прекрасно понимал.
Джен: КОНСТАНС! Рада встрече! Атос рванул в столицу, не только, чтобы как следует прочистить мозг де Варду, Но предложение королю о сватовстве также имело место быть. . И, его первая встреча с Людовиком состоялась - уже несколько позже. А последняя, полная чувства собственного достоинства, мизансцена разыгралась уже после всех этих событий, на приеме у монарха.Так что..здесь ДВЕ! причины, заставившие графа, чуть ли не сломя голову, мчаться с сыном, в Париж..А то, что граф - совсем не дон Диего - персонаж "Сида", великой трагедии французского драматурга Пьера Корнеля, поручивший своему сыну, юному дону Родриго, отомстить за удар, нанесенному их чести, - явственно следует из его же слов, с особой четкостью и прямотой, с особой внутреннею силой, и напряжением и Духа, и воли, переданных им Раулю. Да и действия Атоса в той сцене говорят сами за себя..Кстати, дон Родриго Руис Диас де Бивар, на которого есть прямой намек в романе, - реальное лицо. Реальная историческая Личность. Один из героев Реконкисты - освободительного движения испанцев против захвативших в ту пору власть, и мавров, и арабов. За свое редкостное великодушие и врожденное отчаянное благородство, а также - за непомерную отвагу, и дерзкую, и необузданную, и за светлый ум свой, получивший прозвище - "Сид", и у своих врагов. А "Сид" - по-арабски значит - Господин"..И его великая жертвенная Любовь к донье Химене, и внутренняя, в надрыв-разрыв, и в страсть-излом, борьба между долгом и Любовью, - ибо оскорбителем их чести родовой был не кто иной, как отец Химены! легла в основу, в завязку-фабулу сюжета корнелевской трагедии. Сид встретил свою смерть на поле битвы. И, как некогда вошел в Историю, - теперь вошел - в Легенду. На сцене Французского Национального Театра, в спектакле, поставленном режиссером Жаном Виларом, эту роль исполнял Жерар Филипп. "Beau, comme le Cid!" (Прекрасен, как Сид!") - вошло в национальную поговорку-формулу французов. "Beau, comme le Cid!" - можно соотнести ко многим героям Дюма. Да, Вы прАвы, говоря, что дело о гибели А-С-Пушкина - будет по-разному интерпретироваться в Истории. Сколько людей, столько и мнений. И каждая версия достойна по-своему, и уважения, и интереса. Ибо в каждом варианте есть своя Правда. И желание живейшей любознательности, как и желание, несмотря ни на что, докопаться таки до Истины, - тоже.Вы справедливо подметили это, КОНСТАНС! И спасибо еще за прекрасную и глубокую ассоциацию-аналогию с отрывком из Лермонтова: "Так храм оставленный - все Храм"..Это очень емко и с потрясающей точностью, и пронзающей Душу глубиной, и едкой прямотой, прекрасно сказано Поэтом! И отношению Рауля к Луизе, этой чуть выше приведенной фразой, отчаянно и смело, подведена черта. Эта мысль - как отражение зеркала, где спрессован сгусток Времени. Где преломилась вещая, бесконечная Мудрость. И - Вечность. Ибо ею сказано, проговорено - ВСЕ. А в чем конкретно Вы видите оскорбление графу де Варду, нанесенное ему Атосом, при непосредственном участии д Артаньяна, кстати? Скажите, КОНСТАНС! Поясните эту свою мысль! Де Вард нанес оскорбление Раулю, причем в присутствии двух свидетелей - молодого герцога Бэкингэма и г-на де Маникана, публично обвинив Бражелона в незаконнорожденности, попрекнув того его несчастьем. Это - дело Чести. И незнание имени матери - тайное горе для сына. И разящий клинок по Бражелону - это прямой удар по его отцу. И травма психики - ведь для обоих. И для сына. И для отца. И оскорбление дворянина смывалось кровью обидчика на дуэли, свидетельствуемой двумя секундантами, как правило. А Рауль, на тот момент, был посланником короля французского. И на его плечах, как впрочем, и на плечах его друга де Гиша, лежало выполнение важной дипломатической миссии, долг, если хотите. Ибо речь шла ни о чем ином, как о встрече и о почетном эскорте принцессы, будущей супруги французского принца и сестры английского монарха. И Рауль, в той ситуации, далеко между прочим, непростой, сумел таки ведь, постоять, и за себя. И вышел из положения - достойно. Как, в общем-то, и не крути..И урок, данный де Варду двумя друзьями, есть всего лишь древнейшая форма справедливости: "Око за око и зуб за зуб. Де Вард - обидчик, и! - заметьте, о КОНСТАНС! - публичный оскорбитель. И он должен был расплатиться, понести публичное унижение за свою вину. Так что публичная порка, нанесенная мстительному графу, послужила актом этой формулы. Всего лишь..А насчет числа свидетелей..Там, где двое, - нередко случается, о происшедших событий, - знает множество людей. Причем, событий далеко не заурядных и из ряда вон выходящих, тем паче..Тайна двоих может так и остаться тайною Двоих..Но бывает и иное..Совсем иное бывает иногда, КОНСТАНС.. И Атос взбесился именно потому, что мать его горячо любимого сына, посмели упрекнуть - в непорядочности. Он вступился за поруганную честь сына. И за поруганную, попранную Честь Женщины - тоже. И он не был царедворцем в том смысле слова, которое Вы подчеркиваете, КОНСТАНС! То есть он не мог вести двойную игру. И не мог, "попросить так, чтобы ему отказали.." С собственной натурой, с собственной природой бороться трудно. Потому, как ни разу он, в самой сущности своей, - ну никак НЕ интриган.. Далее..Вы пишите. КОНСТАНС: "..но Атос так и не признался о злодеяниях миледи, что де он был ее мужем.."А почему он должен был признаваться? Почему он должен был исповедоваться, обнажать свою, и без того кровоточащую Душу, перед всеми этими мало знакомыми ему, молодыми придворными людьми? А факт того, что он являлся мужем, супругом этой женщины, многоликой и страшной, принесшей столько бед, и людям, никогда не сделавших ей ничего дурного..Факт, который он не открыл..Факт, который он попытался скрыть.. Так - это дело, это тайна, это святая святых - Двоих..Точней, троих..Ибо третий - Бог. Все двойственно. Если вообще - не тройственно, КОНСТАНС.. То, что признался д Артаньян в своей горячности-ошибке - надо признать, ошибке - всевластной, роковой, - так честь ему и хвала за это! И он отвечал при этом - чисто за себя. И примером - чисто в этом случае для своего друга! - он послужить пока не мог.. У Атоса ведь - немного другое. Он не мог назвать имя матери Рауля, тем паче открыться в том, и перед всеми. - это значило бы прилюдно бросить тень на репутацию той женщины, очернить, замарать грязью ее доброе имя, оставив на ее Чести темное пятно..Своего рода - клеймо (в переносном смысле, конечно же) .Так считалось в те времена. И со всем этим тоже надо бы считаться..Ну как бы так.. Цитата: "Этот брак (меж Атосом и миледи) действительно был оскорблением рода"..Только за оскорбление редко прощают. За него обычно - платят. И часто - кровью. Пожалуйста, КОНСТАНС! Не стОит и это сбрасывать, однако, со счетов..Это, по сути, двойная сторона медали. Вторая сторона монеты. Только - изнаночная ее часть (если копнуть чуток поглубже, да..) А Рауль понял многое..Очень многое..Бесконечно многое..И не только, за тот, истекающей и алой кровью, мучительно страшные, истерзавший его до последнего, до капли, месяц а Бражелоне. И Луиза, и Атос, и он сам, - ведь это, по существу - рана на ране. Кровь - на кровИ. И капля смерти - на острие, на лезвие ножа. То, что это было некое наказание за его инфантилизм..Что ж..В каком-то плане, в какой-то мере, это может даже очень быть..Но наказание - слишком непомерно..Слишком несоизмеримо - по сравнению с его "виной"..Смерть двоих - не слишком много ли, КОНСТАНС? И еще..Это - остро и воспаленно..Это - непредсказуемо..И это - страшно..И это прокричала, провопила, излила его Душа, обливающаяся кровью, в том мучительном диалоге с Луизой - диалоге, последнем для него, последнем - для них обоих! - все, что он понял, и понял -давным давно: он - не король, чтобы - КРАСТЬ!" Затем.."..и кару за свой инфантилизм, за упущенную возможность Счастья, он точно назначил себе сам, впервые не посоветовавшись с графом, и сам привел приговор в исполнение, при этом все же постаравшись, чтобы никакая тень не упала, на угасающий с его гибелью, род де Ла Фер.."Мысль своеобразная, и очень интересная..Хотя и очень страшная, КОНСТАНС. Страшная - в самой сущности и сути лишь своей..Извините.. Но, опять таки..Кара, избранная для самого себя Раулем, ее масштаб, - отнюдь не соизмерима с масштабом, в соотношении с "виной"..Об этом я уже как-то говорила..И снова повторюсь.. Ибо -"Кумир поверженный - все БОГ!" (С лукавой хитрецой) Об этом уже было сказано. Не так ли? СПАСИБО ВАМ, КОНСТАНС!
Констанс1: Джен , привет. Спасибо за столь развернутый ответ и за напоминание о студенческих годах, мнооого лет тому назад, когда на практических занятиях по истории французского языка мы читали Сида в оригинале. И про его прототипа я тоже знаю. Только Джен, рассказы про все эти рыцарские подвиги времен короля Артура , или Реконкисты, или Крестовых походов- это легенды и литературный вымысел. На самом деле это были разбойники с большой дороги , грабители и убийцы. Увы... Да, кстати в Сиде у Корнеля понятие чести и долга и родовой мести входит в прямое противоречие с основными постулатами Христианства." Мне отмщение. И аз воздам"- это ведь постулат христианский. Только Корнелю, который писал во времена укрепляющегося абсолютизма, надо было показать, что основная заслуга рыцаря дворянина - служение королю на поле брани, святое соблюдение родовой чести ( как рыцари это понимали по Корнелю опять же), и служение Прекрасной Даме. Так что тут политический заказ + гений автора, сумевшего его блестяще воплотить. Приятно, что оценили мое упоминание о М. Ю. Лермонтове. В молодости это был мой любимый поэт, роднее Пушкина. Что до Атоса и Рауля касаемо, то да, там есть непрямые отсылки к Корнелю и Расину. Ведь это были писатели -современники наших героев и скорее всего , их произведения были в замке Бражелон читаемы и обсуждаемы неоднократно. И даже граф пытался применить их в практике воспитания, воспитывая из виконта '' идеального дворянина". Только вот беда, нельзя воспитать то, чего не существует в реальной жизни, а только в легендах и литературных созданиях.
Рыба: Констанс1 пишет: ...нельзя воспитать то, чего не существует в реальной жизни Ой, можно! Да никто и не станет воспитывать детей прямо в духе эгоизма и цинизма, все воспитательные системы нацелены на некий "идеал", согласованный с нравственными нормами, принятыми в обществе. В советское время это было - всесторонне развитая личность(ничего ужасного, вполне в рамках христианской морали, кстати!) Только с фанатизмом делать ничего не надо. Однобоко насажденное идеальное непременно придёт в противоречие с реальностью - что тогда? А тогда как с Раулем - молодой человек не вписывается в общую картину, но не подстраивается и не ломается - он самоустраняется. Тоже выход.
Констанс1: Рыба , так и я почти о том же. С каких страстей, умный, образованный, лишенный волею судьбы всяческих иллюзий граф де Ла Фер, решил воспитывать из единственного сына " идеального дворянина"? Он получше нашего должен был быть осведомлен какими на самом деле были его предки де Куси, которых основатель аббатства Сен- Дени называл " волками ", да и Монморенси с Роганами благолепием не отличались. Зачем делать из живого, умного, любящего мальчика '' книжного идеального героя "? Не умеющего преспосабливаться к изменяющимся жизненным реалиям, несгибаемого. В описанной в романе ситуации у Рауля было два выхода: сломаться, начать искать утешения в бутылке и картах, или самоустраниться. Он выбрал второе.
Стелла: Рауль сам говорил Атосу, что у него не тот характер, из которого получаются светские вертопрахи. так что против того, что заложено в природе, не попрешь. Мне кажется, что Атос руководствовался прежде всего нормами Кастильоне по воспитанию идеального дворянина. Он дал сыну блестящее образование и принципы честного человека. Порядочность, верность слову, верность сюзерену - что тут противоречит здравому смыслу? А вот Рауль, со своей маниакальной приверженностью ангелочку, со своим слепым обожествлением, со своей наивной верой в верность женщины - где тут Атос? Он никогда не говорил сыну плохо о женщинах, но ведь сын с 15 лет в армии, а там много чего можно понять. Рауль не стал смотреть и понимать - при чем тут Атос? Это, скорее, нежелание слушать и слышать. ТО, что стало из Рауля после пятнадцати - это уже не граф, это уже самовоспитание и нежелание рассуждать.
Рыба: Констанс! Я бы не сказала, что Атос лишен иллюзий. Он не Арамис и не д'Артаньян. Вот в Рауле он и надеялся воплотить тот образ дворянина, который не воплотил в жизнь сам, пойдя против семьи. Да и опыта нормальной жизни, который можно было бы транслировать сыну, маловато. Да и откуда бы взяться опыту? Жёсткий диктат со стороны родителей в детстве и юности, затем этакий "взбрык" (пережали родители!), пара месяцев эйфории - и бездна отчаяния, казалось, навсегда? Что у Атоса за душой? Мушкетерские подвиги в винном погребе? Ребёнок стал залогом возвращения графа к достойной жизни и заложником его желания сделать из сына идеального дворянина, обеспечить ему достаток, положение в обществе, уважение и душевный покой. Намерение самое благое, а путь выбран какой?
Стелла: Рыба , а чем неправильный путь выбран? Разве можно говорить ребенку, готовя его к карьере воина: " Учти, мальчик мой, что все, чему я тебя учу, это хорошо только у нас дома, а когда начнешь служить, делай все по обстоятельствам. Кому льсти, а кому и подыграй. Но только не говори о принципах!"
Рыба: Стелла! То, что стало из Рауля после пятнадцати - закономерно. Граф отправил сына в армию, но от себя не отпустил, воли не дал - мальчишка каждый свой шаг поверял ему, незримо стоящему за плечом!
Стелла: Он что, указывал ему, каждый шаг выверял? То, что касалось начальника - это да: Атос следил, чтобы Рауль был лоялен власти. Со стороны ему было лучше видно, тем более, что виконт не лез в политику. То, что Рауль мог советоваться - закономерно: он доверял мнению Атоса. Но это касалось только службы. Рауль не идиот был, чтобы изливать свои любовные грезы отцу, который просил его быть осмотрительным по части Луизы. Он ей писал, но с отцом этим не делился. Значит, был все же самостоятелен.
Рыба: Да нет, я про общение на духовном уровне.
Стелла: Ну, а тут уж как влияет харизма. А обаяние Атоса действовало на окружающих завораживающе, даже если он сам особенно и не прилагал усилий. Он для сына был авторитетом, основным и безусловным, и не только в силу привычки.
Констанс1: Стелла , Атос был для Рауля авторитетом в силу огромней сыновней любви, признательности и уважения, которое виконт испытывал к опекуну. И в силу того, что Атос своим поведением редко позволял сыну- воспитаннику открыто проявлять свои чувства по по отношению к нему, отцу- опекуну. Все это виконт вынужден был держать в себе. И да, я согласна с Рыбой, в 15 лет граф отправил Рауля в армию, но от себя не отпустил .Молодой человек все свои действия сверял по графу: что подумал бы господин граф, гордился бы он воспитанником? Что бы не делал виконт, его опекун-отец незримо присутствовал рядом. Поэтому то что виконт увидел в армии и в сражениях и в походной жизни уже мало что могло изменить. Атос заложил в воспитание " идеального дворянина" железобетонное основание, которого не могли разрушить армейские будни и сражения. Виконт видел в них только то, что граф желал, чтобы он видел. Все остальное от него отскакивало. Атос не рассчитал, что Раулю может в трудную минуту не повезти с друзьями, как повезло ему самому. Ведь все вчетвером они и составляли прообраз " идеального дворянина". При личных достоинствах и недостатках каждого, вместе они были почти идеальны. Но ведь граф должен был понимать, что такая дружба скорее исключение, чем правило?
Стелла: Так, а давайте-ка не мешать наши представления о морали и воспитании с тем, как оно было на самом деле. И, чувство благодарности, которое закономерно испытывал подкидыш, которому сказочно повезло получить все, что мог бы получить законный отпрыск, естественно не может сравнится с тем чувством благодарности, которое испытывают к своим родителям далеко не все дети. Постановка вопроса:" Я не просил меня рожать, и спасибо за это вам говорить не собираюсь!" как-то не совсем пляшет с тем, что испытывал бастард, которому несказанно повезло. Это чувство благодарности, которое, без сомнения, сначала внушали мальчику и домочадцы и наставники, не могло исходить непосредственно от графа: Атос не был человеком, способным попрекать за благодеяние. Любовь, уважение, преклонение - не на пустом месте родились, у мальчика хватало ума и души все самому оценить. Уважение к родителям было немного(а точнее намного) другим. Рауль ценил то, что получил, и его внимание к отцу - это малая толика того, что он испытывал. Вам чудится только насилие над душой и характером, а это была реальность времени. Может, родись Рауль законным, он бы не ценил то, что имел. Он просто не мог себе представить, что скажет отцу: "не мешайте мне жить! Я - сам по себе, и оставьте свои наставления для кого-то поглупее и покорнее, чем я!" Потому что тому, кого не только любишь, но и уважаешь, так не ответишь.
Рыба: Стелла пишет: Рауль не стал смотреть и понимать - при чем тут Атос? Это, скорее, нежелание слушать и слышать. ТО, что стало из Рауля после пятнадцати - это уже не граф, это уже самовоспитание и нежелание рассуждать. и ещё: ... чувство благодарности, которое закономерно испытывал подкидыш, которому сказочно повезло получить все, что мог бы получить законный отпрыск.. Может, родись Рауль законным, он бы не ценил то, что имел. Он просто не мог себе представить, что скажет отцу: "не мешайте мне жить! Я - сам по себе, и оставьте свои наставления для кого-то поглупее и покорнее, чем я!" Потому что тому, кого не только любишь, но и уважаешь, так не ответишь. Нет ли здесь противоречия?
Джен: ДОБРОЕ ВРЕМЯ СУТОК, КОНСТАНС! ВРЕМЯ ДОБРОЕ СУТОК, ДРУЗЬЯ! КОНСТАНС! Во многом Вы прАвы, не спорю. Но дело в том, что во времена Крестовых походов были не только разбойники и грабители с большой дороги, фанатики, насильники и убийцы, но и жертвы. Но и мученики. Были и те, кто искренне верил в святость затеянного им, и совсем непростого дела - освободить из-под власти язычников-сарацин, святой Гроб Господень, что в Иерусалиме. Верил - исступленно и свято. И во времена Реконкисты были благородные люди, что отличались понятием честности и Чести. Отважные и сильные Духом воины, а не только инквизиторы-изуверы, на чьих руках - немало крОви. И рыцари легендарного короля Артура, Рыцари Круглого Стала - взялись отнюдь не с кондачка. Ибо литературный вымысел, равно как и кипучие литературные фантазии, и своеобразные иносказания, - не возникают на пустом месте - никогда. Ведь это - воплощение Благородства. Извечная тоска по Идеалу, недостижимого для всех живых существ. И поиски святого, древнейшего священного Грааля - это поиски прежде всего самого себя. Поиски Бога - внутри себя. Поиски - Бессмертья. Но найти ее - лишь достойному дано. Ведь чаша Грааля - это Чаша с кровью Христа. Вспомните романы на эту тему Вольфрама фон Эшенбаха или же Кретьена де Труа.И Любовь, и верное и преданное служение Прекрасной Даме - тоже имеет место быть. Ибо это воспето сожженными канцонами и альбой кровоточащего Сердца труверов-менестрелей. Об этом говорят потухшие костры и вздымавшееся некогда к Небу пламя Монсегюра. Где черную тризну давно уже справляет воронье. И танцует белый ветер пляску смерти, на ливнями,что хлещут без конца, и добела лишь вымытых, костях. "Я хочу научиться воспевать донну Ненависть, как раньше воспевал донну Любовь!" - так восклицает юный альбигоец, мальчишка-паж, бродяжка-музыкант, после того, как на его глазах стыл серебристый пепел, припорошенный горящей лунной невесомостью, и сгустками расплавленно-спрессованного Света, подобный призрачным туманам, и белым, и бледным, и смертным, весь сотканный из музыки боли и муки, расплывающейся лишь серебристой тенью, и в беззвездно-сумрачной ночИ, пепел епископа Бертрана д Ан Марти, Великого и последнего Магистра катаров и Семерых Совершенных, что предначертали - ТАЙНУ..И что ныне стали - лишь едва-едва ли уловимой тенью, легким сероватым дымком, ускользающими навечно, и от чужого постороннего глаза, скользящей в синь, и в Бесконечность. В Небеса. И глаза его пылали гневом. А Душа наполнялась канцоной донны Ненависти..И альбой Донны Нелюбви..И крестоносцы сира Симона де Монфора не смогли отыскать катарские несметные сокровища. И полный мракобесия и жажды крОви, капеллан, сверкая льстивой, лицемерною улыбкой, на вопрос крестоносца и бывалого воина де Монфора: "Средь этих нечестивцев-еретиков наверняка есть и чистые Души, не зараженные проказой ереси - женщины, калеки-старики и дети, еще невинные младенцы, есть и вдовы, носившие еще и нерожденное на Свет белый и Божий, Дитя. Как мне отличить своих - средь них?" - упрямо отвечая: "Убивай и жги всех и все без разбора. Бог на Небе узнает своих"..невольно встает перед духовным зрением юного бродяжки. Как и заклятье, проклятье Совершенных, павшее на их мучителей и извергов-врагов. Род де Монфора прервется. И не суждено вернуться в родные места из пылающих на юге Франции Тулузы, Каркассона и Фуа, лицемеру-капеллану - никогда. Лишь свиток мудрый, вещий, листок бумаги, что метался на ветру в белых и утонченных пальцах Великого Магистра Монсегюра, заклинал о Предначертанном..Что, рано или поздно, должно было сбыться..Иль свершиться..И одна строчка невольно цепляла, прикипала к изболевшемуся Сердцу, и накрепко и намертво, но западала в Душу.."Сим заклинаем Семерых"..О чем шла речь? Шло время. Минули дни, и годы, и века. И вот уже Великий Магистр духовно-рыцарского ордена храмовников, рыцарь-тамплиер, разделяет роковую участь епископа д Ан Марти. И погибает лютой смертью на костре. Обвинения предъявляют тамплиерам не кто иной, как король Франции Филипп Четвертый, прозванный Красивым, папа Климент, и канцлер страны, ближайший на тот момент сподвижник Филиппа, Гийом де Ногарэ. В черном богохульстве обвинены жертвы. В ереси и чернокнижии. В неверии и безбожии. В отправлении черных храмовых служб и месс. В поклонении темным Духам и силам. И даже - в служении Князю Тьмы. Охотников до бессчетных и бесчисленных богатств храмовников находилось тогда немало. И золото рыцарей Храма могло бы принести немалую пользу разоренной бесконечными войнами, и лишеньями, стране. Но было еще и иное. Да. Долетали некие неясные смутные слухи..Долетали они, и до королевских ушей. А слухи были те - о некоем странном и длинном, запятнанном пятнами чьей-то крОви, полотне..Но под жуткими пытками не выдавали рыцари Тампля своего тайного Знания. За что и поплатились - Жизнью. Сожженные заживо, разметанным по ветру углем, уносились они в свое небытие. И развеваются ли белые плащи, и с алым Крестом на груди, что припорошены белоснежным, только что выпавшим снегом. точно перьями сивых и сизых, чьей-то вечною раной обагренных синиц, и чьи края, треплющей лаской, не раз задевали рубища-лохмотья, кое-как покрывавшие, уже остывшие, уже закостеневшие, заледеневшие, недвижные тела, с каплями измороси, мороси и пОта, и окоченевшие, широкие лбы,с нависшими и редкими прядками запутанных волос, что хранили и вопли и стоны, и взывавшие к Небу молитвы, закрывали навек посиневшие губы, что обметались язвами и сыпью, точно ягодой облупленной калины иль рябины, горевшей алым огоньком, на сорванной и опрозрачненной ли, коже, и нота-кода исступленья -страха, что обрывалась навеки замершей, иль яростью-угрозой, грозя бедой, свинцовым облаком ли опечатанному Небу, иль солью-болью невыплаканных и невысказанных слез в рубце и шраме встающего и алого рассвета, что полоснет лучом-мечом да по рассеченному, и острием, и лезвием дождя, или ножа, по обнаженному плечу. И крик лишь только Жака де Моле..Что обращен - НЕ в немоту и пустоту..О нет!.. И через несколько столетий случится нечто странное..Некий рыцарь - потомок, а именно - правнук Жоффруа де Шарнэ (Шарни), верного друга Великого Магистра тамплиеров и правой его руки, по странному капризу, замыслу либо прихоти иль необычному стечению-скрещению Судьбы, носящий то же имя. что и знаменитый, и трагически погибший прадед, завещает своей супруге некий сверток - свернутый кусок льняной ткани необычайного, нежно-золотистого цвета, с редкостным - в янтарь, отливом, мягкого и теплого оттенка.. И с темно-бурыми пятнами..Неизвестно, какого происхождения..Много лет спустя его супруга передаст это полотно в Турин. В собор св.Ионна Предтечи. И уже поверьте, никак не останется внакладе! Как ее имя? Быть может, спросите Вы? О, у нее очень необычное имя. Редкое имя. Красивое имя..Маргарита.. Это полотно хранится там и по сей день. И до сих пор не разгадана его загадка. И полон царственного, и величавого покоя, и вечного, несокрушимого страдания, нерукотворный облик Человека, запечатленного там.. Развалины, руины, и черные провалы, слепые, мертвые глазницы и безгласные, немые завалы крепостей, и некогда, извечных, Монсегюра.. И листок бумаги в руках епископа д Ан Марти, что белым крылом, и смертельно израненной птицы, полыхает на белом, и, расплавленном Солнцем, всесильном ветру .."Предначертание свершится. Сим заклинаю - Семерых.."О каком предначертании-заклании шла здесь речь? За каким, на самом деле, несметным сокровищем-святыней, охотились, охочие до чужого-то добра, свирепые и алчные псы Симона де Монфора? А в глазах ушедших - лишь Небо. А в Сердце сожженных живьем - да лишь ХРАМ..Те, кто ушли, наконец обрели свой поруганный и похищенный, и, когда-то ли попранный, свой навеки утерянный, рай.. А что до тамплиеров..Король Филипп Красивый, и все присные его, что затеяли кровавое дело против них, облеченных огромным могуществом и двойною - и духовной, и воинской, властью.несомненно, ЗНАЛИ, за чем именно! охотятся они.. Сбылось, свершилось заклание-заклятие, и Жака де Моле..Давно уже погиб король Филипп Красивый.. За ним, примерно через год, последовал и Папа. А вслед, и за последним, - Гийом де Ногарэ. "Но народ еще не до конца испил чашу страданий. Придется ему еще ходить, под мудрым королем, и под королем безумным, под королем слабым, и еще намало лет терпеть различные бедствия, прежде чем загорится новый костер, на который пошлют, как искупительную жертву, Деву Франции, и унесут воды Сены проклятие Великого Магистра" (Морис Дрюон, "Лилия и лев", из серии "ПрОклятые короли") А странное полотно - предмет страданий и страстей - сейчас находится в Турине. И ныне где-то бродит-ходит, по тропкам Тулузы, Каркассона иль Фуа, бродяга юный, трувер-менестрель. И в Сердце своем воспевает не канцону сожженную донны ли Ненависти, но лишь альбу. и донны Любви.. Предначертание свершилось..Кто были эти Семеро, которых заклинали? Тайна, что на разгадана, и до сих пор. Но Вечный Круг, и Времени, Пространства и Судьбы, сомкнулся и замкнулся. И все вернулось, возвратилось, да на круги своя.. Есть двойственность, даже трагическая и психологическая, душевная раздвоенность, и в христианских постулатах и догмах, КОНСТАНС.. Есть дворянский, и родовой кодекс Чести, что велит проявлять великодушие и благородство. И тот же самый кодекс Чести предписывает строго не отклоняться от пули, стоя у барьера, и не терпеть поношений у обидчиков своих, а потребовать расплаты..Иль - расправы.. И в Христианстве есть такое: "НЕ УБИЙ!" Но есть еще законы бумеранга. Вспомните, КОНСТАНС, историю катаров - "Детей Света", иль тех же тамплиеров..Или Историю Туринской плащаницы. Говорят: "Гибель Предтечи всегда предвещает Судьбу и погибель Мессии".. Ибо поэтому еще: "И мне отмщение. И Аз воздам". А что до поэтов, и 19-го века, то мне, честно говоря, ближе Пушкин. Хотя и Лермонтов достоин уважения. И как Личность. И как Поэт. И он ведь тоже разделил Судьбу и Рок последнего..Что до Дантеса и Мартынова - от чьих рук они пали - незавидна, печальна их участь. Ибо горькое презрение многих ждало их. Что ж...Вот и еще раз: "И мне отмщение. И Аз воздам".. И эта фраза, возможно лишь, предначертанье..То самое, что заклинало - Семерых.. СПАСИБО ВАМ, КОНСТАНС, ДРУЗЬЯ!
Констанс1: Джен , мы говорили об Атосе и Рауле, а Вы написали литературно- критическую статью о тайнах альбигойцев и храмовников и их отражении в истории и литературе.
Эускера: Констанс1 пишет: На мое ИМХО, не помяни Рауль, что его прилюдно назвали бастардом, не знающим имени своей матери и не назови он имени оскорбителя- сына давнего врага Четверки , граф бы с места не сдвинулся и не помчался бы сломя голову ко Двору. Просьба.о разрешении на брак сына стала для графа только предлогом, чтобы предупредить Д Артаньяна и публично разобраться с де Вардом-сыном. Совершенно верно. Закон судебного поединка ордалии исключал возможность незаконнорожденному делать вызов законнорожденному. Обычай древний, но тем не менее закон ордалии кодифицирован ЕМНП Салической правдой или Каролиной, в вопросах чести продолжали ориентироваться на законы ордалии -суда божьего. Таки автор знает юриспруденцию очень тонко, я ошибалась. Поэтому Рауль в другом случае делегирует обязанность сделать вызов Портосу.
Стелла: Рыба , а в чем противоречие? Сам Атос, будучи законным отпрыском, очень даже послал родственников подальше. Он был убежден в своем праве. А вот Рауль - не был. Может, потому что все же слышал вокруг себя невнятный шепоток, и только от Варда получил прямое и недвусмысленное оскорбление? Да, для Атоса важнее смыть кровью это оскорбление, чем женить Рауля. И что, это в чем-то противоречит дворянским понятиям чести? Или тому, как граф поступал всю жизнь? Бретером он в душе все равно оставался. Рауль, по определению, не мог чувствовать себя независимым, пока жив старый граф. И не только потому, что был младшим: этот комплекс бастарда, подкидыша, он сам в себе культивировал. Он четко знал рамки и границы дозволенного при дворе, у него к тому же чувство ответственности особенное, чего у его отца в молодости не замечалось, который плевал на ордонансы. А вот Рауль осторожен, он думает о последствиях. (когда речь идет о других). Когда доходит дело до его проблем - крышу сносит напрочь, и оказывается, что не все принципы графа привились: Рауль додумывается до равноправия. Иначе и быть не может - он пария в обществе, как бы не старался Атос это изменить. Трагедия не в том, что ему девушка изменила - трагедия в том, что он чужой там, куда его ввели. Комплекс сработал.
Рыба: Стелла, я с этим - в ЛС!!
Джен: КОНСТАНС! ВРЕМЯ ДОБРОЕ СУТОК! Я в курсе о том, что речь идет здесь преимущественно об Атосе и Рауле . Но и Вы, извините, упоминали, правда вскользь, и о Рыцарях Круглого стола, и о Короле Артуре, и о Реконкисте, в связи с литературным вымыслом, и исторической правдой, такой, какой она есть. Я лишь немного развила и углубила тему..Да и Ваша фраза, прозвучавшая в контексте - "Мне отмщение и Аз воздам" - меня цепляет. Вы вложили в нее свое понимание, КОНСТАНС. Я попыталась как-то вложить в нее - свое..Только и всего. Извините.
Джен: СТЕЛЛА! Рауль здесь - в высшем свете, среди знати и аристократии самого высокого толка, - чужой среди чужих. И чужой - среди своих. Персоной "нон грата" - он все ж таки не стал. Но то, что он словно пария в обществе - это Вы, пожалуй, по-своему, очень верно и метко отметили..Спасибо! И с тем, что Вы сейчас озвучиваете насчет обоих - и отца, и сына, мне оно тоже близко. И тоже, по-своему, мне по Душе. Еще раз Вам - СПАСИБО!
Констанс1: Джен , Вам не за что извиняться.Я высказала свое понимание, Вы-свое. В очень вежливой литераурной форме. Какие могут быть обиды? Я просто имела в виду , что под ваши литературно_ критические обзоры надо отдельную тему открывать.
Джен: ВРЕМЯ ДОБРОЕ СУТОК, КОНСТАНС! СПАСИБО! И еще - теперь касаемо Атоса и Рауля - извините, пишу пока такими урывками-обрывками..Я бы еще добавила: среди всей этой блестящей знати и высшей аристократии, и, в особенности, в финале романа, он - Рауль - и гоним, и отвержен. Словно он - и не свой. И - ничей.Добавила бы..Здесь ключевое слово "бы"..У него оставался Атос. Да, Рауль сумел понять и догадаться о равноправии в далеком будущем. Когда, гуляя с отцом по тенистым, утопающим в теплом и таинственно ясном сумраке, и спустившихся уже лиловых сумерках, умытых хрупкою росой, и слушая гул ветра за молодой и изумрудной, и шелестящею, листвой, густым аллеям Бражелона, где едва-едва пробивающийся алый закатный луч заходящего Солнца, что золотисто-багрянцевым отливом отражался в серебристом и гневливо-бурливом речном потоке, ласкал их задумчивые лица, Бражелон, озлобленный и мрачный, с удивительной легкостью, " перемахивая через целых два столетия, с быстротой птицы, проносящейся над проливом, чтобы из одной части Света попасть в другую, предсказывал, что придет время, и короли будут казаться ничтожнее обыкновенных людей". Об этом же знал и Аос, отвечая сыну: "Вы прАвы, Рауль, и то, о чем вы говорите, непременно произойдет.Короли утратят свой ореол, как звезды теряют свой блеск, когда истекает их время.." Душевная и психологическая связь меж отцом и сыном поразительно велика. Она тонка и глубока. Многолика и многообразна.И обладает неимоверной, непостижимой внутренней волей и несгибаемой силой. А Дар непостижимого, никак не объяснимого предвиденья, Дар необъятного иррационального вИденья, Дар предсказания, непредсказуемый и страшный, у них обоих, и похоже, - в генах. В хромосомах. И - в кровИ. СПАСИБО ДУШЕВНОЕ ЕЩЕ РАЗ ВАМ, ДРУЗЬЯ!
Констанс1: Джен , ну насчет катастрофической нехватки времени и попыток выкроить его для любимого форума- так Вы не одиноки. Здесь все такие.
Джен: СПАСИБО ЗА ПОДДЕРЖКУ СНОВА ВАМ, КОНСТАНС!
Агата: Джен пишет: Вы постарайтесь посмотреть на все это - немножко иначе..Несколько шире..Как бы, совсем, с иной вот, стороны..У Доброе время суток, Джен. Да я вовсе никогда не против рассмотреть вещи с разных сторон. Но тут, честно признаюсь, не хотела бы я, чтобы в важнейшем для меня деле, авторитетное лицо просило бы таким вот образом. Коммуникация всегда подразумевает столкновение и взаимодействие разных людей и их собственных интересов. Дюма - очень тонкий литератор. Поэтому показывает всю сложность взаимодействия... Меня нисколько не удивляет отказ короля. Если Атос говорит, что не желает этого брака, но неудобно отказать взрослому сыну, то король берет это на себя (отказывает за него). Да нет, сомнительное происхождение жениха - не причина отказа. Это то обстоятельство, которое уравнивает его с невестой. Нет между ними ничего критичного. Иначе король отказал бы категорично, запретив далее обращаться с этим вопросом. Сказал бы просто "нет" вместо "может быть когда-нибудь". И не предлагал бы с порога найти жену Раулю, если бы категорически против женитьбы воина был настроен. Даже если предположить, что королю приглянулась Луиза, то когда для него наличие мужа помехой было? Такого не припомню. И граф проглотил лесть, еще как, приняв за чистую монету, что бастард принадлежит к суперзнатному роду без оговорок. Да как король принимает при дворе графа и как обращается к Раулю. Небо и земля. И в словах Луи нет искренности, ему нет дела до этой пары. И Джен, со времени отбытия Атоса в Блуа до "дуба", не говоря уже о Шайо и тд, прошло, на минуточку, более месяца. Времени было предостаточно, чтобы все исправить при желании. А также, Джен, между НЕлюбовью и любовью много разных состояний. Одиночество в браке? С человеком, к которому испытываешь уважение, симпатию, присутствует взаимопонимание? Не факт. Хотела бы вам поверить, если бы не примеры перед глазами счастливых браков длиною в жизнь женщин, которые не умирали от любви к женихам, но сохранили к мужьям навсегда уважение, восхищение и тд. Да, в идеале все пары на свете должны любить друг друга с равным пылом. Плюс к этому иметь идеальную совместимость и отсутствие препятствий на пути. Но это утопия, к сожалению. А изменить предначертанное Судьбой, можно только не избегая ее, а напротив, проходя через данные ей ситуации. Это понятно из мудрых сказок и собственного опыта. Атос же пытался Рауля увести от проблем, только усугубив их.
Констанс1: Агата , согласна. Бастардство.виконта уравнивало его с беспртданницей Ла Вальер. Тут не было препятствия к браку. На тот момент Луиза была Луи совершенно безразлчна. Этакая безмолвная тень, забывабщая принять у принцессы пречатки. И ничего более. Королю хотелось на тот момент польстить графу и окончательно привлечь этот ходячий анахронизм, осколок былой бешенной феодальной вольницы и Фронды на свою сторону.Что ему во время первой аудиенции с успехом и удалось Чего стоит один приказ короля пускать к нему графа де Ла Фер в любое время.
Джен: РАДА ВСТРЕЧЕ, АГАТА, ДРУЗЬЯ! Со всем тем, что Вы говорите о коммуникации и о живом, свободном общении, АГАТА, согласна с Вами. Равно, как и с Вашей речью насчет Дюма. СПАСИБО! Теперь дальше..И все-таки я думаю, что была у короля некая задняя мысль насчет сей пары - Луизы и Рауля. Вот не обошлось без нее таки дела - почему-то думается мне так..Не будь - уже в том время! - чего-то у короля за Душой - не было бы все же и отказа..Может, эта было чисто интуитивно..Возникло на чистом нерве-импульсе..Порывисто..Стихийно..Иль спонтанно..Но не сильно-то, похоже, король горел желанием обвенчать этих двух молодых. людей..Иначе, королевского согласия, Атосу - хотя и против его желанья, и против его воли, было бы не миновать.. Да,конечно, Вы прАвы, что наличие мужа у приглянувшейся ему женщины - монарху не помеха. Не указ. И душевное одиночество в браке у молодой супруги..Насчет него.. Да..Даже если в том браке нет, никогда не было Любви, да и не пахнет страстью, - но если есть взаимное уважение, и понимание - на уровне Души, симпатия и душевное и искреннее, а тем паче - глубокое расположение друг другу, а еще и общность интересов и взглядов впридачу, - это, несомненно сближает, и очень крепко сближает, людей. И такой брак - зачастую крепок. И, по-своему, -хорош.И это Вы опять таки очень хорошо и метко отметили, АГАТА. Но такое тоже бывает, увы, не всегда..А причина..Опять же таки в двойственности..В психологизме..В двоякости ситуаций и обстоятельств. Причина как раз в том, что нет здесь - страсти..Причина в том, что нет - ЛЮБВИ.. Правда, мне вспомнилась одна История здесь..Мария Николаевна Волконская, в девичестве - Раевская..Она вышла замуж без Любви..Только по настоянию своего отца - героя войны 1812 года, генерала Николая Николаевича Раевского. Она последовала за своем мужем, изгнанником. лишенным и дворянства и чинов, офицера-декабриста Сергея Григорьевича Волконского, и не куда-нибудь - в Сибирь. Которая в те времена - в эпоху царствования императора Николая Первого - служила местом ссылки для многих..Для бесконечно многих людей. Мужественная самоотверженная женщина. Отказавшая - ибо таково было повеление царя! - в грамоте и в праве на дворянство своим детям, родившимся уже в Сибири. Их брак был счастлив. Хоть она и признавалась - меж ними - меж ней и мужем - не было сильного чувства..Верность..Преданность..О да! Но, может быть, она не знала самое себя?..Что до Луизы..Да. Королю она отдала, и без остатка, ВСЕ: И Сердце. И Честь. И - Жизнь..Но если б расклад, и карт Судьбы, и лег, сложился б по-иному, и м-ль де Лавальер была бы замужем за Бражелоном, - разделила б она изгнание с Раулем..Не знаю, честно говоря..Сомнение берЕдит, немного вот, на этот счет.. "А изменить предначертанное Судьбой, можно. только не избегая ее.." Я понимаю Вас, АГАТА. Это - верно. И справедливо - тоже. Да и суметь заглянуть своему страху прямо в глаза - тоже здесь ведь не последнее дело.. А Атос..Он пытался спасти, уберечь сына от неведомого.."Эта странная Любовь к семилетней девочке может сделать его, со временем, несчастным"..Эта мелодия горечи..Эта нота ужаса и муки появилась, проявилась еще, когда сам Бражелон был пятнадцатилетним мальчишкой. Подростком. И эта же мелодия боли прошла лейтмотивом сквозь весь роман "Виконт де Бражелон" Сквозь Жизнь и Судьбу сына. Сквозь Жизнь и Судьбу самого отца. И завершилось, оборвалась кодой - гибелью обоих. На совести и власти Рока - еще один, непостижимо пронзительный, по силе и по сути, заклятый и омытый кровью Сердца, небытием отыгран, реквием.. КОНСТАНС! Но если бы Луиза была для Людовика-Солнце, еще тогда, в Блуа, не более чем, "этакой безмолвной тенью", не было б тогда и слов Луи, обращенных, не к кому иному, а к герцогине Орлеанской, собственной его тетке, когда он обратил - случайно иль невольно! - свое королевское и "всемилостивое" (с оттенком иронии) внимание, на молодую. неизвестную ему, пока еще девушку, служившую фрейлиной в старом замке, и при особе королевской крОви, "имевшую столько вкуса и Жизни одеться во все белое", - "Вот это, клянусь Честью, настоящая ЖЕНЩИНА! А все остальные, - просто манекены, по сравнению, с ней! " Эта фраза многого, на мой взгляд, стОит! Если только вдуматься, и хорошенечко, в нее! Что-то в ней тогда привлекло, мне кажется, Луи..Как будто бы почуял что-то..Какую-то странную иль скрытую изюминку, быть может..А он был тонким психологом..И знатоком людей..Этого у короля таки ведь не отнять..И он не ошибся на ее счет. Как показало Время..И как скажет, как вымолвит свое слово уже - История.. Теперь об Атосе.. "А вот привлечь этот ходячий анахронизм, осколок былой, бешеной феодальной вольницы и Фронды, на свою сторону" у Людовика-Солнца, во вторую уже аудиенцию, окончательно и бесповоротно - сорвалось.(Несмотря на все монаршии, и высоко лелеемые планы на его счет! И, несмотря, - "на приказ короля пускать к нему графа де Ла Фер в любое время!") Вредный попался Людовику аристократ, КОНСТАНС! Вредный! (Шучу!) Да и в первую-то аудиенцию, королевским планам и надеждам, и в отношении графа, не очень-то удалось сбыться..Положа руку нА Сердце, КОНСТАНС! А вообще - дискуссия- очень интересная. Очень острая и своеобразная, занимательная и увлекательная, друзья! И споры - нескончаемы и бесконечны. И мнениям, и впечатленьям - несть числа. И это тоже - ЗДОРОВО. СПАСИБО ВАМ, ДРУЗЬЯ!
Констанс1: Ув , Джен. Жалко Вас огорчать , ибо сама с юности "болела " декабристами и их женами. Это действительно был" глоток свободы" при Совке. Но в союзе Волконского и Раевской не было не только любви , но и верности тоже не было. Так что ваше сравнение в данном случае некорректно. Сама люблю декабристов до сих пор, но истина дороже. И в данной теме, это конечно флуд, с моей стороны так точно. Да простят меня админы и автор фика. Что касаемо по приведенной Вами цитаты из начала " Виконта '', где при провинциальном Блуасском Дворе одну Луизу угораздило одеться стильно и со вкусом, чего молодой Людовик , сам сими качествами наделенный в полной мере , не мог не отметить. Но, далее ему сказали, что ее отчим мажордом, и он забыл о ее существовании.... Так что в сватовстве Атоса от имени Рауля, король все таки больше хотел сделать приятное графу, чем держал Луизу в ''запасных". А в том , что обсуждение фика получилось интересное, полностью с Вами согласна.
Джен: ДОБРОЕ ВРЕМЯ СУТОК, КОНСТАНС! Видите ли..Я читала, и в свое время, про чету Волконских нечто совсем иное..Абсолютно противоречащее и прямо противоположное тому, о чем говорите сейчас Вы..И как-то у меня не было. не возникало причин вот для сомнений..Это - что касаемо до верности обоих супругов по отношению друг другу.. Тема декабризма, она, в общем-то, близка и мне..Кстати, Дюма также интересовался ею. Причем весьма и весьма..Роман "Учитель фехтования" - роман о декабристах..Роман о России, лучшее свидетельство и вернейшее доказательство тому. А что до Луизы и Людовика..Да, все верно..Король забыл о существовании этой юной и наивной провинциалочки, едва лишь на авансцене замаячил милейший ее отчим, месье де Сен-Реми..Забыл..Наверное, чтоб потом, впоследствии, вспомнить..Что и говорить, а факт сей так и остается - фактом..Несмотря на некоторые свои странности. тонкости. оттенки и нюансы.. А факты, как известно, весьма упрямая вещь..Правда, до Театра абсурда там все же не дошло.. А тема сравнений, мне кажется, вовсе и не является флудом, как таковая..Ибо, в любой теме обсуждений, диалогов, монологов, разговоров, без нее, ну как ни крути, не обойтись..Извините, КОНСТАНС..Ибо сравнения позволяют наиболее ярко раскрыть главное..Наиболее четко и тонко отметить, и выразительно подчеркнуть иные смысловые нагрузки и акценты, а кое-где. быть может. даже, их вообще сместить. Перенести..И с наибольшей полнотой, и всей палитрой красок обрисовать и насыщать картину в целом. И углубить ее эмоциональный план. Во всем его многообразии и оригинальности..Во всех его противоречиях и своеобразии..Во всей его неповторимой и далеко не однозначной глубине.. И в многочисленных дискуссиях и спорах, сравнения сыграли, и играют, немаловажную однако. тоже роль.. СПАСИБО!
Эускера: Я же бездушная исхожу из логики католического брака работающей до кодификации КП с 1583 г. по 1918г. Таков период между двумя редактированиями, следовательно действительной в момент издания романа. И именно так воспринимаемыми. Часть III. Грациан. Итак, очевидно, что та не является супругой, которой разрешено при живом женихе выйти за другого. Когда же, согласно Амвросию и остальным Отцам, называют невест женами (...)? Следует знать, что [заключение] брака начинается с помолвки, заканчивается соитием. Поэтому между женихом и невестой существует брак, но начатый (initiatum), между совокупившимися брак является окончательным (ratum). То есть духовное и юридическое содержание брака начинается с помолвки. И помолвка является первым этапом брака и помолвленные уже супруги, хотя и без физической близости. И вступить в новый брак можно только расторгнув помолвку. В противном случае брак заключенный без расторжения предыдущей помолвки с другим лицом будет аннулирован. Вспомните картину Слободы "Отвергнутая невеста". Там не просто скандал на венчании. Там обнуление брака. Могу привести примеры. Да вот даже маме писателя прежде чем вступить в брак с его отцом пришлось расторгнуть помолвку с своим женихом, она была обрученная и помолвленная невеста. В противном случае её брак был бы обнулен. Подведя итог вышесказанному. Если бы героиня была бы помолвлена, она была бы уже женой и совершила акт супружеской неверности. Автор смягчает её вину и ему сюжетно нужно чтобы помолвка так и не состоялась. А какие причины будут подведены автором: камни с неба или папа жениха забыл посватать для сына дочку соседей и король отказал -это уже дело второе. В любом случае процедура брака сломана автором изначально, а он судя по "Графине Монсоро" -церковное право знает на отлично. Там каждая глава последовательно названа этапами католического брака в хронологическом порядке и каждой главе смоделировано нарушение конкретного этапа: принуждение, венчание не по месту прихода, вечером (да-да и это причина аннуляции, там все строго), в пост (а это вообще ужас и одного факта хватит), без согласия отца и т.д. Короче, уж что-что а церковное право автор прекрасно знает и моделирует препятствия помолвке ибо она уже брак.
Стелла: А не проще ли все было на самом деле? Молодые люди были не просто дворяне - они были придворные. Рауль состоял при дворе самого короля, Луиза - при дворе герцогини Орлеанской; то есть они уже не принадлежали себе. До того, как начинать процесс помолвки, надо было выяснить, как посмотрят на эту женитьбу хозяева молодых: король и его невестка. Скорее всего, Рауль потому и хотел вначале получить разрешение короля; а разреши Луи этот брак, говорили бы уже с Генриеттой. Это была первая ступень. Имея разрешение обоих, Атос бы пошел на переговоры с родителями Луизы. При дворе их стали считать женихом и невестой, потому что не знали всех нюансов встречи Атоса и короля. Знали, что она была, и этого достаточно для выводов о предстоящем браке. Детали того, почему все откладывается, знали немногие.
Джен: ДОБРОЕ ВРЕМЯ СУТОК! Я думаю, что Вы прАвы, СТЕЛЛА! Вновь - СПАСИБО!
Черубина де Габрияк: Какой интересный разговор. Случайно забрела в тему, но не смогла пройти мимо: Констанс1 пишет: А вот Атос рванул в Париж только под предлогом сватовства Рауля к Луизе. Настоящая причина: разобраться с де Вардом-сыном, который посмел публично, да еща при ком-при де Гише и Бэкингеме обозвать Рауля бастардом не знающим имени своей матери. Так Атос уже велел седлать коней, чтобы ехать к королю за разрешением на брак. И только после этого узнает об оскорблении де Варда. Все, что он сделал после этого, ускорил отъезд. Но в Париж он все же ехал не ради де Варда, а ради сына. Я совсем недавно перечитывала, но на всякий случай открыла оригинал еще раз прямо сейчас. Констанс1, прости, но тут ты несправедлива. Эускера пишет: Поэтому Рауль в другом случае делегирует обязанность сделать вызов Портосу. Вызовы сплошь и рядом передавались секундантами. А Раулю ничто не помешало обнажить шпагу против де Варда. Правда, в итоге он его обезоружил и перекинул через изгородь. Куда оскорбительней ИМХО. Констанс1 пишет: король все таки больше хотел сделать приятное графу Все, что хотел показать король, это то, что он, а не кто иной, вершитель судеб своих подданных. Стелла , Не буду цитировать твой последний пост, но полностью с ним согласна. Добавлю только, что не только все при дворе их стали считать женихом и невестой, но и сама Луиза называет Рауля своим женихом.
Констанс1: Черубина де Габрияк ,ДО того, как Рауль рассказал ему о де Варде, граф собирался спокойно проехаться с сыном до Парижа. И пелучить аудиенцию у короля, поговорив с ним так,чтобы Луи помолвку как минимум отложил. А что такого? Девушка всего день - два как при Дворе, нигде ничего не горит. А вот после рассказа виконта, граф в Париж именно что рванул... Де Вард оскорбил не только Рауля но и самого графа, а такие вещи Его Сиятельство не прощал.
Черубина де Габрияк: Констанс1, то, что не прощал, да конечно. Тем не менее: [pre2]— Je vais sur-le-champ acquiescer à votre demande, Raoul. Le comte s’approcha de la fenêtre ; et se penchant légèrement en de-hors : — Grimaud ! cria-t-il. Grimaud montra sa tête à travers une tonnelle de jasmin qu’il émondait. — Mes chevaux ! continua le comte. — Que signifie cet ordre, Monsieur ? — Que nous partons dans deux heures.[/pre2] Я немедленно поддержу вашу просьбу (лично перед королем). Гримо, лошадей! мы едем через 2 часа. Ну ничего себе спокойно. Но после сообщения о де Варде он ускорился еще. Констанс1 пишет: И пелучить аудиенцию у короля, поговорив с ним так,чтобы Луи помолвку как минимум отложил. Ну вот неправда. Когда король откладывает, Атос наступает себе на горло и настаивает. Не думаю, что ему это просто далось.
Констанс1: Черубина де Габрияк , Атосу непросто далось просить о разрешении короля на брак , по его мнению, для сына нежелательный. Он и разговор повел так ,чтоб король понял,что он граф де Ла Фер от этого решения сына не в восторге и Луи понял. Отложил помолвку. Может в последний момент граф и хватился, но было уже поздно. Да я и не думаю, чтоб Атос сожалел л королевском вердикте.
Черубина де Габрияк: Констанс1 , Я помню дискуссию на форуме о двойной игре Атоса, но не считаю его на это способным априори. ))
полная версия страницы