Форум » История » История России » Ответить

История России

Antoinette: Не нашла я нигде такой темы. На мой взгляд, история нашего отечества заслуживает отдельного треда. В очередной теме, посвященной героям Дюма, разговор зашел об истории России, поэтому, чтобы не оффтопить там, предлагаю перенести это обсуждение сюда.

Ответов - 78, стр: 1 2 3 All

Сесилия: Обожаю русскую истопию. Что обсудим?

Luis Offen: А я вас послушаю. Ничего не знаю из русской истории

Antoinette: Что, абсолютно ничего? Ну хоть правителей русских знаете? Царей там всяких?.. Я вот прочитала недавно биографию Екатерины II. Надо сказать, она внушила мне уважение.


Luis Offen: Даже царей. Поэтому я скромно помолчу в уголочке.

Pauline: Antoinette пишет: цитата биографию Екатерины II. Надо сказать, она внушила мне уважение. А раньше вы ее не уважали? ;)

Сесилия: Я тоже уважаю Екатерину. Хотя она и много чего плохого сделала, но меня восхищает ее способности. Приехать в страну, нищей 14-летней девочкой, никем не любимая, всеми отвергаемая, все чужая, поставить цель идти к ней долгих 19 лет, ни разу не оступившись. Все-таки умная женщина была

Antoinette: Pauline пишет: цитатаА раньше вы ее не уважали? Я предвидела этот вопрос. Не очень хорошо помню. Прежде всего, мои знания о ней ограничивались рамками школьной программы, согласитесь, это немного. Во-вторых, у Дюма встречаются время от времени упоминания о Екатерине, довольно нелестные. Он несколько раз говорит, как Екатерина «доедает Польшу». И конечно, уважительному отношению не могут способствовать различные двусмысленные намеки, а порой и прямые высказывания, что, мол, «северная Мессалина». Я никогда и не задумывалась особенно о моем отношении к ней. А когда читала книгу, то чувствовала уважение, а порой и восхищение. Сколько ей пришлось вынести, каким оскорблениям она подвергалась при русском дворе еще в бытность свою великой княгиней, да и детство ее было не сахар, а вот несчастья не сломили ее. Все-таки она была очень сильной и волевой личностью.

Pauline: Antoinette пишет: цитатаЯ предвидела этот вопрос. Я очень любопытная)) Antoinette пишет: цитатаВсе-таки она была очень сильной и волевой личностью. Да, с этим не поспоришь. Мне, честно говоря, она давно уже нравилась. Я еще думала, что не зря ее прозвали «великой», все-таки это кое-что значит. Молодец она. И нужных людей на нужные места умела распределить...

Сесилия: Вот именно. Это была удивительнач способность, пусть у нее были сотни любовников, но важные посты занимали только те, кто что-то из себя представоял. Остальных она не пускала дальше спальни и держала в своих покоях наравне с ливретками, - не помню кто это сказал. Хотя под старость конечно сдала, все-таки Платон Зубов - ничего не стоил.

Сесилия: А насчет Польши - политика грязная вещь, она лишь боролась за то, чтобы у России было больше территорий и чтобы она была великой. Трудно осудить ее за это желания если иходить из интересов государства - с человеческой точки зрения она конечно была не права

Pauline: Сесилия пишет: цитата Хотя под старость конечно сдала, все-таки Платон Зубов - ничего не стоил. Потемкина к тому времени уже не стало Жаль, князь Таврический все же «крепкий орешек» был. А Зубов... не думаю, чтобы Катерина сама рада была тому, что он всем начал заправлять, но она уже не чувствовала достаточно сил для борьбы. В том числе и со своими фаворитами. Сесилия пишет: цитатаОстальных она не пускала дальше спальни и держала в своих покоях наравне с ливретками, - не помню кто это сказал Очень знакомое суждение, но я тоже не помню. Скорее всего, я его слышала в фильме «Российская Империя» Л. Парфенова. Там много цитат исторических приводили. Может быть, это Соловьев? Или Ключевский?

Сесилия: Да скорее всего кто-то из них это и сказал. Но как метко не правда ли? Все=таки она в этом отношении молодец, не путала работу с личной жизнью. А Зубов - да нет, она всегда была сильна, до конца оставалась в уме и твердой памяти. Да и кто такой Зубов - его все ненавидели, если бы она захотела она бы его в два счета выгнала, но видимо не хотела

Pauline: Тогда возникает вопрос: почему она не хотела его выгонять? Насколько мне известно, Екатерина не настолько им была увлечена, чтобы «потерять голову»), да и возраст не тот уже был).

Antoinette: Pauline пишет: цитатаТогда возникает вопрос: почему она не хотела его выгонять? Думаю, она не теряла надежды вылепить из него что-нибудь стоящее, так как нуждалась в помощнике.

Сесилия: Не знаю, чем это объяснялось. Скорее всего она она не хотела уже напрягаться, его выгонишь надо кого-то искать другого, а тут вроде уже все знакомое. да и вообще все великие царствования к концу своему превращаются не пойми во что

Pauline: Сесилия пишет: цитатада и вообще все великие царствования к концу своему превращаются не пойми во что Все же Екатерина до последнего дня еще сохраняла величие и свою энергию. Могло бы быть еще хуже, а она старалась еще за всем уследить, делами занималась.

Сесилия: Да, деятельная особа была, однако конец был весьма печален. На главных постах люди вообщем-то бездарные, казна пуста, странно вообще это - почему начиная блестяще никто не оставил после себя процветания, новому правителю всегда приходилось начинать с исправления того, что наворотили предшественники

Анна де Бейль: Сесилия пишет: цитата тоже уважаю Екатерину. Хотя она и много чего плохого сделала, но меня восхищает ее способности. Приехать в страну, нищей 14-летней девочкой, никем не любимая, всеми отвергаемая, все чужая, поставить цель идти к ней долгих 19 лет, ни разу не оступившись. Все-таки умная женщина была Я думаю, что она сразу так цель не ставила. Скорее всего жизнь сама привела ее к престолу. Но, верно, говорят: мудрых судьба ведет, а глупых - тащит.

Анна де Бейль: Pauline пишет: цитатаТогда возникает вопрос: почему она не хотела его выгонять? Насколько мне известно, Екатерина не настолько им была увлечена, чтобы «потерять голову»), да и возраст не тот уже был). ИМХО, именно из-за возраста она и позволила «страсти нежной» себя поработить. А ведь это было именно порабощение - Зубов все важнейшие посты захватил.

Pauline: Анна де Бейль пишет: цитата А ведь это было именно порабощение - Зубов все важнейшие посты захватил. Ну да. Хотя особым умом не выделялся...

Сесилия: Анна де Бейль пишет: цитатаЯ думаю, что она сразу так цель не ста В том то весь и прикол, что она сразу поставила перед собой такую цель, как приехала в Россию. Она сама писала в своих мемуарах, про свои отношения с Петром, когда они только познакомились, за точность не ручаюсь, что-то вроде: жениха своего я не любила, но вот к русской короне я не была столь равнодушна, как-то так.

Сесилия: Это в 14-то лет. У меня в голове не укладывается. Я думаю она смогла все перетерпеть именно з-за того, что у нее была цель - русская корона. И она мделнно и верно шла к ней, терпела унижения и даже издевательства от Петра и Елизаветы, презрение двора, одиночество - все ради одно - престола. не будь у нее этой цели она бы давгно сломалась.

Сесилия: Поэтому я и восхищаюсь ее упортсвом, в 14 лет поставить перед собой цель и идти к ней 19 лет и ни разу не сбиться не оступиться, так чтобы это привело к ужасным последствиям. Нет, по-своему это великая женщина

Анна де Бейль: Сесилия пишет: цитата том то весь и прикол, что она сразу поставила перед собой такую цель, как приехала в Россию. Она сама писала в своих мемуарах, про свои отношения с Петром, когда они только познакомились, за точность не ручаюсь, что-то вроде: жениха своего я не любила, но вот к русской короне я не была столь равнодушна, как-то так. Она в своих мемуарах много чего писала. Но в принципе не могла поставить цель с самого начала. Все, о чем она тогда мечтала - уцелеть. Детей у нее не было много лет. Положение шаткое. Живой муж, прямой наследник - сын. Это значит, что она изначально планировала устранение мужа и узурпацию власти?

Сесилия: Ну не знаю как насчет того, чтобы сразу, но думаю она просто сказал себе - я буду императрицей, а там уже куда кривая вывезет. да и было понятно в последние годы, что кроме нее править некому. думаю,это понимала и сама Елизавета. Другое дело, что ее вероятно хотели видеть лишь регентшей, до совершеннолетия Павла, но милая Фике рассудила иначе, зачем часть если можно взять все.

Сесилия: Нет, я обсалюьтно уверена, она с самого начала поставила перед собой такую цель. В свои 14 - она была далеко не глупа. Хотя наверное первые год два - она верила, что сможет стать счастливой женой матерью и так далее,

Сесилия: ну а когда стало понятно, что все весьма печально, то тут ее желания превратились в так сказать навязчивую идею, которую она и стала претворять в жизнь со свойственным немцам последовательнстью и методичностью

д’Аратос: Историю государства Российского знаю, а хорошо или плохо - судить не мне. Участвую в олимпиадах (жду результатов районной), сильнее интересуюсь Европой.

Athenais: А я из истории только один момент знаю, т.к. реферат писала. Вот и гружу теперь всех внешней политикой СССР накануне Великой Отечественной войны.

Екатерина Медичи: Для Атенаис. Уже хорошо... Учитывая, что мы до сих пор переживаем последствия этого «положения. Е.»

Athenais: Екатерина Медичи Ну, я, канеша, утрировала, что один момент знаю, а вы меня прям так сразу... Просто это время я знаю ОЧЕНЬ подробно, в отличие от остального, и могу основательно доказать, что войны могло бы и не быть, или быть, но в более смягченном варианте.

Сесилия: Это понятно, что войны могло и не быть, но виноваты не только мы и Германия, но и прежде всего запад, которые еще кажется в 1938 пустили на самотек то, что Гитлер оккупировал Судетскую область, ну этот самый Мюнхенский сговор я имею ввиду.

Сесилия: Вообще чем больше я смотрю, тем больше я убеждаюсь какую аморальную политику всегда вела Америка и западная европа, а нам всегда приходилось расхлебывать последствия их гениальных дейсвтий

Athenais: Сесилия Во-во! А еще они не хотели с нами подписывать договор о коллективной безопасности. В частности, был такой французский министр - Луи Барту, который хотел с нами пописать военное соглашение, но был убит (кажется, убийство санкционировал Геринг), а новый министр - Лаваль, вообще шел на сближение с СССР только для того, чтобы тем самым вытянуть из немцев еще более выгодные условия договора. Это как пример их несговорчивости.

Сесилия: Словом гады, да ко всему прочему неблагодарные. Мы всю Европу почитай освободили, а они мол это союзники победили. Да она за это, Европа я имею ввиду, а особенно немцы, нас пожизненно содержать должны, в благодарность так сказать. А некоторые дуже продвинутые страны, не буду называть, даже памятники фашистам ставят, бееееееееее

Athenais: Сесилия Это что! Американцы вообще своим детям в школе рассказывают, что это они войну выиграли.

Сесилия: Ну американцы, уууууу ненавижу этих товарищей, они вообще отдельная история, они так гордятся так гордятся, прямо смешно даже. И это страна на территорию которой даже не ступила нога немцев, даже бомба ни одна не упала, если не брать в расчет Пирл Харбор, эти гады просто сидели и ждали, кто будет побеждать, чтобы присоединиться к победителю,

Сесилия: просто уже в 1944 испугались, что все достанется нам, мы бы к этому времени уже без них бы обошлись. Ах да как я могла позабыть их тушенку А мы сами виноваты, надо быть наглее, надо везде говорить, пропагандировать нашу победу, все что МЫ сделали, тем более, что это дейсвтительно мы спасли мир.

Сесилия: А вообще что можно говорить об американцах. большинство их которых искренне уверены в том, что из америки в Китай можно доехать на поезде

Athenais: Сесилия пишет: цитатаиз америки в Китай можно доехать на поезде Ага, а Буш прочитал «Войну и мир» в 18 лет и страшно этим гордиться, хотя многие наши читают эту книгу в 13 лет. И считают это нормой.

Сесилия: Athenais пишет: цитатаАга, а Буш прочитал «Войну и мир» в 18 лет и страшно этим гордиться, хотя многие наши читают эту книгу в 13 лет. И считают это нормой. Буш? Войну и Мир? Сам? Прочитал? Не верю? Я думала, что они вообще там читают книги только в адаптированном для их мозгов варианте. Ну типа там когда из двух томов сделают книжку в двадцать страниц.

Екатерина Медичи: Ребята, давайте жить дружно! Кабы Речь Посполитая не воевала Москву.... да кабы русские князья в 1236, когды «Прииде на Русь безбожный царь Батый со множеством вой татарскымя и ста не реце Воронеже близ резанские земли»... И росла бы у бабушки бородушка... Короче, имеем, что имеем... Е.

Сесилия: Екатерина Медичи Не очень поняла ваш пост? По-моему тут никто и не думал ссориться. наоборот очень мирно обсуждаем эпоху ВОВ, или я не права? Или вас задели мои слова о наших друзьях амерканцах? Тогда извиняйте, только ни одного из них, я имею ввиду слов, я назад не возьму

Athenais: Да никто и не ссорится. Просто я сказала, что войны могло бы и не быть. Но это чисто теоретически. Разве история не предполагает предположений? Тема-то у нас вообще по истории.

Сесилия: Согласна, я люблю пофантарзировать на тему, что было бы если, хотя история ине знает сослагательного наклонения, но так иногда хочется

Antoinette: Сесилия пишет: цитатаЯ думала, что они вообще там читают книги только в адаптированном для их мозгов варианте. В комиксах, что ли? Athenais пишет: цитатаАмериканцы вообще своим детям в школе рассказывают, что это они войну выиграли. Нам тоже в школе на уроках истории сказки рассказывали, еще и почище.

Сесилия: Куда уж дальше *Задумчиво* интересно. а можно подать в суд на страну, за намеренное ичскажение исторических фактов в особо крупных размерах

Athenais: Сесилия Интересно, а сколько на это уйдет бюджетных средств?

Сесилия: Ну так мы в Страсбургский суд обратимся, отсудим у них пару стоне миллиаордов, заодно и издержки судебные пускай оплачивают, они же типа самые крутые

Athenais: Сесилия Черта с два Страстбург будет из-за этого отношения с USA портить! На Вашингтоне, считай, вся мировая экономика держится.

Ленин_Жив: Господа и дамы, мне кажется, вы утрируете насчет американцев. Ну, может быть, не вы, но просто частенько слышится «Фу, Америка, ненавижу». А у меня многие знакомые и даже друзья- американцы, они совсем не хуже, чем наши. Понимаю, политика Америки оставляет желать лучшего, но не винить же тогда всех русских, за то, что у руля стоит такое чмо. Теперь по теме 2 Мировой войны: на эту тему можно говорить и говорить, спорить и спорить, по-тому что рассматривать ее можно с кучи точек зрения, и все равно приходишь к выводу, что по-ходу дела по ходу войны(и в начале войны) косячили абсолютно все, а ее могло бы и не быть, тольо если бы не было 1 мировой и Революции, чтоб ей было пусто.

Nataly: Интересно, а для характеристики президента Латвии после ее гениальной фразы о 80-летних стариках и вобле с газеты кто-нибудь цензурные слова находит?

д’Аратос: Nataly Простите, а что она сказала?

Antoinette: д’Аратос «Конечно, мы не переубедим, не изменим сознание тех пожилых россиян, которые 9 мая будут класть воблу на газету, пить водку и распевать частушки, а также вспоминать, как они геройски завоевали Балтию». Слова «вобла», «водка» и «частушки» были произнесены по-русски.

д’Аратос: Antoinette Тогда я согласна с Nataly! Это ж как надо знать историю и уважать людей....

Ленин_Жив: Насчет стариков - без б, вы правы. Но, кстати, я только не понимаю русских людей, требующих обучения на русском. К чертовой матери, с какой это радости? Понимаю - некоторые предметы, для тех, кому сложно. Но не все же!

OPTAHC: Ленин_Жив пишет: цитатаНо, кстати, я только не понимаю русских людей, требующих обучения на русском. К чертовой матери, с какой это радости? С той радости, что это одно из прав, предоставленных Европейским сообществом -- получение образования на родном языке.

Ленин_Жив: Странно, я о таком не слышала. Знаю, что должна предоставляться помощь эмигрантам, т.д и т.п., но полное образование - сомнительно.

Сесилия: Так эмигранты это одно, они должны жить по законам той страны в которую приехали, а когда люди всю жизнь прожили в стране и их права намеренно ущемляют по национальному признаку, это уже другое

Ленин_Жив: Ну, если люди прожили всю жизнь в стране - они вроде бы должны знать ее язык.

Athenais: Ленин_Жив А вы когда-нибудь прислушивались, как говорят по-русски многие из тех НЕрусских, которые живут в нашей стране довольно долго и очень даже неплохо живут?

Ленин: Вот поскольку прислушивалась(хотя сейчас живу не в России), и не обламалась бы, чтоб по-русски они говорили получше.

Freelancer: Первые балы в Poccии До Петра Великого в нынешнем слое русского общества не существовало почти никаких увеселений. Это общество воспитывалось под неусыпным влиянием византийского аскетизма, не только запрещавшего, но и проклинавшего все лучшие стороны человеческого развития. Аскетизм объявлял свободную науку – ересью, творчество соблазном, музыку, пение, пляску и т. п. — «хульной потехой» и «богомерзким делом». Духовная проповедь, ставя идеалом жизни суровое монашество, по принципу отрицала всякую мирскую «прелесть», всякие житейские наслаждения и радости, противопоставляя им смирение, пост и молитву, как существенное средство для достижения загробного блаженства. Сперва лишь церковь, с амвона, в «учительских грамотах», «памятях» и «посланиях» гремела против «игрищ», песен, плясок и т. п., а потом к нейl присоединилась и государственная власть, издавшая ряд запретительных указов относительно всякого рода мирских удовольствий. Понятно, что при таких условиях, при полном разобщении женщин и мужчин, развлечения наших предков были весьма ограничены и не выходили за пределы комнатных забав. Жизнь боярской семьи, втиснутая в узкую рамку, строго подчиненная установленным правилам и порядкам, текла по раз навсегда указанному руслу, не смея уклоняться в сторону. Подчиняясь обычаю, аристократ допетровского времени уединял обыкновенно, жену и дочерей своих в особый терем, окружал их доступною ему роскошью и затем жил как бы отдельно от них, даже редко встречаясь с ними в самом домашнем быту, и мало был знаком с прелестями семейной жизни. Такая отчужденность вносила, в его характер и привычки некоторую черствость и грубость и вынуждала его окружать себя, для развлечения, разнообразным людом, наполнявшим барские хоромы, жившим на счет хозяина и составлявшим его постоянный, домашний круг. Среди этого люда, первое место занимали бедные дворяне, называвшиеся «знакомцами»; они всегда, делили досуг и трапезу знатного боярина, шли перед ним, когда он выезжал куда-нибудь и, составляя его охранную стражу, всюду принимались с ним вместе и чествовались, как гости. Второе место занимал шут, являвшийся, так сказать, источником вседневной утехи каждой богатой семьи; на обязанности его лежало возбуждать смех, веселость, и он достигал этой цели или острыми, или пошлыми, но всегда необычайными словами и поступками, при чем самый грязный цинизм был здесь не только уместен, но и заслуживал общее одобрение. За шутом следовали бахирь, или сказочник, домрачеи и гусельники. Бахирь рассказывал разные сказки, были и небылицы; домрачеи пели песни, былины, духовные стихи, подыгрывая на струнном инструменте, похожем на гитару, и называвшемся домрой; гусельники забавляли слушателей игрой на гуслях. Иногда являлись скоморохи, скитавшиеся, большею частью, артелями и состоявшие из всякого рода умельцев, музыкантов, "глумотворцев", "шпыней", плясунов и т. п. Несмотря на преследование, скоморохи умели обманывать бдительность властей, и ворота боярских домов радушно растворялись перед ними, так как естественная потребность в увеселениях и развлечениях чувствовалась всеми. Челядь в боярских домах была всегда многочисленная. Дворецкий и конюший считались старшими лицами мужской прислуги, а няня распоряжалась женскою, т. е. разными мамушками, сенными девушками и т. п., и ведала все домовое хозяйство. Обыкновенно, день знатного боярина проходил следующим образом: он покидал свой теплый пуховик при первом звуке колокола, в который пономарь, а зачастую какой-нибудь любитель, начинал «клепать» к заутрени, и спешил в церковь. Отстояв там заутреню и раннюю обедню, он возвращался домой, пил сбитень с калачом, или приказывал подать себе «взварец» из наливок с клюквою и малиною. Потом облачался в бархатный, или объяренный кафтан, узкий и длинный, с пуговицами и стоячим воротником, вышитый золотом, жемчугом, даже драгоценными каменьями, опоясывался дорогим кушаком, из-за которого всегда торчал нож или кинжал; надевал длинный «охабень», отделанный жемчугом, набрасывал в непогоду «корзун», род плаща или епанчи, а в морозы соболью шубу, нахлобучивал на голову высокую меховую шапку и отправлялся в сопровождение «знакомцев» на службу или во дворец, или в один из приказов. К одиннадцати часам служебный занятия того времени оканчивались, и боярин приезжал домой, где его уже ожидал обед, заказанный и снаряженный домового хозяйкою — нянею. Переодевшись в рубаху с косым воротом, вышитым шелками, в широкое исподнее платье из черного плиса или цветного атласа и легкое шелковое полукафтанье без рукавов, заменив меховую шапку на голове скуфейкой, боярин садился обедать. Кроме обычных «знакомцев» и любимого шута, за столом хлебосольного хозяина находили место все случавшиеся при этом посторонние люди. Освященное временем, русское гостеприимство было одинаково для званого и незваного, и боярская спесь не различала, в обеденный час знатного от незнатного. Кушанья, разделенные на «статьи», в каждой по несколько перемен, приносились все разом, во множестве, и ставились на стол, хотя бы обедающих было всего двое. Вино подносилось за каждым блюдом. После обеда боярин ложился отдохнуть, и сказочник, присев в ногах господской постели, тихим и мерным голосом начинал свой рассказ. Изрядно отдохнув, боярин выходил в молельню, где слушал вечерню, для чего почти всегда содержался домовый священник, а затем отправлялся в гости, или, если оставался дома и не было никого посторонних, забавлялся со своими шутами, читал священное писание, слушал домрачея или гусляра, или играл в шахматы и шашки с кем-нибудь из приближенных; иногда уходил к жене и дочерям и там попивал мед, развлекаясь сплетнями мам и рассказами разных странниц и монахинь. При посетителях дом допетровского аристократа, обыкновенно чинный, как монастырь, оживлялся. Сам боярин, с виду недоступный, делался радушным и приветливым хозяином. Тяжеловесные серебряные кубки покидали поставцы и являлись на стол, золоченые ковши двигались неутомимо, старинные меда и заморская романея расходовались усердно. Господские шуты острили и кривлялись к общему удовольствию гостей. Старая безобразная дура, разряженная, как восемнадцатилетняя девушка, неистово вертелась и кричала под аккомпанемент балалайки, гудка, или волынки. В одном углу полупьяные любители слушали гуслиста и восторгались до слез; в другом – играли в зернь и, азартно бросая костями, передвигали по столу пригоршнями ефимки... Собрание расходилось иногда очень поздно, около полуночи. Поднимаясь домой, захмелевшие гости, пошатываясь, направлялись к красному углу, молились перед образом, потом кланялись, хозяину, лобызали его и выпроваживались им на. крыльцо, а почетнейшие — до самых ворот, за которыми, на улице, дрогли кони посетителей и стояли их экипажи: из уважения к знатному хозяину, ни один гость не въезжал на его двор. Обществу, в котором были заглушены всякие умственные и поэтические стремления и инстинкты, у которого были отняты обычные средства веселости, нельзя было удержаться от злоупотребления единственной узаконенной веселостью — питием, и потому пиры кончались нередко безобразными сценами, ссорами и даже кровавыми драками. Женская половина допетровской аристократии мало участвовала во всем, что так или иначе наполняло жизнь мужчин. Затворничество русской женщины было, в сущности, совершенной неволей, особенно между знатными, где женщина скорее могла быть удалена от личного вмешательства в мелочные подробности хозяйственного быта. Власть отца над дочерью и мужа над женою была почти безгранична. Невеста до дня свадьбы не знала и не видала своего жениха, которого выбирал ей отец, нисколько не интересуясь согласием или несогласием дочери. Жениху, пробовавшему узнать у родителей невесты о достоинствах или красоте ее, обыкновенно отвечали короткой фразой: «спроси у людей, какая она». Замкнутость жизни женщин была такова, что даже в церковь они ходили редко. Сидя в теремах, они шили и пряли и, как уже сказано, не участвовали нисколько в домашнем хозяйстве, не делили почти никаких удовольствий своих мужей и отцов. Единственными их развлечениями были: песни сенных девушек, несвязная болтовня шутих и дур, сказки мамок и россказни разных богомолок и святош, странствовавших, из одного боярского дома, в другой за подачками; на святках, в обширных садах, окружавших хоромы каждой семьи, устраивались качели, а на масленице – ледяные горы; во дни Пасхи любимым развлечением было катание яиц. Грамотницы, встречавшиеся между тогдашними женщинами и девицами как редкое исключение, читали священные книги и переписывали их для вкладов по церквам. По понятиям того времени, отцы считали всякое умственное развитие дочери не только лишним, по даже вредным, и с пеленок отдавали их в полное распоряжение мамок. Безучастие во всем, не исключая семейного быта, неведение того, что совершалось за порогом терема, страдательная роль какого-то посредствующего существа — вот что было уделом женщин высшего круга допетровской эпохи. Скучно, вяло и однообразно тянулась домашняя жизнь русских людей XVII века, и вдруг могучая рука Петра Великого всколыхнула это застоявшееся болото и круто изменила все обычаи и порядки, прививавшееся к нему целыми веками. Указы, коренным образом ломавшие старый быт, непрерывно следовали один за другим. С трудом разбирая их, наши предки приходили в ужас, не верили собственным глазам: высшему классу общества повелевалось брить бороды или ежегодно платить за них сторублевую пеню; предписывалось навсегда сложить в сундуки и предать забвению терлики, ферези, опашни и летники, вместо которых носить: мужскому полу камзолы и шляпы, а женскому — робы и фижмы. Боярские дети должны были становиться в ряды гвардейских полков простыми солдатами или ехать за море учиться у чужеземцев всяким наукам. Боярыни получили свободу выходить из теремов, когда им вздумается. Боярышням, осужденным до того никогда не видать женихов и знакомиться только с мужьями, разрешено смотреть на будущих спутников своей жизни раньше венчания; им дано право выходить замуж по собственной склонности, и даже узаконено, чтобы знакомство жениха с невестой и сватовство происходили за шесть недель до свадьбы. Из боярских домов исчезли бесполезные челядинцы, отправленные по царскому указу для комплектования войск, исчезло и самое название «холоп», которое воспрещено было употреблять. Настало тяжелое время для боярства. Всюду слышались ропот, стенания, проклятия; но, волей-неволей, приходилось покоряться. Всякое сопротивление, всякое уклонение от исполнения царских указов вызывало лишь новые, более крутые меры. В 1700 году, с целью сблизить оба пола и приучить их к «обществу», Петр Великий начал устраивать общественно-увеселительные собрания и велел приглашать на них «всех знатных людей жен и дочерей, одетых по-немецки, по-французски и по-английски». Но это нововведение прививалось плохо, потому что все старались уклоняться от него под разными предлогами, а государю, находившемуся в постоянных походах и разъездах, было не до собраний и развлечений. Только в 1718 году Петр серьезно и настойчиво потребовал, чтобы русская женщина заняла в обществе то положение, которое она давно занимала в Европе. Был издан «указ об ассамблеях», нанесший окончательный удар старому семейному быту. Чтобы лучше передать сущность, дух и форму этого замечательного петровского учреждения и памятника нравов тогдашнего времени, приведем здесь в подлиннике устав об ассамблеях, ясный и короткий. Ассамблея—слово французское, которое на русском языке одним словом выразить невозможно, обстоятельно сказать, вольное, в котором доме собрание или съезд делается, не только для забавы, но и для дела; ибо тут может друг друга видеть и о всякой нужде переговорить, также слышать, что где делается, при том же и забава. А каким образом оные ассамблеи отправлять определяется ниже сего пунктом, покамест в обычай не войдет. В котором доме ассамблея имеет быть, то надлежит письмом, или иным знаком, объявить людям, куда вольно всякому придти, как мужскому, так и женскому. Ранее пяти или четырех не начинается, а далее десяти пополудни не продолжается. Хозяин не повинен гостей ни встречать, ни провожать, ни подчивать и не точию вышеописанное не повинен чинить, но хотя и дома не случится оного, нет ничего; но только повинен несколько покоев очистить, столы, свечи, питье, употребляемое в жажду кто просит, игры, на столах употребляемые. Часы не определяются, в котором быть, но кто в котором хочет, лишь бы не ранее и не позже положенного времени; также тут быть сколько кто похочет и отъезжать волен, когда хочет. Во время бытия в ассамблее вольно сидеть, ходить, играть, и в том никто другому прешкодить или унимать; также церемонии делать вставанием, провожанием и прочим, отнюдь да не дерзает под штрафом, но только при приезде и отъезде почтить поклоном должно. Определяется, каким чинам на оные ассамблеи ходить, а именно: с высших чинов до обер-офицеров и дворян, также знатным купцам и начальным мастеровым людям, то же знатным приказным; то ж, разумеется, и о женском поле, их жен и дочерей. Лакеям или служителям в те апартаменты не входить, но быть в сенях, или где хозяин определит. Ассамблея при Петре I. Гравюра с картины худ. Хлебникова Ассамблеи распределялись между чиновными лицами без соблюдения какой-либо очереди. Сам государь назначал, в чьем доме должна была быть ассамблея, а затем дальнейшее их назначение зависело: в Петербурге — от обер-полицеймейстера, в Москве — от коменданта. Прежде, чем гости расходились с одной ассамблеи, им объявлялось, где будет следующая. На основании указа, у кого бы ни происходила ассамблея, хотя бы у самого царя, вход в нее был доступен каждому прилично одетому человеку. Азартные игры на ассамблеях не допускались: в одной из комнат ставились только столы для шахмат и шашек и приготовлялись – табак, трубки и лучинки для их закуривания. Главным увеселением на этих собраниях полагались танцы, посредством которых должны были сближаться между собою молодые люди и девицы. Первое время отцы и матери смотрели на танцы, как на явный соблазн для своих дочерей, а мужья ревновали своих жен к кавалерам и, едва сдерживаясь, бросали на них грозные взгляды. Но и помимо этого дамы и кавалеры дичились друг друга, не завязывали между собою разговор, и после каждого танца расходились в разные стороны. По словам одного современника, на ассамблеях «все сидели, как немые, и смотрели друг на друга». Предвидя все это, Петр посещал почти каждую ассамблею, зорко следил за всем, что здесь происходило, лично одушевлял унылое общество и иногда сам распоряжался танцами. И в этом случае, как во всем, государь проявлял свою обычную энергию. Принявшись распоряжаться танцами, он начинал с того, что ставил в ряды танцующих самых дряхлых стариков и сам становился в первой паре. Таким образом, составлялся танец в несколько пар. Все танцующие кавалеры обязаны были в точности выделывать ногами то же самое, что выделывал государь, а между тем он был в танцах большим мастером и затейником. Очевидец (Берхгольц) рассказывает, что царь выделывал такие «каприоли», которые составили бы честь лучшим европейским балетмейстерам того времени. Старые и дряхлые танцоры старались подражать государю, кое-как дрыгали ногами, с трудом передвигая их; они путались, задыхались, сопели, кряхтели, пот лил с них градом, а неутомимый Петр прискакивал и вертелся перед ними без устали. Наконец некоторые не выдержали и упали. Царь велел им выпить в наказание по большому кубку вина, а сам принялся танцевать с молодыми и танцевал на славу изобретенной им самим весьма трудный и замысловатый «цепной» танец (Kettentanz, как называет ого Берхгольц). Петр ввел также «танец с поцелуями», в котором дамы целовали кавалеров в губы, тогда, как обыкновенно кавалер, окончив танец, обязан был лишь отдавать почтительный поклон даме и целовать у нее руку. Впрочем, царь не всегда был так любезен и весел. Тот же Берхгольц рассказывает, что однажды Петр приехал на, ассамблею к князю Меншикову в самом скверном расположении духа. Вместо того чтобы танцевать, он начал ходить по комнате; взад и вперед, и так сильно тряс головою и подергивал плечами, что нагонял на присутствовавших страх и трепет; поэтому все были очень довольны, когда он в десять часов уехал, ни с кем не простясь. Екатерина так лес, как и Петр, танцевала очень ловко и проворно. Они успевали сделать три круга, тогда как остальные не успевали окончить еще первый. Но Екатерина танцевала старательно только с государем, который, подобно ей, выделывал тогда каждое па. С другими же кавалерами она танцевала небрежно, не подпрыгивала, не вертелась, а ходила обыкновенным шагом. Само собою разумеется, что являвшиеся в первое время на ассамблеи наши боярыни и боярышни были смешны и неуклюжи. Затянутые в крепкие корсеты, с огромными фижмами, в башмаках на высоких, (в полтора, вершка) каблуках, c пышно расчесанною и, большею частью, напудренной прическою, с длинными «шлепами», или шлейфами, они не умели не только легко и грациозно вертеться в танцах, но даже не знали, как им стать и сесть. Кавалеры были также под стать дамам, и их, при чрезвычайной неловкости, крайне стесняла одежда: шитые кафтаны с твердыми, как железные листы, фалдами, узкие панталоны, плотно натянутые чулки с подвязками, тяжелые башмаки, висевшие у бока шпаги, перчатки и так называвшиеся «аллонжеловые» (allongés) парики с длинными, завитыми в букли, волосами. Но мало-помалу все привыкли к новым костюмам; женщины, выпущенные на свободу, почувствовали силу красоты; в них, пробудилось тщеславие и желание обращать на себя внимание; они сделались смелы и развязны; пленные шведы получали свободный доступ в старые 6oяpскиe дома и зарабатывали хорошие деньги, научая боярышень заморским манерам и модным танцам. Скоро петровские ассамблеи уже не требовали понудительных мер, и бывшие теремные затворницы и прежние боярские сынки отплясывали столь усердно, что удивляли своей неутомимостью и ловкостью даже иностранцев. На ассамблеях танцы делились на церемониальные и английские. К первым принадлежали польский (полонез) и менуэт, ко вторым «англез», «аллеманд», английский кантраданс и другие. Мы опишем некоторые из этих танцев, так как они уже отошли в предание и теперь никому не известны. Менуэт отличался мерностью и церемонностью движений; танцоры двигались мелкими, размеренными па, стараясь придать своим фигурам изящные позы, при чем дамы, грациозно опустив руки, слегка приподымали пальцами полы своих юбок. Менуэт складывался из четырех хореографических движений. Первое состояло из двух коротких, полушагов правой и левой ноги. Во втором движении танцор делал pointe правой ногой, приподнимаясь на носках. Медленным опусканием пятки правой ноги он переходил в третье движение, причем правая нога плавно сгибалась; затем повторялся полушаг, и скользящим движением вперед левой ноги, составлявшим четвертый ритм, танец завершался. Далее следовало повторение тех же движений, как это, впрочем, делается почти во всех танцах. Таким образом, менуэт состоял, преимущественно, из приседаний. Танцевали его парами, каждая порознь, под монотонные и бедные мелодией звуки менуэтной музыки. Англез состоял всегда из двух темпов и отличался живостью и картинностью движений, давая женщине, возможность выказать свою грацию. Он танцевался также парами и представлял собою, по идее, пантомиму ухаживанья. Танцорка делала движения такого рода, как будто она убегает и уклоняется от ухаживанья кавалера, ее преследующего; то вдруг, точно поддразнивая его и кокетничая, останавливается в обольстительной позе и едва он к ней приближается, мгновенно оборачивается в сторону и скользит по полу. Одной из разновидностей англеза явился впоследствии экосез. Алеман начинался собственно гросфатером. Дамы становились по одну сторону, кавалеры – по другую. Музыканты играли нечто вроде монотонного марша, и в продолжение этой музыки кавалеры и дамы первой пары делали реверансы своим соседям и друг другу, потом брались за руки, делали круг влево и становились на свое место. После первой пары делали то же самое, одна за другой, следующие пары. Когда туры оканчивались, музыка начинала играть веселый мотив, а алеманд переходил в оживленный танец. Танцующие пары связывали себя носовыми платками, и каждый из танцевавших, попеременно, идя впереди, должен был выдумывать новые фигуры. Иногда танцующие, имея во главе музыканта, переходили из одной комнаты в другую и обходили таким образом весь дом. Душою ассамблей петровского времени был генерал-прокурор Ягужинский, увлекавший все общество своей неистощимой веселостью. Однажды, как рассказывает Берхгольц, он выдумал, на ассамблее у барона Шафирова, особенный танец, продолжавшийся более часу. Ягужинский начал с очень медленного, но сопровождавшегося прыжками, англеза; потом перешел в польский с необыкновенными пируэтами; по окончании его составился новый танец, похожий на штирийский; в нем опять прыгали и делали разные забавные фигуры. Однако, Ягужинский этим не удовольствовался: не находя новых фигур, он поставил всех в общий круг и предоставил своей даме, г-же Лопухиной, начать род арлекинского танца, который все по порядку должны были повторять за ней, с тем, чтобы кавалер следующей пары выдумывал, что-нибудь новое, ближайший к нему также, и так далее до последней пары. B числе многих выдумок были следующие: Лопухина, потанцевав несколько в кругу, обратилась к Ягужинскому, поцеловала его и потом стащила ему на нос парик, что должны были повторить все кавалеры и дамы. Генерал-прокурор стоял при этом неподвижно, как стена, даже тогда, когда его целовали дамы. Затем, одни из кавалеров, сделав перед дамой глубокий реверанс, целовали ее; другие, протанцевав несколько раз к кругу, начинали пить за здоровье общества, третьи делали щелчки на воздух; четвертые вынимали среди круга табакерку и нюхали табак и т. п. Но лучше всех сделал Ягужинский, который был последним: заметив, что некоторые зрители, не участвовавшие в танцах, смеялись, когда в кругу целовали дам, или когда дамы должны были целовать кавалеров, он вышел из круга и перецеловал всех зрительниц, которые, неожиданно пойманные, уже не смели отказываться целовать его и других. По окончании ассамблей, у богатых людей подавался ужин, причем дамы обязательно сидели вперемежку с кавалерами, а у людей менее достаточных предлагалась холодная закуска. Музыка на ассамблеях была сперва духовая: трубы, фаготы, гобои и литавры; но в 1721 году герцог Голштинский привез с собою небольшой струнный оркестр, понравившийся до такой степени, что его наперебой каждый вечер приглашали куда-нибудь. Конечно, ассамблеи времен Петра, не отличались утонченностью обстановки. В первую пору все делалось просто: в той комнате, где обедали и ужинали, слуги, убрав столы, подметали пол вениками, раскрывали зимою окна, чтобы проветрить помещение, пропитанное запахом кушанья и прокопченное кнастером, и затем, в той же самой комнате, разодетые кавалеры и дамы принимались за танцы. Это происходило от тесноты тогдашних петербургских домов, почему во время собраний, большею частью, не было общего для всех ужина, а гости делились на две группы: когда одна ужинала, другая танцевала. Кроме того, петровские ассамблеи отличались попойками, и спаивание не только мужчин, но и дам было явлением обыкновенным. Тем не менее, ассамблеи в какие-нибудь три-четыре года после их принудительного учреждения до такой степени привились в преобразованном, русском обществе, что сделались для него потребностью и еще через несколько лет превратились в такие балы, которые по их приличию и чопорности мало чем уступали изящным версальским собраниям. В подтверждение наших слов приведем описание двух балов при императрице Анне Ивановне и при императрице Елизавете Петровне. «Большая зала дворца», пишет в 1734 году жена английского резидента леди Рондо, «была украшена померанцевыми и миртовыми деревьями в полном цвету. Деревья, расставленные шпалерами, образовали с каждой стороны аллею, оставляя довольно пространства для танцев. Эти боковые аллеи, в которых были расставлены скамейки, давали возможность танцующим отдыхать на свободе. Красота, благоухание и тепло в этой своего рода роще — тогда как из окон были видны только лед и снег — казались чем-то волшебным и наполняли душу приятными мечтами. В смежных комнатах подавали гостям чай, кофе и разные прохладительные напитки; в зале гремела, музыка и происходили танцы. Аллеи были наполнены изящными кавалерами и очаровательными дамами в роскошных платьях. Все это заставляло меня думать, что я нахожусь в стране фей, и в моих мыслях в течение всего вечера восставали картины из «Сна в летнюю ночь» Шекспира. «Знатные лица обоего пола», – рассказывает, в 1757 году, в своих записках французский дипломат граф де ла-Мессельер, – наполняли апартаменты дворца и блистали уборами и драгоценными камнями. Красота апартаментов и богатство их изумительны; но их затмевало приятное зрелище четырехсот дам, вообще очень красивых и очень богато одетых. К этому поводу восхищения вскоре присоединился другой: внезапно произведенная, одновременным падение всех стор, темнота сменилась в то же мгновение светом 1,200 свечей, отражавшихся со всех сторон в зеркалах. Заиграл оркестр из 80 музыкантов, и бал открылся. Во время первых менуэтов послышался глухой шум, имевший, однако, нечто величественное: дверь быстро отворилась настежь, и мы увидели императрицу, сидевшую на блестящем троне. Сойдя с него, она вошла в большую залу, окруженная своими ближайшими царедворцами. Зала была очень велика; танцевали за раз по двадцати менуэтов, что составляло довольно необыкновенное зрелище; контрдансов танцевали мало, кроме нескольких английских и полонезов. Бал продолжался до одиннадцати часов, когда гофмаршал пришел доложить ее величеству, что готов ужин. Все перешли в очень обширную и изящно убранную залу, освещенную 900 свечей, в которой красовался фигурный стол на несколько сот кувертов. На хорах залы начался вокальный и инструментальный концерт, продолжавшийся во все время банкета. Кушанья были всевозможных наций, и служители были русские, французы, немцы, итальянцы, которые спрашивали у единоплеменных им гостей, чего они желают. Ужин окончился около трех часов полуночи, после чего все разъехались». (с)Исторические очерки и рассказы. Шубинский С.Н.(1834—1913)

Freelancer: Рассказ о дворцовом перевороте принадлежит адъютанту фельдмаршала Миниха, полковнику русской службы, Христофору Герману Манштейну (1711 —1757), активному участнику свержения Бирона. На следующий день после кончины императрицы Анны, сенат, духовенство и все сколько-нибудь знатные люди Петербурга были созваны в Летний дворец (где императрица провела последние месяцы своей жизни). Войска были поставлены под ружье и герцог Курляндский обнародовал акт, которым он объявлялся регентом империи до тех пор, покуда императору Иоанну III не исполнится семнадцати лет. Все присягнули новому императору на подданство и первые дни все шло обычным порядком, но так как герцог был всеми вообще ненавидим, то многие стали вскоре роптать. Регент, имевший шпионов повсюду, узнал, что о нем отзывались с презрением, что несколько гвардейских офицеров, и преимущественно Семеновского полка, которого принц Антон Ульрих был подполковником, говорили, что они охотно будут помогать принцу, если он предпримет что-либо против регента. Он узнал также, что принцесса Анна и супруг ее были недовольны тем, что их отстранили от регентства. Это обеспокоило его и он приказал арестовать и посадить в крепость нескольких офицеров; в числе их находился и адъютант принца, по имени Грамматин. Генералу Ушакову, президенту тайной канцелярии и генерал-прокурору, князю Трубецкому, было поручено допросить их со всею возможною строгостью; некоторых наказали кнутом, чтобы заставить их назвать других лиц, замешанных в этом деле. Во все время этого регентства почти не проходило дня, чтобы не было арестовано несколько человек. Принцу Антону Ульриху, бывшему генерал-лейтенантом армии, подполковником гвардии и шефом кирасирского полка, было приказано написать регенту просьбу об увольнении от занимаемых им должностей; но этого было еще недостаточно. Регент велел дать ему совет – не выходить из своей комнаты, или, по крайней мере, не показываться в публике. Регент имел с царевною Елисаветою частые совещания, продолжавшиеся по несколько часов; он сказал однажды, в присутствии многих лиц, собравшихся у него вечером, что если принцесса Анна будет упрямиться, то ее отправят, с ее принцем в Германию и вызовут оттуда герцога Голштейнского, чтобы возвести его на престол. Герцог Курляндский (давно уже желавший возвести на престол свое потомство) намеревался обвенчать царевну Елисавету со своим старшим сыном и выдать свою дочь за герцога Голштейнского, и я думаю, что если бы ему дали время, то он осуществил бы свой проект вполне счастливо. Принцесса Анна и супруг ее находились все это время в большой тревоге, но она вскоре прекратилась. Фельдмаршал Миних, бывший в числе людей, принимавших самое живое участие в том, чтобы предоставить регентство герцогу Курляндскому, вообразил, что лишь только власть будет в руках последнего, он может получить от него все, чего ни пожелает; что герцог будет только носить титул, а власть регента будет принадлежать фельдмаршалу. Он хотел руководить делами, с званием генералиссимуса всех сухопутных и морских сил. Все это не могло понравиться регенту, знавшему фельдмаршала слишком хорошо и слишком опасавшегося его для того, чтобы возвести его в такое положение, в котором он мог бы вредить ему; поэтому он не исполнил ни одной из его просьб. Виды фельдмаршала Миниха простирались еще далее при жизни императрицы Анны; когда он вступил с войском в Молдавию, еще до покорения этой страны, он предложил ее величеству сделать его господарем этой провинции, и если бы она осталась за Россией, то он, вероятно, получил бы этот титул. Но вынужденный, по заключении мира, вернуться в Украйну, он задался гораздо более странным намерением. Он просил себе титул герцога Украинского и высказал свое намерение герцогу Курляндскому, подавая ему прошение на имя императрицы. Выслушав об этом доклад, государыня сказала: - Миних еще очень скромен, я думала, что он просит титул великого князя Московского. Она не дала другого ответа на это прошение, и о нем не было более речи. Видя свои надежды обманутыми, фельдмаршал принял другие меры. Он предлагал принцу Антону Ульриху от имени герцога Курляндского просить об отставке; он же велел своему секретарю написать записку и так как регент часто поручал ему дела, касавшиеся принцессы и ее супруга, то это доставило ему случай говорить с ними о несправедливостях регента. Однажды, когда Миних снова объявил принцессе какое-то дурное известие от имени регента, она стала горько жаловаться на все неприятности, которые ей причиняли, прибавляя, что она охотно оставила бы Россию и уехала бы в Германию со своим супругом и сыном, так как ей приходится ожидать одних лишь несчастий, покуда бразды правления будут находиться в руках герцога Курляндского. Фельдмаршал, выжидавший только случая, чтобы открыться ей, отвечал, что ее императорское высочество действительно не может ничего ожидать от регента, что однако ей не следует падать духом и что если она положится на него, то он скоро освободит ее от тиранства герцога Курляндского. Принцесса приняла не колеблясь его предложения, предоставив фельдмаршалу вести все это дело, и было решено, что регента арестуют как только представится к тому благоприятный случай. … Накануне революции, случившейся 18-го ноября [7-го ноября ст. стиля], фельдмаршал Миних обедал с герцогом и при прощании герцог попросил его вернуться вечером. Они засиделись долго, разговаривая о многих событиях, касающихся настоящего времени. Герцог был весь вечер озабочен и задумчив. Он часто переменял разговор, как человек рассеянный, и ни с того ни с сего спросил фельдмаршала: «Не предпринимал ли он во время походов каких-нибудь важных дел ночью?» Этот неожиданный вопрос привел фельдмаршала почти в замешательство; он вообразил, что регент догадывается о его намерении; оправившись однако как можно скорее, так что регент не мог заметить его волнения, Миних отвечал: «что он не помнит, чтобы ему случалось предпринимать что-нибудь необыкновенное ночью, но что его правилом было пользоваться всеми обстоятельствами, когда они кажутся благоприятными». ...Возвратясь из дворца, фельдмаршал сказал своему адъютанту, подполковнику Манштейну, что он будет нужен ему на другой день, рано утром; он послал за ним в два часа пополуночи. Они сели вдвоем в карету и поехали в Зимний дворец, куда, после смерти императрицы, был помещен император и его родители. Фельдмаршал и адъютант его вошли в покои принцессы через ее гардеробную. Он велел разбудить девицу Менгден, статс-даму и любимицу принцессы; поговорив с Минихом, она пошла разбудить их высочества, но принцесса вышла к Миниху одна; поговорив с минуту, фельдмаршал приказал Манштейну призвать к принцессе всех офицеров, стоявших во дворце на карауле; когда они явились, то ее высочество высказала им в немногих словах все неприятности, которые регент делал императору, ей самой и ее супругу, прибавив, что так как ей было невозможно и даже постыдно долее терпеть эти оскорбления, то она решила арестовать его, поручив это дело фельдмаршалу Миниху, и что она надеется, что офицеры будут помогать ему в этом и исполнят его приказания. Офицеры без малейшего труда повиновались всему тому, чего требовала от них принцесса. Она дала им поцеловать руку и каждого обняла; офицеры спустились с фельдмаршалом вниз и поставили караул под ружье. Граф Миних объявил солдатам, в чем дело. Все громко отвечали, что они готовы идти за ним всюду. Им приказали зарядить ружья; один офицер и 40 солдат были оставлены при знамени, а остальные 80 чел., вместе с фельдмаршалом, направились к Летнему дворцу, где регент еще жил. Шагах в 200 от этого дома отряд остановился; фельдмаршал послал Манштейна к офицерам, стоявшим на карауле у регента, чтобы объявить им намерения принцессы Анны; они были так же сговорчивы, как и прочие, и предложили даже помочь арестовать герцога, если в них окажется нужда. Тогда фельдмаршал приказал тому же подполковнику Манштейну стать с одним офицером во главе отряда в 20 человек, войти во дворец, арестовать герцога и, в случае малейшего сопротивления с его стороны, убить его без пощады. Манштейн вошел, и во избежание слишком большого шума велел отряду следовать за собою издали; все часовые пропустили его без малейшего сопротивления, так как все солдаты, зная его, полагали, что он мог быть послан к герцогу по какому-нибудь важному делу; таким образом он прошел сад и беспрепятственно дошел до покоев. Не зная однако, в какой комнате спал герцог, он был в большом затруднении, недоумевая, куда идти. Чтобы избежать шума и не возбудить никакого подозрения, он не хотел также ни у кого спросить дорогу, хотя встретил нескольких слуг, дежуривших в прихожих; после минутного колебания он решил идти дальше по комнатам, в надежде, что найдет, наконец, то, чего ищет. Действительно, пройдя еще две комнаты, он очутился перед дверью, запертою на ключ; к счастью для него, она была двустворчатая и слуги забыли задвинуть верхние и нижние задвижки; таким образом он мог открыть ее без особенного труда. Там он нашел большую кровать, на которой глубоким сном спали герцог и его супруга, не проснувшиеся даже при шуме растворившейся двери. Манштейн, подойдя к кровати, отдернул занавесы и сказал, что имеет дело до регента, тогда оба внезапно проснулись и начали кричать изо всей мочи, не сомневаясь, что он явился к ним с недобрым известием. Манштейн очутился с той стороны, где лежала герцогиня, поэтому регент соскочил с кровати, очевидно, с намерением спрятаться под нею; но тот поспешно обежал кровать и бросился на него, сжав его как можно крепче обеими руками до тех пор, пока не явились гвардейцы. Герцог, став, наконец, на ноги и желая освободиться от этих людей, сыпал удары кулаком вправо и влево; солдаты отвечали ему сильными ударами прикладом, снова повалили его на землю, вложили в рот платок, связали ему руки шарфом одного офицера и снесли его голого до гауптвахты, где его накрыли солдатскою шинелью и положили в ожидавшую его тут карету фельдмаршала. Рядом с ним посадили офицера и повезли его в Зимний дворец. В то время, когда солдаты боролись с герцогом, герцогиня соскочила с кровати в одной рубашке и выбежала за ним на улицу, где один из солдат взял ее на руки, спрашивая у Манштейна, что с нею делать? он приказал отвести ее обратно в ее комнату, но солдат, не желая утруждать себя, сбросил ее на землю, в снег, и ушел. Командир караула нашел ее в этом жалком положении, он велел принести ей ее платье, и отвести ее обратно в те покои, которые она всегда занимала.

Freelancer: Елизавета Петровна - русская императрица (1741 - 24 дек. 1761), дочь Петра Великого и Екатерины I (род. 18 дек. 1709 г.). Со дня смерти Екатерины I вел. княжна Елизавета Петровна прошла тяжелую школу. Особенно опасно было ее положение при Анне Иоанновне и Анне Леопольдовне, которых постоянно пугала приверженность гвардии к Елизавете. От пострижения в монахини ее спасло существование за границею ее племянника принца Голштинского; при жизни его всякая крутая мера с Елизаветой была бы бесполезной жестокостью. Иностранные дипломаты, французский посол Шетарди и шведский - барон Нолькен, решились, из политических видов их дворов, воспользоваться настроением гвардии и возвести Елизавету на престол. Посредником между послами и Елизаветой был лейб-медик Лесток. Но Елизавета обошлась и без их содействия. Шведы объявили правительству Анны Леопольдовны войну, под предлогом освобождения России от ига иноземцев. Полкам гвардии велено было выступить в поход. Перед выступлением солдаты гренадерской роты Преображенского полка, у большей части которых Елизавета крестила детей, выразили ей опасение: безопасна ли она будет среди врагов? Елизавета решилась действовать. В 2 часа ночи на 26 нояб. 1741 г. она явилась в казармы Преображенского полка и, напомнив, чья она дочь, велела солдатам следовать за собою, воспретив им употреблять в дело оружие, ибо солдаты грозились всех перебить. Ночью случился переворот, и 25 ноября издан был краткий манифест о вступлении Елизаветы на престол, составленный в очень неопределенных выражениях. О незаконности правительства Иоанна Антоновича не было сказано ни слова. Перед гвардейцами Елизавета выказывала большую нежность к Иоанну. Совсем в другом тоне был написан подробный манифест от 28 ноября, напоминавший о порядке престолонаследия, установленном Екатериною I и утвержденном общею присягою. В манифесте сказано, что престол, уже по смерти Петра II, следовал Елизавете. Составители его забыли, что, по завещанию Екатерины, после смерти Петра II, престол должен был достаться сыну Анны Петровны и герцога Голштинского, родившемуся в 1728 г. В обвинения, направленных против немецких временщиков и друзей их, им было вменено в вину многое, в чем они виноваты не были: это объясняется тем, что Е. Петровна была сильно раздражена отношением к ней людей, возвышенных ее отцом – Миниха, Остермана и др. Общественное мнение не думало, впрочем, входить в разбор степени виновности тех или других лиц; раздражение против немецких временщиков было так сильно, что в жестокой казни, им определенной, видели возмездие за мучительную казнь Долгоруких и Волынского. Остерману и Миниху определена была смертная казнь четвертованием; Левенвольду, Менгдену, Головкину – просто смертная казнь. Смертная казнь всем заменена ссылкою. Замечательно, что Миниха обвиняли и в назначении Бирона регентом, а самого Бирона не только не тронули, но даже облегчили его судьбу: из Пелыма он переведен был на местожительство в Ярославль (так как сам Бирон не теснил Елизавету). В первые годы царствования Елизавета то и дело отыскивали заговоры; отсюда возникло, между прочим, мрачное дело Лопухиных. Дела, подобные лопухинскому, возникали из двух причин: 1) из преувеличенного страха перед приверженцами Брауншвейгской династии, число которых было крайне ограничено, и 2) из интриг лиц, стоявших близко к Елизавете Петровне, например, из подкопов Лестока и других против Бестужева-Рюмина. Лесток был приверженцем союза с Францией, Бестужев-Рюмин – союза с Австрией; поэтому в домашнюю интригу вмешались иностранные дипломаты. Наталья Федоровна Лопухина, жена генерал-поручика, славилась выдающейся красотой, образованием и любезностью. Говорили, что при Анне Иоанновне, на придворных балах, она затмевала Елизавету Петровну, и что это соперничество поселило в Елизавете Петровне вражду к Лопухиной, у которой в то время был уже сын офицер. Она была дружна с Анной Гавриловной Бестужевой-Рюминой, урожденной Головкиной, женою брата вице-канцлера. Лопухина, бывшая в связи с Левенвольдом, послала ему поклон с одним офицером, сказав, чтобы он не падал духом и надеялся на лучшие времена, а Бестужева послала поклон брату, графу Головкину, также сосланному по так называемому делу Остермана и Миниха. Обе были знакомы с маркизом Ботта, австрийским посланником в Петербурге. Ботта, не стесняясь, высказывал у своих знакомых дам ни на чем не основанное предположение, что Брауншвейгская династия вскоре опять воцарится. Переведенный в Берлин, он и там повторял те же предположения. Вся эта пустая болтовня подала Лестоку повод сочинить заговор, посредством которого он хотел нанести удар вице-канцлеру Бестужеву-Рюмину, защитнику австрийского союза. Расследование дела поручено было генерал-прокурору князю Трубецкому, Лестоку и генерал-аншефу Ушакову. Трубецкой ненавидел Бестужева-Рюмина столько же, как и Лесток, но самого Лестока ненавидел еще более; он принадлежал к олигархической партии, которая, по свержении немецких временщиков, надеялась захватить власть в свои руки и возобновить попытку верховников. От людей, которые не скрывали сожаления к сосланным, легко было добиться признания в дерзких речах против императрицы и в порицании ее частной жизни. В дело была пущена пытка – и при всем том успели привлечь к суду только восемь человек. Приговор был ужасен: Лопухину с мужем и сыном, вырезав языки, колесовать. Елизавета Петровна отменила смертную казнь: Лопухину с мужем и сыном, по вырезании языков, велено было бить кнутом, прочих – только бить кнутом. В манифесте, в котором Россия извещалось о деле Лопухиных, снова говорилось о незаконности предыдущего царствования. Все это вызвало резкие нарекания на Елизавету Петровну и не принесло желанного интригою результата – низвержения Бестужевых. Значение вице-канцлера не только не уменьшилось, но еще возросло; через несколько времени он получил сан канцлера. Незадолго до начала дела Лопухиной, Бестужев стоял за увольнение Анны Леопольдовны, с семейством, за границу; но дело Лопухиных и отказ Анны Леопольдовны отречься, за своих детей, от прав на русский престол были причиною печальной судьбы Брауншвейгской семьи. Чтобы успокоить умы, Елизавета Петровна поспешила вызвать в Петербург племянника своего Карла Петра-Ульриха, сына Анны Петровны и герцога Голштинского. 7 ноября 1742 г. перед самыми объявлением о деле Лопухиных, он провозглашен был наследником престола. Перед тем он принял православие и в церковных возглашениях при его имени велено было добавлять: внука Петра Первого. Обеспечив за собою власть, Елизавета спешила вознаградить людей, которые способствовали вступлению ее на престол или вообще были ей преданы. Гренадерская рота Преображенского полка получила название лейб-кампании. Солдаты не из дворян зачислены в дворяне; им даны поместья. Офицеры роты приравнены к генеральским чинам, Разумовский и Воронцов назначены поручиками, в чине генерал-лейтенанта, Шуваловы – подпоручиками, в чине генерал-майоров. Сержанты стали полковниками, капралы – капитанами. Буйство солдат в первые дни вступления Елизаветы на престол доходило до крайностей и вызывало кровавые столкновения. Алексей Разумовский, сын простого казака, осыпанный орденами, в 1744 году был уже графом Римской империи и морганатическим супругом Елизаветы Его брат Кирилл назначен был президентом Академии наук и гетманом Малороссии. Так много хлопотавшему за Елизавету Лестоку пожалован был титул графа. Тогда же началось возвышение братьев Шуваловых, Александра и Петра Ивановичей, с их двоюродным братом Иваном Ивановичем. Наибольшим доверием Елизаветы Петровны пользовался начальник тайной канцелярии, Александр Иванович. Он оставил по себе самую ненавистную память. За Шуваловыми следовал Воронцов, назначенный вице-канцлером, после назначения графа Бестужева-Рюмина канцлером. До Семилетней войны самым сильным влиянием пользовался канцлер Бестужев-Рюмин, которого хотел погубить Лесток, но который сам погубил Лестока. Он дешифрировал письма французского посла Шетарди, друга Лестока, и нашел в письмах резкие выражения о Елизавете Петровне. Имения Лестока были конфискованы, он сослан был в Устюг. В иностранной политике Бестужев умел поставить Россию в такое положение, что все державы искали ее союза. Фридрих II говорит, что Бестужев брал деньги с иностранных дворов; это вероятно, ибо деньги брали все советники Елизаветы – кто с Швеции, кто с Дании, кто с Франции, кто с Англии, кто с Австрии или Пруссии. Все это знали, но об этом щекотливом вопросе молчали, пока, как над Лестоком, не разражалась гроза по какому-нибудь другому поводу. Когда Елизавета Петровна вступила на престол, то можно было ожидать мира с Швецией; но шведское правительство потребовало возращения завоеваний Петра Великого, что и повело к возобновлению войны. Шведы потерпели поражение и по миру в Або, в 1743 г., должны были сделать России новые территориальные уступки (часть Финляндии, по реке Кюмень). В том же году решен был вопрос о престолонаследии в Швеции, колебавший эту страну с 1741 г., со дня смерти Ульрики-Элеоноры. По совету Бестужева, послана была вооруженная помощь партии Голштинской и наследником престола объявлен был Адольф-Фридрих, дядя наследника Елизаветы Петровны. Война за австрийское наследство также окончена была при содействии России. Англия, союзница Австрии, будучи не в силах удержать за своей союзницей Австрийские Нидерланды, просила помощи у России. Появление корпуса русских войск на берегах реки Рейна помогло прекращению войны и заключению Ахенского мира (1748). Влияние канцлера все усиливалось; Елизавета Петровна стала на его сторону даже в споре его с наследником престола по вопросу о Шлезвиге, который великий князь хотел, вопреки воле императрицы, удержать за своим домом. В будущем этот раздор грозил неприятностями Бестужеву-Рюмину, но он тогда же сумел привлечь на свою сторону великую княгиню Екатерину Алексеевну. Только во время Семилетней войны врагам канцлера удалось, наконец, его сломить. Над канцлером наряжен был суд, он лишен был чинов и сослан. Важные дела совершались при Елизавете на окраинах России; там мог вспыхнуть одновременно весьма опасный пожар. В Малороссии управление малороссийской коллегии оставило за собою страшное неудовольствие. Елизавета Петровна, посетив Киев в 1744 году, успокоила край и дозволила избрать гетмана в лице брата своего любимца, Кирилла Разумовского. Но Разумовский сам понимал, что время гетманства миновало. По его ходатайству дела из малороссийской коллегии переданы были сенату, от которого непосредственно зависел город Киев. Приближался конец и Запорожью, ибо степи, со времени Анны Иоанновны, заселялись все более в более. В царствование Елизаветы Петровны призваны новые поселенцы; в 1760 г., в нынешних уездах Александрийском и Бобринецком Херсонской губ., поселены были сербы, из которых сформировано было два гусарских полка. Поселения эти названы Новой Сербией. Позже в нынешней Екатеринославской губ., в уездах Славяносербском и Бахмутском, поселены новые сербские переселенцы (Славяносербии). Около крепости св. Елизаветы, на верховьях Ингула, образовались из польских выходцев-малороссиян, молдаван и раскольников поселения, давшие начало Новослободской линии. Так Запорожье почти со всех сторон было стеснено уже формировавшейся второю Новороссией. В первой Новороссии, то есть в Оренбургском крае, в 1744 г., вследствие серьезных волнений башкиров, учреждена была Оренбургская губ., губернатору которой подчинена была Уфимская провинция и Ставропольский уезд, нынешней Самарской губ. Оренбургским губернатором назначен был Неплюев. Он застал башкирский бунт; башкиры легко могли соединиться с другими инородцами; войск у Неплюева было мало – но против башкир он поднял киргизов, тептярей, мещеряков, и бунт был усмирен. Много ему помогло то обстоятельство, что, вследствие малочисленности русского элемента в крае, заводы при Анне Иоанновне строились там, как крепости. Всеобщее неудовольствие и раздражение инородцев сказались и на отдаленном севере: чукчи и коряки, в Охотске, грозили истреблением русскому населению. Особенное ожесточение оказали коряки, засевшие в деревянном остроге: они сожглись добровольно, только бы не сдаться русским. Через несколько недель по вступлении на престол, Елизавет издала именной указ о том, что государыня императрица усмотрела нарушение порядка государственного управления, установленного ее родителем: «происками некоторых (лиц) изобретен верховный тайный совет, потом сочинен кабинет в равной силе, как был верховный тайный совет, только имя переменено, от чего произошло немало упущение дел, а правосудие и совсем в слабость пришло». Сенат при Елизавете получил силу, какой он ни прежде и после не имел. Число сенаторов было увеличено. Сенат прекратил вопиющие безурядицы в коллегиях, так и в провинциальных учреждениях. Архангельский прокурор, например, доносил, что секретари ходят в должность, когда хотят, от чего колодников держать подолгу. Особенно важную услугу Сенат оказал в один из годов, когда бедному люду в Москве грозила опасность остаться без соли. Благодаря распорядительности Сената, соль была доставлена и соляной налог, один из важных доходов казны, был приведен в порядок. С 1747 г., когда открыта была эльтонская соль, соляной вопрос не обострялся уже до такой степени. В 1754 г., по предложению Петра Ивановича Шувалова, отменены внутренние таможни и заставы. По словам С.М. Соловьева, этот акт довершил объединение Восточной России, уничтожив следы удельного деления. По проектам того же Шувалова: 1) Россия, ради облегчения тяжести рекрутских наборов, разделена была на 5 полос: в каждой полосе набор приходился через 5 лет; 2) учреждены коммерческий и дворянский банки. Но заслуги Шувалова не всеми были поняты, а результаты его корыстолюбия у всех были налицо. Он обратил в свою монополию тюленьи и рыбные промыслы на Белом и на Каспийском морях; заведуя переделкой медной монеты, он частным образом отдавал деньги под проценты. Разумовские, самые близкие люди к Елизавете Петровне, в государственные дела не вступались; их влияние было велико только в области церковного управления. Оба Разумовские проникнуты были беспредельным уважением к памяти Стефана Яворского и враждой к памяти Феофана Прокоповича. Поэтому на высокие ступени иерархии стали возводиться лица, ненавидевшие просветительские стремления Прокоповича. Самый брак Елизаветы с Разумовским внушен был ее духовником. Освобождение России от немецких временщиков, обострив и без того тогда сильный дух религиозной нетерпимости, обошлось России дорого. Проповеди в этом направлении не щадили не только немцев, но и европейскую науку. В Минихе и Остермане усматривали эмиссаров сатаны, посланных губить православную веру. Настоятель Свияжского монастыря, Димитрий Сеченов, называл своих противников пророками антихриста, которые заставляли молчать проповедников Христова слова. Амвросий Юшкевич обвинял немцев в том, что они нарочно замедляли ход просвещения в России, гнали русских учеников Петра Великого – обвинение веское, поддержанное Ломоносовым, который, однако, одинаково в том же мраколюбии обвинял и немецких академиков, и духовенство. Получив в свои руки цензуру, синод начал с того, что подал в 1743 г. к подписи указ о запрещении ввозить в Россию книги без предварительного просмотра. Против проекта этого указа восстал канцлер граф Бестужев-Рюмин. Он убеждал Елизавету, что не только запрещение, но и задержка иностранных книг в цензуре вредно повлияют на просвещение. Он советовал освободить от цензуры книги исторические, философские, просматривать только книги богословские. Но совет канцлера не остановил ревности к запрещению книг. Так, запрещена была книга Фонтенеля «О множестве миров». В 1749 г. велено было отбирать книгу, напечатанную при Петре Великом – «Феатрон или Позор исторический», переведенную Гавриилом Бужанским. В самой церкви обнаруживались явления, которые указывали на необходимость более широкого образования для самого духовенства: когда между раскольниками усилились фанатические самосожигания, пастыри наши не умели словом остановить дикие проявления фанатизма и взывали о помощи к светской власти. Но представители духовенства вооружались даже против церковных школ. Архангельский архиепископ Варсонофий выражал неудовольствие на большую школу, построенную в Архангельске: школы де любили архиереи-черкасишки, т. е. малороссияне. Не мудрено, что людям такого образа мыслей приходилось сталкиваться в государственных и законодательных вопросах с Сенатом. Елизавета Петровна, по личному ее характеру, значительно смягчила уголовное законодательство наше, отменив смертную казнь, а также пытку по корчемным делам. Сенат представил доклад, чтобы малолетние до семнадцати лет совсем освобождены были от пытки. Синод и тут восстал против смягчения, доказывая, что малолетство, по учению святых отцов, считается только до 12-ти лет. При этом было забыто, что постановления, на которые ссылался синод, изданы были для южных стран, где в 11, 12 лет начинается половая зрелость девушек. В начале царствования Елизаветы обер-прокурором в синод назначен был кн. Яков Петрович Шаховской, человек односторонний, самолюбивый, но честный. Он потребовал регламент, инструкции обер-прокурору и реестр нерешенных дел; ему доставили только регламент; инструкции были затеряны и только потом доставлены ему генеральным прокурором кн. Трубецким. За разговоры в церкви велено было брать штрафы. Штраф собирали офицеры, жившие при монастырях; синод стал доказывать, что собирать штраф следует причту. Такое препирательство яснее всего указывало на необходимость образования. Но, при общей почти ненависти к просвещению, требовалась могучая энергия, чтобы отстаивать его необходимость. Поэтому достойна глубочайшего почтения память Ивана Ивановича Шувалова и Ломоносова, которые связали свои имена с полезнейшим делом царствования Елизаветы Петровны. По их проекту, в 1765 г., основав был Московский университет, возникли гимназии в Москве и Казани. Потом основана была академия художеств в Петербурге. По личному характеру Елизавета была чужда политического честолюбия; весьма вероятно, что если бы она при Анне Иоанновне не была преследуема, то и не подумала бы о политической роли. В молодости ее только и занимали танцы, а под старость – удовольствия стола. Любовь к far niente усиливалась в ней с каждым годом. Так она два года не могла собраться отвечать на письмо франц. Короля». Е. Белов. (click here) ЕЛИЗАВЕТА ПЕТРОВНА (18.XII.1709—25.XII. 1761) — императрица всероссийская (с 25.XI.1741), дочь Петра I и Екатерины I. Вступила на престол в результате дворцового переворота, свергнув и заточив в крепость малолетнего Ивана VI Антоновича. Яркую характеристику Е. П. дал В. О. Ключевский, назвавший ее «умной и доброй, но беспорядочной и своенравной русской барыней», соединявшей «новые европейские веяния» с «благочестивой отечеств, стариной». В исторической литературе несколько преувеличивалась ее гуманность, указывалось на отмену смертной казни, но забывалось о сохранении тайной канцелярии во главе с А. И. Ушаковым, с жестокими пытками и наказаниями. Елизавета Петровна вела праздную и веселую жизнь среди балов и театр, представлений. Вступила в брак с молодым певчим из украинских казаков, возведенным в графское достоинство, — А. Г. Разумовским (1744). Царствование Елизаветы Петровны совпало со значительным оживлением и подъемом экономической жизни России. Фактическим руководителем внутренней политики с нач. 1750-х гг. был П. И. Шувалов, с деятельностью которого связаны важнейшие мероприятия царствования: отмена внутренних таможен и организация внешней торговли (1753—54), созыв Комиссии об Уложении и др. Другими крупными деятелями царствования Елизаветы Петровны были: канцлер А. П. Бестужев-Рюмин, обер-прокурор Я. П. Шаховской, братья Воронцовы, И. И. Шувалов. С именем М. В. Ломоносова связана организация Московского университета (1755). В конце царствования Елизаветы Петровны прогрессивная в основном политика Шувалова сменилась явно реакционными тенденциями. Готовился так называемый «Манифест о вольности дворянства»; в 1760 был издан указ о праве помещиков ссылать крестьян в Сибирь. Крестьянские и национально-освободитительные движения (в Башкирии, на Урале) беспощадно подавлялись. В царствование Елизаветы Петровны Россия вела ряд войн, в которых определенную роль играли личные симпатии и антипатии Елизаветы Петровны. В Семилетней войне 1756—63 русская армия под руководством полководцев П. С. Салтыкова и П. А. Румянцева добилась крупных успехов. (Советская историческая энциклопедия / Гл. редактор Е.М. Жуков. Т. 5. – М.: Сов. Энциклопедия, 1964).

Freelancer: Нашел любопытный ресурс: Как должна была выглядеть Москва согласно замыслам И.В. Сталина (эскизы). Смотрите здесь!

Iren: Freelancer Ух ты! Очень, очень интересно... Мерси!

Freelancer: Факсимильная копия издания, напечатанного 4 февраля 1717 г. в Санкт-Петербурге. Книга "Юности честное зерцало" впервые была напечатана в 1717г. по личному указанию Пеmpa I. Она представляет собой наставление для молодежи, собранное, как сказано в заголовке, "от разных авторов". Научить молодое поколение правильно вести себя в обществе, быть вежливыми, воспитанными, культурными людьми - такая цель стояла перед составителями сборника. Книга посвящена правилам "житейского обхождения", но говорится в ней не только о том, что некрасиво драться или чавкать над едой, но и о том, как важно быть справедливым, порядочным, честным, добросердечным... Эти вечные истины изложены неповторимым языком петровского времени. "Юности честное зерцало или Показаниiе къ жiтеiскому обхожденiю" читайте здесь. (необходимо зарегистрироваться. Регистрация (бесплатная!) займет всего пару минут, но Вы не пожалеете!)

Freelancer: Для тех, кто по каким-либо причинам не может зарегистрироваться, я выкладываю здесь полный текст произведения. Приятного чтения! Итак, начнем:

Freelancer:

Freelancer:

Anetta: На русском с пояснениями. Полистайте, очень интересно. Москва невоплощенная

Freelancer: Пётр 1 создал Российский флот и регламентировал его деятельность Морским Уставом, впервые отпечатанным в Санкт-Петербурге 13 января 1720 года (этот документ в "Виват, гардемарины!" упоминается как "Морской регламент"). Петр 1 ввёл на флоте должность штурмана. Многого не вспомнить, но две статьи из устава запомнились хорошо. - "Штурманов в кабаки не пущать, ибо они, отродье хамское, не замедля напиваются и дебош устраивают." - "Штурманов во время баталии на верхнюю палубу не пущать, ибо они своим гнусным видом всю баталию расстраивают." Вот какие были статьи в уставе Петра Великого.

Freelancer: Нашел очень интересную статью "Чины Русского Военного Флота по Уставу Морскому 1720 года". Почитайте - не пожалеете!

marsianka: Freelancer, Спасибо за интересную информацию :)

Freelancer: Эх, что-то тема заглохла...

Anetta: Самая достоверная за все последние годы реконструкция знаменитого Вохновского сражения состоялась в воскресенье, 23 сентября 2007 г. в Павлово-Посадском районе Подмосковья. Юристы и врачи, учителя и коммерсанты - около 800 участников военно-исторических клубов - представили грандиозное шоу по известному сценарию. Разгромленные наполеоновские войска пытаются добыть продовольствие в русской деревне, но встречают яростное сопротивление. Пылают избы, грохочут пушки, дым стелется над полем. Две сотни французов и русских сошлись в смертельной схватке. Здесь всё так, как и в далеком 1812-м: ружья, сабли и артиллерия, доставленные буквально на себе из Белоруссии. "Это, конечно, был сделан облегченный вариант, а так только настоящий ствол без лафета весит 585 килограммов, а само орудие - около тонны и даже больше", - поясняет Дмитрий Глинкин, артиллерист. Противники - из исторических клубов Москвы и ближнего зарубежья, перед боем они вместе стоят на плацу - отрабатывают выучку, для исторической правдивости команды звучат на двух языках. Эполеты и парадная форма. Все - только ручной работы. "Приобретаем на собственную зарплату, подрабатываем. Потом собственными руками все делаем, вот эполеты сшила моя жена. Сами куём оружие, кто-то умеет ковать, кто-то точить, так вот кооперируемся", - рассказывает Александр Галенко. Все они бывалые вояки, у некоторых за плечами настоящая армия. Лошади тоже боевые, не раз нюхали порох. Но при первых залпах даже они вздрагивают. "Наверное, лошадь думает, что я для него - самый главный мучитель. Сейчас вот произвели залп, он побаивается, 10 лет езжу, 10 лет он боится, никак не привыкнет", - говорит Алексей Рощин, офицер 5-го кирасирского полка. Летом 1812-го французские войска рыскали по округе в поисках пропитания. 26 августа отряд неприятеля вошел в село Вохна, нынешний Павловский Посад, но неожиданно захватчиков встретило яростное сопротивление местных жителей и солдат российской армии. Тогда французов разбили наголову. Это была первая маленькая победа. В XXI веке сражение выглядит иначе: людей и орудий гораздо больше, все красочно и масштабно, одним словом, реконструкция. "Сражение прошло без огрехов, здесь же ставилась игровая задача, это одно из немногих сражений, которое имело такой серьезный сценарий", - отметил Вадим Мастерских, офицер первого пешего казачьего полка. В 2007-м неприятеля разбили за полтора часа. Но на этом французская эпопея не закончилась. В середине октября историков ждет большая битва под Малоярославцем.

Капито: Anetta Как я люблю все эти реконструкции, за исключением Великой Отечественной войны, впрочем



полная версия страницы