Форум » Наше творчество » Сценарий к "Мушкетерам" » Ответить
Сценарий к "Мушкетерам"
Lumineux: Сценарий к экранизации трилогии А. Дюма о мушкетерах Скажу сразу, мы не будем снимать кино ) Мы просто пишем сценарий. О том, зачем нам такой сценарий, о том как возникла идея написания такого сценария - здесь: http://dumania.borda.ru/?1-7-0-00000401-000-0-0-1509101637 Манифест авторов сценария 1. Участвовать в создании сценария может каждый зарегистрированный участник форума при условии соблюдения всех пунктов этого манифеста. 2. Мы пишем сценарий сериала. Это сериал по трилогии Дюма - с самого начала книги "Три Мушкетера" до самого конца книги "Виконт де Бражелон". Придерживаемся текста автора по возможности наиболее четко. Делаем "проекцию" книги на экран. Насколько это только возможно для кино. 3. Описываем действия и обстановку ярко и зримо, но максимально беспристрастно, следуя «букве автора» и не считаясь со своими симпатиями и антипатиями. Бережем вкусные детали канона. 4. Сначала мы пишем сценарий по первой книге. Когда первую закончим, тогда принимаемся за вторую и так далее. 5. Пишем и выкладываем по одной главе. Можно не в хронологическом порядке. Берем в работу любую главу на выбор, превращаем ее в сценарий и выкладываем в этой теме. 6. Пишем литературный сценарий. Описываем то, что будет происходить на экране. Без эпитетов. Действия и минимальные необходимые описания. По возможности используем только такие слова, которые трактуются однозначно. 7. Описания действий из книги заменяем в сценарии самим действием. 8. Диалоги оставляем авторские (Дюма), возможно сокращение длинных реплик. 9. Прямую речь оформляем по закону пьесы: имя персонажа - двоеточие - его слова. Реплика каждого персонажа с новой строки. 10. В конце главы пишем примечания к тексту, в которых подробно описываем (если это необходимо) пожелания к актерам о том, как играть ту или иную ситуацию. 11. Пишем уникальные сцены. Которые, по возможности, не повторяют уже существующие в других экранизациях. 12. Прежде чем приступить к работе, знакомимся с содержимым следующих ссылок: 12.а. Вкратце, как работать над литературным сценарием и чем он отличается от режиссерского - http://skarb-papcha.ru/ru/chitalnyj-zal/masterskaya-teksta/468-kak-napisat-kinosczenarij.html - читать обязательно! 12.б. Книга для сценаристов и не только: https://www.e-reading.club/bookreader.php/39227/Mitta_-_Kino_mezhdu_adom_i_raem.html - обязательно посмотреть! Все вопросы, рабочие моменты, уточнения и т.д. в этой теме: http://dumania.borda.ru/?1-7-0-00000401-000-0-0-1509101637 Здесь - готовые главы, обсуждения, отзывы, пожелания к авторам сценария. Главы в хронологическом порядке будут выложены сюда: https://docs.google.com/document/d/1GeLVD5rGFr79019CPA2of7QSnDpog-XO5FGn4VG_2Pg/edit?usp=sharing. В этом файле авторы смогут в любой момент внести в текст необходимые исправления. Работа очень творческая! Приглашаем всех желающих поучаствовать! Ну что же! Начинаем! Всем авторам - удачи! Присоединяйтесь!!!
Орхидея: Я тоже за описания боёв. А то превратятся европейские мушкетёры в очередной раз в восточных ниндзя.))
Стелла: Ворота у отеля Тревиль. Портос беседует с двумя караульными мушкетерами, когда за ними, во дворе, показывется д'Артаньян. Он опрометью несется по направлению к воротам, лавируя между посетителями, и одной рукой придерживая шляпу, а другой прижимая к ногам шпагу. Между Портосом и его собеседниками остается немного свободного пространства, и юноша пытается на бегу проскочить точно между мущкетерами. Но неожиданный порыв ветра запутывает его в складки плаща Портоса. Следует забавная борьба между мушкетером и копошащимся у него за спиной д'Артаньяном. Караульные держатся за бока от смеха. Портос неистово ругается, поминая всех святых, Бога и Дьявола. Портос: Дьявол! С ума вы спятили, что бросаетесь на людей? Д'Артаньян: (выглядывая из-под локтя у Портоса) Простите, но я очень спешу. Я гонюсь за одним человеком… Портос: (орет) Глаза вы, что ли, забываете дома, когда гонитесь за кем-нибудь? Д'Артаньян: (с обидой) Нет… нет, и мои глаза мне даже позволяют видеть то, чего не видят другие. (улыбается) Портос: (теряя голову от гнева) Сударь, если вы будете задевать мушкетеров, дело для вас может кончиться трепкой! Д'Артаньян: Трепкой? Не сильно ли сказано? Портос: Сказано человеком, привыкшим смотреть в лицо своим врагам! Д"Артаньян: (давясь от смеха) Еще бы! Мне хорошо известно, что тыл вы не покажете никому. Хохоча во все горло д'Артаньян продолжил путь, а Портос, в дикой ярости, сделал движение, намереваясь броситься на него.
Стелла: Расставшись с Портосом, дАртаньян бегает по улицам, но все бесполезно. Его незнакомец исчез, никто его не видел, никто ничего не знает. Бормоча себе что-то под нос, д'Артаньян доходит до особняка д'Эгильон, и тут замечает Арамиса, который беседует с двумя королевскими гвардейцами. Арамис тоже заметил гасконца, но делает вид, что с ним никогда не сталкивался. Д'Артаньян же, весть во власти учтивости, приближается к собеседникам и отвешивает им поклон, сопровождаемый приветливой улыбкой. Арамис слегка кланяется, и военные сразу же умолкают. Д'Артаньян мнется в нерешительности, он явно не знает, как убраться, не теряя достоинства, и тут он замечает, что Арамис наступил ногой на носовой платок и, видимо, не замечает своей оплошности. Наклонившись, он с самым любезным видом вытаскивает платок из-под ноги мушкетера, как крепко тот бы ни наступал на него, и подает его Арамису. Д'Артаньян: (учтиво) Вот ваш платок, сударь. Вам, вероятно, жаль было бы его потерять. Платок из тонкого батиста, весь в кружевах и вышивке и с монограммой. Арамис, сильно покраснев, выхватил платок из рук д'Артаньяна. Первый гвардеец: Так-так, теперь наш скрытный Арамис не станет уверять, что у него дурные отношения с госпожой де Буа-Траси. Эта милая дама была так любезна, что одолжила ему свой платок! Арамис бросает д'Артаньяну взгляд, не дающий повода сомневаться, что он теперь – смертельный враг гасконца. Но отвечает слащавым тоном. Арамис: Вы ошибаетесь, этот платок мне не принадлежит, и я не понимаю, почему именно мне этому господину вздумалось его подать. Мой платок у меня в кармане. (и он вытаскивает из кармана изящный батистовый платочек без монограмм.) Д'Артаньян молчит, но приятели Арамиса не унимаются. Второй гвардеец: Если дело обстоит так, я вынужден потребовать у тебя этот платок. Буа-Траси – мой близкий друг, и я не желаю, чтобы кто-то хвастал вещами, которые принадлежат его супруге. Арамис: Ты не так прочишь об этом. И хоть требование твое справедливо, я вынужден отказать тебе из-за формы, в которое оно облечено. Д'Артаньян: (робко) В самом деле: я не видел, чтобы платок выпал из кармана господина Арамиса. Господин Арамис наступил на него ногой – вот я и подумал, что платок принадлежит ему. Арамис: (холодно) И ошиблись. Кстати, (обращаясь ко второму гвардейцу) я вспомнил, дорогой мой, что связан не менее нежной дружбой с графом де Буа-Траси, так что…платок мог выпасть и из твоего кармана. Второй гвардеец: Нет, клянусь честью! Арамис: Ты будешь клясться честью, а я – честным словом, но один из нас при этом будет лжецом. Знаешь что, Монтаран? Давай лучше поделим его. Гвардейцы: (вместе) Великолепно! Соломонов суд. (смеясь, они откланиваются. Арамис тоже уходит) Д'Артаньян: (нагоняя Арамиса, который не обращает на него никакого внимания) Сударь, надеюсь, вы извините меня… Арамис: Сударь, на самом деле вы поступили не так, как подобало бы благородному человеку. Д'Артаньян: Как, милостивый государь, вы можете предположить… Арамис: Я предполагаю, сударь, что вы не глупец, и вам, хоть вы и прибыли из Гаскони, должно быть известно, что без причины не наступают ногой на носовой платок. Париж, черт возьми, не вымощен батистовыми платочками. Д'Артаньян: Сударь, вы напрасно стараетесь меня унизить Я действительно прибыл из Гаскони, и мне незачем вам напоминать, что Гасконцы не слишком терпеливы. Так что, раз извинившись, они убеждены, что сделали вдвое больше положенного. Арамис: Сударь, я сказал это вовсе не из желания искать с вами ссоры. Я, слава богу, не забияка, и мушкетер я временно. Но тут дело шло о даме, которую вы скомпрометировали. Д'Артаньян: Мы скомпрометировали. Арамис: Как могли вы подать мне этот платок? Д'Артаньян: Как могли вы обронить этот платок? Арамис: Я уже сказал, сударь, и повторяю, что платок этот выпал не из моего кармана. Д'Артаньян: Значит, сударь, вы солгали дважды, потому что я сам видел, что он выпал из вашего кармана. Арамис: Ах, вот как вы позволяете себе разговаривать, господин гасконец! Я научу вас вести себя. Д'Артаньян: А я отправлю вас назад служить обедню, господин аббат! Вытаскивайте шпагу, прошу вас, и сию минуту! Арамис: (с предостерегающим жестом) Нет-нет, милый друг, не здесь. Я согласен убить вас, будьте спокойны, но убить без шума, в укромном местечке, где вы не смогли бы никому похвастать своей смертью. Д'Артаньян: Пусть так. Только не будьте слишком самоуверены и захватите ваш платочек: он может вам пригодиться. Арамис: (с иронией) Вы, сударь, гасконец? Д'Артаньян: Да. И гасконцы обычно не откладывают поединка из осторожности. Арамис: Осторожность – качество излишнее для мушкетера. Но она необходима служителю церкви. В два часа у господина де Тревиля я буду иметь честь указать вам подходящее для поединка место. Молодые люди расходятся, обменявшись поклонами. Арамис удаляется по улице, д'Артаньян, сообразив, что время близится к полудню, почти бегом направляется в сторону Дешо. Д'Артаньян: (себе под нос) Одно утешение? Если я буду убит, то мушкетером.
Lumineux: Стелла пишет: Д'Артаньян: (себе под нос) Одно утешение? Если я буду убит, то мушкетером. Вопросительный знак - ошибка или так и должно быть?
Орхидея: Быть может, стоит уточнить, какая именно монограмма была на платке? Пресловутые инициалы К.Б. А то непонятно, в чём вообще фишка. Стелла пишет: почему именно мне этому господину вздумалось его подать. Споткнулась на этой конструкции. Как на мой взгляд, каноническое "почему этому господину взбрело на ум подать его именно мне" звучит куда стройнее.
Стелла: Lumineux - В тексте:" рассуждал он сам с собой," Как это передать в фильме? Орхидея , я уперлась в то, что многие обороты, которые органичны в книге, когда их произнесут вслух с экрана могут прозвучать немного архаично. Это убавит стремительности диалога. (Все же нельзя дословно переносить текст. не могу это объяснить - это какое-то внутреннее чувство, оно не дает мне слово в слово переписывать диалоги. Поверьте - это не лень перепечатать.
Lumineux: Стелла пишет: В тексте:" рассуждал он сам с собой," Как это передать в фильме? У Вас верно передано. Он уже один, ни к кому не обращается, тихо говорит "себе под нос", наверно пожимает плечами. Все же нельзя дословно переносить текст. не могу это объяснить - это какое-то внутреннее чувство, оно не дает мне слово в слово переписывать диалоги. А ведь правда. Это интересная мысль. Действительно, для тех, кто отлично знает текст (а текст часто повторяется из экранизации в экранизацию), фразы звучат, как заученные из учебника. Я за то, чтобы делать их более живыми, что ли...
Орхидея: Стелла пишет: я уперлась в то, что многие обороты, которые органичны в книге, когда их произнесут вслух с экрана могут прозвучать немного архаично. Это убавит стремительности диалога. Мне сам порядок слов в том предложении не понравился. Если не хотите дословно, то тогда хотя бы: "почему этому господину вздумалось подать его именно мне".
Стелла: А, согласна с вашим замечанием насчет порядка. А чтоб совсем современно: " И чего ради он именно мне подал этот платок?" К слову же: читаю сейчас сцену,( в новом переводе) когда Рауль приходит к капитану выяснять насчет Луизы. Вот это разговор! Он его так чехвостит и в таких выражениях)))) Суперсовременно звучит. Я кину эту сценку попозже, если можно будет скопировать.
Стелла: – Какого черта ты строишь такую кислую физиономию и что за могильный тон? – сказал капитан. Это что же, в Англии приобретают такие повадки? Черт подери! И я побывал в Англии, но возвратился оттуда веселый, как зяблик. Будешь ли ты говорить? – Мне надо сказать слишком многое. – Ах, вот как! Как поживает отец? – Дорогой друг, извините меня. Я только что хотел спросить вас о том же. Взгляд д’Артаньяна, проникавший в любые тайны, стал еще более острым. Он сказал: – У тебя неприятности? – Полагаю, что вы об этом отлично осведомлены, господин д’Артаньян. – Я? – Несомненно. Не притворяйтесь же, что вы удивлены этим. – Я нисколько не притворяюсь, друг мой. – Дорогой капитан, я очень хорошо знаю, что ни в уловках, ни в силе я не могу состязаться с вами и вы меня с легкостью одолеете. Видите ли, сейчас я непроходимо глуп, я жалкая, ничтожная тварь. Я лишился ума, и руки мои висят как плети. Так не презирайте же меня и окажите мне помощь! Я несчастнейший среди смертных. – Это еще почему? – спросил д’Артаньян, расстегивая пояс и смягчая выражение лица. – Потому, что мадемуазель де Лавальер обманывает меня. Лицо д’Артаньяна не изменилось. Обманывает! Обманывает! И слова-то какие важные! Кто тебе про это сказал? – Все. – A-а, если все сказали тебе про это, значит, тут есть доля истины. Что до меня, то я верю, что где-то есть пламя, раз я увидел дым. Это смешно, но тем не менее это гак. – Значит, вы верите! – вскричал Бражелон. – Если ты со мной делишься... – Разумеется. – Я не вмешиваюсь в дела подобного рода, и ты это хорошо знаешь. – Как! Даже для друга? Для сына? – Вот именно. Если б ты был чужим, посторонним, я сказал бы тебе... я бы ничего тебе не сказал... Не знаешь ли, как поживает Портос? – Сударь! воскликнул Рауль, сжимая руку д’Артаньяну. – Во имя дружбы, которую вы обещали моему отцу! – Ах, черт! Я вижу, что ты серьезно заболел... любопытством. – Это не любопытство, это любовь. – Поди ты! Вот еще важное слово. Если б ты был влюблен по-настоящему, мой милый Рауль, это выглядело бы совсем по-иному. – Что вы хотите сказать? – Я хочу сказать, что, если б ты был охвачен настоящей любовью, я мог бы предполагать, что обращаюсь к твоему сердцу и ни к кому больше... Но это немыслимо. – Поверьте же мне, я безумно люблю Луизу. Д’Артаньян заглянул в самую глубину души Рауля. – Немыслимо, повторяю тебе... Ты такой же, как все твои сверстники; ты не влюблен, ты безумствуешь. – Ну, а если бы это было не так? – Разумный человек никогда еще не мог повлиять на безумца, у которого голова идет кругом. За свою жизнь я раз сто обжигался на этом. Ты бы слушал меня, но не слышал; ты бы слышал меня, но не понял; ты бы понял меня, но не послушал моего совета. – Но попробуйте все же, прошу вас, попробуйте! – Скажу больше; если бы я имел несчастье и впрямь что-то знать и был бы настолько нечуток, чтобы поделиться с тобой тем, что знаю... Ведь ты говоришь, что считаешь себя моим другом? – О да! – Ну, так я бы с тобою рассорился. Ты бы никогда не простил мне, что я разрушил твою иллюзию, как говорится, в любовных делах. – Господин д’Артаньян, вы знаете решительно все и оставляете меня в замешательстве, в полном отчаянии, в агонии! Это ужасно! – Та-та-та! – Вам известно, что я никогда ни на что не жалуюсь. Но так как Бог и мой отец никогда не простили бы мне, если б я пустил себе пулю в лоб, то я сейчас же уйду от вас и заставлю первого встречного рассказать мне то, чего вы не желаете сообщить; я обвиню его в том, что он лжет... – И убьешь его? Вот это чудесно! Пожалуйста! Мне-то что за дело до этого? Убивай, мой милый, убивай, если это может доставить тебе удовольствие. Поступи как те, у кого болят зубы. Они говорят, обращаясь ко мне: «О, как я страдаю! Я готов был бы грызть от боли железо». На это я отвечаю им: «Ну и грызите, друзья, грызите его! Вы и впрямь, пожалуй, избавитесь от гнилого зуба». – Нет, я не стану никого убивать, сударь, – сказал Рауль с мрачным видом. – Ну да, вот вы, нынешние, обожаете подобные позы. Вы дадите себя убить, не так ли? До чего ж это мило! Ты думаешь, я о тебе пожалею? О нет, я без конца буду повторять в течение целого дня: «Что за ничтожная дрянь этот сосунок Бражелон, что за глупец! Всю свою жизнь я потратил на то, чтоб научить его как следует держать шпагу, а этот дурень дал себя проткнуть как цыпленка». Идите, Рауль, идите, дайте себя убить, друг мой. Не знаю, кто обучал вас логике, но прокляни меня Бог, как говорят англичане, если этот субъект не зря получал от вашего отца деньги. Рауль молча закрыл руками лицо и прошептал: – Нет на свете друзей, нет, нет! – Вот как! – сказал д’Артаньян. – Есть только насмешники и равнодушные. – Вздор! Я не насмешник, хоть и чистокровный гасконец. И не равнодушный. Да если б я был равнодушным, я послал бы вас к черту уже четверть часа тому назад, потому что человека, обезумевшего от радости, вы превратили бы в печального, а печального уморили бы насмерть. Неужели же, молодой человек, вы хотите, чтобы я внушил вам отвращение к вашей милой и научил вас проклинать женщин, тогда как они честь и счастье человеческой жизни?
Lumineux: Стелла, Вы бы это сразу в сценарий превратили тогда ) А так оффтоп получился Кстати, я не сравнивала, но, кажется, не очень отличается от привычного перевода. Я тоже недавно перечитывала этот момент
Стелла: Ну, можно попросить админов, чтоб они убрали этот кусок. Спрятала под кат. N.
Стелла: Глава 5. Заброшенное, с выбитыми окнами, здание монастыря. Вокруг – пустырь. Бьет полдень, когда на пустыре появляется д'Артаньян. Он почти бегом влетает через остатки ворот и оглядывается. В тени, спрятавшись от уже изрядно припекающего солнца, на камне отдыхает Атос. Юноша, ослепленный солнцем, не сразу замечает своего противника, но Атос, увидевший его раньше встает, и не спеша, с достоинством, идет ему навстречу. Заметив мушкетера, д'Артаньян снимает шляпу, и приближается к Атосу, не замечая, что перо его шляпы чуть не волочится по земле. Атос первый вступает в разговор. Атос: Сударь, я послал за двумя моими друзьями, которые и будут моими секундантами. Друзья мои пока не пришли. Я удивляюсь их опозданию: это не входит в их привычки. ДАртаньян: У меня секундантов нет.Я только вчера прибыл в Париж, и у меня нет здесь ни одного знакомого, кроме господина де Тревиля. Атос: (задумавшись) Вы знакомы только с господином де Тревилем? Д'Артаньян: Да, только с ним. Атос: (вполголоса, озадаченно) Вот так история! Но если я вас убью, я прослыву пожирателем детей! Д'Артаньян: Не совсем так, сударь! (кланяется с достоинством) Вы же делаете мне честь драться со мной не смотря на рану, которая, несомненно, тяготит вас. Атос: Очень тяготит, даю вам слово. Но я всегда в подобных случаях держу щпагу в левой руке, а это может создать для вас некоторое неудобство. Левша очень стесняет противника, когда тот не подготовлен к подобному. Сожалею, что заранее не поставил вас заранее в известность об этом обстоятельстве. Д'Артаньян : Сударь, вы бесконечно любезны и я вам глубоко признателен. Атос: (учтиво) Я, право, смущен вашими речами. Поговорим, лучше, о другом, если вы не против. (он оступается, не заметив небольшую выбоинку и лицо его искажается гримасой боли.) Ах, дьявол, как же больно вы мне сделали. Плечо так и горит! Д'Артаньян: (нерешительно поглядывает на мушкетера, потом робко) Если б вы разрешили… Атос: Что именно, сударь? Д'Артаньян:У меня есть для лечения ран чудодейственный бальзам. Мне его дала с собой матушка и я на себе испытал его действие. Атос: (с недоумением) И что же? Д'Артаньян: А то, что я уверен: через три дня вы будете исцелены, и я почту за честь скрестить с вами шпаги. Атос: (разглядывая гасконца с уважением и долей восхищения). Клянусь богом – мне это предложение по душе. И хоть я на него не согласен, это предложение благородного человека. Но мы с вами живем во времена господина кардинала, а не во времена рыцарей Карла Великого, и за эти три дня станет известно, что мы собираемся драться и нам помешают, не сомневайтесь! (оглядывает пустырь с недоумением) Да, но эти лодыри окончательно пропали, как мне кажется. Д'Артаньян: (наивно) Если вы спешите, сударь и вам угодно покончить со мной немедленно: прошу вас – не стесняйтесь. Атос: (приветливо кивая головой на слова д'Артаньяна) Эти слова мне по душе – это слова человека неглупого и благородного. Если мы сейчас не убьем друг друга (он широко улыбается), то впоследствии мне очень приятно будет беседовать с вами. Но подождем моих друзей, прошу вас, так будет приличнее. О, вот один из них уже идет! Появляется Портос, но уже без плаща и с ничем не примечательной перевязью. Д'Артаньян:: (ошеломленно) Как, ваш первый секундант – господин Портос? Атос: Да, а вам это почему-нибудь неприятно? Д'Артаньян: (отрицательно мотает головой) Нет-нет! Атос: А вот и второй! Д'Артаньян поворачивается в сторону, куда указывает Атос и замирает, пораженный. Д'Артаньян: Как? Ваш второй секундант – господин Арамис? Атос: Разумеется, Впочем, если вы прибыли из По или Дакса, вам , должно быть, не известно, что нас не видят друг без друга и в городе и при дворе нас называют Атос, Портос и Арамис или трое неразлучных. Д'Артаньян: Я – из Тарба. Атос: Тогда вы можете не знать таких подробностей. Д"Артаньян: Честное слово, господа, прозвище у вас подходящее к вашим характерам. Портос: (подходя поближе и вытаращив глаза при виде гасконца) Та-ак, и что это значит? Атос: (указывая на противника рукой и этим жестом приветствуя его) Я дерусь с этим господином. Портос: Но я тоже дерусь именно с ним! Д'Артаньян: (успокаивающе) Только в час дня. Арамис: (подходя к ним) Но я тоже дерусь именно с этим господином! Д'Артаньян: Только в два часа. Арамис: По какому поводу дерешься ты, Атос? Атос: (с некоторым сомнением) Право, затрудняюсь ответить. Он больно толкнул меня в плечо. А ты, Портос? Портос: (краснея) А я дерусь потому, что дерусь. Д'Артаньян: (улыбаясь) Мы поспорили по поводу одежды. Атос: А ты, Арамис? Арамис: (делая знак гасконцу) Я дерусь из-за несогласия по одному богословскому вопросу. Атос: Неужели? Д'Артаньян: Да, одно место из блаженного Августина, по поводу которого мы не сошлись во мнениях. (подняв голову) А теперь, господа, позвольте мне принести вам свои извинения. (заметив недоумение и протест на лицах своих противников, делает успокаивающий жест) Я просил у вас извинения на случай, если не смогу дать вам удовлетворения всем троим. Ведь господин Атос имеет право первым убить меня, и я не смогу уплатить долг чести вам, господин Портос, а обязательство, выданное вам, господин Арамис, и вовсе превращается почти в ничто. Еще раз прошу простить меня за это, милостивые господа, но только за это. Начнем? (и он выхватывает шпагу)
Lumineux: Стелла пишет: Сожалею, что заранее не поставил вас заранее в известность помарка - лишнее слово Сколько перечитываю этот кусок, все время улыбаюсь до ушей от умиления
Стелла: Кажется, только объясняя, ( вернее, пытаясь объяснить) почему он дерется, Атос начал понимать, что сам этот вызов и все остальное - это просто глупость несусветная.
Стелла: Атос: Жарко. А между тем мне нельзя скинуть камзол. (он тоже обнажает шпагу). Я чувствую, что рана моя кровоточит и не хочу смущать противника видом крови, которую не он пустил. Д'Артаньян. Я буду драться, как и вы – не снимая камзола. Портос: Все это прекрасно, но довольно любезностей: не забывайте, что мы ожидаем своей очереди. Арамис: (с раздражением) Говорите от своего имени, Портос, когда говорите подобные нелепости. Что до меня, то все, сказанное этими господами, на мой взгляд, прекрасно и достойно двух благородных дворян. Атос: (становясь на свое место) К вашим услугам, сударь! Д'Артаньян: Я ждал только вашего слова. Клинки едва успевают коснуться друг друга, как из-за угла монастыря появляются гвардейцы кардинала: Каюзак, Бикара Жюссак и еще двое. Портос и Арамис: (вместе) Гвардейцы кардинала! Шпаги в ножны, господа. Шпаги в ножны. Жюссак: (шагнув к мушкетерам и жестом приглашая остальных гвардейцев следовать за собой) Эй, мушкетеры! Вы собрались здесь драться? А как же с эдиктами? Атос: (не скрывая крайней досады) Вы крайне любезны, господа гвардейцы! Могу вас заверить, что если бы мы застали вас дерущимися, мы не стали бы мешать вам. Дайте нам волю, и вы, не затрачивая труда, получите полное удовольствие. Жюссак: Милостивые господа, я вынужден, к великому сожалению, объявить вам, что это невозможно. Долг – прежде всего. Вложите шпаги в ножны и следуйте за нами. Арамис: (копируя интонации Жюссака) Милостивый государь, мы с величайшим удовольствием согласились бы на ваше любезное предложение, но господин де Тревиль запретил нам это. Идите-ка своей дорогой – это лучшее, что вам остается сделать. Жюссак: (в бешенстве от насмешки) Если вы не подчинитесь – мы вас атакуем! Атос: (вполголоса) Их пятеро, а нас только трое. Мы снова потерпим поражение, или нам придется умереть на месте, ибо объявляю вам: побежденный, я не покажусь на глаза капитану. Мушкетеры подвинулись друг к другу поближе, Жюссак выстроил своих солдат, и тут д'Артаньян, о котором все забыли, выступил вперед. Д'Артаньян: Господа, разрешите мне поправить вас. Вы сказали, что вас трое; но мне кажется, что нас четверо. Портос: Но вы не мушкетер! Д'Артаньян: Это правда! На мне нет одежды мушкетера, но сердцем я – мушкетер. Я чувствую это и действую, как мушкетер. Жюссак: Отойдите, молодой человек! Вы можете удалиться, мы не возражаем. Спасайте свою шкуру. Торопитесь! Атос: ( пожимая руку юноши, который не сдвинулся с места при словах де Жюссака) Вы и в самом деле славный малый. Жюссак: Эй, ну что вы там? Решайтесь и поскорее. Портос и Арамис: Скорее! Надо что-то предпринять. Атос: этот молодой человек исполнен великодушия. Арамис: Нас будет трое, из которых один раненый и, впридачу, почти ребенок, а скажут, что нас было четверо. Портос: Да, но отступить! Атос: Это невозможно! Д'Артаньян: Испытайте меня, и, клянусь честью, что не уйду со своего места, если мы будем побеждены. Атос: Как ваше имя, юноша? Д'Артаньян: Д'Артаньян, сударь. Атос: Итак, Атос, Портос, Арамис и д'Артаньян! Вперед! Жюссак: Ну, соблаговолите вы решиться, наконец? Атос: Все решено, сударь! Жюссак: Каково же решение? Арамис: (одной рукой приподнимая шляпу, другой обнажая шпагу) Мы будем иметь честь атаковать вас. Жюссак: Вы сопротивляетесь? Арамис: Тысяча чертей! Вас это удивляет? Д'Артаньян дерется с Жюссаком, поминутно меняя место и нападая с разных сторон, но ни разу не повернувшись спиной к противнику. Он так быстр в движениях, так часто меняет тактику боя, что Жюссак теряет терпение и делает промах за промахом, открывая свою защиту. Гвардеец делает резкий выпад, гасконец его парирует и пока противник выпрямляется, д'Артаньян выскальзывает из-под его руки и насквозь пронзает Жюссака. Тот валится на землю, как подкошенный. Юноша выпрямляется и оглядывает поле боя. Арамис уже разделался с одним из своих двоих противников, но второй теснит его, хотя Арамис может управится и сам. Портос, дерущийся с Бикара, дурачится, хотя и он и Бикара уже успели задеть друг друга. У Портоса – кровь на предплечье, Бикара ранен в бедро. Ни тот, ни другой на собираются уступать. Атос дерется с Каюзаком, который успел его ранить еще раз. Это тот самый Каюзак, который ему нанес удар на улице Феру. Атос еле держится на ногах, но не отступает ни на шаг, молча отражая удары. Д'Артаньян ловит его взгляд и понимает, кому его помощь нужнее. Д'Артаньян: Ко мне, господин гвардеец! Я убью вас. Каюзак оборачивается, а Атос падает на одно колено. Атос: Проклятие! Не убивайте его, молодой человек. Я должен с ним свести старый счет, когда буду здоров. Обезоружьте его, выбейте шпагу… (видит, как гасконец выбивает из рук Каюзака оружие) Вот так… Отлично! Отлично! Каюзак и д'Артаньян бегут к упавшей шпаге, юноша первым добежал и наступил ногой на лезвие. Тогда Каюзак хватает шпагу гвардейца, убитого Арамисом , бросается к гасконцу, но по дороге налетает на передохнувшего Атоса. Д'Артаньян, все понявший, дает Атосу возможность самому продолжить поединок и спустя короткое время шпага мушкетера пронзает гордо гвардейца. Второй противник Арамиса, почувствовав у груди лезвие, признает себя побежденным. Остаются Портос и Бикара,. Портос балуется, морочит голову гвардейцу отвлекающими маневрами и речами, но Бикара не желает сдаваться. Бикара: (показывая шпагой точку на земле) Здесь умрет Бикара, один из всех, иже были с ним. Тогда ему приказывает это сделать Жюссак, и Бикара, отскочив в сторону, ломает шпагу о колено. Перекинув обломки через стену, он скрестил руки на груди и стал насвистывать песенку. Мушкетеры отсалютовали ему шпагами, потом пристроили на крыльце раненых, и позвонив в колокол, забрав четыре шпаги из пяти, они отправились к де Тревилю. Они идут по улицам, держась под руки, занимая всю ширину улочек средневекового Парижа, раскланиваясь со всеми встречными мушкетерами и отвечая на бесконечные приветствия. Это похоже на триумфальное шествие. Д"Артаньян шагает между Атосом и Портосом, ощущая себя если не мушкетером, то их учеником.
Стелла: К вопросу о возрасте отца д'Артаньяна. Он участвовал в войнах за веру с Генрихом 4. Получается, что отцу Шарля было не меньше 55 лет. Матери могло быть лет 40-45. На Юге женщины старятся рано.
Стелла: Глава 6. Карточная игра у короля. Король выигрывает, радуется по этому случаю, поглядывает по сторонам и замечает Тревиля, который явился без лишнего шума. Король: (кричит) Подойдите сюда, господин капитан! Подойдите, чтобы я мог выбранить вас! Его преосвященство явился ко мне с жалобой на ваших мушкетеров и так волновался, что после разговора даже слег в постель. Да что же это – головорезы, черти какие-то ваши мушкетеры? Тревиль: Нет, Ваше величество, как раз напротив: это добрейшие создания, кроткие, как агнцы, стремящиеся только к тому, чтобы шпаги их покидали ножны лишь для службы Вашему величеству. Но что поделаешь: гвардейцы господина кардинала всюду придираются к ним и бедные молодые люди вынуждены защищаться, хотя бы во имя чести своего полка. Король: Можно подумать, что речь идет о какой-то монашеской общине! Не воображайте, что я поверю вам на слово. Меня называют Людовиком Справедливым, и вот мы сейчас увидим… Тревиль: Именно потому что я полагаюсь на эту справедливость, я терпеливо и с полным спокойствием буду ждать решения Вашего величества. Король: Я не заставлю вас долго ждать. Король: (поняв, что счастье в игре ему изменяет, встает, забирает все выигранные деньги и зовет придворного) Ла Вьевиль, займите мое место. Ах, да, у меня здесь лежало восемьдесят луи – справедливость требует, чтобы вы поставили столько же и проигравшие не пострадали. Справедливость – прежде всего. Король удаляется вместе с Тревилем к одному из окон. Король: Итак, вы утверждаете, что именно гвардейцы Его преосвященства затеяли ссору с вашими мушкетерами? Тревиль: Да, Ваше величество, как и всегда. Король: Как же это произошло? Расскажите. Судья должен выслушать обе стороны. Тревиль: Все это произошло как нельзя более просто. Трое моих солдат, господа Атос, Портос и Арамис, вместе с одним молодым гасконцем, которого я только сегодня утром поручил их вниманию, собрались в Сен-Жермен и местом встречи назначили поляну около монастыря Дешо. Внезапно там появились гвардейцы во главе с господином де Жюссаком. Эта компания, в которой находились господа де Каюзак и де Бикара, не считая еще двух гвардейцев, явилась в таком составе, по-видимому, не без намерения нарушить указы. Король: Так-так. Значит, они сами собирались там драться на дуэли? Тревиль: Я не обвиняю их, но Ваше величество сами можете посудить: с какой целью пятеро вооруженных людей могут отправиться в такое уединенное место, как окрестности заброшенного монастыря? Король: Вы правы, Тревиль. Тревиль: Но, увидев моих мушкетеров, они изменили намерение, и личная вражда уступила вражде между полками. Король: (грустно) Очень печально видеть во Франции это разделение на два лагеря. Итак, вы говорите, что гвардейцы затеяли ссору с мушкетерами? Тревиль: Я говорю, что дело, вероятно, произошло именно так. ( с некоторым колебанием) Но ручаться не могу. Вы знаете, как трудно установить истину. Для этого надо обладать необыкновенной проницательностью Людовика Справедливого, сир. Король: (с чувством собственной непогрешимости) Вы правы Тревиль. Но ваши мушкетеры были не одни: с ними был юноша, почти ребенок. Тревиль: ( с пафосом) Да, Ваше величество, и один раненый. Так что трое королевских мушкетеров и один мальчик уложили четырех самых прославленных гвардейцев господина кардинала. Король: Да ведь это победа! Полная победа! Четыре человека, среди них раненый и один почти ребенок, вы говорите? Тревиль: Да, едва ли можно его назвать даже молодым человеком, но он вел себя так великолепно, что я возьму на себя смелость рекомендовать его вашему величеству. Король: Как его зовут? Тревиль: Д'Артаньян, сир. Это сын одного из моих старых друзей, который вместе с вашим отцом участвовал добровольцем в войнах за веру. Король: И вы говорите, что этот юноша хорошо держался? Расскажите мне поподробнее, Тревиль. Тревиль: Господин д'Артаньян был одет, как горожанин, и господа гвардейцы, принимая во внимание его молодость, и то, что он не принадлежал к полку мушкетеров, предложили ему удалиться, пока они не произвели нападение… Король: (обрадованно) Вот видите, Тревиль, первыми напали все же они. Тревиль: Совершенно верно, Ваше величество! Но он ответил, что всецело предан своему королю и, следовательно, остается с господами мушкетерами. Король: (шепотом) Славный юноша. Тревиль: Он действительно остался с ними, и Ваше величество приобрели прекрасного воина, ибо это именно он нанес де Жюссаку тот страшный удар шпагой, который так взбесил господина кардинала. Король: (с живостью) так это он ранил Жюссака? Он? Мальчик? Это невозможно, Тревиль! Тревиль: Именно он, сир! Король: Жюссак – один из лучших фехтовальщиков Франции. Тревиль: Что ж, он наскочил на превосходящего его противника. Король: Я хочу видеть этого юношу, Тревиль! Я хочу его видеть, и если можно что-нибудь сделать для него, мы займемся этим. Тревиль: Когда Ваше величество соблаговолит принять его? Король: Завтра в полдень. Тревиль: Привести его одного? Король: Нет, приводите всех четверых. Тревиль: В полдень, Ваше величество, мы будем в Лувре. Король: С малого подъезда, Тревиль. Кардиналу незачем знать. Тревиль: Слушаюсь, сир. Король: Вы понимаете: указ – это все-таки указ. Ведь драться, в конце концов запрещено. Тревиль кланяется, и пятясь, выходит от короля. На губах у него улыбка триумфатора. На следующий день, в восемь утра, с последним ударом колокола на церкви Сен-Сюльпис, д'Артаньян стучится в дверь дома, где проживает Атос. Атос, видимо, выглядывал его в окно, потому что делает ему приглашающий жест, и юноша вихрем взлетает по старой и скрипучей лестнице на площадку, где у дверей квартиры Атоса его уже ждет Гримо. Д'Артаньян с некоторой робостью входит в квартиру, оглядывается, и мы видим вместе с ним чистую и опрятную, но скудно обставленную комнату. На стене – небольшой портрет какого-то вельможи, одетого по моде Генриха 3, рядом поблескивает самоцветами старинная шпага. Камера на мгновение задерживается на ее лезвии, украшенном искуснейшей насечкой, потом скользит по длинной кушетке в стиле того же Генриха 3, и, наконец, останавливается на самом Атосе. Он уже готов к выходу, принимая у слуги только перчатки и шляпу. Гримо, высокий, долговязый парень, с сросшимися у переносицы бровями, с длинным носом, делающим еще длиннее его худое лицо, боязливо косится в сторону хозяина. Атос: Вы точны, мой юный друг, но мы приглашены на полдень, а сейчас только восемь часов. Вчера мы условились с Портосом и Арамисом пойти поиграть в мяч. Не хотите ли составить нам компанию. Д'Артаньян: С удовольствием… только я заранее должен вас предупредить, что я не знаком с этой игрой. Атос: Вот и будет у вас возможность поучиться. Д'Артаньян: Тем более, что мне до двенадцати все равно нечем заняться. Атос и юноша выходят на улицу и не спеша следуют в кабачок к люксембургским конюшням, лавируя между спешащих или, наоборот, фланирующих горожан. Беседовать сложно: вокруг стоит грохот проезжающих экипажей, крики торговцев, стук лошадиных подков. Портос и Арамис уже на месте и перекидываются мячом для забавы. Атос, скинув форменный плащ и камзол, становится по другую сторону площадки вместе с д'Артаньяном, поигрывая ракеткой, но при первой же попытке подать мяч, едва не падает: его рана слишком свежа для таких упражнений. Извинившись, он вынужден отойти к барьеру, д'Артаньян следует за ним, сославшись на свою неопытность, но вэто время, мяч, пущенный Портосом, как снаряд пролетает рядом с его головой. Инстинктивно, юноша отшатывается. В это время, один из гвардейцев кардинала, некий Бернажу, стоявший неподалеку, и заметивший маневр гасконца, решает рассчитаться с ним за вчерашнее поражение однополчан. Бернажу: (обращаясь к соседу) неудивительно, что этот юноша испугался мяча. Это, наверное, ученик мушкетеров. Д'Артаньян: (круто развернувшись, и в упор уставившись на гвардейца) Что? Бернажу: В чем дело, милейший? Глядите на меня сколько хотите! Я сказал то, что сказал. Д'Артаньян: А так как сказанное вами слишком ясно, извольте следовать за мной. Бернажу: (насмешливо) Когда именно? Д'Артаньян: Сию же минуту. Бернажу: Вам, надеюсь, известно, кто я такой? Д'Артаньян: Неизвестно и безразлично. Бернажу: Возможно, узнав мое имя, вы не так бы спешили. Д'Артаньян: Как вас зовут? Бернажу: Бернажу, к вашим услугам. Д'Артаньян: Я буду ждать вас у выхода. Бернажу: Идите, я следую за вами. Д'Артаньян: Не спешите, сударь, не хотелось бы, чтобы заметили, что мы вышли вместе. Нам не нужны лишние свидетели. Бернажу: (удивленный спокойствием гасконца) Хорошо.
Орхидея: Стелла пишет: К вопросу о возрасте отца д'Артаньяна. Он участвовал в войнах за веру с Генрихом 4. Получается, что отцу Шарля было не меньше 55 лет. Мне всегда было интересно, как войны за веру сочетаются с дружбой д'Артаньяна-отца с де Тревилем, возраст которого в авторсой вселенной какой-то непонятный, потому что нам собщается то одно, то другое? Мне больше нравится думать, что де Тревиль в книге старше своего прототипа.
jude: Орхидея, с Тревилем все сложно. С одной стороны, он старый друг д'Артаньяна-отца, с другой - он в детстве играл с дофином Людовиком, и эти игры порой переходили в драку. ИМХО, тогда Тревиль должен быть не старше Люиня, родившегося в 1591 г., а то и младше. Я думаю, что дружили все-таки отцы д'Артаньяна и Тревиля - оба, служившие Генриху IV.
Стелла: Д'Артаньян оглядывается по сторонам, видит, что друзья его увлечены игрой, и, незамеченный, выходит из зала, задержавшись на пороге. Через минуту к нему подходит Бернажу. Д 'Артаньян: Честное слово, вам повезло, хоть вы и Бернажу. Вы наскочили только на ученика -мушкетера. Но, не беспокойтесь: я сделаю все, что смогу! Бернажу: Мне кажется, сто место выбрано неудачно. Нам было бы удобнее за Сен-Жерменским аббатством или на Пре-о-Клер. Д'Артаньян: Сожалею, но у меня очень мало времени: ровно в двенадцать у меня свидание. Поэтому, защищайтесь, сударь! Бернажу, обнажив шпагу, бросился на гасконца, но тот уже прошел хорошую школу накануне. Он теснит гвардейца, задевает его плечо и тут же, подняв шпагу, отступает на шаг. Бернажу бросается вперед, крикнув. Что это пустяки, и налетает на шпагу д'Артаньяна. Но Бернажу остается на ногах и, продолжая бой, отступает к особняку де Тремуй. На шум с улицы из помещения для игры в мяч выходят двое гвардейцев и вступают в бой на стороне Бернажу. Затем выбегают Атос, Портос и Арамис и тут Бернажу падает на землю.Увидев, что они остались вдвоем против четверых, гвардейцы подняли крик, призывая людей де Тремуйя. Оказавшиеся поблизости гвардейцы Дезэссара бросились в бой, а один помчался к мушкетерам за подмогой. Грандиозная свалка, крики, призывающие поджечь особняк, в ворота летят камни. Сообразив, что им уже пора к королю, четверка начала успокаивать страсти, и поспешила к Тревилю, который уже был в курсе драки. Тревиль: Скорее в Лувр! В Лувр, не теряя ни минуты. Нам надо увидеть короля до того, как он увидится с кардиналом. Представим ему это дело, как продолжение вчерашнего и так они сойдут за одно. Но в Лувре, дойдя до личных покоев короля, Тревиль обнаруживает, что Людовик отсутствует. Появившийся камердинер Ла Шене, только руками разводит. Камердинер: Король отправился на охоту в Сен-Жермен. Тревиль: Его величество еще вчера решил поохотиться? Камердинер: Нет, господин капитан. Сегодня утром главный егерь доложил Его величеству, что ночью для него окружили оленя. Король вначале сказал, что не поедет, но потом не смог отказаться от такого удовольствия. Тревиль: Король виделся с кардиналом до отъезда? Камердинер: Сегодня утром я видел карету Его преосвященства у подъезда. Мне сказали, что он собирается в Сен-Жермен. Тревиль: (отведя четверку в сторону). Нас опередили, но сегодня вечером я увижу короля. Вам же я не советую показываться ему на глаза. (мрачно) Идите домой , господа и ждите от меня известий.
Стелла: Кабинет Тревиля. Капитан заканчивает письмо, запечатывает его и, колокольчиком вызвав слугу, вручает ему письмо, приказав передать лично герцогу де ла Тремуйю. Слуга, пройдя по улице, заходит в отель, затем его проводят к герцогу, тот берет письмо, начинает читать и делает знак слуге подождать. Затем, подойдя к бюро, в свою очередь пишет письмо, резко и возмущенно отбрасывает перо, ставит на сложенное письмо свою печать и передает его в руки ожидающего слуги Тревиля. Де Ла Тремуй: Передайте это письмо в руки господина капитана и поскорее. ( ждет, пока слуга покинет комнату и дает волю своему возмущению) Подумать только! Он просит изгнать из моего дома Бернажу, родственника моего конюшего, и сделать выговор моим людям за то, что они напали на мушкетеров! Он жалуется, когда это пристало мне, потому что именно мушкетеры атаковали моих слуг и хотели поджечь мой дом! В это время докладывают о приходе де Тревиля. Де Тремуй, согласно правилам хорошего тона раскланивается с капитаном. Тревиль: Сударь, оба мы считаем себя обиженными, и я явился к вам, чтобы вместе с вами выяснить все обстоятельства этого дела. Ла Тремуй: (вежливо) Пожалуйста, но предупреждаю вас: я хорошо осведомлен, и вся вина на стороне ваших мушкетеров. Тревиль: ( не задумываясь) Вы, сударь, человек слишком рассудительный, чтобы отказаться от предложения, с которым я прибыл к вам. Тремуй: Я слушаю вас. Тревиль: Как чувствует себя родственник вашего конюшего, господин Бернажу? Тремуй: Ему очень плохо. Лекарь почти не надеется на выздоровление. Тревиль: Он в сознании? Тремуй: Да, в полном сознании. Тревиль: Он может говорить? Тремуй: С трудом, но говорит. Тревиль: Пойдем к нему и именем бога, перед которым ему, может быть, суждено скоро предстать, будем заклинать его сказать правду. Пусть же он станет судьей в своем собственном деле, и я поверю всему, что он скажет. Вельможи спускаются в комнату, где поместили раненого и подходят к его постели. При виде знатных посетителей Бернажу делает попытку приподняться, но тут же валится на подушки. Де Тремуйль приводит его в чувство с помощью флакона с нюхательной солью и приступает к расспросам. Де Тревиль хранит молчание. Тремуй: Сударь, вы сможете рассказать, что произошло с вами? Бернажу: Да, Ваша светлость. Тремуй: Я надеюсь на вашу честность и беспристрастность, господин Бернажу. Бернажу: Мне нечего скрывать перед лицом бога. Я виноват. Я насмехался над этим гасконским мальчишкой, я назвал его учеником мушкетеров. Де Тремуй: И он вас вызвал? Бернажу: Ему ничего другого не оставалось. Но дуэль была честной: после первого же удара, едва коснувшись меня он отступил и поднял клинок. Тремуй: А вы? Бернажу: Я бросился на него и сам налетел на его шпагу. Дальше я не помню. Тремуй: Благодарю вас, господин гвардеец. Поправляйтесь. Тремуй подходит к Тревилю, который напряженно следил за этим допросом. Тремуй: Господин капитан, вы удовлетворены? Тревиль: Абсолютно. Благодарю вас, герцог. Картина мне ясна полностью. Разрешите откланяться: время не ждет. Вельможи церемонно раскланиваются, и Тревиль поспешно возвращается к себе. Отдавая шляпу, плащ и перчатки слуге, он коротко бросает: Тревиль: "Неразлучных" и д'Артаньяна ко мне, и немедленно. Зал Лувра. Придворные, просители, стража: все ждут появления короля и негромко переговариваются. Распахиваются двери и на пороге появляется Людовик, в совершенно запыленном костюме, злой, уставший и удрученный. Присутствующие выстраиваются вдоль пути монарха, мушкетеры, не колеблясь, делают шаг вперед, гасконец же старается спрятаться. Король проходит мимо, не глядя на мушкетеров. Атос: (с улыбкой) Дела плохи. И не сегодня еще нас пожалуют в кавалеры ордена. Тревиль: Подождите здесь десять минут и, если я не вернусь к этому времени, отправляйтесь ко мне домой: дальше ждать будет бесполезно. Кабинет короля. Король сидит в огромном кресле с раздражением похлопывая рукояткой бича по ботфортам. Входит Тревиль. Тревиль: (нисколько не смущаясь) Как здоровье Вашего величества? Король: Плохо сударь, я чувствую себя плохо. Мне скучно. Тревиль: Как? Разве Ваше величество не наслаждались сегодня охотой? Король: Удовольствие, нечего сказать! Все вырождается, клянусь душой. Мы шесть часов преследуем матерого оленя, и когда почти уже загнали его, вдруг свора срывается в сторону и бросается за каким-то одногодком. Мне придется отказаться от травли, как я отказался от соколиной охоты. У меня оставался всего один кречет, и тот третьего дня околел. Тревиль: Несчастье велико, но, мне кажется, у Вашего величества еще довольно много других ловчих птиц? Король: И никого, кто мог бы обучит их. Сокольничие вымирают. Если бы мне только успеть подготовить учеников. Но нет! ( в исступлении) Господин кардинал не дает мне ни минуты покоя, твердит об Австрии, твердит об Англии! ( словно вспомнив) Да, кстати о кардинале: господин де Тревиль, я вами не доволен! Тревиль: (изображая удивление) В чем я имел несчастье провиниться перед вашим величеством? Король: Разве для того я вас назначил капитаном мушкетеров, чтобы ваши подчиненные убивали людей, чтобы они подняли на ноги целый квартал и чуть не сожгли его? Впрочем, я, верно, напрасно сетую на вас и виновные, вероятно, уже за решеткой, и вы явились ко мне, чтобы доложить, что над ними учинен суд. Тревиль: (спокойно) Нет, ваше величество, я как раз и пришел просить суда у вас. Король: Над кем же? Тревиль: Над клеветниками. Король: Вот это новость! Не станете же вы отрицать, что ваши три проклятые мушкетера, вместе с этим беарнским молодцем, так отделали несчастного Бернажу, что он сейчас при последнем издыхании. А затем они осадили дом герцога де Ла Тремуйя и едва не сожгли его. И это – в мирное время. Не собираетесь ли вы все это отрицать? Тревиль: (сдержано) И кто же рассказал Вашему величеству эту сказку? Король: Кто же, как не тот, который бодрствует, когда я сплю, кто трудится, когда я забавляюсь, кто правит всеми делами во Франции и в Европе? Тревиль: (наивно) Господь Бог? Король: Нет, сударь, опора королевства – господин кардинал. Тревиль: Господин кардинал – это еще не Его святейшество. Король: Что вы хотите сказать? Тревиль: Что непогрешим – лишь папа. Король: Вы хотите сказать, что он обманывает, предает меня? Тревиль: Нет, сир. Я хочу сказать, что он сам обманут. У него были дурные источники. Король: Но обвинение исходит от герцога де Ла Тремуйя. Тревиль: Зная герцога, как благородного и честного человека, я готов положиться на его слова… но при одном условии… Король: При каком еще условии? Тревиль: Я хотел бы, чтобы вы сами расспросили его, с глазу на глаз, без свидетелей, и, чтобы потом сразу же приняли меня. Король: И вы полностью доверитесь ему? Тревиль: Да. Король: И подчинитесь его суждению? Тревиль: Да. Король: И согласитесь на любое удовлетворение, которое он потребует? Тревиль: Да, сир. Если мои мушкетеры виновны, то виновные будут переданы в руки Вашего величества, и вы изволите поступить с ними так, как найдете нужным. Король: До завтра, сударь. Тревиль: Бог да хранит Ваше величество. На следующее утро. Приемная перед кабинетом короля. Из дверей кабинета выходит герцог де Ла Тремуй и видит де Тревиля. Идет прямо к капитану и обменивается с ним поклонами. Тремуй: Господин де Тревиль, я изложил Его величеству все обстоятельства происшедшего и признал, что были виновны мои люди и что я готов принести вам извинения. Тревиль: Я вижу, что не обманулся, и что во Франции еще остались такие мужи, в чьей высокой честности можно не сомневаться. Король: (появляясь в дверях) А, это вы, Тревиль! Где же ваши мушкетеры? Тревиль: Они внизу, сир. Король: Да-да, пусть они явятся сию же минуту. (к Ла Тремуйю) Можете идти, герцог, и непременно бывайте при дворе. Король направляется к себе в кабинет и в это время на площадке появляются четверо приятелей. Кабинет короля. Король сидит в кресле, рядом стоит Тревиль. Камердинер Ла Шене открывает дверь и впускает мушкетеров, которые, войдя, низко кланяются королю. Д'Артаньян держится за спинами друзей. Король: Подойдите, храбрецы, подойдите. Дайте мне побранить вас. Четверка вновь кланяется и становится навытяжку перед королем. Гасконец старается пристроиться позади. Король: Тысяча чертей! И как это вы, вчетвером, умудрились за два дня вывести из строя семерых? Это много, слишком много! Одного – еще куда ни шло, я не возражаю. Но семерых за два дня – это слишком много. Я буду вынужден применять указы во всей их строгости. Тревиль: Потому-то, сир, они смущены и полны раскаяния. И просят их простить. Король: (недоверчиво) Я не верю их хитрым рожам. Особенно вон тому, с физиономией гасконца. Подойдите-ка сюда, сударь мой! Д'Артаньян с поклоном приблизился, соблюдая сокрушенный вид. Король: Что же вы мне рассказывали о каком-то молодом человеке? Ведь это ребенок, совершеннейший ребенок! И это он нанес такой удар де Жюссаку: Тревиль: И два – Бернажу. Король: В самом деле. Атос: (с поклоном ) Не считая того, что, если бы он не спас меня от рук Каюзака, я не имел бы чести в эту минуту принести мое нижайшее почтение Вашему величеству. Король: Тысяча чертей, значит, он – настоящий демон, этот ваш молодой беарнец. При таких делах легко изодрать не один камзол и изломать немало шпаг. А ведь гасконцы по-прежнему бедны, не правда ли? Тревиль: Золотых россыпей пока в их горах пока еще не найдено. Богу следовало бы сотворить для них такое чудо, хотя бы за ту поддержку, что они оказывали вашему отцу в его борьбе за престол. Король: Из этого следует, что они и меня сделали королем, не так ли, Тревиль? ( оглядывается) Ла Шене, поройтесь у меня во всех карманах- не наберется ли сорока пистолей, а если наберется: несите их сюда. А пока что, молодой человек, положа руку на сердце, расскажите мне, как все произошло. Пока д'Артаньян рассказывает( при этом идет музыкальный ряд или песня), камера обстоятельно обходит всех участников сцены: короля, который живейшим образом реагирует на каждое слово юноши), троицу друзей, которые с улыбкой переглядываются между собой, Тревиля, с тревогой переводящего взгляд с одного на другого и Ля Шене, стоящего в углу с кошельком наготове. Король: Так! Все именно так, как рассказал мне герцог. Бедный кардинал! Семь человек за два дня! Да еще самых дорогих его сердцу! Но теперь хватит, господа! Слышите, хватит! Вы отплатили за улицу Феру и даже с излишком. Тревиль: Если вы, сир, удовлетворены, то и мы удовлетворены тоже. Он подзывает Ла Шене и берет у него кошелек. Король: Да, я удовлетворен. (подзывает д'Артаньяна и вкладывает ему в руку кошелек.) И вот доказательство, что я доволен. Благодарю вас за преданность, господа! Я могу и впредь рассчитывать на нее? Четверка: Мы дали бы себя изрубить в куски за Ваше величество! Король: Хорошо, но лучше оставайтесь целыми. (вполголоса, Тревилю). Тревиль, поместите этого юношу в гвардейскую роту вашего зятя Дез Эссара. Черт возьми, я заранее радуюсь гримасе, которую состроит господин кардинал. Он будет взбешен, но я действовал по справедливости.
Рыба: Стелла ! У меня ощущение, что это пьеса получается. Длиной в 300 страниц в законченном виде. Как из этого сделать видеоряд? Длинноты при прямом воспроизведении текста возникают всегда, и сокращать всё равно в результате приходится - это особенность жанра. Может, как-то расписать отдельные сцены, обозначить, где крупный план, где панорамы, где наплывы, показать детали одежды и т.д.
Стелла: Рыба , это сценарий для режиссера: расписывать по времени и прочему, вписываясь в график - это уже спецом надо быть. И, потом, это всего лишь вариант объять необъятное. Серий на 30 тут хватит. В конце-концов, вот сняли же "Анну-Детектив" на 56 серий. Дюма большего достоин. Сейчас пойдут эпизоды, когда действительно придется и наплывы камеры и прочее обозначать. А вы обратили внимание, что по драку в доме Бонасье у всех режиссеров очень похоже? А потом уже начинаются варианты.
Стелла: Глава 7. Нарядный Портос слоняется по набережной Сены, поглядывая вслед хорошеньким женщинам, покручивая усы и поглаживая эфес шпаги, когда в поле зрения оказываются красные плащи кардинальских гвардейцев. Так он доходит до Турнельского моста, где его внимание привлекает тощий парень, бедно, но опрятно одетый. Парень стоит, опершись на перила моста, и сосредоточенно плюет в воду, с видом философа наблюдая, как расходятся круги на воде. Это занятие производит на мушкетера такое впечатление, что он останавливается, с интересом рассматривая парня. Потом, стукнув себя по лбу ладонью, и едва не сбив при этом собственную шляпу, решительно подходит к простолюдину и хлопает его по плечу. От толчка парень едва не сваливается в воду, но в последний момент Портос ловит его за локоть. Парень: Эй, сударь, полегче! А если бы я свалился в воду? Портос: (добродушно) Но не свалился же. Ты парижанин? Парень: А вам это знать зачем, сударь? Портос: Затем, что у меня есть для тебя дело. Парень: Какое? Портос: Хочу нанять тебя слугой. Тебя как звать? Парень: ( снимая шляпу и присмотревшись к роскошному господину) Планше, Ваша светлость. Портос: Идем со мной, не пожалеешь. Я устрою твое будущее. ( и , не слушая слов и возражений Планше, Портос тащит его за собой). Квартирка Атоса на улице Феру похожа на растревоженный улей. Слуги (Базен, Гримо и Мушкетон готовят обед и гоняют Планше с поручениями. (Заметно поскучневший Планше не проявляет особого энтузиазма). Мушкетон: Пошевеливайся, Планше. Наши господа не любят нерадивых слуг. Я правду говорю, Гримо? Гримо делает неопределенное движение плечом и исчезает, подхватив бутылки подмышку, а в руках держа поднос, уставленный тарелками и тарелочками. Мушкетон: (ему вслед) Гримо хорошо знает, что ему будет, если хозяин останется недоволен. Планше: А что? Мушкетон: Парочка изрядных тумаков. У господина Атоса рука тяжелая. Планше: А у твоего господина? Мушкетон: Мой господин меня никогда и пальцем не тронул. Он знает, что лучшего слугу ему не найти в целом свете. Базен: Вы бы лучше меньше языком чесали, а больше руками работали. Планше. Базен, мы стараемся. Базен: (возводя очи горе) Бог вас видит. Планше: Базен, а вас ваш господин бьет? Базен: (резко оборачиваясь от плиты, в которой он помешивал какой-то соус в кастрюльке) Ты с ума спятил? Мой господин и мухи не обидит. Мушкетон: (хитро улыбаясь) Не обидит, конечно. Пока в руки шпагу не возьмет. Гримо: (появляясь в дверях, знаком спрашивает, есть ли еще, что можно нести на стол господам. Получив очередную порцию тарелок, исчезает). Планше: Он что, немой? Мушкетон: Это господин Атос не любит разговорчивых. Вот и надумал с Гримо знаками объясняться. А если они понять друг друга не сумели, господин Атос и подзатыльником объяснить может. Планше: А господин д'Артаньян тоже дерется? Базен: А вот это ты сам и проверишь, когда господа пировать будут. Планше: А нам хоть что-то достанется от этого пира? Мушкетон: Не переживай, я уже позаботился обо всем. Гостиная, она же и столовая, она же и приемная в квартире Атоса. Мушкетеры и д'Артаньян, расселись вокруг стола с самым непринужденным видом. Портос так вообще снял камзол, чувствуя себя, как дома. Камера дает крупным планом лицо Атоса, за ним смутно читается старинный мужской портрет времен короля Генриха 3. Арамис, что-то пишет, пристроившись на краю стола и отодвинув свою тарелку. Камера движется дальше, задерживается на Портосе, который воюет с тушкой каплуна, и останавливается на гасконце. Он вскакивает, чуть не перевернув все на столе. Атос ловит кувшин и хладнокровно ставит его на место, потом с улыбкой поворачивается к молодому человеку. (продолжая начатый разговор) Атос: И что вы предлагаете, мой друг? Д'Артаньян: Я еще и сам не знаю: знаю только, что четверо молодых, предприимчивых и храбрых людей могут придумать что-нибудь получше, чем шатание в полупьяном виде по кабачкам и затевание драк с гвардейцами кардинала. Портос: Ну, это еще не самое бесцельное занятие. Так мы заставляем кардинала искать себе новых людей. Д'Артаньян: Портос, мы создаем проблемы не только кардиналу, но и самим себе. Мы должны думать, как раздобыть денег. Невозможно рыскать по городу в поисках случайных приглашений на обед или потерянных кем-то кошельков. Арамис: Что вы предлагаете, д'Артаньян? Д'Артаньян: Еще не знаю, но больше не хочу полагаться на случай, как с сегодняшней аудиенцией у короля. Что мы будем делать, когда придет конец этим сорока пистолям? Атос: (встает из-за стола и, подойдя к камину, на полке которого стоит изящная бронзовая шкатулка, лениво поигрывает висячим замком на ней) Зачем раньше времени думать об этом? Когда деньги иссякнут, что-нибудь обязательно найдется. Д'Артаньян: Но я не хочу ждать, я не хочу зависеть от какого-то случая, я хочу сам все устроить. Портос: Э, приятель, да вы, никак, хотите невозможного. Атос: Д'Артаньян, вы опять спешите, мой милый. Д'Артаньян: Нас четверо, неужели мы ничего не придумаем?
Lumineux: Какая великолепная "отсебятина"! Только можно характер слуг как-то поярче показать, чтобы сразу было ясно, кто есть кто... Хотя и так хорошо ))
Lumineux: Рыба пишет: Как из этого сделать видеоряд?.. Спасибо Вам за мнение и отзыв! Не стесняйтесь, пишите все, что думаете, для этого мы и открыли общее обсуждение. Насчет разбивки на сцены - я думаю, что можно и разбить. Не по минутам, конечно (это и правда работа режиссера), но хотя бы приблизительно. Сталла, как Вы думаете, надо сделать это в гугл-файле?
Стелла: Lumineux - Честно? Понятия не имею, стоит ли делать. Я просто получаю колоссальное удовольствие от работы. Но, не имея никакого профессионального опыта в написании сценариев, хорошо понимаю, что сие дите если не мертворожденное будет, то даже в лучшем случае от него режиссеры оставят рожки да ножки , пардон, шляпы да шпаги. Но додумывать все равно интересно. ( конечно, в рамках Дюма). Характеры слуг проявятся в процессе. "Не хочется весь сыр в один вареник класть" как говаривал мой незабвенный шеф. А дальше придется перескочить - прямо к встрече с Бонасье. Экранное время дорого.
jude: Стелла, спасибо за слуг!
Lumineux: Это значит, за подвесками они у нас всей толпой всем отрядом из восьми человек поедут. И не будет традиционной одинокой четверки на широкой дороге?...
полная версия страницы