Форум » История » Всё о де Гише-3 » Ответить
Всё о де Гише-3
Орхидея: Тема для энтузиастов желающих побеседовать о этой личности, книжной и, конечно, исторической. =============== Начало разговора здесь: http://dumania.borda.ru/?1-5-0-00000139-000-270-0-1501088395 Администрация
Осень1: Armida пишет: Что касается пэйринга Гиш/ де Лоррен - если по ним и писать, то какой-нибудь дикий крэк)) Простите несведущему человеку - что такое крэк? (я знаю только "крэкс-пэкс-фэкс" ) Тем более - "дикий": переживаю в этой связи за Гиша)))
Armida: Осень1 пишет: Простите несведущему человеку - что такое крэк? Крэк - фанфик, основанный на немного безумной шутке или предположении. В нашем случае это сама возможность того, что Гиш и де Лоррен могли быть любовниками. "Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда")) Осень1 пишет: Тем более - "дикий": переживаю в этой связи за Гиша))) Не переживайте - я все ещё не фикрайтер)) Да и бредни эти в моей голове ни во что конкретное пока не оформились.
Осень1: Довольно фанфиков! Лично мне о Гише хочется хороший роман в духе постмодернизма
Armida: Я о Гише хочу и роман и фильм, но вряд ли дождусь :( Поэтому и фанфиками не брезгую (их тоже не много, надо сказать).
Осень1: Armida, а кого из актеров Вы видите в роли Гиша?
Armande: Осень, а меня занимает другой вопрос. Почему персону Гиша всегда обходят стороной в экранизациях? Его нет ни в фильмах по романам Дюма, ни просто посвященных эпохе. Даже "Версаль" обошелся без него (может, и к лучшему))) Из того, что более или менее близко нам по времени "Le chateau perdu", снятый лет 50 назад. Но его невозможно выудить, кроме маленького фрагмента. "Minette", не берем, естественно.))
Armida: Осень1 пишет: a кого из актеров Вы видите в роли Гиша? Определённо не американца)) Современных французов знаю крайне плохо, а британцы мне слишком надоели, чтобы я могла из них выбирать)) Вообще, я считаю, что режиссеру виднее, кого ему брать на ту или иную роль. К тому же, сколько раз было так, что когда объявляли каст, он ужасно не нравился, а по выходе фильма оказывалось, что все очень даже удачно. К внешности я определённо придираться не буду слишком сильно - меня не смутит даже голубоглазый блондин) Armande пишет: Почему персону Гиша всегда обходят стороной в экранизациях? Его нет ни в фильмах по романам Дюма, ни просто посвященных эпохе. Даже "Версаль" обошелся без него Видимо, никто из сценаристов и режиссеров не посчитал его достаточно интересной персоной. Я ведь тоже удивлялась, что хотя бы мелодраму про них с Генриеттой можно было наваять. Достаточно интересная история все-таки.
Осень1: Armande пишет: Почему персону Гиша всегда обходят стороной в экранизациях Меня тоже мучает этот вопрос... хотя в "Анжелике - маркизе ангелов" Гиш есть... но какой-то он перестарок, впрочем, как и Месье... по крайней мере, в момент первого появления Анжелики перед королем он присутствует. Armida пишет: меня не смутит даже голубоглазый блондин А мне - не кидайте только в меня тапочками - в роли Гиша представляется Джеймс Макэвой))) Ну, нравится мне этот актер... да и с портретами Гиша есть определенная схожесть. Armida пишет: хотя бы мелодраму про них с Генриеттой можно было наваять. Достаточно интересная история все-таки. В юности, каюсь, я даже кое-что написала оправданием этому "творению" может служить только скупость источников на момент написания))) хотя, перечитываю иногда, и отдельные моменты мне даже нравятся... ("Все хвалят мою "Малую землю". Хм, может, мне и самому почитать?..") Общая канва "произведения" следующая: Генриетта хочет власти, Гиш хочет Генриетту, и они оба противостоят королю. Филипп ревнует всех ко всем. Бэкингем шпионит. Гиш постоянно прекословит Его величеству и посему представляется тому "бунтовщиком похуже Пугачева" и он готов навешать на него всех собак. Генриетта предает брата Карла, чтобы вернуть Гиша ко двору, ну, а дальше... mementō morī. Гиш хочет отомстить, путается с Роганом, но не успевает, ибо тоже смертен(((
Armande: Осень пишет в роли Гиша представляется Джеймс Макэвой Why not? Особенно, если по Вашему сюжету)) Гиш хочет отомстить, путается с Роганом, но не успевает Интересно, а про Рогана и Гиша Вы тогда знали, или так получилось? Ведь, когда велось следствие по Нормандскому заговору имя Гиша всплывало и вопросы о его посвящении в планы заговорщиков задавались. Естественно, самого Гиша на тот момент уже не было в живых. В юности, каюсь, я даже кое-что написала оправданием этому "творению" может служить только скупость источников на момент написания))) хотя, перечитываю иногда, и отдельные моменты мне даже нравятся... А не хотите выложить здесь? Интересно было бы почитать. Правда)))
Осень1: Armande пишет: А не хотите выложить здесь? В каком есть виде - стыдно фактологических и общих ошибок куча, а править неохота, легче заново написать Armande пишет: а про Рогана и Гиша Вы тогда знали, или так получилось? Скорее так получилось, а потом я кое-где прочитала, что была какая-то связь. По сюжету после того, как король простил отравителей и даже вернул Лоррена, Гиш негодует, ведет себя совсем вызывающе. Накануне перехода через Рейн он сближается с Лонгвилем, и тот ему намекает, что кое-что затевает против короля. Гиш воодушевляется... но, как известно, племянник Конде погиб((( Ну, у меня Гиш, разумеется "весь в белом": "Недавнее поле брани, казалось, погружено было в полное безмолвие. Меж убитых шныряли их вчерашние товарищи и, озираясь украдкой, срывали с них золотые пуговицы, пряжки и прочие ценные вещи. Тело Лонгвиля накрепко привязали веревками к седлу его лошади, чтобы переправить обратно на тот берег. Обнажив головы, офицеры попрощались с безрассудным юношей, и лошадь уже неторопливо побрела к воде, как вдруг Гиш увидел, как один из его людей ножом отрубил мизинец на руке мертвого герцога, чтобы снять с него дорогой перстень. Эта невиданная наглость вывела Гиша из себя. Стремительно шагнув на солдата, он наотмашь ударил его шпагой по лицу и сбил с ног. -Довольно! - крикнул он. -Немедленно верните то, что Вам не принадлежит! Солдат что-то пробормотал по-немецки, прикрыв рану рукавом, но не выпустил пальца. Гиш, еще больше распалившись, наступал на него и, вероятней всего, в порыве ярости зарубил, если бы не вмешался принц Конде. Он остановил Гиша и отвел в сторону. -Успокойтесь, сударь, - тихо произнес он - голосом, закаленным от переживаний. -Минутный гнев может заставить Ваш полк взбунтоваться против Вас, а это нам совершенно сейчас ни к чему, мы и так потеряли достаточно народу... Поймите, моему племяннику сейчас не нужна эта безделушка... ему уже, к сожалению, не нужно ничего... - Гиш увидел в уголке его глаза одинокую слезу. -Как мало мы думаем о мертвых, сударь, - прошептал Гиш, -право, это недостойно нас... живых... И Конде понял, что он говорит не только о его племяннике, но и о ком-то еще... о принцессе Генриетте. -Вы спасли мне жизнь, - заговорил он, пытаясь отвлечь графа от мрачных мыслей. -Ваш поступок достоин самой высокой награды, сударь. Что бы Вы хотели получить - лично от меня; я не знаю, как оценит Ваши заслуги король? -Знаете что, Ваше высочество, - отвеил Гиш, сквозь оседающий дым глядя на солнце... на кружащее в небе воронье. -Я бесконечно завидую Вашему племяннику... вот ЧТО я хотел бы получить! -Что это? - не понял Конде. Гиш не сразу смог посмотреть ему в глаза. -Так что это? - повторил принц и прочитал в его взгляде: «Смерть». Его напугала та ледяная насмешка, с которой Гиш произнес последние слова. -Вы еще нужны Франции, сударь, - мягко ответил Конде. -Вас ожидает блестящее будущее, и, хоть я и не привык ни с кем делить свою военную славу, Вам говорю: у Вас большое будущее, Вас ждет военная слава! Я знаю, Вы будете одним из тех, с кем Франция... -Нет, Ваше высочество! Зачем мне похвалы и слава, когда..! - Гиш не договорил - прошлое обрушилось на него, и та боль, которая не отпускала его и прежде и с которой он почти уже свыкся, обострилась с новой силой. Он онемел, оглох и словно перестал видеть... Но он чувствовал землю под ногами, он шагал по ней - раскаленной, как ему показалось в тот миг, добела..."
Осень1: Выложить здесь мой опус также не получится и по причине, что у него объем, ну, если не "Войны и мира", то, по крайней мере, немаленький. Плюс я многое пересмотрела в отношении героев... даже хотя бы окружение: у меня лучшими друзьями Гиша являются маркиз де Пюигилем и граф де Бриенн. Именно Бриенн приезжает в конце навестить товарища, от которого отвернулся двор и называют сумасшедшим: "...Гиш оторвал лицо от вороха бумаг, лежавших на столе. На днях он собирался посетить Англию и побывать на могиле сына, и было необходимо разобраться со старыми счетами и письмами... Он снова на мгновение закрыл глаза и представил себе маленький, заросший сорной травою холмик среди прочих могил, и сердце его сжалось. Удивительно, какое оно живое, сердце!.. Ему казалось, что сам он давно уже мертв, а оно бьется себе в груди... бьется, как будто все еще надеется на что-то... Глупое сердце... сожженный комочек плоти и души. Заслышав издали цокот копыт по дороге, Гиш поднялся и подошел к окну. На дороге показалось облако пыли. Когда оно рассеялось, Гиш увидел стремительно приближающуюся к его замку карету. Господи, когда же это было? Такая же теплая, ясная осень... закат... пыльная с дороги карета... Анри выходит из нее - счастливая, смеющаяся и вся светящаяся в лучах заходящего солнца. И, взявшись за руки, они вместе бегут к древнему замку... Ах, жаль, что Бринон уже не встретит их!.. он больше никого не встретит... Гиш рывком распахнул дверь и бросился вниз, в гостиную. На бегу на одном из зеркал он увидел чье-то смятое лицо и черные с проседью волосы. Он остановился и приблизился к зеркалу. Это был он. Его больное лицо и ранняя седина... И уродливая рука без пальцев - он потерял их еще в Польше... Спустившись вниз, он увидел человека в белом парике, что заставило его на несколько мгновений похолодеть. С некоторых пор он стал избегать людей в белых париках. Так и есть. Приехали за ним. Наверное, при дворе пронюхали о его предстоящей поездке в Англию и хотят помешать... Ну, теперь ему все припомнят! И английских родственников, и переписку, и... А затем заставят признать свою связь с герцогиней Орлеанской. Как это уже было однажды. Но ведь она умерла. Почему о них вспомнили только сейчас?.. Ах, да, эта поездка!.. А, может, стало известно о его разговоре с Роганом?.. Шевалье де Роган, родом из Бретани, только что прибыл из Парижа и, подбадриваемый испанцами - и одновременно Голландией, собирал вокруг себя недовольных для участия в готовящемся государственном перевороте . Он что-то говорил о республике... о восстании в Нормандии... о трудах своего приятеля-философа... Гиш усилием воли заставил себя сохранить безмятежный вид. Человек в парике медленно обернулся... -Как, это ты? - насмешливо удивился Гиш. -Наверное, произошло и в самом деле нечто из ряда вон выходящее, раз его величество соизволил послать за мною одного из важнейших своих сановников! Бриенн побледнел от ярости: -Гиш!.. Тот удивленно приподнял бровь. -Я приехал к тебе не по поручению его величества, а потому что так захотел сам, - процедил тот сквозь зубы. -И, если бы мне не было известна истинная цена твоего недоверия - клянусь, я бы вызвал тебя на дуэль! Гиш рассмеялся и крепко обнял его: -Узнаю, вот теперь я узнаю, наконец, прежнего Луи де Бриенна! Он, не спеша, налил из графина вина и уселся в кресло напротив: -Ну, и какие же новости ты привез из Версаля? - с безразличием поинтересовался он. Бриенн сделал осторожный глоток и заговорил: -Так, ничего особенного... Ты уже знаешь, что король пожаловал твоему брату должность губернатора Наварры? - ему было тяжело говорить об этом с тем, кому эта должность могла бы достаться по праву: после отца ее должен был унаследовать Гиш. -Вот это да! - рассмеялся Гиш. -Малыш Антуан шагнул высоко!.. Малыш Антуан - губернатор Наварры! - он почувствовал, как где-то внутри его шевельнулась досада. -По-видимому, наш монарх задумал все высшие должности в государстве раздать напудренным и нарумяненным младенцам!.. Что ж, весьма забавно! - он поставил бокал в сторону и скрестил руки на груди. -И, главное, во всем этом есть неприкрытый расчет - бездарные младенцы будут до конца жизни смотреть в рот своему благодетелю и беспрекословно повиноваться. Им не придет и в голову заявить о себе без монаршего благословления!.. Как странно, что среди нынешней молодежи нет честолюбцев! Себялюбцы есть... а вот честолюбцев - нет. Нищее поколение пресмыкающихся... придворных насекомых! -Похоже, у тебя есть все шансы последовать за Лозеном, - усмехнулся Бриенн. -Да, кстати... О нем ничего не слышно? -Ничего нового - он все еще содержится под стражей в Пиньероле. -Бедняга Пюигийем! Погоня за титулами окончательно лишила его разума!.. - воскликнул Гиш, наливая себе еще вина. -...а любовь к твоей сестре - сердца, - грустно добавил Бриенн. Они немного помолчали. Затем Гиш поднялся и, подойдя к другу, крепко пожал его руку: -Спасибо, Луи. Ты - единственный, кто решился навестить меня. Вот уже несколько месяцев я живу в Бидаше совсем один. Иногда это терпимо, а иногда страшно - оставаться наедине со своими воспоминаниями... с призраками. Здесь больше никто не бывает. Даже моя жена. -Извини, я не мог приехать раньше, - отозвался Бриенн. -Я знаю, ты был занят... и тебя не виню. Мы привыкли сносить свое несчастье в одиночку, - его улыбка показалась Бриенну безумной. Тот почувствовал, как к горлу его подкатывает ком. -Арман, приятель... - прошептал он, подавив слезы. -Ты не боишься сойти с ума от одиночества? -«Сойти с ума»... - повторил побелевшими губами Гиш. -Сойти с ума - это было бы так славно... сойти с ума! Может, это помогло бы мне забыть... хотя нет, забыть невозможно!.. но хотя бы с меньшей болью вспоминать об утрате... Бриенн положил свою руку поверх его руки и спросил: -Ты уверен, что с тобой все в порядке? -Настолько, чтобы сознавать - ее нет со мной рядом. Ее нет! - повторил он, словно в забытьи. Бриенн поднялся и нервно заходил по гостиной. Гиш продолжал потягивать вино, следя за ним пустым взглядом. Внезано Бриенн остановился и сказал: -Тебе нужно немедленно возвратиться ко двору. Я уверен, король простит тебя, если ты хоть ненадолго усмиришь свою гордость. -Как странно, что это мне предлагаешь ты! - усмехнулся де Гиш. -Ты, кто знал меня с самого детства и знает, что ни при каких обстоятельствах я не соглашусь на это!.. -В этом нет ничего странного! - воскликнул Бриенн. -Да пойми же ты, наконец, наступили другие времена!.. -Ты прав, приятель, но существует то, что не подвластно времени, - перебил его Гиш. -Я имею в виду любовь и честь. В этих словах и кроется причина, по которой я не могу вернутся ко двору - я слишком люблю покойную принцессу и слишком презираю французского короля и его клевретов. -Если бы кто-нибудь из них - вроде Вильруа или Сент-Эньяна - услышал бы сейчас твои слова, тебе бы не поздоровилось! -Плевать, - отозвался Гиш лениво. -Я знаю, твоя боль велика, но... - заговорил Бриенн пылко. -Есть немало людей, которым ты по-настоящему дорог - твоя сестра, семья... твои друзья, наконец! Попробуй начать все сначала, у жизни всегда есть еще один шанс! -Зачем? Этот шанс не имеет для меня никакого будущего, и я охотно уступлю его другому. Жить нужно с горящим сердцем, Луи, и, покуда я мог, я горел... пока не сгорел дотла. Осталась лишь пригоршня пепла, и, самое разумное, как можно с ней поступить - это развеять по ветру... как пепел колдуний или еретиков, - устало ответил он и вздрогнул от собственного определения - «пепел». -Я - пепел, - повторил он вслух. И тогда Бриенн понял: Гиш действительно устал. Устал от жизни. И теперь ему, Бриенну, предстоит дальше жить одному - за двоих. Жизнь обошлась с ними жестоко, разведя по разным сторонам. Он, Луи де Ломени граф де Бриенн - один из самых титулованных и богатых вельмож при французском дворе, его жена и младшая сестрица каждый вечер проигрывают за карточным столом целое состояние; придворные и чиновники ищут его покровительства и заступничества. Но не Гиш. Его гордыня - его крест. Крест, который он выбрал себе сам. Потому что каждый выбирает себе крест, на котором он будет распят. Они молча обнялись на прощание... Гиш долго смотрел удалявшейся карете вслед, пока она не превратилась в маленькую точку..." Да, у меня была еще одна пикантная деталь: Генриетта родила ему сына (ну, слухи об этом ходили весьма устойчивые) - преждевременные роды начались во время ее визиты в Англию, соответственно, ребенка она была вынуждена оставить на попечение "специально обученных людей"... я придумала ему имя Ги (вот почему меня так задела версия с Ги-Арманом... ну, в моем повествовании выбор имени обусловлен историей с омелой)... малыш долго не прожил и умер вскоре после матери... В общем, Гиша жалко-жалко, а эпилог получился вообще в духе дневника Тани Савичевой((( И, удивительно, но вопреки желанию автора, довольно симпатичной получилась Лавальер (в писательстве существует такой феномен, когда герой начинает жить собственной жизнью ): "-Ваше высочество, король расспрашивал меня о Вас и графе де Гише, - призналась Лавальер, упав перед ней на колени. -И Вы еще смеете говорить мне об этом - Вы, бесстыжая тварь? - закричала на нее Генриетта. -Я ничего не сказала ему о вас, - прошептала Лавальер. -Я всегда преданно служила Вашему высочеству... мне кажется, мы могли бы стать если не подругами, то хотя бы... -Послушайте меня, сударыня, и запомните хорошенько, - перебила ее Генриетта, презрительно сузив глаза. -Я не нуждаюсь ни в Вашей дружбе, ни в Вашей службе... Вы обслуживаете в постели королю, я закрываю глаза на это, и, мне кажется, с меня достаточно! Я не могу выносить Вас более... прошу, уходите!.. не заставляйте себя уверять меня в своей искренности, а меня - притворяться, будто мне она приятна. Говорю Вам в последний раз - между нами не может быть никаких теплых отношений... ни, тем более, дружбы - она невозможна между госпожою и служанкою... а Вы, м-ль, позволю себе Вам напомнить, служанка, хотя и спите в королевской постели! Сам факт, что Вы в ней спите и не гнушаетесь своим положением, доказывает это! Запомнили? Вы - лишь одна из многих... -Я люблю его величество, - проговорила Лавальер с усилием, -люблю настолько, что готова выслушать все это еще много раз, и у меня хватит сил улыбаться; я ни за что на свете не откажусь от своей любви. Меня не трогают ни насмешки, ни оскорбления, ни даже угрозы и боязнь оказаться в немилости. Я ничего не боюсь. -Да и как можно чего-то бояться, сударыня, имея такого высокого покровителя! - рассмеялась ей в лицо Генриетта. -Право, Ваши слова задевают самолюбие его величества!.. Ступайте прочь, нахалка, мерзавка... подстилка! Я не желаю Вас знать! Лавальер поднялась и, низко ей поклонившись, вышла. А Генриетта подбежала к захлопнувшейся за нею двери и прижалась к ней, дрожа от унижения и гнева. Она боялась расплакаться, боялась признаться себе, что до смерти завидует Лавальер - не тому, как любит Людовик мерзавку, а тому, как она его любит. -Эти слова должна была произнести я, - шептали ее дрожащие губы, - я, а не она. Она хотела любить так же сильно, так же смело - но не любила. Она смотрела на Людовика или думала о нем, испытывая при этом миллион чувств - но ни одно из них не было любовью; то были обида, ревность, оскорбленная гордость... уязвленное самолюбие... Но не любовь. Признать это труднее всего. Ей страстно хотелось любить. И она даже не могла сейчас разобраться, что нужнее ей, чтобы исцелить душу - любить или быть любимой..." В роли Бражелона, как можно догадаться, Бриенн)))
Armande: Осень, спасибо! Я аж расчувствовалась! Знаете, вы удивительно попали с психологией. У одних Гиш слишком мягок и глуповат, у других - сволочь, клеймоставитьнегде. А у Вас он получился самое оно - с метаниями, горечью, страстью и трагизмом последних лет его жизни. Именно Гиш этого времени цепляет больше всего. Может, все же опубликуете полностью (ну, или около того)?
Armida: Осень1 пишет: А мне - не кидайте только в меня тапочками - в роли Гиша представляется Джеймс Макэвой))) Ну, нравится мне этот актер... да и с портретами Гиша есть определенная схожесть. Я тоже люблю Макэвоя, но в минус ему голубые глаза и небольшой рост. Но я обещала не придираться ко внешности)) Осень1 пишет: В юности, каюсь, я даже кое-что написала Не кайтесь - плюс один фанфик о Гише у нас :) А вы не хотите ещё что-нибудь написать? Наверняка есть какие-нибудь задумки;)
Осень1: Armande, я писала это, когда мне было чуть за двадцать... сейчас многое пересмотрела.Тогда я была Генриеттой, поэтому Гиш в том "романе" как бы её оттенял, помогая выкристаллизоваться в характере взбалмошной эгоистичной девчонки, цепляющейся за призрак власти, благородным чертам сильной и любящей женщины. В моем повествовании первая встреча Генриетты и Гиша на глазах читателя происходит как раз накануне ее брачной ночи, когда его сестрица и г-жа де Шале просят свою госпожу отговорить графа от неминуемой дуэли с Гишем: "Когда же Гиш, спустя несколько минут, предстал перед нею, она мысленно затрепетала при виде его горячих глаз... и губ, сорвавших уже немало поцелуев. Было что-то непримиримое в его облике. -Ваше высочество желали видеть меня - извольте, Арман де Грамон граф де Гиш, - неторопливо представился он. «Это он... тот мальчишка, что целовал меня в Лувре...» - с неожиданной радостью подумала она и улыбнулась невольно (в начале есть эпизод с ее первым поцелуем - ей мало лет, он - дерзкий паж... ). Она удивилась тому, что лицо его, стертое годами из ее памяти, вдруг возникло в ее воображении с внезапной ясностью. И почти сразу к горлу подступили слезы. Она вспомнила, что этот дворянин приветствовал ее от имени герцога Орлеанского в Гавре... она вспомнила, с каким изяществом - словно играя - он подал ей руку, помогая перейти в лодку - но рука его была тверда, и, несмотря на разыгравшиеся волны, она почувствовала себя спокойно, очутившись с ним рядом... А потом он неотступно до самого Парижа следовал за ее каретой, в которой она ехала вместе с матерью, и, то и дело оглядываясь по сторонам, уставшая от болтовни английских придворных - и прежде всего Бэкингема, досаждавшего ей своей неуемной и неуместной ревностью, она постоянно встречалась с его глазами - пронзительными, обжигающими... и немного печальными... Ах, право, лихорадка, которую она подхватила в дороге, по-видимому, была ниспослана свыше... иначе она расплакалась бы у алтаря, будучи не в силах забыть это смуглое лицо. Ей захотелось сказать: «О да, я помню Вас, де Гиш, прекрасно помню!» - и наговорить еще кучу всякого вздора. Она пришла в себя, лишь когда услышала собственный голос - в нем не было дрожи: -Граф, мне все известно о Вашей ссоре с г-ном Бэкингемом и, поскольку дело некоторым образом касается и меня, то я требую, чтобы Вы... -Требуете? - он удивленно приподнял бровь. Она, шагнув к нему навстречу, сказала тише: - Прошу... -Увы, Ваше высочество, я не могу отказаться от дуэли с г-ном Бэкингемом, - ответил Гиш - слова его прозвучали негромко, но твердо. -Не можете? - переспросила она. -Но почему? -Я дал ему слово - слово дворянина. -О, неужели Вы хотите, чтобы начало моего пребывания при французском дворе было омрачено убийством? - тихо спросила она и добавила: -Мне помнится, что, приветствуя меня в Гавре, Вы говорили совсем иные слова... Она заметила, как он вздрогнул; взгляд его сделался жестким. -Вы принимаете меня за кровожадного убийцу? - усмехнулся он. -Я лишь немного проучу этого английского фата!.. -Я вижу, что Вы весьма невысокого мнения о способностях г-на Бэкингема, а, между тем, очень зря - герцог превосходно владеет и пистолетом, и шпагой! - перебила она - пожалуй, чересчур резко. Ей не понравилось, что Гиш заносчив и упрям. -Я заговорен, - сообщил он с едва различимой улыбкой. -Мне не суждено умереть ни от шпаги, ни от пули, - после этих слов он преклонил перед нею колени и губами коснулся ее руки. Генриетта вздрогнула: он всего лишь поцеловал кончики ее пальцев, а ей почудилось, будто поцелуй его обжег губы. Она почувствовала, что вся трепещет, и не могла найти в себе сил, чтобы унять эту дрожь, исходившую, кажется, из самого сердца... Подняв на нее глаза, он попросил, и голос его тоже дрожал - словно их ударила одна и та же молния или поразила одна болезнь: - Ваше высочество, позвольте мне уйти... Она прочла в его глазах немое страдание, и взгляд ее затуманился: -Да, конечно... - проговорила она, взволнованная собственным чувством, внезапно возникшим к нему..." У меня Генриетта вначале достаточно жестокая, не особенно дорожит Гишем и даже легко его подставляет в истории с "испанским письмом". Узнав о ее вероломстве, Гиш отправляется в Польшу и стремится погибнуть (из серии "назло кондуктору куплю билет и пойду пешком" ), именно там получает знаменитую рану (ну, про Дюнкерк я тогда не знала ): «Забыть... Забыть навсегда... Никогда больше не думать о ней... Забыть!» - твердил про себя Гиш. Эта женщина причинила ему немало страданий. И она же - предала его, как никто еще в жизни не предавал. Но он продолжал любить ее по-прежнему... и даже больше. Это пронзительное чувство словно парализовало его сознание; он, гордившийся своей выдержкой и самообладанием, не мог больше справляться с собою. -Мой сын, ты еще молод, - говорил ему отец накануне отъезда, - у тебя есть прелестная жена... тебя любят женщины, уважают мужчины, а это само по себе немалое достижение в твоем возрасте!.. Ну, зачем же нужно было так рисковать и терять расположение его величества из-за безумной, а, главное, безответной и, следовательно, бесполезной страсти?.. Конечно, принцесса очень красива и умна... но она - жена герцога Орлеанского, твоего сюзерена, и ты обязан ее уважать. Но не любить!.. а, если любить - только издали. Неужели мой сын мог забыть о старой и мудрой поговорке: «Близ королей - близ смерти»…? «Да, забыл! Забыл! Признаться, отец, я забыл обо всем, когда увидел ее... когда, целуясь до потери сознания, мы упали на траву в Фонтенбло... когда она плакала в моих объятиях и заклинала помочь!.. Я потерял голову... я - безумец!» Он корчился от беззвучных рыданий, лежа на дне палатки; стиснув до боли зубы, катался по холодной и влажной земле, кусал кулаки... Она предала его, предала... совсем не любя. Как больно было сознавать это! Он хотел умереть, и, чтобы она знала - из-за нее. -Как, Гиш, Вы еще не проснулись? - полог палатки отдернулся, и в показалось толстая рыжая физиономия капитана де Валлона. –Ба, да Вы, гляжу я, все еще порядком пьяны?! - и он расхохотался смехом великана. Гиш с трудом поднялся и толкнул носом сапога прикорнувшего у его ног слугу: -Эй, ты, просыпайся и помоги мне одеться!.. Валлон покрутил усы и вышел, но через несколько минут вернулся - с огромной овечьей шкурой в руках: -Накиньте на себя, сударь. Это тулуп. Сегодня ночью ударил мороз. Я не первый год нахожусь в этих местах и знаю, что ноябрь здесь - не шутка. -Д-довольно прохлад-дно, - пробормотал Гиш, стуча зубами. Валлон снова захохотал, а затем, притянув Гиша за голову к своему жирному рту, зашептал: -А ты вчера порядком набрался, приятель!.. Наблюдая за тобой, я подумал: «У этого парня, видать, большая сердечная рана!» Давай, приятель, рассказывай, в чем ты перебежал дорожку нашему королю? Говорят, что ты был любимцем Монсиньора... и любовником Мадам! - капитан был груб, как сапожник, Гиш успел привыкнуть к этому, но упоминания о принцессе он не мог простить: -Вас это не касается! - воскликнул он и, оттолкнув его, схватился за шпагу. -Вы забыли, с кем разговариваете! Выбирайте выражения в другой раз, а сейчас - защищайтесь! Но капитан и не сдвинулся с места и продолжал хохотать. -Я сказал - защищайтесь! - яростно повторил Гиш и приставил к его подбородку острие своей шпаги. -Или я буду вынужден проткнуть Вас... Валлон вдруг схватил его за шею и, намотав на здоровенный кулак воротник, произнес, хрипло дыша Гишу в лицо: -Запомни, юнец, не всегда стоит решать свои проблемы при помощи шпаги! Бить нужно уметь и словом, а своей смертью ты никому ничего не докажешь! -А если убью я? - спросил Гиш. -Сударь, Вы же христианин... помилосердствуйте! - рассмеялся Валлон, обрызгав его слюной. -Ты можешь довериться мне, приятель... Я уже несколько лет гнию в этих болотах за то, что осмелился целовать ручки г-же Суассон... и не только ручки, клянусь смертью Христовой!.. -Уверяю Вас, сударь, сегодня бы могли делать это совершенно беспрепятственно, - проговорил Гиш, пристально глядя ему в глаза. -У короля Франции новая фаворитка... и новая королева, которой он наставляет рога! - он сделал попытку улыбнуться, но у него ничего не вышло. Валлон отпустил его воротники и негромко сказал: -Вот что, приятель, заруби себе на носу, здесь мы - на равных, поэтому забудь о своем высокородии и перестань задаваться! Терпеть не могу изнеженных сынков знати, которым с детства присваивают высокий чин и отправляют командовать нами... теми, кого вы, аристократы, презрительно называете «провинциалами». Посмотри на нас: я - капитан, и ты - капитан... но тебе лишь за двадцать, а мне - почти пятьдесят! Ты должен кровью доказать, что достоин своего звания!.. Повторяю, мы здесь на равных... будь ты хоть римским папой... или священным ослом! - и опять до неприличия громко захохотал. На следующей неделе поляки приблизились к Вильно и приступили к штурму. Русские, под командованием князя Мышецкого, сопротивлялись из последних сил. Гиш нарочно рисковал, подставляя себе под пули и появляясь в самых горячих местах - снова и снова испытывая судьбу. -Мальчишка! Юнец!.. - хрипел ему в спину Валлон и яростно ругался. -Это не наша родина!.. на черта же нам за нее умирать?! Гиш собирался ответить, но неожиданно сильный удар вышиб его из седла... он подумал, что ему прострелили руку, но даже не успел понять, какую, потому что почти сразу потерял сознание и остался лежать в кровавой грязи, не чувствуя, как его топчут копытами лошади... Когда он очнулся, вокруг была тишина... он лежал среди неподвижных тел, и над ним было лишь огромное синее звездное небо. Затем он услышал чьи-то приближающиеся шаги, увидел большие грубые руки... эти руки подняли его за ноги и куда-то поволокли... он бился затылком о заледеневшие земляные выступы и камни, но у него не было сил даже крикнуть или сделать еще что-то... хоть чем-нибудь обратить внимание на то, что он живой... Он видел, как его принесли в какой-то дом, раздели, обмыли раны, затем одели во все чистое и, положив на носилки, куда-то снова понесли. «Вот и смерть моя…» - подумал он, чувствуя, как темнеет в глазах... Сознание вернулось к нему, когда он почувствовал, как с него сдирают бинт - острая, саднящая боль в руке заставила его встрепенуться: «Я жив!» «Я жив», - понял он и, глядя радостно на лица склонившихся над ним монахинь, попробовал улыбнуться... -У Вас было опасное ранение в грудь - пуля лишь чудом не задела легкое, - говорил ему веселый доктор-француз, - и раздроблена кисть руки. Вы пролежали в бреду несколько дней. С Вашей простреленной грудью мы справились, а вот рука... -Где мой медальон? - перебил его Гиш, проводя здоровой рукой по груди и не находя медальона с портретом принцессы. -Где он, черт побери?! -Все цело, Ваша светлость, все цело! - заверил его доктор. -Вот он, Ваш медальон... Ваши перстни, - приговаривал он, подавая их Гишу. -Вы, кстати, знаете, что этот медальон и спас Вам жизнь? Он закрыл Ваше сердце в тот миг, когда пуля настигла Вас, и поэтому она, отскочив, прошла ниже... -Вы заглядывали внутрь? - быстро спросил Гиш, привстав на кровати. -Нет, Ваша светлость, как Вы могли подумать обо мне такое?! - поспешил откреститься доктор, и по его растерянному виду Гиш понял, что он лжет. Он видел, что находиться в медальоне, и, без сомнения, узнал принцессу. -Ладно, Бог Вам судья, продолжайте!.. - проронил он, стараясь выглядеть спокойным. -Что там с рукой? -Дело в том, что рана начала гноиться, пальцы омертвели от недостатка свежей крови, - произнес доктор, и от его голоса, которым он все это говорил, Гиш похолодел. - Боюсь, что руку придется отрезать. -Как? - прошептал Гиш. -Отрезать? -Вот так, - доктор провел пальцами по сгибу запястья. -Как вору, - прошептал Гиш, и взгляд его затуманился. -...а если будем тянуть, то придется захватить и часть предплечья. -Вы..? О, нет, нет! - закричал Гиш пронзительно. -Я не дам Вам отрезать мне руку! Вы вообще-то соображаете? Как я - дворянин, офицер - буду обходиться без руки?! -Вам повезло еще, что рука левая. Остаться без правой - было бы намного тяжелей, - строго ответил доктор. -Какая разница - правая, левая? Мне нужны обе руки!.. Как я буду жить без руки? - кричал он, и голос его срывался на шепот. -Так же, как жили раньше, - последовал раздраженный ответ. -Многие живут без рук, без ног, без глаз... и даже без сердца. Последнее, конечно, в переносном смысле, - говорил доктор, неприятно позвякивая инструментами. Гиш следил за ним остановившимся взглядом, убитый известием о том, что ему суждено сделаться калекой. Он уже видел сочувствующие взгляды - в глаза, и ироничные - за спиной... -В правой руке Вы сможете держать шпагу... подать руку даме, написать записку, если потребуется... это гораздо лучше, уверяю Вас... если Вы, конечно, не левша! -Да как Вы не понимаете, - произнес Гиш с усилием, -без руки мне придется оставить войну, я не смогу дальше воевать!.. -А Вы так любите воевать? - усмехнулся доктор. -Лично мне войны уже порядком надоели... надоело штопать раны. -Значит, придется вернуться во Францию, - прошептал Гиш осевшим голосом, -а я еще не успел забыть... -Я понимаю, - тихо заговорил доктор, с участием глядя ему в глаза, -Вы еще молоды и жаждете подвигов, но никто не посмеет назвать Вас калекой, если Вы сами себя не будете им ощущать. Он поднялся и куда-то надолго вышел. Гиш некоторое время после его ухода лежал неподвижно, монашки принесли ему еду, но он даже не притронулся к ней. Он раскрыл медальон и долго всматривался в черты английской принцессы, словно ища в них какой-то изъян, скрытый порок... но они были безукоризненны... принцесса смотрела на него с портрета веселым, чуть лукавым взглядом. «Остаться без глаза было бы гораздо лучше, - подумал он, проводя пальцами по нарисованному лицу, -это безобразит лицо, но не отнимает достоинства...» Ах, Господи, что же он такое будет - без руки? -Ну, зачем же ты спас меня? - тихо спросил у портрета он. –Зачем, если теперь я сам себя спасти не могу? «Бежать!» - вдруг пришла в голову отчаянная мысль... Ночью он поднялся и, придерживая больную руку, повисшую безжизненной плетью, стал пробираться к выходу, стараясь не шуметь. Внизу было полно народу, несмотря на позднее время, и он понял, что остается единственный выход - через окно. Он выглянул наружу - было белым-бело, снег падал огромными хлопьями - Гиш впервые видел столько много снега... однако у него не было времени дольше дивиться прелести северной зимы. В комнате лежал какой-то тулуп, он схватил его и, распахнув окно, по очереди перекинул обе ноги за подоконник. Держась здоровой рукой за отверстия и выщербы в каменной стене, он стал осторожно спускаться вниз, рискуя в любой момент поскользнуться и сломать себе шею. Когда до земли оставалось совсем немного, он сбросил тулуп с плеч, а сам спрыгнул следом. К несчастью, внизу не было ни лошади, ни даже собаки, и он пустился бегом со всех ног, спотыкаясь на каждом шагу и обдирая до крови колени. Куда он бежал? Зачем? От кого - ведь за ним никто не гнался?.. Им двигало лишь одно, тот самый первобытный инстинкт - спасти себя... свою руку. Он бежал по узеньким улочкам, задыхаясь от боли и сладкой свободы, и чувствовал, что силы вот-вот оставят его. Оказавшись на какой-то площади, он стал стучаться во все двери подряд, но никто ему не открывал, и он продолжал метаться между домами - окровавленный, злой и загнанный... затем, обессилев, упал в снег, в третий раз приготовившись к встрече со смертью... а она была уже близко. «Где я, о Господи? - спрашивал он в бреду. -Что это за город?.. что за дома? Как я здесь очутился? И почему мне суждено умереть именно здесь - мне, дворянину... гордецу из гордецов!.. умереть - как бродяге... как бездомной собаке?» Он чувствовал, как из глаз его катятся слезы - и замерзают прямо на щеках. Он вынул из-за пазухи заветный медальон и прижал к стынущим губам. -Анри, ты ни в чем не виновата, - прошептал он, -виноват я, потому что слишком сильно люблю тебя - так сильно, как, возможно, никто никогда не любил до меня - и после не будет любить... Ах, черт возьми, как не хочется умирать! - и, повинуясь внутреннему стремлению, он нашел в себе силы перевернуться на грудь и подполз к какому-то порогу..." В общем, в порядке бреда, выходили его местные знахарки Ну, а к моменту его возвращения ко двору все всё осознали: "Генриетта приготовилась выйти вслед, и сразу же несколько кавалеров предложили ей свою руку. Она оперлась на первую попавшуюся из них и вместе с остальными направилась к дому Ла Вьевилей. Внезапно она заметила, что ее спутник не сводит с нее настороженного взгляда. Она быстро посмотрела на него - и какое-то знакомое выражение промелькнуло в его черных глазах, блеснувших в узких прорезях маски. Она вдруг сильно задрожала и хотела отдернуть руку, но он не дал. -Вы узнали меня? - прошептала она со смешанным чувством радости и досады. -О, да, - ответил он глухо. -Я узнал Вас сразу. Он замедлил шаг, но не выпускал ее руки, и ей пришлось подчиниться и отстать вместе с ним. -Что Вы хотите от меня? - спросила она, когда они остались одни. Он быстрым движением сорвал с нее маску, и перед ее широко раскрытыми глазами промелькнула его изуродованная рука... -Вы? - она хотела выдернуть руку, но он удержал ее и тоже снял маску. -Г-н де Гиш, Вы сошли с ума..! - заговорила она, но голос ее прервался - она взглянула на него, и глаза ее заслепило от боли - то были слезы, которым гордость не давала вырваться наружу. Генриетта испугалась, что он вдруг поймет сейчас, как она ждала его, как по нему соскучилась... Она быстро закрыла лицо маской: -Нас могут увидеть... - и стала быстро подниматься по лестнице, но, сделав несколько шагов, остановилась и оглянулась назад. Гиш по-прежнему стоял у подножия лестницы и смотрел на нее. Она вдруг почувствовала, что больше не принадлежит себе. Она стояла, не в силах сдвинуться с места, словно прикованная, и не могла ни вздохнуть, ни выдохнуть, ни произнести и слова под его долгим магическим взглядом. -Вы не должны были... Вы же не собирались приезжать сюда, - наконец, еле слышно вымолвила она. -Не собирался, - подтвердил он грустно. -Но не смог. Однако, если Вы хотите, чтобы я ушел - я уйду, - он сделал шаг назад и с вызовом посмотрел на нее, словно испытывая. Генриетта быстро отвернулась и метнулась вверх по ступенькам, но, запутавшись в юбках, пошатнулась... Сильные руки графа поддержали ее. -Благодарю Вас... - прошептала она и не заметила, как упала маска с ее взволнованного лица. -Я хотела... очень хотела Вас видеть, - призналась она. -Я чуть с ума не сошла, когда узнала, что Вы не придете... -Когда Катрин передала мне, - заговорил Гиш, -что Вы требуете вернуть Вам портрет, я был поражен Вашим бессердечием - вот почему я не хотел приходить сюда, не хотел видеть Вас, разговаривать с Вами... ведь Вы потребовали, чтобы я отдал не просто талисман... и даже не частичку памяти о Вас - того, что у меня единственное оставалось и чего никто не мог у меня отнять... Но Вы потребовали отдать Вам то, что было для меня напоминанием об эпизоде, перевернувшем все мое сознание, о тех минутах, когда я перестал быть молодым отважным мальчиком с фатальной нелюбовью к жизни и понял, что жизнь сама по себе много значит... Даже если в ней нет любви, - прибавил он глухо. -Я тоже изменилась, - проговорила она тихо, боясь расплакаться от той искренней горечи, с которой он вымолвил последние слова. -У меня умер сын... -Я знаю, - прошептал он и прижал ее к себе - крепко и бережно, как прижимают ребенка. -Как жаль, что ничего нельзя вернуть... все эти годы, что прошли так бесполезно! - прошептала она. -Но можно попытаться... Она мотнула головой: -Боюсь, я никогда не стану прежней... -Я помогу Вам...- шепнул он с нежностью. Она взглянула на него сквозь мокрые ресницы и зажала пальцами рот - так ей хотелось закричать от внезапной боли. Она смотрела на его лицо, изрезанное мелкими морщинками, на изуродованную руку... и думала о том, сколько страданий она ему принесла из-за тщеславия и слепоты!.. а ведь любила... да-да, уже тогда любила его!.. И еще - думала о том, насколько сильно он любил ее и любит, если, закрыв глаза на все, что было, и простив, он предлагает свою помощь ей - снова... -Вы обещали забыть меня, - произнесла она дрожащими губами. -Это было невозможно, -улыбнулся он. -Вы мне снились почти каждую ночь. -И Вы мне... тоже снились, - шепнула она и испугалась - а вдруг это все происходит не с ней? Не наяву, а во сне, напоминающем радужное круженье - в одном из тех снов, какие снились ей еще в юности... и, может быть, она во сне разговаривает с ним?.. Она медленно закрыла глаза и почувствовала, как губы Гиша прижались к ее губам. Забыв обо всем на свете, они целовались прямо на лестнице - и не могли насытиться друг другом. -А теперь - уходите, - прошептала Генриетта, любуясь в полумраке его мужественным лицом, -я не хочу, чтобы нас видели вместе... не хочу неприятностей Вам... Ах, где моя маска? - опомнилась она. Гиш наклонился и подал ей маску. -Да это смельчак де Гиш любезничает с ее высочеством! - воскликнул маркиз де Вард, появляясь в одном из окон. Несколько дам и кавалеров, беседовавших на балконе, с любопытством обернулись. -Нас узнали, - с отчаяньем прошептала Генриетта. -Я найду Вас через Вашу сестру, граф, - и, подобрав юбки, она бросилась бегом по лестнице. Гиш остался стоять, сжимая в руках ее маску..."
Осень1: Armida пишет: Не кайтесь - плюс один фанфик о Гише у нас :) Во времена написания моего "опуса" я обижалась, когда его называли "любовным романом" Не сочтите меня высокомерной, но мне не хотелось бы прослыть автором фанфика. Потому что я отношусь к литературе серьезно (открою страшную тайну, что довелось чуточку поучиться в институте имени Горького, и еще одну... мне повезло-таки опубликовать на бумаге небольшую повесть... впрочем, это было уже давно и неправда, и я уже совсем немолодой и не подающий совершенно никаких надежд писатель ) Может, я не права, безнадежно отстала, ренегатка и не верю в силу Интернета. Но когда я только начинала работать хореографом, один уважаемый художник сказал мне: "Если Вы хотите быть в искусстве, никогда не соглашайтесь показывать свои номера в ресторанах..." К тому же, согласно определению, фанфик есть любительское сочинение по мотивам популярных оригинальных литературных произведений, произведений киноискусства (кинофильмов, телесериалов, аниме и т. п.), комиксов, компьютерных игр и т.д. Генриетта и Гиш - вполне себе исторические персонажи, и я не понимаю, почему человек, взявшийся писать о них, сегодня называется фикрайтером. Для этого есть хорошо забытое старое слово - "графоман" Будем считать, что в юности я изрядно пографоманствовала на заданную тему: с возрастом, к сожалению или к счастью, начинаешь осознавать, что и "любовно-исторический роман" был мне большим комплиментом))) Armida, безусловно, задумки есть, но... "воровать - так миллион, любить - так королеву"
Осень1: Armida пишет: Я тоже люблю Макэвоя, но в минус ему голубые глаза и небольшой рост Но, не будете отрицать, определенная схожесть с миньяровским "Портретом кавалера в красном" (прототипом которого считают Гиша), как говорится, налицо)))
Armande: Осень, все же интересно, как соотносятся знания темы и ее эмоциональное восприятие. Я в последнее время настолько погрязла в мемуарах и статьях на тему (опять напала на очередную партию новенького), что очень здорово почитать именно художественный взгляд))) Причем, классику. И плевать на факты, имена, даты!))) Еще один Гиш - с гобелена "Осада Марсала " - тот, который смотрит на нас. Это изображение есть в книге Labau, и я нашла-таки, откуда он его содрал, как и все остальное.
Осень1: Armande пишет: Причем, классику Спасибо за комплимент! или я так решила "в меру своей испорченности"? То, что написано раньше, это "было-было-было"... и я не готова подписаться под каждым словом, хотя некоторые из них мне определенно нравятся))) И дороги как память. Скажем так - возможно, это неплохой сценарий, но определенно - плохая книга. И я совершенно не кокетничаю. Armande пишет: тот, который смотрит на нас Т.е. второй - первый, как я понимаю, король? Что ж, очень символично. Просто у меня Гиш получился вроде аlter ego Генриетты, но сегодня я понимаю его по-другому. Думается, ближе к истине. И сегодня мне более близок именно он. Просто женщине трудно постичь психологию мужчины. Муж от души смеялся над некоторыми моментами))) ("Слава Богу, у тебя хоть никто не нажимает на курок!")
Armande: Осень пишет Т.е. второй - первый, как я понимаю, король? Нет, третий. Король - Месье - Гиш - маршал де Ла Ферте. Еще там дальше есть Вобан, но его видно только на полном гобелене. Гиш единственный смотрит прямо и как-то печально. Гобелен Ле Брюн создавал в 1665 - Гиш уже был в изгнании. Изображение или по памяти (а Ле Брюн - очень хороший портретист), или по портрету из загашников папы-Антуана. Про классику - комплимент, конечно! Не люблю нарочитости, тем более на основе чужой корзины с грязным бельем.
Осень1: Armande пишет: Про классику - комплимент, конечно! Ну, в отличие от большинства вариаций на тему "Версаль и Ко" у меня хотя бы была идея - яд власти (и название символичное "Драма яда", я его любезно позаимствовала из какого-то опуса о деле Ла Вуазен, потом, правда, я его заменила на более привычное, тоже заимствованное - сами понимаете, у кого - "История Генриетты Английской" ) Сегодня "концепция изменилась" Гиш - интереснее, он пожил и до, и после Генриетты, соответственно, он - главные герой. А она - его аlter ego. Муза, перерождающая его. И - если не "яблоко раздора" между ним и Людовиком, то, как нас учили на истфаке, "повод к войне". Правда, кое-какие бонусы мне этот "опус" всё же принес: осилившие его коллеги стали меня подкармливать - приносили мне всякие домашние закрутки и прочие вкусняшки
Armida: Осень1 пишет: Для этого есть хорошо забытое старое слово - "графоман" Ну оk)) Armande пишет: Еще один Гиш - с гобелена "Осада Марсала " - тот, который смотрит на нас. Совершенно точно видела этот фрагмент, причём в цвете. Только не помню, где.
Armande: Armida пишет Совершенно точно видела этот фрагмент, причём в цвете. Только не помню, где. Да хотя бы у меня здесь. С увеличенным портретом Гиша. И портрет другой))) Фишка в том, что этот гобелен существует в нескольких вариантах. И я не знаю наверняка, какой из них первоначальный. Судя по комментариям к той статье, из которой взят вчерашний (а это начало 60-х), то он и есть основной, взятый из каталога выставки Ле Брюна, прошедшей в 30-е гг 20 в. У меня этот фрагмент был уже давно, но в печатном виде в книге Лабо. Качество - судите сами. А на бумаге и того хуже. А с другой стороны, тот гобелен, который у меня на сайте, из современной специальной статьи, посвященной ему и Марсалу. Вот и возникают непонятки))) Кстати, третий вариант - фон на страницах сайта, посвященных Гишу.
Armida: Armande пишет: Фишка в том, что этот гобелен существует в нескольких вариантах A, тогда понятно. Спасибо :)
Armande: Всем поклонникам имени Ги, применительно к Арману де Грамону, посвящается - Это из LE MERCURE GALANT, май 1689. Сообщение о смерти вдовствующей герцогини де Грамон, матери Гиша. Первый случай, когда это имя попалось мне не в издании 21 века. Я когда-то в Меркюре пыталась искать по наводке Лабо, но в более ранних номерах, в 70-х гг. А сегодня вот прострелило))) Хотя меня это все равно не убедило. Слишком много источников, где только Арман. И еще вопрос к Осени и не про Гиша. У Вас описывается эпизод, как при форсировании Рейна у мертвого герцога де Лонгвиля отрезают мизинец, чтобы снять кольцо. Интересно, откуда Вы его взяли? Я, например, вчера прочитала подобное у аббата де Шуази. До того ни в одном из многочисленных попадавшихся мне на глаза описаний этого события я не видела этой подробности.
Осень1: Armande пишет: У Вас описывается эпизод, как при форсировании Рейна у мертвого герцога де Лонгвиля отрезают мизинец, чтобы снять кольцо Так из Дюма "Людовик XIV и его век": ГЛАВА XXXVIII. 1670 — 1672: "Через два часа тело герцога де Лонгвиля переправили обратно через Рейн, привязав к лошади, причем солдаты отрезали ему мизинец на левой руке, чтобы снять бриллиантовый перстень..." Так Гиш все-таки Ги? Нет, я не то, чтобы поклонница, меня удивил тот факт совпадения реального и выдуманного мною)))
Armande: Ага, я тоже про Дюма подумала, но проверять не стала. Не помню, чтобы я эту книгу читала(((. Блюша - было дело. На полке стоит. Зато теперь понятен первоисточник - аббат Шуази - мне очень нравится находить, откуда кто информацию заимствовал))) Что касается Ги - если бы Вы видели, сколько ошибок в этой статье, посвященной усопшей маршальше, а еще больше ее родне по мужу, то так бы не радовались. Само по себе упоминание там Ги - ни о чем. Другой вопрос, почему? и откуда? У меня был спортивный интерес найти этого Ги в Меркюре. Ура! Еще бы второй источник нарыть - рукописную генеалогию - но это серьезнее. Даже не знаю, как((( Все равно это не меняет ничего - Арман, и только Арман! Еще про маршальшу. Она последние годы провела у Капуцинок (на Вандомской площади, надо понимать). Значит, 99,99%, что Гиша и м-м Монако туда перевезли после разрушения старых Капуцинок, и мать провела остаток жизни рядом с могилами самых беспокойных из своих детей...
Осень1: Armande пишет: мне очень нравится находить, откуда кто информацию заимствовал Да, это интересно и сегодня более-менее доступно. В конце 90-х, когда кое-какие книги, в которых одним из персонажей являлся граф Арман де Гиш, заставили взыграть во мне чувство противоречия (о, тогда еще не было фиков!) и приняться за свой "скорбный труд", арсенал источников был весьма скудным. А книгу Блюша, к сожалению, увели из-под носа((( Хочетс-таки иметь ее в бумажном варианте... я вообще люблю хорошие книги и стремлюсь иметь их под рукой))) Armande пишет: Арман, и только Арман! Кстати, меня всегда занимал вопрос: а по имени в те времена друг к другу обращались? С Генриеттой тоже прояснить ситуацию не могу: в ряде художественных книг она "принцесса Анна".
Armande: Осень пишет меня всегда занимал вопрос: а по имени в те времена друг к другу обращались? С Генриеттой тоже прояснить ситуацию не могу: в ряде художественных книг она "принцесса Анна". При дворе - по основному титулу - Гиш, Вивонн, Марсийяк (без всяких де). К титулу женщины добавляли la. La Monaco - речь о женщине, Monaco - мужчине. С Гишем интереснее - были маркизы de La Guiche. Но если la Guiche - то речь о графине де Гиш))) Маршал де Грамон за глаза своего сына тоже Гишем называл, а в глаза - не знаю. Кстати, м-м де Монако, Катерину-Шарлотту, дома, судя по всему, звали именно Шарлоттой, хотя у нас любят выводить ее под именем Катрин. Нет, Шарлотта де Грамон. Домашнее имя маршальши де Грамон, Франсуазы Маргариты - именно Франсуаза. Что касается Генриетты-Анны, то второе имя - дань вежливости. Авторы, называющие ее Анной, просто выпендриваются, как мне кажется
Осень1: Armande пишет: de La Guiche да, их частенько путают с нашим Гишем, когда речь заходит о морских сражениях с Голландией - де Ла Гиш, кажется, один из флотоводцев Франции, но в более позднее время. Забавно в этой связи читать некоторые с работы - в частности, в книге В. Шигина "Серебряный адмирал" (об адмирале Рюйтере) есть такая сцена: "А на причале уже теснилась целая толпа молодых разодетых щеголей. — А это кто еще такие? — кивнул на них лейтенант-адмирал. — Французские дворяне прибыли, с дозволения своего короля, учиться у вас морскому искусству! — доложил вахтенный офицер. — Зови сюда, будем знакомиться! — велел Рюйтер. Молодые аристократы гурьбой приблизились к командующему. — Я лейтенант-адмирал Рюйтер! — сказал тот. — А вы кто такие? В ответ послышалось: — Граф де ла Гюиш! — Сын маршала де Грамона! — Барон Луи Гримальди! — Маркиз де ла Ферте! — Принц Монакский! — Я рад вас приветствовать на своем корабле, господа! — мрачно приветствовал золотую молодежь Рюйтер. — Сейчас вас распишут волонтерами по кораблям, и надеюсь, что в скорых боях каждому из вас найдется дело и возможность отличиться!.." Может, я не права, но у меня стойкое впечатление, что граф и его зять представились дважды Есть в книге еще один отрывок, посвященный нашему герою: "К удивлению Рюйтера, неплохо дрались взятые им в море волонтеры-французы. Граф де ла Гюиш был серьезно ранен в руку и плечо, однако, перевязав их шелковым платком, чтобы не хлестала кровь, он остался на палубе. От внимания командующего это не ускользнуло. — Браво, Гюиш! — крикнул он ему в жестяной рупор. — Именно так становятся настоящими воинами!.." В общем, как старом анекдоте: "Ну, сколько можно объяснять, что Карл Маркс и Фридрих Энгельс - не муж и жена, а четыре совершенно разных человека"
Осень1: Armande пишет: При дворе - по основному титулу - Гиш, Вивонн, Марсийяк И в самые интимные моменты - тоже?
полная версия страницы