Форум » Наше творчество » Сценарий к "Мушкетерам" » Ответить
Сценарий к "Мушкетерам"
Lumineux: Сценарий к экранизации трилогии А. Дюма о мушкетерах Скажу сразу, мы не будем снимать кино ) Мы просто пишем сценарий. О том, зачем нам такой сценарий, о том как возникла идея написания такого сценария - здесь: http://dumania.borda.ru/?1-7-0-00000401-000-0-0-1509101637 Манифест авторов сценария 1. Участвовать в создании сценария может каждый зарегистрированный участник форума при условии соблюдения всех пунктов этого манифеста. 2. Мы пишем сценарий сериала. Это сериал по трилогии Дюма - с самого начала книги "Три Мушкетера" до самого конца книги "Виконт де Бражелон". Придерживаемся текста автора по возможности наиболее четко. Делаем "проекцию" книги на экран. Насколько это только возможно для кино. 3. Описываем действия и обстановку ярко и зримо, но максимально беспристрастно, следуя «букве автора» и не считаясь со своими симпатиями и антипатиями. Бережем вкусные детали канона. 4. Сначала мы пишем сценарий по первой книге. Когда первую закончим, тогда принимаемся за вторую и так далее. 5. Пишем и выкладываем по одной главе. Можно не в хронологическом порядке. Берем в работу любую главу на выбор, превращаем ее в сценарий и выкладываем в этой теме. 6. Пишем литературный сценарий. Описываем то, что будет происходить на экране. Без эпитетов. Действия и минимальные необходимые описания. По возможности используем только такие слова, которые трактуются однозначно. 7. Описания действий из книги заменяем в сценарии самим действием. 8. Диалоги оставляем авторские (Дюма), возможно сокращение длинных реплик. 9. Прямую речь оформляем по закону пьесы: имя персонажа - двоеточие - его слова. Реплика каждого персонажа с новой строки. 10. В конце главы пишем примечания к тексту, в которых подробно описываем (если это необходимо) пожелания к актерам о том, как играть ту или иную ситуацию. 11. Пишем уникальные сцены. Которые, по возможности, не повторяют уже существующие в других экранизациях. 12. Прежде чем приступить к работе, знакомимся с содержимым следующих ссылок: 12.а. Вкратце, как работать над литературным сценарием и чем он отличается от режиссерского - http://skarb-papcha.ru/ru/chitalnyj-zal/masterskaya-teksta/468-kak-napisat-kinosczenarij.html - читать обязательно! 12.б. Книга для сценаристов и не только: https://www.e-reading.club/bookreader.php/39227/Mitta_-_Kino_mezhdu_adom_i_raem.html - обязательно посмотреть! Все вопросы, рабочие моменты, уточнения и т.д. в этой теме: http://dumania.borda.ru/?1-7-0-00000401-000-0-0-1509101637 Здесь - готовые главы, обсуждения, отзывы, пожелания к авторам сценария. Главы в хронологическом порядке будут выложены сюда: https://docs.google.com/document/d/1GeLVD5rGFr79019CPA2of7QSnDpog-XO5FGn4VG_2Pg/edit?usp=sharing. В этом файле авторы смогут в любой момент внести в текст необходимые исправления. Работа очень творческая! Приглашаем всех желающих поучаствовать! Ну что же! Начинаем! Всем авторам - удачи! Присоединяйтесь!!!
Стелла: Глава 24. Неосвещенные улочки Парижа, по которым не спеша движутся два всадника. Это – д'Артаньян и Планше, вооруженные до зубов. Миновав набережные, они выехали через ворота Конферанс к дороге на Сен-Клу. Как только деревья обступили дорогу, Планше потихоньку стал сокращать расстояние между собой и хозяином, и вскоре они поехали рядом, беседуя. Планше: Не находите ли вы, сударь, что леса похожи на церкви? Д'Артаньян: Чем же, извольте сказать, господин Планше? Планше: И тут и там не смеешь говорить громко. Д'Артаньян: Почему? Потому что боишься? Планше: Да, боюсь, что нас услышат. Д'Артаньян: А мы что, говорим что-то безнравственное? Планше: Я все о том же, господин. Вы не заметили, что в бровях у Бонасье есть нечто хитрое, и что он так противно шевелит губами! Д'Артаньян: Ну, и какого дьявола ты сейчас вспомнил о нем? Ты трусишь? Планше: Человек вспоминает о том, о чем может, а не о том, о чем хочет. Я осторожен. Не нагнуть ли вам голову, хозяин: там не дуло ли мушкета блестит в кустах? Д'Артаньян: (бормочет) В самом деле… ( и он пускает лошадь рысью). Вдали маячит несколько строений: кабачки, куда и направляется Планше, в расчете подождать там утра. Д'Артаньян останавливает его и дает ему полпистоля. Д'Артаньян: Вот тебе полпистоля. До завтра. (он спешивается, отдает поводья Планше, и, закутавшись в плащ, быстро удаляется.) Планше: Господи, до чего же мне холодно! (и он, не менее поспешно, исчезает за дверью одного из кабачков). Д'Артаньян, явившись на место свидания, оказавшееся очень глухим местом, стал ждать в полной тишине. Наконец, удары колокола возвестили десять часов. Д'Артаньян ждал, устремив взор на маленький павильон, все окна которого были закрыты ставнями, и только на втором этаже светилось мягким светом одно окно. Еще один удар колокола – прошло полчаса. Гасконец вошел в полосу света и перечитал письмо. Никого. Он продолжил ждать. Потом три раза хлопнул в ладоши. Молчание. Тогда он подошел к дереву, росшему рядом с павильоном и ловко взобрался на него. С высоты ветки, на которую он перебрался, он увидел разгром за освещенным окном: сброшенный и раздавленный ужин на полу, опрокинутый графин и разлившееся по скатерти вино, выломанная дверь: картина борьбы, окончившейся не в пользу устроившего ужин, потому что комната была пуста. Тогда д'Артаньян соскочил на землю и стал рассматривать то, что ему удалось увидеть: разрытую колесами и копытами землю, следы множества сапог и тут же заметил валявшуюся на земле дамскую перчатку, разорванную и перепачканную землей. Молодой человек выпрямился, утирая холодный пот, выступивший на лбу. Тогда он вернулся по той же дороге к парому и стал расспрашивать паромщика. Д'Артаньян: Вы не перевозили сегодня молодую женщину? Паромщик: Ну, сударь, многие женщины приезжают в Сен-Клу в одиночестве, и ни одна не хочет быть узнанной. (смотрит в руки д'Артаньяна) Д'Артаньян: (давая ему какую-то мелочь) Это освежит тебе память? Паромщик: Благодарю, господин. Да, около семи вечера я перевез сюда молодую даму. Она куталась в мантилью и не желала быть узнанной. Именно поэтому я и запомнил ее. Молодая и красивая дама. Д'Артаньян: А не было ли на ней таких перчаток? (показывает подобранную перчатку) Паромщик: Очень похожа, очень. Д'Артаньян опять вернулся к павильону, и вдруг заметил в тени ее лачугу, окруженную плетнем. Молодой человек перепрыгнул заборчик, и найдя дверь, постучал. Никакого результата. Д'Артаньян постучал сильнее, потом заколотил что есть сил. Не помогло. Тогда он начал просить, молить открыть дверь, и, наконец, на пороге появился старик, который увидев перед собой вооруженного человека, попытался захлопнуть дверь, но гасконец поставил ногу между дверью и дверным косяком и у старика не осталось выхода. Тогда д'Артаньян начал расспросы и здесь. Д'Артаньян: Умоляю вас, скажите, не видали ли вы около восьми-девяти часов вечера, как в павильоне похищают молодую женщину. Старик: (качая головой) Увы! Д'Артаньян: Ради бога, объясните, что все это значит? Старик: Не спрашивайте меня, или мне не миновать беды. Д'Артаньян: Так что вы видели? Не бойтесь, я дворянин, и я ничего никому не расскажу. Старик: Около девяти я услышал шум. Выглянув за дверь, я увидел трех мужчин, верховых лошадей и карету. Меня заметили и затребовали у меня садовую лестницу. Дали мне экю за молчание, и велели идти в дом. Но я спрятался и увидел, как по приставленной лестнице поднялся низенький седой мужчина, заглянул в окно, кивнул головой, и, спустившись вниз, сказал: "Да, это она!" Господин, давший мне экю, отпер павильон своим ключом и зашел в него. Тут же послышался шум борьбы, крики, потом какая-то женщина распахнула окно, словно хотела выпрыгнуть. Увидела мужчин внизу – и отпрянула назад. Мужчины залезли в комнату, слышен был треск мебели, а потом двое мужчин спустились по лестнице, неся женщину на руках. Ее усадили в карету, старик влез за ней, тот, что вошел в павильон, запер его, выйдя наружу, все вскочили в седла – и были таковы! Господин, да не убили они вашу милую, не сокрушайтесь так. Д'Артаньян: А кто был этот человек, что руководил всей операцией? Были у него какие-то приметы? Старик: Высокий, худой, смуглый, черные глаза и усы: по внешности – дворянин. Д'Артаньян: Он, опять он! А другой? Старик: О, это не знатный человек, ручаюсь вам! При нем не было шпаги, и обращались с ним, как с лакеем. Не выдавайте меня, господин! Д'Артаньян: Я вам уже дал слово дворянина. Не надеясь найти Планше в этой темноте, д'Артаньян устроился на ночь в каком-то кабачке, и прикорнул, сидя за столом с кувшином вина. С рассветом он вышел наружу, и первое, что он увидел в предрассветном тумане, был Планше с двумя лошадьми на поводу
Стелла: Глава 25 Вернувшись домой, д'Артаньян на пороге увидел Бонасье. Вспомнив подозрения Планше, он пристально вгляделся в его лицо, но тут галантерейщик первый обратился к нему. Бонасье: Так,так, молодой человек, кажется, мы недурно проводим время? Вы возвращаетесь домой тогда, когда все только выходят из дому? Д'Артаньян: Ну, а вам такого упрека не сделаешь: вы образец степенности. Правда, имея молодую и красивую жену, незачем покидать дом: счастье само приходит в него. Не так ли, господин Бонасье? Бонасье: (бледнея и с кривой улыбкой) Вы большой шутник! Но где вы шатались сегодня ночью? На ваших сапогах вся грязь проселочных дорог. Д'Артаньян: (смотрит на свои сапоги, потом на ноги Бонасье, заляпанные до колен такой же точно грязью, и меняется в лице) Неужели и вы гуляли в поисках приключений? Ай-я-яй! Это непростительно для человека вашего возраста, у которого такая молодая и красивая жена! Бонасье: О нет, я ездил в Сен-Манде в поисках новой служанки. Д'Артаньян: (внезапно) Вы не дадите мне стакан воды: у меня сильнейшая жажда? (Заходит в дом, по дороге бросив взгляд на несмятую постель галантерейщика. Бонасье наливает ему стакан воды. ) Благодарю, это все, что мне нужно было! Я прикажу Планше почистить заодно к моим сапогам и ваши башмаки. (направляется по лестнице к себе на второй этаж. Наверху его ждет Планше, бешено жестикулируя.) Что такое, Планше? Планше: Ах, я жду не дождусь вас! Опять новость! Д'Артаньян: Какая? Планше: Приходил господин де Кавуа, капитан гвардии Его преосвященства. Сказал, что господин кардинал желает вам добра и просит вас пожаловать в Пале-Кардиналь. У господина Кавуа был такой сладкий вид, прямо, как мед. Он мне еще на ухо прошептал: "Скажи своему господину, что его высокопреосвященство очень расположен к нему, и что от этого свидания зависит его судьба." Д'Артаньян: Ну, а мы с тобой, Планше, сделаем по-другому: ты ведь не меньше моего желаешь узнать, что сталось с твоими приятелями. Так что мы прямо сейчас отправляемся на поиски господ Атоса, Портоса и Арамиса, а заодно узнаем и о судьбе их слуг. Я пойду вперед, с пустыми руками, а ты укладывайся, Планше, и едем! Д'Артаньян со скучающим видом прошелся по квартирам приятелей еще раз. На имя Арамиса пришло письмо, раздушенное и изящное, и д'Артаньян прихватил его с собой. Затем он отправился к конюшням, и, к появлению Планше, уже оседлал своего коня. Д'Артаньян: (завидев в дверях Планше с чемоданом) Седлай остальных трех и поехали. Планше: С четырьмя мы поедем быстрее? Д'Артаньян: Нет, но с четырьмя мы привезем приятелей, если они живы! Планше: Аминь! Гостиница "Гран Сен-Мартен". Хозяин встречает на пороге д'Артаньяна, Планше и табун лошадей. Помятуя о конфликте, который произошел здесь у Портоса с одним дворянином, молодой человек благоразумно помалкивает для начала, и устраивается в зале для посетителей, предварительно затребовав лучшего вина и лучший обед. После этого можно и начинать расспросы. Д'Артаньян: Ну, милейший хозяин, налейте себе вина и выпьем: терпеть не могу пить в одиночестве. Давайте выпьем за процветание вашего заведения. Хозяин: Много чести, ваша милость. Покорнейше благодарю за доброе пожелание. Д'Артаньян: Я много путешествую, и, поэтому, желая вам процветания, одновременно и себе желаю доброго обслуживания. (делает вид, что только что вспомнил об одном факте) Да вот, далеко ходить не надо: недели две назад я уже останавливался у вас. Мы были с приятелями. Хозяин: То-то мне ваше лицо знакомо, господин офицер. Один из ваших друзей оказал нам честь и задержался у нас. Д'Артаньян: Вы имеете в виду господина Портоса? Того самого, который повздорил с каким-то незнакомцем? Уж не случилось ли с ним какой беды? Хозяин: (с сомнением) Но ведь вы и сами заметили, что он не смог продолжать путь. Он оказал нам честь остаться у нас. И мы очень обеспокоены. Д'Артаньян: Чем же? Хозяин: Его издержками. Д'Артаньян: (сдерживая смех) Вам не о чем беспокоиться: он все заплатит. Хозяин: (прижимая свой колпак к животу) О, сударь, вы возвращаете меня к жизни! Мы оказали ему большой кредит, а сегодня утром лекарь заявил, что если господин Портос не заплатит ему, то он возьмется за меня, потому что именно я и звал лекаря. Д'Артаньян: Так Портос ранен? Хозяин: (испуганно прижав руку к губам, как человек, ляпнувший лишнее) так вам же лучше меня это было известно, вы же видели, что он не смог продолжать путь. Но он мне пообещал, что если я буду распускать язык, то поплачусь ушами. Сударь, вы намерены идти к нему? Д'Артаньян: Разумеется! Как его найти? Хозяин: Поднимитесь по лестнице на второй этаж. Номер первый. Только предупредите, что это вы, чтоб не случилось беды. Д'Артаньян: А что так? Хозяин: Чтобы он не принял вас за кого-нибудь из моих домочадцев. Давеча мы у него попросили денег, а он очень дурно принимает такие просьбы. Д'Артаньян: А как он проводит время? Хозяин: Играет в ландскнехт с заезжими дворянами. На днях проиграл свою лошадь. А когда мы предложили ему сменить гостиницу или перебраться в более скромный номер, он поднял шум и заявил, что люди его знатности не должны находиться в таких убогих апартаментах, как моя гостиница, и если я не хочу, чтобы он размозжил мне череп, я не должен больше заикаться о переезде. А его слуга Мушкетон мою кухню переворачивает вверх дном, в поисках продуктов для своего хозяина. Д'Артаньян: Так Мушкетон здесь? Хозяин: Вернулся дней через пять после своего отъезда: страшно злой. С тех пор они с хозяином не расстаются. Д'Артаньян: Не переживайте, если он не заплатит, найдется герцогиня, которая заплатит за него. (со смехом) Такая найдется, не волнуйтесь. Хозяин: Да, сейчас! Она не ответила на его письмо, которое ей по дороге в Париж передал один из моих людей. Сказала, что Портос – ветреник, и свой удар шпаги получил из-за какой-то женщины. Д'Артаньян: Так он получил удар шпагой? Хозяин: (в ужасе) Я проболтался! Д'Артаньян: Ну, полно, я ничего ему не скажу! Так что его герцогиня? Хозяин: (со смешком) Герцогиня с Медвежьей улицы! Прокурорша она, и ей по меньшей мере пятьдесят лет. Д'Артаньян: Так он получил такой удар шпагой, что до сих пор в постели? Хозяин: Все кончилось очень быстро, а когда тот дворянин узнал, что его противника звать Портос, а не д'Артаньян, он еще и извинился, и довел вашего приятеля до гостиницы. Д'Артаньян: А много Портос вам задолжал? Хозяин: Пистолей двадцать. Д'Артаньян: (вставая из-за стола) Если Портоса покинула любовница, у него остались друзья, который заплатят за него. Д'Артаньян бодро взбегает на второй этаж и замирает перед довольно обшарпанной дверью, на которой выведена огромная "1". (размером едва ли не с самого Портоса.) гвардеец постучался, и из-за двери прозвучало: Портос: Проваливайте, пока целы! Д'Артаньян: (входя и улыбаясь во весь рот) И не подумаю, дорогой друг! У вас тут так вкусно пахнет! Комната представляет из себя заурядное место в подобных гостиницах. Портос возлежит на постели, а Мушкетон колдует над вертелом и кастрюлями у зажженного камина. Умопомрачительный запах, исходящий от кастрюлек, заставляет нервно принюхиваться и голодного Портоса, и только что пообедавшего д'Артаньяна. При виде друга Портос испустил радостный крик, а Мушкетон встал, почтительно уступив место около хозяина. Портос: Ах, это вы, дорогой мой! Добро пожаловать! Прошу прощения, что я не встаю. (с беспокойством) Вы не слышали, что со мной приключилось? Хозяин ничего вам не говорил? Д'Артаньян: Я у него только спросил, где я могу вас найти, и тут же пошел наверх. А что с вами случилось? Портос: (вздыхая с облегчением) Да я только собрался нанести своему противнику четвертый удар, как споткнулся о камень и вывихнул себе колено. Вот и лежу теперь. Д'Артаньян: А ваш противник? Портос: Понятия не имею, что с ним. Он получил хорошую порцию и уехал, не прося сдачи… Ну, а вы, мой милый, что с вами было? Д'Артаньян: Так только этот вывих и удерживает вас в постели? Портос: Именно эта безделица и удерживает, представьте себе. Но ничего: через несколько дней я буду уже на ногах. Д"Артаньян: А почему вы не распорядились перевести себя в Париж? Портос: (поерзав на постели со смущенным видом) Вот тут-то и загвоздка! Видите ли, я ужасно скучал, и решил позвать к себе одного заезжего дворянина… на партию в кости… Д'Артаньян: Короче… Портос: Короче, я проигрался в пух и прах, мои семьдесят пять пистолей перешли к нему в карман, плюс моя лошадь. Д'Артаньян: "Кому не везет в игре, тому везет в любви" А ваша герцогиня? Портос: (с самым непринужденным видом, но заливаясь краской) Я написал ей уже два письма с просьбой прислать луидоров пятьдесят, которые мне совершенно необходимы в моем положении, но ответа не получил: скорее всего, она в одном из своих поместий. Д'Артаньян: Хозяин, судя по кастрюлям, неплохо обходится с вами? Вы все же делаете иногда вылазки? Портос: Увы, не я. Это Мушкетон. Он осматривает местность и добывает съестные припасы. Мушкетон, у нас подкрепление (он указал на гасконца), и нам необходимо пополнить запас продовольствия. Д'Артаньян: Мушкетон, с разрешения вашего господина, я бы хотел, чтобы вы поделились своим опытом с Планше. Мушкетон: Нет ничего легче, сударь. Нужно просто быть ловким – вот и вся премудрость. Я вырос в деревне, и отец мой в часы досуга немного браконьерствовал. Д'Артаньян: А в остальное время? Мушкетон: Судите сами, было ли его ремесло прибыльным. Голос Мушкетона за кадром, повествующий о событиях, а на экране разворачивается история времен войн католиков и гугенотов. Голос Мушкетона: Надо вам сказать, что мой отец предусмотрительно воспитал нас с братом в разной вере: меня – католиком, а моего брата - гугенотом. Отец наш частенько прогуливался за изгородью рядом с большой дорогой, имея при себе пищаль. Под мелодию известной песенки "Sur le pont d"Avignon…" прогуливается мужичок весьма разбойничьего вида. На плече у него пищаль, за поясом охотничий нож. По дороге, подымая пыль, одиноко бредет путник. От протестанта его отличает цветовое разнообразие костюма. Неожиданно из-за плетня показывается отец Мушкетона с пищалью на перевес и командует: "Кошелек или жизнь". Путнику делать нечего, и он расстается с кошельком, продолжая свой путь с охами и вздохами. Дальше кадры напоминают ранние фильмы Чаплина: в быстром ритме сменяются католики и протестанты, улов Мушкетона-старшего растет. Д'Артаньян: (давясь от хохота) И как же кончил жизнь этот достойный человек. Мушкетон: Самым плачевным образом. Однажды он оказался на узенькой тропинке между гугенотом и католиком, с которыми раньше имел дело, и которые его узнали. Они объединились, и повесили нашего отца на дереве. Потом они пошли хвастаться своим славным подвигом в кабачок. А там как раз пили мы с братом… Д'Артаньян: И что же вы сделали? Мушкетон: Каждый из нас засел на дороге у своего противника: я – у гугенота, брат – у католика. Через два часа все было кончено, а мы в очередной раз восхитились предусмотрительностью нашего отца, воспитавшего нас в различной вере. Д'Артаньян: Так это он научил вас ставить силки и закидывать удочки. Мушкетон: Именно. И благодаря его учебе мы с господином не испытываем теперь недостатка в нежной пище. Куропатки, кролики, угри и карпы составляют наш основной рацион. Д'Артаньян: А вино? Его поставляет вам хозяин? Мушкетон: И да, и нет, сударь. Он поставляет, но не догадывается об этом. Д'Артаньян: Мушкетон, беседа с вами весьма поучительна. Мушкетон: Однажды в своих путешествиях я познакомился с одним испанцем из Нового Света, у которого был слуга. Слуга этот так ловко кидал специальную веревку-лассо, что мог за тридцать шагов накинуть ее на горлышко бутылки. Я стал тренироваться, и вот – результат. (и Мушкетон указал на ряд бутылок на каминной доске). Портос: Все это очень интересно, но не пора ли за стол? Мушкетон, мы ждем! Д'Артаньян: Хоть я и не голоден, но все блюда так соблазнительны, что я отведаю всего понемножку. Портос: За стол! И расскажите мне, что там произошло с вами и с нашими друзьями. Д'Артаньян: Произошло то, что по дороге мне пришлось оставить Арамиса в Кревкере с раной в плече, Атоса в Амьене – с обвинении в сбыте фальшивых денег, а самому мне пришлось пригвоздить графа де Варда к дороге, потому что он пытался мне помешать попасть в Англию. Зато оттуда я привез каждому из нас по великолепной лошади. Так что ваша лошадь уже стоит в конюшне гостиницы, и с вашего разрешения я продолжу путь. Надеюсь на обратном пути вас забрать с собой. Портос. Поезжайте. К вашему возвращению я буду в форме. А пока я подожду ответа на свои письма.
Lumineux: Отлично! До Портоса доехали ))
Стелла: Теперь - Арамис, а потом (трепещу) - Амьен.
Стелла: Глава 26. Средневековые домишки Кревкера лучше всего иллюстрируют, как замерло время в провинции. Цокот копыт на довольно чистой мостовой звонко отдается от стен домов. Появление пяти лошадей и двух всадников не вызывает никакого любопытства у окружающих: сонное спокойствие царит на улицах городка. Такое же полусонное-полузадумчивое выражение и на лице д'Артаньяна, пока перед ним не возникает кабачок, в котором друзья оставили раненного Арамиса. На пороге, заслышав шум у своего заведения, появляется сама хозяйка: добродушная, полная, чисто и не без кокетства одетая женщина, чье лицо привлекает своей открытостью, и с которой нет смысла лицемерить и разыгрывать неведение. Д'Артаньян и не пытается: он прямо задает мучивший его вопрос. Д'Артаньян: Милая хозяюшка, не подскажите, где теперь может находиться один из моих приятелей, которого нам пришлось оставить здесь дней десять назад? Хозяйка: Красивый молодой человек лет двадцати трех, тихий, любезный, статный? Д'Артаньян: И, кроме того, раненный в плечо. Хозяйка: Так он, сударь, все еще здесь! Д'Артаньян: (спешиваясь и бросая поводья Планше) Вы воскрешаете меня, хозяюшка! Мне не терпится поскорее его увидеть. Хозяюшка: (возведя очи к небесам) Сомневаюсь, что он вас сможет принять в настоящую минуту. Д'Артаньян: Почему? У него женщина? Хозяйка: Господь с вами! Бедный юноша! У него сейчас совсем не женщина, а священник из Мондидье и настоятель Амьенского монастыря иезуитов. Д'Артаньян: Боже праведный! Разве бедняге стало хуже? Хозяйка: Слава богу, нет! Но за время болезни на него снизошла благодать, и он решил принять духовный сан. Д'Артаньян: (себе под нос) Ах, да, он же не раз говорил, что в мушкетерах он временно. (громко) Так где он помещается? Хозяйка: Поднимитесь по лестнице, во дворе направо, третий этаж, комната номер пять. Д'Артаньян не без труда нашел данную комнату, но проникнуть в нее оказалось нереально: на страже стоял Базен. При виде гасконца, на лице Базена явно отпечатался страх, что приятель уведет Арамиса из предназначенного тому рая. Он загородил собой дверь, и при попытке д'Артаньяна добраться до дверной ручки, бросился наперерез юноше. Некоторое время они топчутся около этой двери: д"Артаньян делает шаг к ней, но перед ним оказывается кругленькое тело Базена. Тот лопочет, что к его господину нельзя, что беседа закончится не раньше вечера, и посторонние не должны присутствовать при высокоученой беседе, но д'Артаньяну наскучило это занятие и он, отстранив Базена, решительно взялся за дверь. Д'Артаньян входит в комнату. Продолговатый стол, заваленный свитками, фолиантами, перьями и прочими принадлежностями для письма. Арамис, в широком черном одеянии, в шапочке, наподобие скуфейки, восседает во главе стола. По правую руку от него – длинная и сухая фигура настоятеля-иезуита, по левую – священник из Мондидье: заплывший от жира, с едва видными глазками, носом пуговкой. (похож на актера Леонова в старости). Комната едва освещена, так как занавески на окнах приспущены. Никаких предметов, типа плащей, шляп с перьями и оружия нет и в помине. В темном углу висит нечто, похожее на плеть. Арамис: (с нездешним видом, без малейшего удивления) Добрый день, любезный д'Артаньян. Я очень рад вас видеть. Д'Артаньян: И я тоже рад, хотя и не уверен, что передо мной – Арамис. Арамис: Он самый, не сомневайтесь! Но откуда такие сомнения? Д'Артаньян: Увидев вас в обществе этих господ, я подумал, что вы тяжело больны, а эта комната уж слишком напоминает жилье духовного лица. Уж не мешаю ли я вашей исповеди, дорогой друг? Арамис: (покраснев) Вы мне нисколько не мешаете, я рад вас видеть здоровым и невредимым. (обращаясь к духовным особам, с умилением) Мой друг недавно избежал великой опасности. Оба духовных лица: (в один голос, дружно кланяясь д'Артаньяну.) Возблагодарите господа, сударь! Д'Артаньян: (возвращая им поклон) Я не преминул это сделать. Арамис: Вы приехали очень вовремя, друг мой. Если вы примете участие в нашем споре, то поможете нам своими познаниями. Мы разбираем некоторые богословские вопросы, и я был бы счастлив узнать ваше мнение. Д'Артаньян: (про себя) Не решил ли он рассчитаться со мной за святого Августина? (громко) Мнение военного человека не имеет никакого веса. Поверьте, что вы можете положиться на мнение этих господ. Арамис: Напротив, ваше мнение будет для нас драгоценно. Дело вот в чем: господин настоятель полагает, что моя диссертация должна быть преимущественно догматической и дидактической. Д'Артаньян: Какая диссертация? Вы что, пишите диссертацию? Иезуит: (важно) Разумеется. Рукоположение невозможно без диссертации. Д'Артаньян: Рукоположению?! (он, так и не поверивший в то, что говорили ему трактирщица и Базен, обводит всех присутствующих взглядом.) Рукоположению? Арамис, сидя в кресле, любуется своей поднятой рукой, иезуит вытянулся во весь свой немалый рост, словно проглотил аршин, Базен, из полуприкрытой двери, крестит хозяина, на которого уставился обалдевший гасконец, а кюре из Мондидье торопливо листает какой-то фолиант. Арамис: (принимая изящную позу, как на приеме у знатной дамы) Итак, господин настоятель предложил мне прекрасную тему "Utraque manus in benedicendo clericis inferioribus necessaria est", что означает "Священнослужителям низшего сана необходимы для благословения обе руки". Священнослужители: (хором) Великолепная тема! Арамис: Тема великолепная, но требующая углубленного изучения отцов церкви и священного писания. А я, между тем, вынужден признать, что служба и ночные дежурства заставили меня подзапустить занятия. Поэтому мне будет легче, facilius natans (легче плавающему) взять тему по моему выбору. Кюре из Мондидье и Д'Артаньян, пряча взгляды, начинают скучать. Д'Артаньян зевает во весь рот, священник бесцельно листает свой фолиант, время от времени клюя носом. Иезуит: Подумайте, какое вступление! Кюре: (как попугай, подымая голову от книги) Exsodium! Иезуит: Quemadmodum inter coelorum immensitatem.) Подобно тому, как в необъятности небес) Арамис: (бросив взгляд на друга) давайте говорить по-французски, отец мой. Господин д'Артаньян сумеет лучше оценить нашу беседу. Д'Артаньян: Я устал с дороги, и вся эта латынь ускользает от моего понимания. Дальше то, что видит ошалевший от всего юноша, похоже на сон, когда фигуры движутся, жестикулируют, нависают друг над другом, расплываясь, искажаясь, как в бредовом видении. Сквозь странный гул до д'Артаньяна доносятся голоса иезуита и Арамиса, кюре же благоразумно помалкивает. Арамис: Моисей – всего лишь служитель бога. Он благословляет двумя руками. В Евангелии сказано: "возложите руки", а не "руку". Иезуит: А святому Петру было сказано: "прострите персты". Святой Петр и папы благословляют перстами! Тремя: во имя отца, сына и святого духа! Все перекрестились. Иезуит: (продолжает развивать тему, но до гасконца долетают только отдельные слова: "божественные способности, ангелы и архангелы, кропила." В заключении звучит латынь "Argumentum omni denudatum ornamento" (Доказательство, лишенное украшения). При этих словах иезуит хлопает ладонью по фолианту, подняв тучу пыли. Арамис морщится, кюре чихает и начинает громко сморкаться в большой платок. Иезуит: Я бы сделал из этой темы два таких тома. Арамис: Разумеется! Но для меня она непосильна. Я выбрал другой текст. "некоторое сожаление приличествует тому, кто приносит жертву господу. Иезуит: (в ужасе) Остановитесь, этот текст граничит с ересью! Берегитесь, мой юный друг, вы близки к лжеучению! Кюре: (скорбно качая головой) Вы погубите себя. Иезуит: Вы затронули тот самый вопрос о свободе воли, который является дьявольским соблазном! Вы вплотную подошли к ереси! Сожалеть о мире, значит сожалеть о дьяволе. Арамис: Однако, преподобный отец… Иезуит: Desideras diabolum, (сожалеешь о дьяволе), несчастный! Кюре: Он сожалеет о дьяволе! О, мой юный друг, умоляю вас, не сожалейте о дьяволе. Арамис: Однако, я же не говорю, что сожалею. Это не соответствует духу истинной веры. Священнослужители дружно воздели руки к небу. Арамис: Но, согласитесь по крайней мере, что не подобает приносить в жертву господу то, чем вы окончательно пресытились. Скажите, д'Артаньян, разве я не прав? Д'Артаньян: Разумеется, правы, черт побери! Кюре и иезуит подскакивают на месте. Арамис: Вот моя отправная точка: мир не лишен прелести; но я покидаю мир – следовательно, приношу жертву; в писании же положительно сказано: "Принесите жертву господу". И потом, (пощипывая мочку уха) я написал на эту тему рондо, показал его господину Вуатюру, и он похвалил меня. Иезуит: (с презрением) Рондо! Д'Артаньян: (с восторгом) Почитайте, почитайте нам его! Это нас развлечет. Арамис: Это богословие в стихах. Вот оно: Ты, что скорбишь, оплакивая грезы, И что влачишь безрадостный удел, Твоей тоске положится предел, Когда творцу свои отдашь ты слезы, Ты, что скорбишь. Иезуит: Мир еще громко говорит в вас. Арамис: Я отвечаю за себя, мое решение непоколебимо. Иезуит: Да, нива засеяна, и нам нечего опасаться, что часть семян упала на камень или рассеялась по дороге. Д'Артаньян: (про себя) Поскорей бы чума забрала тебя вместе с твоей латынью. Кюре: До свидания! Иезуит: До завтра, отважный юноша! Вы обещаете стать одним из светочей церкви. Да не допустит небо, чтобы этот светоч обратился в пожирающее пламя. Парочка встает, Базен, прослушавший весь спор, стоя у двери, не без душевного трепета берет их требник и молитвенник, и идет вперед, почтительно пролагая им путь. Арамис и д'Артаньян молчат, глядя друг на друга, молчание затягивается, и Арамис начинает первым. Арамис: Как видите, я вернулся к своим заветным мыслям. Д'Артаньян: Мда, благодать оказала на вас свое действие. Арамис: Но вы же знаете, что намерение удалиться от мира возникло у меня давно. Д'Артаньян: Вы говорили об этом, но я подумал, что это шутка. Арамис: Такими вещами не шутят, д'Артаньян. Д"Артаньян: Черт возьми, но со смертью мы же шутим! Арамис: И напрасно, потому что смерть – это врата, ведущие к погибели, или к спасению. Д'Артаньян: (поднимая руки в знак того, что он сдается) Согласен. Согласен, но, бога ради, не будем вести богословские споры, Арамис. Я думаю, вы получили достаточно на сегодня, а я латыни не помню, И потом – я голоден. Арамис: Мы сейчас будем обедать, только сегодня пятница, а в такие дни я даже не смею глядеть на мясо. Если вас устроит мой обед, то он будет состоять из тетрагонов и плодов. Д'Артаньян: (с опаской) А что вы подразумеваете под тетрагонами? Арамис: Шпинат. Но для вас я добавлю яйца: это существенное нарушение, потому что яйца порождают цыплят, а это уже – мясо. Д'Артаньян: Не могу назвать такой обед пиршеством, но ради вас я пойду на это! Арамис: Эта жертва будет полезна если не вашему телу, то – душе. Д'Артаньян: Итак, вы решительно принимаете духовный сан? А что скажут наши друзья, что скажет господин де Тревиль? Вас сочтут дезертиром, учтите! Арамис: Я возвращаюсь к своему предназначению, потому что именно по отношению к церкви я и совершил дезертирство. Я совершил над собой насилие, когда надел плащ мушкетера. Вам ничего не известно об этом? Д'Артаньян: Абсолютно ничего не известно. Арамис: Так вам не известно, почему я бросил семинарию? (гасконец мотает головой). Ну, так я исповедуюсь перед вами. Д'Артаньян: А я заранее отпускаю вам все грехи. Голос Арамиса: Я воспитывался в семинарии с девяти лет. Через три дня мне должно было исполниться двадцать, и я стал бы аббатом. И вот, однажды вечером… Богатый дом, где ожидают гостей. Камера задерживается на будуаре хозяйки, скользя по богатым гобеленам, обивкам и мебели. У окна, завешенного тяжелыми бархатными портьерами, стоит удобное кресло. В нем расположилась прелестная дама, кокетливо причесанная, но еще в пеньюаре. У ее ног, на подушках, уселся молоденький юноша в сутане. Дама так внимательно слушает его, так низко, чтобы не упустить не слова, склонилась к нему, что ее голова практически лежит у него на плече. Оба так увлеклись чтением стихотворного перевода, что не услышали, как некий офицер, на правах старого друга, прорвался на территорию будуара. При его появлении юноша поднялся, и, изящно откланявшись, вышел. Офицер последовал за ним, и остановил, положив ему руку на плечо. Офицер: Господин аббат, вам нравится, когда вас бьют палкой? Аббат: Не могу ответить на ваш вопрос, так как до сих пор никто не смел бить меня. Офицер: Так вот, если вы еще раз придете в этот дом, я посмею сделать это. (и, видя, что его слова напугали юношу, расхохотался и вернулся в дом.) Арамис: Знаете, я испугался. Но оскорбление было ужасно и, вернувшись в семинарию, я понял, что не успокоюсь, пока не отомщу за него. Я объявил святым отцам, что чувствую себя недостаточно подготовленным к принятию сана, и обряд рукоположения отложили на год. А я отправился к лучшему учителю фехтования, и стал брать у него уроки ежедневно в течении года. В годовщину нанесенного мне оскорбления, я оделся, как надлежит дворянину, и отправился на бал в один дом, где должен был быть и мой офицер. Он с трудом признал меня в новом облике, но прогуляться со мной не отказался. Я привел его на улицу Пайен, на то самое место, где он оскорбил меня год назад. Была прекрасная лунная ночь. Мы обнажили шпаги, и при первом же выпаде я убил его. Д'Артаньян: Черт возьми! Арамис: Так как кавалер не вернулся к своим дамам, все поняли, что это дело моих рук. История наделала много шуму. Пришлось на время отказаться от сутаны. Атос и Портос, с которыми я познакомился в ту пору, уговорили меня обратиться с просьбой о мушкетерском плаще. Король очень любил моего отца, убитого при осаде Арраса, и плащ был мне пожалован. Сейчас для меня наступило время вернуться в лоно церкви. Д'Артаньян: Но почему именно сейчас? Арамис: Эта рана для меня предостережение свыше. Д'Артаньян: Вздор! Она уже зажила. Не от нее вы страдаете! У вас сердечная рана, и нанесла вам ее женщина. Арамис: Полноте! Чтобы я стал страдать из-за какой-то гризетки, за которой волочился в полку. Д'Артаньян: Гризетки? Простите, мой милый, но мне казалось, что метили вы выше! Арамис: (с болью) А кто я такой, чтоб метить высоко? Нищий мушкетер, ненавидящий зависимость и чувствующий, что в свете он не на своем месте. Д'Артаньян: Арамис, Арамис… Арамис: (мрачно) Прах есмь и возвращаюсь в прах! Скрывайте свои раны, милый друг, если они у вас есть. Любопытные пьют наши слезы, как мухи пьют кровь раненой лани. Д'Артаньян: (со вздохом) Вы рассказываете мне мою собственную историю. У меня только похитили любимую женщину, и мне не известно, где ее держат. Арамис: Но, по крайней мере, у вас есть утешение, что она верна вам… тогда как… Д'Артаньян: Тогда как? Арамис: Нет, ничего. Д'Артаньян: Так вы окончательно и бесповоротно отказываетесь от мира? Арамис: Навсегда. Мир – это склеп. Д'Артаньян: (с улыбкой) как это все грустно. Арамис: Мое призвание влечет меня. Но пока я на земле давайте поговорим о вас, о наших друзьях. Д'Артаньян: Нет уж, лучше о вас самих. Любовь вызывает у вас презрение, друзья – призраки, мир – склеп. Тогда и письмо от какой-то гризетки нужно просто сжечь: наверняка, там говорится о ее измене. Арамис: (подаваясь вперед) Какое письмо? Д'Артаньян: Письмо пришло к вам в ваше отсутствие, и я прихватил его с собой. Гризетка написала его на надушенной бумаге и запечатала печатью с герцогской короной. (делает вид, что ищет письмо) Ай, кажется я потерял его! Арамис: Ты убиваешь меня! Д'Артаньян: Наконец-то! Вот оно! Арамис, схватив письмо, читает его, вид у него сияющий и счастливый. В полном исступлении он мечется по комнате. Арамис: Ей пришлось вернуться в Тур. Она по-прежнему меня любит! Я задыхаюсь от счастья, друг мой, дай мне обнять тебя. Друзья пускаются в дикий танец по страницам рукописи, спланировавшей на пол. В эту минуту вошел Базен, и увидев этот танец, уронил яичницу в шпинат, а шпинат на пол. Арамис: (швыряя ему в лицо свою скуфейку) Беги несчастный! Унеси эти отвратительные овощи и гнусную яичницу! Спроси шпигованного зайца, жирного каплуна, жаркое из баранины с чесноком и четыре бутылки старого бургундского. Д'Артаньян: Вот подходящая минута, чтобы посвятить вашу жизнь царю царей! Как там у вас? Некоторое сожаление… Арамис: Убирайтесь к черту с вашей латынью! Давайте пить, давайте пить много, и расскажите мне, что делается в мире!
Lumineux: Ярко, живо, просто супер, Стелла! ))) Арамис великолепен! И с нетерпением жду следующей главы в Вашем изложении!
Стелла: Мне самой не терпится.
Стелла: Глава 27. В кордегардии, освещенной всеми свечами, что нашлись под рукой, шумно. Мушкетеры столпились вокруг небольшого пространства, где двое, обнаженных по пояс солдата, состязаются в греко-римской борьбе. Все так увлечены зрелищем, что никто не заметил вошедшего де Тревиля. А зрелище того стоит. Портос, на добрых полторы головы возвышающийся над своим противником, безуспешно пытается уложить того на лопатки. Неожиданно сильный, верткий, как уж, соперник гиганта всякий раз уходит из безнадежной позиции, и, в конце-концов, неожиданно для Портоса и болельщиков, в числе которых немало поставивших на Портоса, оказывается наверху, прижав великана лопатками к полу. Восторженный гул голосов служит ему наградой. Д'Артаньян: (затесавшийся среди мушкетеров) Атос, но как вам это удалось? Атос: (растираясь полотенцем, поданным ему Гримо) Это прием греческих борцов. Я читал о нем, вот и решил применить в деле. Портос у нас знаток античной борьбы, но, как оказалось, именно с этим приемом еще не знаком. Тревиль: (появляясь в кругу мушкетеров) Вы, право, как дети, господа! Портос: (уже натянувший рубаху) Надо же и размяться когда-то, капитан. Атос: Мое дежурство окончено. Я иду завтракать в "Шишку". Кто хочет составить мне компанию, господа? В "Сосновой шишке" дым столбом. Идет игра в кости: ставки растут. Совершенно невозмутимый Атос проигрывает очередную ставку, спокойно встает. Атос: Господа, я играл на честное слово. Завтра в шесть утра мой слуга занесет вам, сударь (поклон в сторону выигравшего), мой долг. А пока, с вашего разрешения, я удаляюсь. Д'Артаньян отгоняет воспоминания, шпоря лошадь. Мысли об Атосе, жив ли он, и в каком состоянии он найдет товарища, мучают его все сильнее, по мере того как он приближается к харчевне, где оставил друга. Первое, на что обращает внимание молодой человек, это шум, который подняли два путешественника, остановившись в той же харчевне, куда въехал д'Артаньян. Что стало причиной скандала, гасконец не понял, но ему это и не интересно: ему нужен хозяин. Подбоченясь, и надвинув шляпу на глаза, он прошел внутрь помещения, где и нашел хозяина. Д'Артаньян: Узнаете ли вы меня? Хозяин: Не имею чести знать. Д'Артаньян: Всмотритесь как следует, и вы меня узнаете. Две недели назад я оставил здесь своего друга с нависшим на нем обвинении в сбыте фальшивых денег. Что с ним стало? Хозяин: (меняясь в лице) Я узнал вас, ваша светлость. Д'Артаньян: Так что с моим другом? Он жив? Хозяин: Присядьте, окажите милость. Д'Артаньян усаживается с грозным видом, Планше пристраивается за его креслом. Хозяин: Мы были жестоко наказаны за то, что осмелились обвинить вашего друга. Вы видели, что он вступил в бой с солдатами. Он отчаянно защищался, уложил двоих солдат, изувечил одного из моих людей, оглушил меня своей шпагой, ударив ею плашмя, и, отступая, увидел дверь погреба. Вытащил ключ, заперся изнутри, и потребовал к себе своего раненого слугу. Мы выполнили его требования, но из погреба он так и не вылез. Мы иногда, через отдушину, подаем ему хлеб или мясо на вилах, но не это его основное блюдо. Мы наказаны, потому что теперь вынуждены отказывать всем путешественникам в еде. Д'Артаньян: (задыхаясь от смеха) Так он еще там? Хозяин: Увы! Д'Артаньян: И как вы по нашему виду не догадались, что имеете дело с порядочными людьми? Хозяин: Ваша внешность была нам заранее описана, как внешность фальшивомонетчиков. Д'Артаньян: Понятно, чьих рук это дело. Так я смогу увидеть своего друга в погребе? Хозяин: Будьте осторожны: он приходит в дикую ярость всякий раз, когда кто-нибудь пытается проникнуть в погреб. Вот и сейчас: слышите? О, Боже, опять начался этот Содом! Д'Артаньян: А что случилось? Хозяин: К нам прибыли два англичанина. Они попросили лучшего вина, как и положено англичанам, но ваш сумасшедший друг отказался впустить мою жену. Вот, слышите? Он опять разоряется! Господи, помоги нам избавиться от этой напасти! Это же не человек, это сущий дьявол! Если бы я только мог знать, что он там сумел натворить, в этом погребе! Д'Артаньян: Сейчас узнаем. Он встал, и сопровождаемый Планше и хозяином, отправился во двор. Двое богато одетых англичан, потеряв терпение и умирая от жажды, стояли рядом с дверью, ведущей в погреб. Один из них, потеряв терпение, так сильно ударил ногой в дверь, что она треснула. Англичанин: Что это за насилие! Этот сумасшедший не дает хозяевам распоряжаться собственным вином. Мы выломаем дверь, и если он совсем лишился рассудка, мы убьем его! Д'Артаньян: Потише, господа, вы никого здесь не убьете. Голос Атоса: Ничего, ничего! Впустите-ка этих хвастунов, и тогда посмотрим. Англичане переглянулись, но потом один все же возобновил штурм двери ногами. Д'Артаньян: Планше, я беру на себя того, что наверху, а ты займись нижним… Господа, желаете драться? Голос Атоса: Боже правый, мне кажется, я слышу голос д'Артаньяна… Д'Артаньян: (громко) Ты не ошибся, это я, собственной персоной! Атос: Превосходно, мы вдвоем славно отделаем этих храбрецов. Англичане хватаются за шпаги, но они между двух огней. После секундного колебания им стало стыдно, и они вновь принялись за дверь. Атос: Посторонись, д'Артаньян, посторонись! Сейчас я буду стрелять! Д'Артаньян: Господа, минутку терпения! Атос, погоди немного! Господа, вы ввязываетесь в скверную историю: со всех сторон вас угостят выстрелами, а, кроме того, имеются еще и шпаги, которыми мы с другом отлично владеем, уверяю вас. Не мешайте мне, и я улажу и свои дела и ваши. Даю вам слово, что вам сейчас дадут пить. Атос: (насмешливо) Если еще осталось вино! Трактирщик: (холодея) То есть как это "если осталось вино"? Д'Артаньян: Останется, черт возьми! Не могли же они вдвоем выпить весь погреб! Господа, вложите шпаги в ножны! Англичане: Но и вы заткните пистолеты за пояс! Д'Артаньян: Охотно. Я вам в двух словах только объясню, что произошло с моим другом. (он отводит англичан в сторону, и вскоре оттуда раздаются взрывы хохота). Д]Артаньян: (возвращаясь к дверям) Милый Атос, теперь я один. Откройте дверь! Атос: Сию минуту! (слышен шум разрушаемых укреплений) Дверь поддается и в проеме показывается Атос. Д'Артаньян бросается к нему, с нежностью обнимает и ведет на свет. Следом показывается смертельно пьяный Гримо. Голова у него трясется, на плече он едва удерживает мушкет. Атос тоже не в лучшем виде: двухнедельная щетина на смертельно бледном лице, непривычно взлохмаченная шевелюра, распахнутый камзол и залитая вином рубашка. В придачу, его шатает, как в бурю на корабле. Д'Артаньян: Вы ранены? Атос: Я? Ничуть не бывало! Я просто мертвецки пьян. Клянусь, никто еще так усердно не трудился, чтобы этого достигнуть… Хозяин, клянусь, на мою долю досталось не меньше ста пятидесяти бутылок! Хозяин: (воздевая руки к небу) Если слуга выпил хотя бы половину того, что хозяин, я разорен! Атос: Ну, вот еще! Гримо никогда бы не позволил себе пить то же вино, что и я. Он пил только из бочки. О… кажется, он забыл вставить пробку: слышите, что-то течет? Процессия проследовала через двор и водворилась в лучшей комнате гостиницы. Со двора уже доносились стоны, вопли и плач: хозяин с женой осуществляли осмотр погреба. Вопли тронули д'Артаньяна, Атос же даже головы не повернул. Зато, когда хозяин в ярости, вооружившись вертелом, ворвался в комнату, он повернулся к нему с одним-единственным словом "Вина!" Хозяин: Вина? Да вы ведь выпили больше чем на сто пистолей. Да ведь я разорен, уничтожен. Атос: (с трудом) Полно! Мы даже не утолили жажду как следует. Хозяин: Если бы вы только пили! Но вы же перебили все бутылки! Атос: Вы толкнули меня на эту груду, и она развалилась! Сами виноваты! Хозяин: Все мое масло пропало! Атос: Масло – отличное лекарство от ран. Надо же было бедняге Гримо залечить раны, которые вы ему нанесли. Хозяин: Все мои колбасы обглоданы! Атос: В этом погребе уйма крыс. Хозяин: Вы заплатите мне за все! Атос: (приподнимаясь) Трижды негодяй! (он тут же падает без сил на стул) Д'Артаньян: (поднимая хлыст) А вот мы сейчас запремся у тебя в погребе вчетвером, и тогда посмотрим, так ли велик ущерб. Хозяин: (заливаясь слезами) Господи! Пусть я виноват, но разве нет такой вины, которую нельзя было бы искупить? Вы же знатные господа, а я – простой трактирщик. Атос: А, вот это другой разговор! Этак ты, пожалуй, размягчишь мое сердце, и из глаз у меня польются слезы, как вино из твоих бочек. Подойди поближе, и потолкуем. Говорю тебе – не бойся. В ту минуту, когда я хотел расплатиться с тобой, я положил на стол кошелек. В нем было около шестидесяти пистолей. Где он? Хозяин: Сдан в канцелярию суда: мне сказали, что это фальшивые деньги. Атос: Потребуй их обратно и оставь себе. Хозяин: Но ваша светлость знает, что то, что попало в руки чиновников – то пропало. Атос: Договаривайся с судом, как знаешь: меня это уже не касается. К тому же у меня не осталось ни гроша. Д'Артаньян: Вот что: в конюшне стоит лошадь Атоса? Что она стоит? Хозяин: Не больше пятидесяти пистолей. Д'Артаньян: Положим, все восемьдесят. Возьми ее, и кончим это дело. Атос: Ты продаешь моего Баязета? А на чем я отправлюсь в поход? На Гримо? Д'Артаньян: Я привел тебе другую. Хозяин: И великолепную. Атос: Ну, раз есть другая, бери старую и принеси вина. Хозяин: Какого? Атос: Того, что у решетки. Там еще двадцать пять бутылок осталось. Д'Артаньян: И не забудь подать четыре бутылки господам англичанам. Атос: А теперь расскажи мне, что сталось с остальными. Д'Артаньян: Все живы и относительно здоровы: Портос долечивает свой вывих, Арамис едва не обратился в аббаты, но, к счастью, я приехал вовремя. Хозяин приносит вино и окорок. Атос наливает вино себе и д'Артаньяну. Атос: Отлично. А что у вас, мой друг. Что-то вы очень мрачны. Д'Артаньян: Я самый несчастный из нас всех. Атос: ( откидываясь на спинку стула)Ты несчастен? Что случилось? Расскажи мне. Д'Артаньян: После. Атос: После? А почему не сейчас? Ты думаешь, я пьян? Запомни хорошенько: у меня никогда не бывает такой ясной головы, как за бутылкой вина. Рассказывай, я весь превратился в слух. Д'Артаньян: У меня было назначено свидание с мадам Бонасье, но прибыв на место я обнаружил, что ее похитили. И похититель все тот же: человек из Менга. Только в этот раз ему помогал и сам муж Констанс. Я не имею представления, куда они ее спрятали. Атос: (спокойно) Все это – пустяки. Д'Артаньян: Вот вы все называете пустяками, мой милый, а это неубедительно со стороны человека, который никогда не любил. При последних словах д'Артаньяна словно искра загорается на мгновение в глазах Атоса. Атос: Это правда, я никогда не любил. Д'Артаньян: Вот потому вы и неправы, обвиняя нас, людей с чувствительным сердцем. Атос: Чувствительное сердце – разбитое сердце. Любовь – это лотерея, в которой выигравшему достается смерть! Вам очень повезло, поверьте, что вы проиграли. Проигрывайте всегда! Д'Артаньян: Но она действительно любила меня! Атос: Дитя! Нет такого мужчины, который бы не верил, что его любят, и нет такого мужчины, который не был бы обманут. Д'Артаньян: Есть! Вы исключение, Атос, ведь вы же никогда не любили. Атос: (после паузы) Это правда. У меня никогда не было возлюбленной. Выпьем! Д'Артаньян: Вы философ, Атос. Но я жажду совета и утешения. Атос: В чем? Д'Артаньян: В моем несчастье. Атос: Ваше несчастье просто смешно. Хотел бы я знать, что бы вы сказали, если бы я рассказал вам одну любовную историю. Д'Артаньян: Которая приключилась с вами? Атос: А если с одним из моих друзей? Не все ли равно? Но лучше давайте выпьем. Д'Артаньян: Пейте и рассказывайте: это вполне совместимо. Атос: Действительно. (выпивает свой стакан и снова наливает его, но уже не пьет, а замирает неподвижно с ним в руке.) Вы непременно этого хотите? Д'Артаньян: Я прошу вас. Атос: Хорошо, пусть будет по вашему… Атос, продолжая держать полный стакан в руке, откидывается на спинку стула, вперив глаза в одну точку и бледнея на глазах. Он что-то видит своим внутренним взором, и это заставляет цепенеть его язык. Первые слова он с трудом выталкивает, потом речь его убыстряется: он словно несется с горы, уже не в силах остановить свой бег, и внутренне пугаясь тому, что не справляется с собой. Но слова льются потоком, он выплескивает все, что накопилось за годы внутренней муки и молчания. Атос: Один из моих друзей… друзей, а не я, запомните это хорошенько, некий граф, родом из беррийских графов, знатный, как д'Андоло или Монморанси, влюбился в двадцать пять лет в девушку, прекрасную, как сама любовь. Сквозь ее полудетскую наивность просвечивал кипучий ум поэта, неженский ум. Она опьяняла. Она жила в маленьком местечке вместе с братом, священником. Были они люди пришлые в тех краях, но ее красота и благочестие ее брата надежно хранили их от расспросов. По слухам, они были хорошего происхождения. Мой друг, владетель тех мест, мог воспользоваться своим положением, взять ее силой; кто стал бы вступаться за чужаков! К несчастью, он был честный человек и женился на ней. Глупец, осел, простофиля! Д'Артаньян: Но он же любил ее! Атос: Погодите! Он увез жену в замок и сделал ее первой дамой провинции. И, надо отдать ей должное: она прекрасно справлялась с этой ролью. До того момента, как…(тут Атос умолк) Д'Артаньян: И что же? Атос: (делая над собой усилие и продолжая едва слышным голосом, но очень быстро, на одном дыхании) Однажды, во время охоты, графиня упала с лошади и лишилась чувств. Муж пришел к ней на помощь и, так как платье стесняло ее, разрезал его своим кинжалом. При этом он нечаянно обнажил плечо. (с громким смехом, в котором слышны истерические нотки) Угадайте, что было на нем? Д"Артаньян: Где уж мне угадать? Атос: Цветок лилии. Она была заклеймена! (и Атос залпом проглотил стакан вина, который все это время держал в руке) Д'Артаньян: Какой ужас! Этого быть не может! Атос: Но это правда. Ангел оказался демоном. Бедняжка была заклеймена. Д'Артаньян: Что же сделал граф? Атос: Граф был полновластным хозяином на своей земле и обладал правом Нижнего и Верхнего суда: мог казнить и миловать своих подданных. Он совершенно разорвал платье на графине, связал ей руки за спиной и повесил на дереве. Д'Артаньян: О, боже, Атос! Да ведь это убийство! Атос: (с мрачной иронией) Да, всего лишь убийство… Но что это? У меня кончилось вино? (он хватает бутылку и поднеся ее к губам, выпивает залпом, как стакан. Потом роняет голову на руки. Д'Артаньян в ужасе вскакивает и стоит перед ним, не в силах вымолвить ни слова) Это навсегда отвратило меня от красивых, поэтических и влюбленных женщин. Желаю и вам того же. Выпьем! Д'Артаньян: Так она умерла? Атос: Еще бы! Давайте же ваш стакан! Ветчины, бездельник! Мы не в состоянии больше пить! Д'Артаньян: (робко) А ее брат? Атос: Брат? Д'Артаньян: Да, священник. Атос: Ах, священник! Я распорядился, чтобы и его повесили, но он уже успел покинуть свой приход. Д'Артаньян: Так кто это был? Атос: Очевидно, первый возлюбленный красотки. Ее соучастник, достойный человек, который прикинулся священником, чтобы выгодно пристроить свою любовницу. Надеюсь, его четвертовали. Что же вы не едите ветчины? Она восхитительна. Если бы такая была в погребе, я бы выпил на пятьдесят бутылок больше. Но д"Артаньян уже делает вид, что спит, уронив голову на руки. Атос с жалостью смотрит на него. Атос: Разучилась пить молодежь, а ведь этот еще из лучших!
Lumineux: ...Первые слова он с трудом выталкивает, потом речь его убыстряется: он словно несется с горы, уже не в силах остановить свой бег, и внутренне пугаясь тому, что не справляется с собой. Но слова льются потоком, он выплескивает все, что накопилось за годы внутренней муки и молчания. Спасибо Вам за эти слова! За это объяснение состояния человека...
Стелла: Правды ради, это состояние, когда человек внутренне летит под гору, впервые я увидела у нашей Nataly, в каком-то из постов об Атосе. Оно поразило меня своей образностью и верностью и запомнилось на годы. Так что спасибо ей, в первую очередь. Создавать видеоряд рассказу об охоте мне не хотелось: слишком банально бы получилось. А вот передать словами все, что испытал граф - это была бы достойная задача для актера. Ну, мне так кажется.
Lumineux: Стелла пишет: Создавать видеоряд рассказу об охоте мне не хотелось: слишком банально бы получилось. А вот передать словами все, что испытал граф - это была бы достойная задача для актера. Ну, мне так кажется. Согласна!!! Надеюсь наш гипотетический режиссёр тоже согласится )))
Орхидея: Стелла пишет: Создавать видеоряд рассказу об охоте мне не хотелось: слишком банально бы получилось. А вот передать словами все, что испытал граф - это была бы достойная задача для актера. Ну, мне так кажется. Идея хороша, и талантливый актёр с ней справился бы. Может получиться выразительно. Но не будет ли отсутствие видеоряды выбываться из общей системы, создавать ощущение нехватки чего-то? В двух первых случаях видеоряд есть, а в третьем - нет.
Стелла: Орхидея. еще есть моменты, где видеоряд будет. Соблазн как-то это показать слишком велик. , а поводов еще будет предостаточно.
Орхидея: Стелла пишет: Соблазн как-то это показать слишком велик. Очень велик!
Стелла: Глава 28. Крик петуха, мычание коровы, скрип колодезной цепи – все эти звуки начинающегося дня пробудили д'Артаньяна. Какое-то время он сидел на кровати, уткнувшись в колени и пытался понять, не приснился ли ему вчерашний страшный рассказ. Наконец, проведя рукой по лицу, он покачал головой и пробормотал: "Но я помню каждое слово в этой исповеди. Надо спросить у самого Атоса". Атос уже полностью пришел в себя, и стал самым непроницаемым и самым проницательным в мире человеком: гладко выбритый и безукоризненно одетый, он ничем не напоминал вчерашнего Атоса. Только синяки под глазами, да некоторая отечность лица говорили о двух неделях беспробудного пьянства. Увидев д'Артаньяна, стоящего во дворе и оглядывающегося с видом человека, разыскивающего кого-то, он подошел к товарищу и обменялся с ним крепким рукопожатием. Атос: Я был вчера сильно пьян, дорогой друг. Я обнаружил симптомы опьянения сегодня утром. Готов биться об заклад, что я наговорил вам тысячу невероятных вещей. Д'Артаньян: Насколько я помню, вы не говорили ничего особенного. Атос: Вот как? Странно. А мне казалось, что я вам рассказал одну печальную историю. (и он пристально взглянул на молодого человека). Д'Артаньян: Я, наверное, был пьян еще сильнее вас: я ничего не помню. Атос: (непринужденно) Вы, наверное, заметили, что каждый бывает пьян по-своему. Я, когда выпью, делаюсь печален и обожаю рассказывать страшные истории, которые когда-то вбила мне в голову моя кормилица. Это мой серьезный недостаток., и, при знаюсь – серьезный недостаток. Но, если отбросить его, я умею пить. Д'Артаньян: В самом деле, я вспоминаю, как сквозь сон, что вы что-то говорили о повешенных. Атос: (бледнея, но силясь улыбнуться помертвевшими губами) Так я и знал! Повешенные – это мой постоянный кошмар. Д'Артаньян: Погодите, теперь и я припоминаю… да, речь шла о женщине. Атос: (бледность его пугает) Так и есть. Это моя излюбленная история о белокурой женщине, и, если я ее рассказываю, значит, я мертвецки пьян. Д'Артаньян: Верно: высокая красивая блондинка, голубоглазая… Атос: (поддакивает) Да, и притом повешенная… Д'Артаньян: …своим мужем, знатным господином из числа ваших знакомых. Атос: Вот прискорбный результат моего пьянства, милый друг: набросил тень на человека, сам не зная, что говорю. (пожимает плечами, сожалея о самом себе). Все, решено! Больше я не буду так напиваться: это слишком скверная привычка. (не делая паузы, резко меняет тему разговора) Кстати, благодарю вас за лошадь, которую вы мне привели. Д'Артаньян: Понравилась она вам? Атос: Да, но она не слишком вынослива. Д'Артаньян: Ошибаетесь. Я проделал на ней шесть лье меньше чем за полтора часа, а выглядела она так, словно обскакала вокруг площади Сен-Сюльпис. Атос: Тогда я буду раскаиваться, что сбыл ее с рук. Д'Артаньян: Каким образом? Атос: Я проснулся сегодня в шесть утра и понял, что вчера мы слегка перебрали. Вы спали, как убитый, а я не знал, чем себя занять, потому что не пришел в себя после вчерашнего. И тут я увидел одного из наших англичан, который торговал лошадь у барышника: его лошадь вчера пала. И тут меня осенило: почему бы не сделать мою лошадь ставкой в игре в кости? Тем более, что англичанин согласился с восторгом. Сказано – сделано, и я проиграл лошадь. Зато потом я отыграл седло. (увидев недовольную мину д'Артаньяна Атос расстроился) Это вас огорчает? Д'Артаньян: Откровенно говоря - да! Нас по этим лошадям должны были узнать в день сражения. Это был подарок, знак внимания. Напрасно вы это сделали, Атос! Атос: (легкомысленно) Полно! И поставьте себя на мое место: я смертельно скучал. Потом, говоря честно, я не люблю английских лошадей. А узнать нас могут и по седлу: лошадь – существо смертное. Но вы хмуритесь, мой друг, и я чувствую, что очень виноват перед вами: вы дорожили этим животным. Но я еще не закончил своего рассказа. Д'Артаньян: (хмуро) Что еще вы проделали? Атос: Проиграв свою лошадь: девять против десяти, я подумал, что у вас тоже имеется скакун не хуже моего. Д'Артаньян: И?.. Атос: Я проиграл ее. Д'Артаньян: Мою лошадь? Атос: Семь против восьми. Из-за одного очка! Знаете пословицу? Д'Артаньян: Вы сошли с ума, Атос, честное слово! Атос: Надо было сказать мне это вчера, когда я вам рассказывал свои дурацкие истории. Я проиграл лошадь вместе с упряжью. Д'Артаньян: Это ужасно! Атос: Погодите! Я стал бы прекрасным игроком, если бы не зарывался. Как и тогда, когда пью. И вот… Д'Артаньян: Да на что же вы могли играть? У вас больше ничего не оставалось? Атос: А вот и не так. А ваш алмаз, дружище? Вы носите звезду с неба, и думаете, что ее никто не замечает? У меня были свои алмазы… когда-то,.. и я знаю в них толк. Так вот, я оценил ваш – в тысячу пистолей. Д'Артаньян: Надеюсь, вы о нем ни словом не упомянули? Атос: Этот алмаз – наша последняя надежда, поймите! На него я мог отыграть нашу упряжь, лошадей, деньги на дорогу. Англичанин тоже заметил ваше кольцо, так что… Д'Артаньян: Атос, я трепещу! Кончайте! Клянусь, ваше хладнокровие убийственно! Атос: Короче, мы разделили ваше кольцо на десять ставок, по сто пистолей каждая. Д'Артаньян: (забыв обо всем от гнева) Ах, вот как! Вам угодно шутить и испытывать меня? Атос: ([/b]пожимая плечами) Но я не шучу, черт возьми! Хотел бы я посмотреть, что бы вы сделали на моем месте! Я две недели не видел человеческого лица и совсем одичал, беседуя с бутылками. Д'Артаньян: (сжимая кулаки, и видя перед собой только сцену, где ему придется отдать свой перстень англичанину) Это еще не причина, чтобы играть на мой алмаз! Атос: Выслушайте же конец! Десять ставок по сто пистолей каждая, без права на отыгрыш! На тринадцатом ходу я проиграл все! Число тринадцать всегда было для меня всегда роковым. Как раз тринадцатого июля… Д'Артаньян: (вставая из-за стола. В гневе он уже не помнил вчерашней истории и не заметил, как по лицу Атоса скользнула мимолетная улыбка удовлетворения, как у человека, добившегося желаемого результата) К черту! Атос: Терпение! Англичанин, как сообщил мне Гримо, пытался переманить его к себе на службу. И вот я играю с ним на Гримо! На самого Гримо, разделенного на десять ставок. Д'Артаньян: (ошалело уставившись на Атоса, разражается смехом) Вот это ловко! Атос: На Гримо, самого Гримо, слышите? И вот благодаря десяти ставкам Гримо, который и весь-то не стоит одного дукатона, я отыграл алмаз. Конечно, вы понимаете, что чувствуя себя в ударе, я тут же снова начал играть на алмаз. Д'Артаньян: (сразу потухнув) Вот как… Атос: Я отыграл ваше седло, потом вашу лошадь, потом свою лошадь, потом опять проиграл. Короче говоря, я снова поймал ваше седло, потом свое. Это был великолепный ход, и я на нем остановился. Д'Артаньян: (еще не веря, что все обошлось, робко) Так алмаз остается в моем распоряжении? Атос: В полном вашем распоряжении, как и седла наших Буцефалов. Д'Артаньян: Да на что нам седла без лошадей! Атос: (задумчиво почесывая бровь) У меня есть на этот счет одна идея. Д'Артаньян: Атос, вы пугаете меня! Атос: Вы, кажется, давно не играли. Д'Артаньян: Не имею ни малейшей охоты. Атос: Не зарекайтесь. Вам должно везти, раз вы давно не играли. Д'Артаньян: Предположим! Что дальше? Атос: Англичане еще здесь. Я заметил, что они сожалеют о седлах. А вам дорога ваша лошадь. Так поставьте седло против лошади. Д'Артаньян: (с сомнением) Но он не станет играть на одно седло. Атос: (с нетерпеливым жестом) Так поставьте оба, черт побери! Я не такой себялюбец, как вы. Д'Артаньян: (все еще сомневаясь) Вы бы пошли на это? Атос: Ну, один-единственный ход! Д'Артаньян: Мне важно сохранить хотя бы седла. Атос: Так поставьте алмаз! Д'Артаньян: Подарок королевы! Бог с вами! Атос: Ну, не Планше же ставить? Второй раз англичанин на такое на пойдет! Д'Артаньян: Знаете что, любезный друг? Я решительно предпочитаю ничем не рисковать. Атос: (холодно, и как-то потухнув внутренне) Жаль. Англичанин набит пистолями. О господи, да решитесь же на один ход! Это же минутное дело. Д'Артаньян: А если я проиграю? Атос: Отдадите седла. Д'Артаньян: А, чем черт не шутит! Один ход! Атос вернулся вместе с англичанином. Они о чем-то договаривались на ходу, но д'Артаньян не стал вслушиваться. Зайдя в зал, троица села играть. Д'Артаньян дрожащей рукой бросил кости – три очка. Атос: (в полголоса) Неважный ход, приятель… (к англичанину) Вы, сударь, получите лошадей с полной сбруей. Англичанин, уверенный в победе, не глядя, бросил кости. Камера крупным планом показывает два очка. Атос: (спокойным голосом) Вот так штука! Какой необыкновенный ход! Такой я видел всего четыре раза в жизни: два очка! Англичанин оборачивается и застывает от изумления; д'Артаньян замирает от радости. Атос: (продолжает) Да, всего четыре раза: один раз у господина де Креки, другой раз – у меня, в моем замке в…словом, когда у меня был замок, третий раз – у господина де Тревиля, и четвертый раз в кабачке, когда я сам проиграл тогда сто луидоров и ужин. Англичанин: Итак, вы берете, сударь, свою лошадь обратно? Отыграться я не смогу? Д'Артаньян: Мы условились не отыгрываться, припоминаете? Англичанин: (со вздохом) Это правда. Лошадь я передам вашему слуге. Атос: Одну минутку. С вашего разрешения, могу я сказать пару слов своему приятелю? Англичанин: Разумеется. Они отходят в сторону. Д'Артаньян: Ну, искуситель, чего еще ты хочешь? Чтобы я продолжал играть? Атос: Нет, я хочу, чтобы вы подумали, стоит ли брать лошадь, когда надежнее будут деньги. Лошадь надо кормить, тогда как тысячу пистолей будут кормить вас. Я уже не говорю о том, что вам понадобятся деньги для розыска вашей возлюбленной. (при последних словах д'Артаньян задумывается) Пусть вас не волнует, что вас не узнают: седла достаточно приметны, а лошади, в конце концов, смертны. Не говоря о том, что хорош у нас будет вид, если вы поедете на вашем скакуне, а я рядом - на лошади Гримо. Д'Артаньян: Вы убедили меня, черт возьми. Так мы поедем на лошадях наших лакеев? Хорош же у нас будет вид рядом с Портосом и Арамисом! Атос вдруг расхохотался и д'Артаньян с изумлением уставился на него: он не часто слышал смех друга. Какое-то время процессия, состоящая из Атоса и д'Артаньяна верхом на лошадях лакеев и лакеев, идущих пешком с седлами от английских скакунов на головах, шествовала по дороге на Кревкер, но вскоре молодые люди не выдержали такого темпа, и пустив лошадей вскачь, объявились у трактира, в окошке которого они увидели Арамиса. Грустный будущий аббат восседал на подоконнике, с тоской созерцая пыльный столб на дороге. Атос и д'Артаньян: Эй Арамис! Какого черта вы тут торчите? Арамис: Ах, это вы, друзья… Я размышлял о том, как преходящи блага этого мира. И моя английская лошадь, которая только что исчезла в облаке пыли, явилась для меня прообразом недолговечности всего земного. Д'Артаньян: (подозрительно) Другими словами? Арамис: Меня одурачили. Шестьдесят луидоров за лошадь, которая может рысью проделать пять лье за час! Ответом ему послужил гомерический хохот. Арамис: Не сердитесь на меня, милый друг. Нужда не знает закона. Я ведь пострадал больше всех, потому что барышник украл у меня не меньше пятидесяти луидоров. Вот вы – бережливые хозяева: едете на лошадях лакеев, а своих скакунов приказали вести в поводу, небольшими переходами. В эту минуту останавливается неподалеку какой-то фургон с совершенно пьяным возчиком, и из него вылезли Планше и Гримо, с седлами на голове. Они тоже не отличаются особой трезвостью. Арамис: Как так? Одни седла? Атос: Теперь понимаете? Арамис: Я тоже сохранил седло, сам не зная почему. Базен! Положите и мое седло рядом с седлами этих господ. Д'Артаньян: А как вы разделались с со своими священниками? Арамис: Я пригласил их к обеду и так напоил, что кюре мне запретил расставаться с мундиром, а иезуит попросил похлопотать, чтобы и его приняли в мушкетеры. Д'Артаньян: (хватаясь за бока от хохота) Только без диссертации! Я требую отмены диссертации. Арамис: С тех пор, я приятно провожу время: пишу поэму односложными стихами – это довольно трудно. Содержание любовное. Я прочту вам… Д'Артаньян: (тихо стонет) Только не это! Арамис: Итак, мы возвращаемся в Париж? Браво! Я готов! Мы снова увидим нашего славного Портоса! Вот он ни за что не продаст своей лошади! В седле он будет похож на Великого Могола, я уверен… Слуги загрузились в тот же фургон, господа вскочили на их лошадей, и процессия направилась к Портосу. Он был уже здоров и восседал за столом, накрытым на четырех. Портос: Добро пожаловать, господа! Вы приехали как раз вовремя. Д'Артаньян: (принюхиваясь и присматриваясь к яствам на столе) Ого! Кажется, эти бутылки не из тех, что ловил Мушкетон, а телятина и филе – не из лесов принца. Портос: Я подкрепляюсь, знаете ли… Эти вывихи так изнуряют! Атос, вам никогда не случалось вывихнуть себе ногу? Атос: (усаживаясь за стол и наливая себе вина) Нет, не случалось. (небрежно) Но, помнится, после стычки на улице Феру, когда я получил удар шпагой, недели через две -три я чувствовал себя также. Портос обеспокоенно заерзал на своем месте, но тут д'Артаньян обратился к нему с вопросом. Д'Артаньян: Однако, вы не нас ждали к обеду, Портос? Портос: Я пригласил кое-кого из окрестных дворян, но они прислали сказать, что не будут. Вы замените их, и я ничего не потерял от этой замены. Мушкетон, подай стулья и удвой количество бутылок. Какое-то время царит тишина: все отдают должное блюдам на столе. Атос: Знаете ли вы, что мы сейчас едим? Д'Артаньян: Я – шпигованную телятину с артишоками. Портос : Я - баранье филе. Арамис: А я – куриную грудинку. Атос: (рассматривая на свет вино в бокале, неподражаемо серьезно) Вы все ошибаетесь, господа. Вы едите конину. На лицах Арамиса и д'Артаньяна недоверие и едва ли не отвращение. Портос молчит, не подымая глаз. Атос: Да, конину… Правда, Портос, ведь мы же едим конину? Да еще, может быть, вместе с седлом? Портос: (поднимая голову) Нет, господа, я сохранил упряжь. Арамис: Ну, мы все хороши! Точно сговорились. Портос: Эта лошадь вызывала чувство неловкости у моих гостей. Она так понравилась губернатору провинции, что я отдал ему ее. Д'Артаньян: ( потрясенный) Отдал? Портос: Этот скряга согласился мне дать за нее только восемьдесят. Арамис: Без седла? Портос: Упряжь я оставил. Атос: Заметьте, господа, что Портос, как всегда, провернул дело выгоднее всех нас. Взрыв хохота смутил Портоса, пока он не сообразил, в чем дело. И он включился во всеобщее веселье. Д'Артаньян: Так что все мы при деньгах? Атос: Только не я! Я предпочел купить шестьдесят бутылок испанского вина в трактире, где находился Арамис. Это сильно облегчило мой кошелек. Арамис: А я все до последнего су отдал на церковь в Мондидье и на Амьенский монастырь. Портос: А мой вывих, а рана Мушкетона, которую можно показывать только аптекарю? Экю тридцать у меня еще осталось. Атос: Ну, так мы с д'Артаньяном богачи по сравнению с вами. Сколько у нас осталось? Д'Артаньян: От ста пистолей пятьдесят я отдал вам, Атос! Атос: (рассеяно) Разве? Д'Артаньян: Черт возьми! Атос: Ах, да! Вспомнил. Д'Артаньян: (припоминая) Шесть из них я отдал трактирщику. Атос: (возмущенно) Что за скотина этот трактирщик! Зачем вы дали ему так много? Д'Артаньян: (ошарашенно) Да ведь вы сами сказали, чтобы я дал их ему. Атос: (почесав лоб) Я слишком добр! Короче, остаток? Д'Артаньян: Двадцать пять пистолей. Атос: (вынимая из кармана какую-то мелочь) Давайте сочтем, сколько у нас всего. Мушкетеры скидываются остатками от продажи лошадей, д'Артаньян пересчитывает монеты. Д'Артаньян: Четыреста семьдесят пять ливров. Портос: К Парижу у нас останется ливров четыреста. Арамис: А как быть с лошадьми? Атос: Соберем все, что осталось от эскадронных лошадей и лошадей наших слуг и отправим д'Артаньяна играть: у него легкая рука. Портос: Давайте же обедать. Все стынет. Совет мушкетеров у Атоса дома. Все печальные и озабоченные, и даже появление восторженного д'Артаньяна, у которого в руках письмо Тревиля, извещавшего, что он принят в ряды мушкетеров, не радует их. Четыре философа в полной растерянности: где взять денег на экипировку? Д'Артаньян: А во сколько вы оцениваете эту экипировку? Арамис: Мы сделали расчет, и ясно, что дело плохо: по полторы тысячи на человека. И это при том, что мы были невзыскательны, как спартанцы. Д'Артаньян: Если считать, не как спартанец, а как стряпчий… Портос: (оживившись) О, кажется у меня есть план! Атос: (холодно) У меня нет и тени плана. Д'Артаньян, счастье вступить в наше ряды лишило вас рассудка? Я вам заявляю, что мне одному требуется не меньше двух тысяч. Арамис: У нас еще есть седла! Д'Артаньян: Думайте! А я пошел поблагодарить господина де Тревиля. Атос: (подождав, пока он закроет дверь) И сверх того: прекрасный алмаз, сверкающий на пальце нашего друга. Д'Артаньян слишком хороший товарищ, чтобы оставить своих собратьев в затруднительном положении, когда он носит такое сокровище.
Стелла: Глава 29. Квартира Портоса, скудно обставленная. Мушкетон на жаровне сушит сухари. Портос расхаживает по комнате, заложив руки за спину, и сосредоточенно что-то обдумывает. Время от времени он бормочет себе под нос что-то вроде: "Я осуществлю свой план!" Следующий кадр: Арамис, мрачный и небрежно завитый, сидя над стопкой бумаги, держит в руках перо, набрасывает пару строк, рвет бумагу, потом вскакивает, делает пару шагов, снова возвращается к столу… Вид у него такой, словно он хочет на что-то решиться – и не может. Еще кадр: Атос лениво растянулся на длинной кушетке. Рядом Гримо, чистит его ботфорты и вздыхает так, словно весь мир против его хозяина. Входит д'Артаньян. Атос: (чуть приподнявшись при виде д'Артаньяна) Что нового, мой друг? Вам удалось что-то узнать? Д"Артаньян: (с досадой швыряя шляпу и перчатки на стол) К сожалению – ничего. Господин де Тревиль говорил с королевой: она пообещала узнать, где прячут Констанс, но когда еще она сумеет выполнить свое обещание… Ну, а вы, Атос? Вы так и лежите здесь в бездеятельности? Атос: (лениво) Я принял решение. У нас остается еще около двух недель. Если к этому времени я ничего не найду, или, вернее, ничто не найдет меня, я затею дуэль с четырьмя гвардейцами его высокопреосвященства или с восемью англичанами, и буду драться, пока один из них не убьет меня, что, ввиду их численного превосходства – неизбежно. Тогда люди скажут, что я умер за короля. Так я исполню свой долг и без надобности в экипировке. Д'Артаньян: Вы шутите, Атос? Атос: (пожимая плечами) Я серьезен, как никогда. Д'Артаньян: Я вас оставляю, милый друг. Мне надеяться не на что, придется побегать в поисках средств на эту экипировку. Д"Артаньян, идя домой от Атоса, внезапно замечает впереди высокую фигуру Портоса. Первое побуждение: позвать друга, проходит быстро. Увидев, как Портос покручивает усы, юноша незаметно следует за ним, и Портос приводит его к церкви Сен-Ле. Портос, не колеблясь ни минуты, заходит внутрь церкви и устраивается у одной из колонн, в полумраке, который очень удачно скрадывает некоторое несовершенство в его костюме: (полинявшее перо на шляпе, расползшиеся кружева воротника и манжет, потертый бархат плаща). Д"Артаньян находит место у соседней колонны, откуда ему отлично видны и Портос, и все прихожане. Служба уже началась, и д'Артаньян замечает в первом ряду некую особу: немного высохшую от лет, но молодящуюся с помощью туалета и всяческих ухищрений старых кокеток. Дама, делая вид, что молится, не спускает глаз с Портоса, всячески стараясь привлечь его внимание. Но Портос старательно ее не замечает, хотя ее ужимки заметны уже всем собравшимся. Портос смотрит на красивую и богатую даму, которую сопровождают служанка и негритенок. Д'Артаньян с удивлением признает в ней ту даму, что видел в Менге. Портос времени не теряет: он начинает заигрывать с миледи, краем глаза следя за немолодой дамой. Проповедь закончилась, и прихожане направились к чаше со святой водой. Портос, опередив всех, погрузил в нее всю руку, и, якобы, не замечая пожилой дамы, предложил святую воду приблизившейся даме с негритенком. Та, улыбнувшись, коснулась его руки, перекрестилась и вышла из церкви. Д'Артаньян: (с усмешкой) Не иначе эта сухопарая дама в чепце и есть прокурорша с Медвежьей улицы, о которой упоминал трактирщик в Шантильи. И которую Портос выдает за свою герцогиню. Ну, сейчас наш великолепный друг получит награду за свои ухаживания за миледи из Менга. Д'Артаньян не ошибся. Увидев, к каким маневрам прибег Портос, прокурорша приблизилась к Портосу, едва сдерживая ярость. М-м Кокнар: Вот как, господин Портос! Мне вы уже не предлагаете святую воду? Портос: (делая вид, что он только ее увидел) Су…сударыня! Вы ли это? Как поживает ваш супруг, милейший господин Кокнар? Такой же скряга, как прежде? Где это были мои глаза? Как же я вас не заметил за те два часа, что длилась проповедь? М-м Кокнар: Я сидела в двух шагах от вас, сударь. Но вы не сводили глаз с красивой дамы, которой только что подали святую воду. Портос: (притворяясь, что он смущен) Ах, вот как… Вы видели… М-м Кокнар: Надо быть слепой, чтобы не видеть. Портос: Ах, это герцогиня… моя приятельница. У нее слишком ревнивый муж, поэтому нам приходится выбирать для встреч глушь. М-м Кокнар: (решившись) Господин Портос, не предложите ли мне руку? Нам необходимо поговорить наедине хотя бы пять минут. В это время мимо них проходит д'Артаньян, и он успевает заметить, что Портос подмигнул самому себе. Д'Артаньян: (негромко себе под нос) Уж кто-то, а наш Портос будет экипирован к сроку. Портос с прокуроршей доходят до пустынного места, где играют только одни дети и что-то жуют нищие. М-м Кокнар: Господин Портос, вы ужасный серцеед! Портос: Я, сударыня? Почему вы так думаете? М-м Кокнар: Та дама – по меньшей мере принцесса. Портос: Всего лишь – герцогиня. М-м Кокнар: Вы баловень богатых женщин. Портос: Вы сами понимаете, что при моей внешности, у меня нет недостатка в любовных приключениях. М-м Кокнар: Боже мой, как забывчивы мужчины! Портос: Не так забывчивы, как женщины. Я смело могу сказать, что был вашей жертвой, когда раненый, умирающий, потому что лекари покинули меня, меня, отпрыска знатного рода, поверившего в вашу дружбу…Я ведь едва не умер сначала от ран, а потом от голода, в какой-то дрянной гостинице, а вы не удостоили меня ответом ни на одно из моих писем. Г-жа Кокнар: (краснея и бледнея) Послушайте, господин Портос… Портос: Я пожертвовал ради вас баронессой де… Г-жа Кокнар: Я знаю это! Портос: …графиней де… Г-жа Кокнар: (ломая руки) О, пощадите! Портос: …герцогиней де… Г-жа Кокнар: Будьте же великодушны! Портос: Хорошо, я молчу. Г-жа Кокнар: Мой муж не хочет и слышать о ссуде. Портос: Помните мое первое письмо? Г-жа Кокнар: (тяжко вздыхая) Эта сумма была слишком велика. Портос: А, меж тем, стоило бы мне написать герцогине де… Но я забочусь о репутации женщины прежде всего, и не стану называть ее. Она не раздумывая ни минуты ссудила бы мне полторы тысячи, о которых я напрасно просил вас, сударыня. Прокурорша вытерла навернувшуюся слезу. Портос сделал вид, что ничего не заметил. Г-жа Кокнар: Я жестоко наказана. В будущем вы можете положиться на меня. Портос: Не будем говорить о деньгах – это унизительно. Г-жа Кокнар: (сдерживая слезы, дрожащим голоском) Вы больше не любите меня? Портос: (некоторое время хранит величественное молчание) Я просил вас всего лишь о небольшом займе, я ведь знаю, что вы небогаты, а ваш супруг выжимает из своих писцов последние экю. Если бы вы были знатной дамой - вот тогда ваш поступок был бы совершенно непростителен! Г-жа Кокнар: (с обидой, но беря Портоса за руку) Знаете, хоть мой сундук всего лишь сундук прокурорши, он набит туже, чем у всех ваших разорившихся жеманниц! Портос: (высвобождая свою руку) В таком случае, вы вдвойне оскорбляете меня. Г-жа Кокнар: Ну, я не то чтобы богата, я человек обеспеченный. Портос: Всякая дружба между нами окончена, сударыня! Г-жа Кокнар: Неблагодарный вы человек! Портос: (самым трагическим тоном) Я пускаюсь в поход, в котором могу быть убит. Мои предчувствия говорят мне об этом. Поэтому нам стоит проститься здесь и сейчас. Прокурорша разражается непритворными рыданиями, Портос не утешает ее, только искоса посматривает, надолго ли она устроила истерику. У него начинает лопаться терпение. Портос: Я поеду к своим родным, в глубь Бретани, и мне по дороге с дамой, которую вы видели. Так путь нам покажется короче. Г-жа Кокнар: У вас нет друзей в Париже? Портос: Я думал, что есть. Г-жа Кокнар: (с решительным видом, словно бросаясь в бурный поток) У вас есть друзья! Приходите завтра в наш дом. Вы – мой кузен и приехали из Нуайона. У вас тяжбы в Париже, и вам нужен стряпчий. Приходите к обеду. Только смотрите, не проболтайтесь: мой муж, несмотря на свои семьдесят шесть лет очень проницателен. Портос: Очень почтенный возраст. Г-жа Кокнар: (многозначительно пожимая руку Портосу) К счастью, согласно брачному договору, после смерти одного из супругов, все имущество переходит к пережившему супругу. Портос: Полностью? Г-жа Кокнар: Полностью. Портос: (нежно пожимая ей руку) Вы предусмотрительная женщина. Г-жа Кокнар: Так мы помирились? Портос: На всю жизнь! Г-жа Кокнар: До свиданья, мой изменник! Портос: До свидания, моя ветренница! Г-жа Кокнар: До завтра, мой ангел! Портос: До завтра, свет моей жизни! Парочка еще долго обменивается воздушными поцелуями, пока, наконец, не расходится так, что Портос скрывается за поворотом. Там он с облегчением вздыхает и, сняв шляпу, обмахивается ею, как веером. Довольная улыбка не сходит с его лица.
Стелла: Глава 30. Д'Артаньян пришел к Атосу, который продолжает сидеть дома, исключая те дни, когда он дежурит в Лувре. Атос допивает последнюю бутылку пикардийского вина, он печален, но спокоен. Д'Артаньян: Все сидите дома? Взяли бы вы пример с нашего Портоса: вот кто не останется без экипировки. Атос: Да? Так у него есть варианты? Д"Артаньян: Я видел его в церкви. Портос нашел свою герцогиню и успешно продвигает план по опустошению ее кошелька. Он точно будет готов к сроку. Атос: Что до меня, то я могу быть совершенно спокоен: женщины точно не возьмут на себя расходы по моему обмундированию. Д'Артаньян: А между тем, милый друг, ваша красота, благовоспитанность, знатность могли бы ранить стрелой амура любую принцессу или королеву! Атос: (пожимая плечами) Как еще молод этот д'Артаньян! В это время появляется Планше с докладом, что он оседлал лошадей. Атос: Какие лошади? Д'Артаньян: По дороге к вам я приказал Планше оседлать лошадей и привести на Феру. Я собираюсь съездить в Сен-Жермен. Я не успел вам сказать, что видел ту даму из Менга, о которой вам рассказывал. Атос: И что вы будете делать в Сен-Жермене? Д'Артаньян: Я слышал, что она приказала ехать туда. Атос: (презрительно пожимая плечами) Короче, вы влюбились, как раньше влюбились в м-м Бонасье. Д'Артаньян: Ничего подобного! Просто, она вызывает во мне не только любопытство, но и странное ощущение, что она влияет на всю мою жизнь. Атос: А вы правы, черт возьми. Госпожа Бонасье пропала – тем хуже для нее. Пусть отыщется. Развлекайтесь, мой милый, развлекайтесь, если это вас может позабавить! Желаю вам этого от всего сердца. Д'Артаньян: Послушайте, вместо того, чтобы сидеть дома, как под арестом, давайте прокатимся со мной на пару. Атос: Дорогой мой, я езжу верхом, когда у меня есть лошади, а когда у меня их нет, хожу пешком. Д'Артаньян: (улыбаясь) Я не так горд, как вы, и езжу на чем придется. До свидания! Атос: До свидания! (наливает себе очередной стакан) Добравшись до Сен-Жермена д'Артаньян стал оглядывться и всматриваться в каждого прохожего, которых в это время дня было немного. От созерцания улицы его отвлек Планше, который указывал ему на какого-то человека, прогуливавшегося по террасе у небольшого домика. Планше: Взгляните-ка, сударь, знаете вы этого малого? Д'Артаньян: Нет, но его физиономия мне знакома. Планше: Еще бы! Ведь это лакей графа де Варда, Любен. Д'Артаньян: И вправду. А тебя бы он узнал? Планше: Не думаю: он был слишком напуган. Д'Артаньян: А раз так, то сходи, узнай, не умер ли его хозяин! Планше, спрыгнув с лошади, отправился к Любену, а гасконец спрятался с лошадьми за углом. Отсюда ему отлично все было видно. Внезапно послышался шум подъезжающего экипажа, и д'Артаньян увидел, что это карета миледи. Миледи была в ней. Она что-то сказала своей субретке, и девушка, соскочив с подножки, направилась к террасе. Планше там уже был один. (кто-то отозвал Любена) Субретка подбежала к Планше, отдала ему что-то, при этом лакей был поражен, о чем-то переспросил девушку, она ответила утвердительным кивком и убежала к карете, которая тут же отъехала. Планше вернулся к д"Артаньяну. Планше: (подавая хозяину письмо) Вам, сударь! Д'Артаньян: Мне? Ты уверен? Планше: Она сказала: "Твоему господину" А вы у меня один. Д'Артаньян: (читает записку) " Особа, интересующаяся вами более, чем может это высказать, хотела бы знать, когда вы будете в состоянии совершить прогулку в лес. Завтра в гостинице "Золотое поле" лакей в черно-красной ливрее будет ждать вашего ответа". Кажется, здоровье де Варда волнует не только меня. Планше, граф жив? Планше: Настолько, насколько это возможно после его ран. Так Любен мне рассказал. Д'Артаньян: Отлично! А теперь давай догоним карету. Когда всадники нагнали карету, миледи была увлечена беседой с каким-то богато одетым всадником. Разговор шел на английском, и до д'Артаньяна долетали только отдельные слова, все равно непонятные ему. Миледи в гневе сломала веер, всадник расхохотался. Д'Артаньян, подъехав с другой стороны кареты, вмешался в разговор с непосредственным видом. Д'Артаньян: Сударыня, позвольте мне предложить свои услуги. Мне кажется, что этот всадник вызвал ваш гнев. Скажите только слово, и я берусь его наказать за недостаток учтивости. Миледи: (она с изумлением уставилась на нахала) Сударь, я бы с удовольствием отдала себя под ваше покровительство, но этот человек – мой брат. Д'Артаньян: (кланяясь к шее своего коня и прижимая шляпу к груди) О, в таком случае, простите меня. Я не мог этого знать. Англичанин: (на французском, но с заметным акцентом) С какой стати этот ветрогон вмешивается не в свое дело? Д'Артаньян: (заглядывая в карету, чтобы разглядеть англичанина через окно) Сами вы ветрогон! Я вмешиваюсь в то, что считаю важным для себя! (услышав, что англичанин что-то сказал сестре по-английски) Я говорю с вами по-французски, извольте отвечать на том же языке. Пусть вы брат этой даме, но мне вы – не брат! Миледи: (откидываясь на спинку сидения) Домой. Всадник делает движение последовать за каретой, но юноша хватает за повод его коня. И тут же узнает в нем англичанина из Амьена. Тот тоже узнает гасконца. Англичанин: Ах, это вы, сударь! Вы постоянно играете – не в одну игру, так в другую! Д'Артаньян: Да! Но я должен отыграться! Вот и посмотрим, так ли хорошо вы владеете рапирой, как стаканчиком с игральными костями. Англичанин: При мне нет шпаги. Д'Артаньян: Но дома у вас найдется такая? Если что, у меня есть две, и я вам готов проиграть одну. Англичанин: Вот это – лишнее. Дома у меня достаточно таких вещичек. Д'Артаньян: Не покажите ли мне самую длинную из них? Англичанин: Когда? Д'Артаньян: Сегодня вечером! Если вы согласны - за Люксембургским дворцом, в шесть вечера. И прихватите парочку приятелей, если у вас они есть. Англичанин: У меня их трое. Д'Артаньян: Ровно столько же и у меня. Позвольте представиться: я – д"Артаньян, гасконский дворянин, гвардеец роты господина дез Эссара. Англичанин: Я лорд Винтер, барон Шеффилд. Д'Артаньян: Я ваш покорный слуга, хоть у вас и очень трудное имя. Д'Артаньян: (входя к Атосу, который опят растянулся на своей кушетке. Он явно скучает) Атос, у нас сегодня дуэль с англичанами! Атос: Где вы их нашли? Д'Артаньян: Вы еще больше удивитесь, когда узнаете, что один из них – наш англичанин из Амьена. Атос: Замечательно. Именно о такой дуэли я и мечтал! Надо предупредить наших друзей, чтобы они были готовы. Заключительные кадры: Атос пьет, Арамис что-то пишет, Портос тренируется в выпадах, а д'Артаньян с улыбкой мечтает у окна. И все это – в квартире у Атоса. Конец первого сезона.
Стелла: Интересно, на сколько серий можно разбить то, что я настрочила? Сейчас принято в сезон делать по 10 серий в районе часа каждая. Основная проблема - жалко резать диалоги. Дюма их удлинял в расчете на оплату, но они такие живые и непосредственные, что я решаюсь убрать только некоторую "книжность" Сделать их более разговорными и в стиле нашей речи. Во второй части наверное больше упора будет на действие. (так мне представляется)
Lumineux: Стелла пишет: Интересно, на сколько серий можно разбить то, что я настрочила? Вопрос, конечно, интересный. Можно сесть и прочитать все с начала до сюда, только представляя себе в подробностях все действия, и посмотреть, сколько времени на это уйдет. А как еще-то?
Lumineux: Перенесла в гугл-документ. Там 102 страницы шрифтом вердана 10
Стелла: А еще, прочитав вслух с выражением , диалоги, прикинув по времени, сколько они занимают. Остальное, конечно - это режиссерская разбивка.
Стелла: Второй сезон. Глава 1. Пустырь за Люксембургским дворцом, по которому бродят козы. Появление четырех мушкетеров со слугами никак не действует на пастуха, который, сидя на камушке, лениво что-то жует. Атос, подойдя к нему, тихо ему что-то приказывает, сопровождая свои слова парой мелких монет. Пастух тут же собирает свои пожитки и поспешно выгоняет коз с пустыря. Территория свободна для встречи, и вовремя, потому что появляются четверо англичан. По обычаю – взаимные приветствия и представление противников друг другу, но, заслышав прозвища друзей, иностранцы в недоумении отшатнулись. Винтер: Ваши имена нам ничего не говорят: это какие-то пастушьи имена. Атос: Вы и сами догадались, милорд, что это вымышленные имена. Винтер: Это внушает еще большее желание узнать настоящие. Атос: Но, играя с нами, вы не озаботились узнать наши имена. Винтер: Играть можно со всяким, мы рисковали всего лишь деньгами. Рисковать жизнью на дуэли можно только с равным. Атос: Это справедливо. Сударь, (обращается к тому из англичан, с которым ему предстоит драться) отойдем в сторону. Удалившись так, чтобы его не могли слышать остальные, Атос назвал противнику свое имя. Портос и Арамис поступили аналогичным образом. Атос: Вы удовлетворены? Достаточно ли я знатен, чтобы скрестить с вами шпагу? Противник Атоса: (кланяясь мушкетеру, как равному) Да, сударь. Атос: (холодно и размеренно) Хорошо. А теперь я скажу вам одну вещь: лучше бы вам не требовать у меня, чтобы я открыл вам свое имя. Противник: Почему же? Атос: Потому что меня считают умершим, потому что у меня есть причина желать, чтобы никто не знал о том, что я жив, и теперь, чтобы моя тайна не разнеслась по свету, мне придется убить вас. Противник: Вы шутите? Атос: Отнюдь. (обращаясь ко всем) Вы готовы, господа? Начнем? Разбившись на пары, собравшиеся начали каждый свой поединок. Места достаточно, так что драка идет по правилам, как в фехтовальном зале. Атос дерется спокойно и методично, и ему достаточно одного выпада, чтобы убить противника. Удар приходится точно в сердце. Портос ранил своего англичанина в бедро и на руках отнес его в ожидавшую карету. Арамис так теснил противника, что тот убежал под улюлюканье лакеев. Д'Артаньян утомил Винтера обороной и выбил у него оружие. Винтер поскользнулся на траве, упал на спину, и, увидев у своего горла шпагу, признал себя побежденным при словах гасконца: Д'Артаньян: Вы у меня в руках, но я дарю вам жизнь ради вашей сестры. (протягивает руку англичанину, помогая ему встать. Тот бросается обнимать юношу, бормоча на английском слова благодарности) В это время Портос и Арамис расстегивают на убитом Атосом англичанине камзол и падает кошелек, полный денег. Д'Артаньян отдает его Винтеру. Винтер: А что я стану с ним делать, черт возьми? Д'Артаньян: Отдадите семейству убитого. Винтер: Очень им нужна эта безделица. Лучше отдайте вашим слугам. А пока я намерен представить вас своей сестре, леди Кларик. Она неплохо принята при дворе и ее слово может быть полезно для вас и вашей карьеры. Д'Артаньян, покраснев от удовольствия, кланяется в знак согласия и в это время к нему подходит Атос. Атос: Что вы собираетесь делать с этим кошельком? Д'Артаньян: Я собирался отдать его вам. Атос: Чего ради? Д'Артаньян: Это добыча победителя. Атос: (передернувшись от отвращения) Чтоб я стал наследником врага? Да за кого вы меня принимаете? Д'Артаньян: Таков военный обычай. Атос: Я так не поступал даже на поле боя! Д'Артаньян: Тогда отдадим его лакеям. Атос: Согласен. Только лакеям англичан. (и, взяв кошелек, бросает его слугам англичан со словами): Вам и вашим товарищам! (ропот господ Планше, Мушкетона, Базена и Гримо). К положенному часу, разодетый д'Артаньян с нетерпением ожидает в комнате у Атоса лорда Винтера. Тот точен, и тут же уводит гасконца в особняк леди Кларик на Королевской площади. Роскошь особняка поразила д'Артаньяна: молодой человек старается не показывать, что ему не слишком уютно от всей этой роскоши, и поневоле он держится немного развязно. В голове у него крутятся слова Атоса, который, узнав о новой влюбленности гасконца, не без горечи посоветовал ему быть осторожным. (голос Атоса за кадром: "Вы только что лишились женщины, которая, по вашим же словам, была добра, прелестна, была совершенством, и вот вы уже в погоне за другой!" Леди Кларик сдержанно приняла д'Артаньяна, и он, повинуясь какому-то наитию, стал незаметно наблюдать за ней. Миледи одета по последней моде, бархат, шелка и драгоценности подчеркивают ее красоту, серебристо-белокурые локоны струятся вдоль шеи, падают на дорогие кружева, обрамляющие низко открытую грудь. Лорд Винтер: (представляя д'Артаньяна) Перед вами молодой дворянин, который держал мою жизнь в своих руках, но не воспользовался своим преимуществом. А ведь я первый оскорбил его. Если вы хоть как-то привязаны ко мне, сударыня, поблагодарите его. (отворачивается, чтобы погладить обезьянку миледи) Миледи: (усилием воли сгоняет с лица странную ухмылку, появившуюся на губах при словах Винтера о привязанности) Добро пожаловать, сударь. Вы приобрели сегодня вечные права на мою признательность. Лорд Винтер подошел к столу, чтобы налить вина себе и д'Артаньяну, и жестом пригласил его взять стакан. Пока юноша пил, он поверх стакана наблюдал за миледи. Лицо ее исказилось, она с такой яростью кусала свой платок, что на нем осталось пару пятнышек крови. Но, когда мужчины снова обратились к ней, лицо ее было уже спокойно. В это время Винтера позвала хорошенькая субретка миледи и он, извинившись, покинул гостя и хозяйку. Теперь миледи принялась рассказывать: ее ничто и никто более не смущал. Миледи: Вам лорд Винтер говорил, что я вдова его младшего брата? Д'Артаньян: (с улыбкой) Он лишь сказал, что вы его сестра. Миледи: Мой муж оставил меня вдовой с ребенком на руках. Мой сын – единственный наследник на данный момент, если только лорд Винтер не женится. (добавила она со странной улыбкой) Но, до совершеннолетия моего Джона-Френсиса, я вправе распоряжаться всем имуществом. И, тем не менее, мне уютнее во Франции: я представлена ко двору, у меня есть неплохие связи, я могу быть вам полезна. (она улыбнулась со всей приветливостью). Ведь вы давно в Париже и все еще в гвардейцах дез Эссара? Я могла бы помочь вам вступить в роту господина Кавуа. Отчего вы не обратились сразу с таким прошением? Д'Артаньян: Я был знаком только с господином де Тревилем. Миледи: Еще не поздно все исправить. Для такого молодого человека всегда можно найти достойное поручение по всей Европе. Вам не приходилось бывать в Англии? Д'Артаньян: (насторожившись) Я ездил туда по поручению господина де Тревиля, чтобы присмотреть лошадей для королевских мушкетеров. Миледи: Успешно? Д'Артаньян: Да, весьма; даже привез четырех на образец. Миледи: (прикусив губу) Вы могли бы достичь большего с нужным покровителем. Д'Артаньян: Как мне благодарить вас, сударыня, за ваше гостеприимство и заботу? Миледи: Не забывайте навещать меня: мне бывает очень одиноко, а общество такого умного молодого человека развлечет меня. (протягивает ему руку для поцелуя и д'Артаньян, поняв, что настало время удалиться, откланивается, одарив миледи самым глубоким поклоном, на который он способен). Он выходит на лестницу и сталкивается с субреткой, которая у него попросила прощения. Д'Артаньян подкрутил усы и ответил самой приятной из своих улыбок.
Lumineux: Стелла пишет: Второй сезон. Глава 1. Минут на 15
Стелла: Мне кажется, что где-то три главы - одна часовая серия. (учитывая рекламу) первый сезон можно уложить серий в 12-13. Вполне нормально.
Lumineux: Стелла, давайте не будем учитывать рекламу, пожалуйста )))) Потом, главы у нас разные. Есть места, где Вы объединяли 2 главы в одну небольшую часть. Вообще, мне все кажется, что на самом деле, в виде картинки это короче, кем нам представляется.
Lumineux: Просмотрела написанное ранее. Мне показалось, что в главе 28 всю эту историю с игрой и ставками можно показать не в рассказе, а действием. Было бы весело.
Стелла: А для этого надо иметь четкое представление, как играть в кости. Я даже в подкидного дурака не умею.))) И я намеренно не расписываю драк - я в этом мало что смыслю: в фехтовании и прочем.
Стелла: Глава 2. Портосу снится сон. Сон (средствами мультипликации) Улицы Парижа, сменяясь одна за другой, выводят к странному тупику среди древних домишек. В тупике – огромное дерево, за ним: таинственная дверь, оббитая гвоздями с квадратными шляпками. Дверь со скрипом приоткрывается, и за ней обнаруживается тенистая аллея, в конце которой роскошный особняк. Двери его распахиваются одна за другой, пока не приводят в комнату, больше похожую на чулан, заваленный всяким хламом. В центре стоит огромный сундук, окованный железом, приросший к полу. Со скрипом подымается его крышка. Поток света от золота и драгоценностей брызжет из его недр и - Портос просыпается. Пора собираться на обед к прокурорше. Те же улочки Парижа, но уже в натуре, приводят Портоса на Медвежью улицу и он останавливается перед дверью из своего сна: огромной, оббитой точно такими же гвоздями. Колокол на ближайшей колокольне возвещает о полдне. Портос в сомнении замирает перед дверью: что ждет его за ней? Наконец, он берется за дверную колотушку и стучит: так, что и мертвый бы вскочил. Дверь раскрывается и за ней обнаруживаются три с половиной писца и госпожа Кокнар. Писцы: всклоченные, изможденные, похожие на рабов, с нездоровой белизной лиц, и одутловатостью, проистекающей из недоедания и многочасового сидения за конторкой, уставились на гостя горящими от любопытства глазами. Самый младший из них – мальчонка лет 12, даже рот приоткрыл от восторга. Портос, стараниями Мушкетона, выглядит не только представительно, но и довольно богато. Госпожа Кокнар хватает его за руку и втаскивает в квартиру. Дверь захлопывается за Портосом со звуком, слишком похожим на звук тюремной: скрепят многочисленные замки и запоры. Портос приободряется: не станут снабжать такими замками дверь, за которой нечего прятать. Они следуют полутемными комнатами, пока не попадают в ту, что служит столовой. По дороге Портос делает попытку принюхаться, но особенных запахов, свидетельствующих о предстоящем пире, не ощущается. На лице мушкетера явно читается сомнение. Прокурорша делает Портосу знак подождать и через минуту торжественно вкатывает в столовую кресло на колесиках, в котором теряется тщедушная фигурка господина Кокнара. Почтенный прокурор стар и тщедушен (похож на актера Гафта , каков он сейчас), но глаза у него сверкают. Госпожа Кокнар: (слегка покраснев) Это мой кузен, господин Портос! При этом имени писцы прыснули со смеху, но Портос обернулся, и смех умолк. Господин Кокнар: Так мы родственники? Портос: Да, родственники. Г-н Кокнар: (не скрывая насмешки) И, кажется, по женской линии? Портос погладил усы и поспешил помочь подкатить кресло на колесиках к столу. Но мэтр Кокнар не успокоился, пока его не устроили так, что он смог сидеть рядом с массивным шкафом. Портос тоже стал поглядывать на этого монстра столярного искусства. Г-н Кокнар: Надеюсь, что перед походом вы окажите нам честь отобедать у нас? Г-жа Кокнар: Мой кузен не придет к нам еще раз, если ему не понравится наш прием. А ведь он пробудет в Париже совсем недолго! Г-н Кокнар: О, мои ноги, мои бедные ноги! Тем временем в столовую входят три писца (мальчик остается за дверью, принюхиваясь и облизываясь), со своими табуретами. Служанка, наконец-то, вносит огромную супницу с бульоном и гренки. Начинается священодейство: прокурорша собственноручно наливает бульон Кокнару, Портосу, потом себе. Гренки получают писцы (без бульона). Чета Кокнар смакует то, что в этом доме считается бульоном, Портос, съев пару ложек с кислой миной, больше не притрагивается к нему. Затем служанка убирает глубокие тарелки и вносит огромное блюдо с вареной курицей и бобами. У метра Кокнара глаза лезут на лоб: такого пира он не ожидал. У Портоса глаза тоже округляются: такой! Курицы он не ожидал. Мушкетер бормочет сквозь зубы, "…что старость он уважает, но не в жареном или вареном виде!" М-м Кокнар отделяет куриные ножки мужу, шейку и голову – себе, и крылышко – Портосу. Далее, курица исчезает, как по волшебству и остаются только бобы. Г-н Кокнар: Сразу видно, что вы любите ваших родственников. Нет сомнения, что всему этому пиру мы обязаны только вашему кузену. Камера показывает, как под столом колено прокурорши соприкасается с ногой Портоса. Сам Портос, едва пощипав крылышко, и едва не подавившись поданным монтрейльским вином, с интересом наблюдает за манипуляциями писцов, которые пьют его, непрерывно доливая воду из кувшина в остатки в своих стаканах. Вино все бледнее и бледнее. Портос уже понял, что остался без обеда и готов удрать из этого дома, но тут прокурорша отсылает писцов и достает из буфета лакомства: сыр, варенье, пирог и нугу. Г-н Кокнар: (к писцам) Идите, молодые люди, идите. Работа полезна для пищеварения. (откидывается в своем кресле и поглаживает себя по животу) Боже, как я наелся! Госпожа Кокнар, вы устроили нам настоящий пир! Лукулл обедал у Лукулла. Портос: (сквозь зубы) По крайней мере, я предупрежден! Жертва принесена! О, если бы я не мечтал заглянуть в этот шкаф! Но прокурор дремлет, поставив ноги на выступ этого самого шкафа, и прокурорша уводит Портоса в соседнюю комнату. Г-жа Кокнар: Вы можете приходить обедать три раза в неделю. Портос: ( в сердцах) Благодарю, но я не люблю злоупотреблять гостеприимством! Мне пора подумать об экипировке. Г-жа Кокнар: А из чего состоит экипировка в вашем полку? Портос: О, из многих вещей! Наш полк – отборное войско, и нам требуются вещи, которые ни к чему ни гвардейцам, ни швейцарцам. Г-жа Кокнар: А о какой сумме идет речь? Портос: При известной экономии я надеюсь уложиться в две тысячи пистолей. Г-жа Кокнар: (хватаясь за сердце) Великий боже! Да ведь это целое состояние! Портос: (с многозначительным видом) Привилегированное войско требует своих затрат. Г-жа Кокнар: У меня много знакомых и связей в торговом мире. Может, нам бы удалось все необходимое купить без таких затрат. Портос: Это было бы неплохо. Прежде всего мне требуется лошадь. Но упряжь к ней( а это не меньше трехсот ливров) я должен подыскать самостоятельно. Г-жа Кокнар: Лошадь мы найдем. Что еще? Портос: Лошадь для моего лакея. Г-жа Кокнар: А это не слишком роскошно? Достаточно и мула. Портос: Мула? Согласен и на мула. Я видел свиту одного испанского вельможи – все на мулах. А мне необходим еще чемодан. Г-жа Кокнар: Это не проблема. У моего мужа есть несколько чемоданов. Портос: Пустых? (увидев, что прокурорша простодушно кивает, хохочет) Дорогая, так мне же он необходим со всем содержимым! Дальше диалог становится неслышным, только пантомима, в которой оба поочередно хватаются за голову, обижаются, обнимаются, и наконец, расстаются, наконец, на манер влюбленных из итальянской комедии: с воздушными поцелуями и ужимками.
Lumineux: Стелла пишет: Глава 2. минут 20, я думаю, если с многочисленными деталями и приколами
Стелла: Глава 3. Однажды вечером, навещая миледи, д'Артаньян столкнулся в воротах с субреткой миледи, Кэтти. Девушка нежно взяла его за руку, что дало ему повод почувствовать себя победителем на любом женском фронте. Кэтти была очень хороша, а д'Артаньян не на шутку влюблен… в миледи. Кэтти: Сударь, мне надо вам кое-что сообщить, но здесь это этого делать не стоит: это и длинно, и очень секретно. Д'Артаньян: Так что же нам делать? Кэтти: (робко) Если бы господин согласился пойти со мной… Д'Артаньян: Куда угодно, красотка. Кэтти: В таком случае – идемте. Все так же держа д'Артаньяна за руку, Кэтти по узкой винтовой лестнице привела его в крохотную комнатку, чистую, уютную, убранную со вкусом. Кэтти: Сударь, вы у меня. А эта дверь ведет прямо в спальню госпожи, но она нас не услышит: она не ложится раньше полуночи. (пристально глядя на гостя) Так вы очень любите мою госпожу? Д"Артаньян: Больше, чем это можно сказать словами! Безумно! Кэтти: (вздыхая) Это очень печально! Д'Артаньян: Почему? Кэтти: Потому что моя госпожа вас не любит. Д'Артаньян: Гм… Ты говоришь это по ее поручению? Кэтти: Нет, конечно нет! Я это говорю только из сочувствия к вам, мне не просто было решиться сказать вам такое. Д'Артаньян: Ты, наверное, милая, сама понимаешь, что услышать такое не слишком приятно? Кэтти: Вы мне не верите? Д'Артаньян: Поверить такому, хотя бы из самолюбия, трудно. Ты чем-то можешь подтвердить свои слова? Кэтти: А что вы скажете на это? (вытягивает из-за корсажа маленькую записочку.) Д'Артаньян: (хватая письмо) Это мне? Кэтти: Нет, другому. Д'Артаньян: Кому? Кэтти: Взгляните на имя. Д'Артаньян: Графу де Варду! (распечатывая письмо не смотря на крик ужаса Кэтти) читает "Вы не ответили на мою первую записку. Что с вами? Вы больны или забыли, какими глазами смотрели на меня на балу у г-жи де Гиз? Не упустите удобный случай, граф!" Д'Артаньян едва не выронил записку, так сильно была уязвлена его гордость. Кэтти , сжав его руку, заглянула ему в глаза и покачала головой, сострадая ему всем сердцем. Кэтти: Бедный господин д'Артаньян! Д'Артаньян: Тебе жаль меня? Кэтти: От всего сердца! Я ведь знаю, что такое любовь. Д'Артаньян: (уставившись на нее с изумлением) Ты? Ты знаешь, что такое любовь? Кэтти: Увы… Д'Артаньян: Хочешь помочь мне? Кэтти: А как? Д'Артаньян: Помоги мне отомстить твоей госпоже. Помоги мне занять место моего соперника и доказать миледи, что я сильнее ее. Кэтти: (с живостью) Никогда! Д'Артаньян: Почему? Кэтти: Во-первых: моя госпожа никогда не полюбит вас, потому что вы смертельно обидели ее. Д'Артаньян: Чепуха! Чем я мог обидеть ее? Скажи мне! Кэтти: Я открою это… только тому, кто заглянет мне в душу. Д'Артаньян поднял глаза и встретился взглядом с Кэтти. Девушка храбро выдержала его взгляд, но краска залила ее щечки. " Я загляну в твою душу!" тихонько прошептал юноша, привлекая ее, и целуя сначала осторожно, а потом со всем пылом. Кэтти: (отталкивая его) Нет… нет, вы любите мою госпожу. Д'Артаньян: Поэтому ты не хочешь открыть вторую причину? Кэтти: В любви каждый старается для себя. Д'Артаньян, ошеломленный этим полупризнанием, понял все и посмотрел на Кэтти совсем другими глазами. Д'Артаньян: Значит, ты сомневаешься в моем чувстве к тебе. Я готов полюбить тебя, ты достойна любви не меньше твоей госпожи! Кэтти: Докажите! Д'Артаньян: Хочешь, я проведу с тобой те часы, что намерен был посвятить миледи? Кэтти: (хлопая в ладоши) Очень хочу! Д'Артаньян, усевшись в кресло, усадил Кэтти себе на колени и стал ей доказывать свою любовь с таким пылом и настойчивостью, что ей пришлось уступить его напору. В полночь зазвонил колокольчик миледи. Кэтти: Боже милосердный, меня зовет госпожа! Уходи! Уходи скорее! Д'Артаньян вскочил, взял шляпу, но вместо того, чтобы уйти, нырнул в шкаф, где были платья миледи и заперся изнутри на ключ. Миледи: (резко и зло) Ну! Что вы там, заснули? Почему вы не идете, когда я звоню? Кэтти: Иду, миледи, иду! Миледи: Раньше вы не позволяли себе заставлять меня ждать. Кэтти: Мадам, это больше не повторится. Миледи: Надеюсь. В противном случае вам придется искать себе другое место и не надейтесь на мои рекомендации. Кстати, вы не знаете, куда подевался наш гасконец? Сегодня вечером он не приходил? Возможно, его задержал господин де Тревиль или дез Эссар. Я знаю свои силы: этот никуда от меня не денется. Кэтти: А что вы с ним сделаете? Миледи: Я найду, как с ним рассчитаться за то, что едва не потеряла из-за него доверие Его высокопреосвященства. О, я отомщу ему! Кэтти: А я думала, вы любите его. Миледи: Я? ( улыбается жестоко и презрительно) Болван, который держал в руках жизнь лорда Винтера и не убил его! По милости этого дурака я потеряла триста тысяч ливров ренты. О, я отомщу ему! Кэтти: И правда! Ведь ваш сын – единственный наследник своего дяди, а вы, как его мать, могли бы распоряжаться имуществом до совершеннолетия вашего мальчика. Миледи: Я давно бы с ним разделалась, но у кардинала свои планы: он приказал мне его щадить. Кэтти: Зато, сударыня, вы не пощадили жену галантерейщика, которую он любил. Миледи: А, галантерейщицу с улицы Могильщиков? Да он о ней давно забыл. Славная месть! А теперь, ступайте к себе и постарайтесь завтра получить ответ на мое письмо к господину де Варду! Кэтти сделала кникенс и удалилась. Миледи погасила свет в спальне и легла в постель. Кэтти вернулась в свою комнату и наткнулась на д'Артаньяна, бледного, с перекошенным лицом, по которому катился холодный пот. Д'Артаньян: Гнусная тварь, чудовище! Кэтти: Тише! Уходите! В спальне все слышно. Д'Артаньян: (Привлекает одной рукой Кэтти, а другой тушит свечу). Я уйду. Но попозже! Так продолжается еще дважды, пока утром к д'Артаньяну не пришла Кэтти с третьей запиской для де Варда. На этот раз она сама принесла ее гасконцу, и отдала совершенно безропотно. Д'Артаньян распечатал письмо и прочитал: "В третий раз я пишу вам, что люблю вас! Берегитесь, чтобы в четвертый раз я не написала, что ненавижу вас! Девушка, которая передаст вам это письмо, объяснит вам, каким образом воспитанный человек может заслужить мое прощение." Кэтти: О, вы все еще любите ее! Д'Артаньян: Ты ошибаешься! Я ее больше не люблю, я отомщу ей! Ты сама сможешь в этом убедиться. Кэтти: Каким образом? Д'Артаньян взял перо и пишет. Кэтти читает через его плечо по мере того, как на бумаге появляются строчки. "Сударыня, до сих пор я сомневался, мне ли предназначены ваши две записки, так как считал себя недостойным такой чести; к тому же я был так болен, что все равно не решился бы вам ответить. Однако сегодня я смог убедиться в вашей благосклонности, так как не только ваше письмо, но и слова вашей служанки подтверждают это. Вашей служанке незачем учить меня, как заслужить ваше прощение. Сегодня я сам приду умолять вас о нем. Отложить его хотя бы на день – оскорбить вас. Тот, кого вы сделали счастливейшим из смертных. Граф де Вард." Д'Артаньян: Возьми это письмо, отдай это письмо миледи: это ответ графа. Если миледи узнает, что первые записки попали тоже ко мне, миледи не ограничится тем, что прогонит тебя: ты ее знаешь! И не плачь! Ты сама понимаешь, что это пора заканчивать так, или иначе. Кэтти: Увы! А для кого я пошла на все это? Д'Артаньян: Я даю слово, что я тебе очень благодарен! Кэтти: Как я несчастна! Д'Артаньян прибегает к известным доказательствам своего расположения.
полная версия страницы