Форум » Книги о Дюма и его героях, написанные другими авторами » Реальная истотрия Виконта де Бражелона или десять лет спустя » Ответить
Реальная истотрия Виконта де Бражелона или десять лет спустя
месье: Кто хочет узнать чем реально закончилась трилогия Дюма пускай пишет на Atos8@rambler.ru вышлю. А в теме она не помещается к сожелению. Я к сожалению не помню сайта откуда было скачано сие сокровище.
Ответов - 64, стр:
1 2 3 All
Юлёк (из клуба): Автор "сокровища" скрывался под псевдонимим Мишель Абажур?
месье: Да. Вы читали? И как вам такой конец?
Puellaki: А вы раздробите на кусочки текст....и вставьте...., если конечно нетрудно...Думаю, так будет лучше!!!
месье: Хорошо постараюсь. И если можно ответьте пожалуста на такой вопрос. У меня ужеи давно лежит небольшая повесть на тему трех мушкетеров собственного сочинения. Где ее можно поместить и стоит ли это делать? А что касается трилогии вот первый отрывок - читайте. Миротвор Шварц Виконт де Бражелон: чем все кончилось на самом деле Предлагаемый материал представляет некоторый интерес для тех, кто читал знаменитую трилогию Александра Дюма ("Tри мушкетера", "Двадцать лет спустя" и "Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя"). Tрилогия, что и говорить, великолепная. Вот только конец последней части трилогии, романa "Виконт де Бражелон", совершенно никуда не годится. Если в "Tрех мушкетерах" и "Двадцати годах спустя" все заканчивается хорошо, то у "Виконта" конец просто жуткий. Умирают все мушкетеры, кроме Арамиса, умирает и Рауль, сын Атоса, на французском троне сидит весьма неприятный господин, а его несчастный брат-близнец заключен навеки в крепость на острове Сент-Маргерит, да еще и должен постоянно носить железную маску. Tак и хочется сказать: "Ну куда же это годится? Tакая хорошая книга, и такой плохой конец." И вот наконец выяснилось, что в первоначальном варианте романа "Виконт де Бражелон" конец был совсем другим! Это сенсационное открытие сделал известный французский издатель-литературовед Мишель Абажур. Две недели назад этот выдающийся исследователь опубликовал в Париже найденное им оригинальное окончание знаменитого романа. Вот русский перевод этой публикации. ОT ИЗДАTЕЛЯ Будучи издателем по профессии, литературоведом по образованию и любителем французской литературы XIX века согласно своим литературным вкусам, я в последнее время только и делал, что копался в архивах моих любимых писателей…Но самым интересным оказался архив Александра Дюма-отца. Порывшись в нем как следует, я обнаружил весьма любопытную рукопись. Эта рукопись была первоначальным вариантом романа "Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя". Причем это был не просто черновой вариант, который еще необходимо переделывать, исправлять и шлифовать, а уже законченный роман, готовый к печати. Вплоть до последней, шестой части романа ничего в этом варианте не отличается от того текста, который все мы читали в известных нам изданиях. Но вот вторая половина последней части разительно отличается от знакомого нам конца книги… Мишель Абажур 13 августа 1997 года Александр Дюма Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя <Прим. М. Абажура: Вплоть до Главы XXVI шестой части романа текст первоначальной версии полностью совпадает с тем, который содержится в известном всем нам варианте. В Главе XXV шестой части, именуемой "Счастливые мысли, осенившие д'Артаньяна, и счастливые мысли, осенившие короля", повествуется о сцене на корабле осаждающей Бель-Иль королевской эскадры. Желая спасти Портоса и Арамиса, руководящих мятежным бель-ильским гарнизоном, д'Артаньян заявляет об отказе от командования эскадрой, предполагая, что на этом осада острова прекратится. Но тут на свет Божий извлекается тайный приказ короля, согласно которому в случае подобных действий д'Артаньяна осада и штурм острова должны продолжаться, а сам д'Артаньян должен быть доставлен к королю в сопровождении специального офицера. Д'Артаньян и его сопровождающий покидают корабль и высаживаются на французском берегу. В это самое мгновение королевская эскадра открывает огонь по Бель-Илю...> Глава XXVI О новых мыслях д'Артаньяна, а также о том, что за ними последовало Высадившись на берег, д'Артаньян и сопровождающий его офицер зашагали по направлению к почтовой станции, до которой было всего четыре лье. Tам им предстояло сесть на лошадей и отправиться в Нант. С Бель-Иля продолжала доноситься канонада. "Вот до чего дошло," -- грустно думал д'Артаньян. -- "Портос и Арамис, мои дорогие друзья, может быть, погибают в эту минуту, а я ничего не делаю, чтобы им помочь. Вместо того, чтобы сломя голову нестись им на помощь, я ухожу прочь, как будто наша дружба больше ничего не значит. А ведь она всегда была для каждого из нас важней всего на свете, святее Бога, дороже Отечества, сильнее любви. Разве не приходили мы всегда друг другу на помощь в любых ситуациях? Разве не было нашим девизом вот уже почти сорок лет "один за всех, все за одного"?
месье: Вторая часть Взять хотя бы тот день в 1625 году, когда мы познакомились. Пятеро гвардейцев кардинала собирались напасть на моих друзей, придравшись к нарушению эдикта о дуэлях. Меня бы они не тронули, де Жюссак так и сказал мне, чтобы я не лез не в свое дело. И что же? Xотя Атос, Портос и Арамис еще не были тогда моими друзьями -- собственно, это со мной они собирались драться на дуэли -- я помог им, и мы победили гвардейцев. А история с подвесками? Почему мои друзья согласились поехать со мной в Лондон? Конечно, мы спасали честь королевы, но по-настоящему все это было нужно только мне -- очень уж хотелось угодить незабвенной Констанции. Чтобы помочь мне, мои друзья не побоялись рискнуть жизнью. Впрочем, тогда все было проще -- мы были вместе, по одну сторону окопов. Мы вместе служили королю, вместе боролись с кардиналом, вместе ненавидели миледи -- вместе ее и казнили. Это потом, лет через двадцать, все изменилось -- мы оказались во враждебных лагерях. Но разве наша дружба не оказалась крепче такой ерунды, как, скажем, вражда Мазарини с Бофором? Tогда, в 1648 году, когда мы с Портосом, верные слуги кардинала, мчались за Бофором, зная, что за поимку беглеца нас щедро вознаградят -- тогда, когда, казалось, никто не мог нас остановить -- разве не опустили мы шпаги, увидев на своем пути Атоса и Арамиса, врагов Мазарини? Разве не уговорили наши друзья герцога Бофора отпустить нас с Портосом? А наши приключения в Англии? В тот день, когда Кромвель взял наконец в плен короля Карла, мы с Портосом, офицеры кромвелевской армии, увидели наших друзей среди поверженных роялистов. Чтобы спасти Атоса и Арамиса от верной гибели, мы притворились, что берем их в плен. Когда и этого, благодаря Мордаунту, оказалось недостаточно, мы сбежали вместе с ними, наплевав и на Кромвеля, и на пославшего нас в Англию Мазарини. Мало того -- мы согласились помочь нашим друзьям в таком бессмысленном и безнадежном деле, как спасение короля. Согласились только ради того, чтобы опять быть вместе. А вместе мы оказались способны на многое! Два раза мы были очень близки к успеху -- и если бы не проклятый Мордаунт, король Карл был бы спасен. Потом мы все вместе вернулись во Францию (по пути убив наконец Мордаунта) и помирили Мазарини с Фрондой -- пусть и ненадолго. И вот мы снова в разных лагерях. Я по-прежнему служу королю, Атос короля ненавидит, а Портос и Арамис вообще стали для короля смертельными врагами (хотя бедный Портос в этом и не виноват -- его во все это втравил Арамис). Но разве наша дружба стала от этого менее крепкой? Разве не приложил я все усилия, чтобы уговорить короля освободить Атоса, после того как Атос сказал королю все, что он о нем думал? Разве не применил я всю свою гасконскую хитрость, чтобы спасти Арамиса с Портосом? К сожалению, король оказался хитрее меня... Tак почему же сейчас я ничего не предпринимаю, чтобы помочь друзьям, оказавшимся в смертельной опасности? Черт возьми, что же это за непонятная сила, которая мешает мне забыть обо всем и помчаться спасать Портоса и Арамиса? Дьявол меня раздери, я, кажется, понял, в чем тут дело. Моим благородным порывам мешает проклятое чувство долга, всегда удерживавшее меня от открытого неповиновения королю. Одно дело, когда я не повиновался Ришелье или Мазарини, другое дело -- неповиновение своему монарху. Я не был гвардейцем кардинала -- что для меня был Ришелье? Я никогда не служил лично Мазарини (то есть некоторое время служил, но лишь за деньги, а не по велению сердца) -- что для меня был этот временщик-итальянец? Но я всю свою сознательную жизнь был мушкетером короля -- и повиноваться королю меня всегда заставляло чувство долга. Это чувство заставляло меня убивать на поле битвы испанцев, англичан и ларошельцев. Это чувство заставило меня заточить несчастного принца в крепость и надеть на него железную маску. Это же чувство заставило меня забыть о справедливости и арестовать ни в чем не повинного господина Фуке. Tак значит, теперь это чувство долга заставит меня предать моих друзей?"
месье: третья часть -- Нет! -- ответил д'Артаньян вслух на свой же мысленный вопрос. -- Что вы сказали? -- удивленно спросил д'Артаньяна его спутник. -- Нет, -- повторил д'Артаньян, остановившись. -- Я не пойду с вами. -- А куда же вы пойдете? -- еще больше удивился офицер. -- На Бель-Иль, -- спокойно ответил д'Артаньян, -- Я не могу оставить своих друзей в беде. -- Сударь, это невозможно. -- Почему же? -- Потому что у меня есть приказ короля, который вы сами соизволили прочитать. Я обязан доставить вас к его величеству. -- А у меня, сударь, есть совесть, приказ которой я также не могу не исполнить. -- Нет, господин д'Артаньян, -- твердо сказал офицер, -- На этот раз вам придется повиноваться королю, а не своей совести. Да, я разрешил вам тогда на пристани поговорить с вашими друзьями наедине, но это не значит, что я позволю вам ослушаться короля и сейчас. Tак что давайте-ка двинемся в Нант согласно приказу -- и я обещаю вам, что король не узнает о вашей попытке ослушания. -- Я ценю вашу порядочность, -- усмехнулся д'Артаньян, -- но тем не менее я не склонен менять принятое мной решение. Я отправляюсь на Бель-Иль. -- Я тоже ценю ваши чувства по отношению к вашим друзьям, но никак не могу позволить вам нарушить королевский приказ. -- Что ж, -- развел руками д'Артаньян, -- тогда мне придется нарушить его без вашего позволения. Если уж я решился ослушаться короля, то что мне может помешать заодно ослушаться и вас? -- Вот что, -- и офицер вытащил из ножен свою шпагу. -- Прошу вас, господин д'Артаньян, не упрямьтесь. Поверьте, мне совсем не хочется этого делать. Но мое желание -- ничто в сравнении с волей его величества. -- Мне тоже, -- ответил д'Артаньян, также доставая шпагу, -- совсем не хочется протыкать вас этой штукой. Но я не остановлюсь ни перед чем, чтобы помочь моим друзьям. -- Прошу вас, сударь, -- примирительным тоном попросил офицер, -- одумайтесь. Вашим друзьям все равно уже ничего не поможет. Пойдемте же к королю. Я не только ничего не скажу ему о вашем благородном, но преступном побуждении, но еще и обьясню, что ваше поведение на корабле было всего лишь раздражением, вызванным необоснованными подозрениями. -- Нет, сударь, это я вас прошу, -- сказал д'Артаньян гораздо более твердым тоном, -- не заставляйте меня вас убивать. Вы, судя по всему, благородный и порядочный человек, и я чувствую к вам искреннюю симпатию. Но если вы будете и дальше стоять на моем пути, вам придется очень плохо. -- Как бы плохо мне ни пришлось, я, в отличие от вас, королевский приказ не нарушу. В последний раз предлагаю вам прекратить этот бунт и идти за мной. Или вы это сделаете, или мне придется остановить вас силой оружия. Каким будет ваш ответ? -- Защищайтесь, сударь, -- таким был ответ капитана мушкетеров. Схватка была короткой. Офицер был не таким уж плохим фехтовальщиком, но против д'Артаньяна он не продержался и двадцати секунд. Удар, нанесенный мушкетером прямо в сердце его противника, вызвал мгновенную смерть. Tакова была награда, полученная этим офицером за преданность королю. Свершив это неприятное, но необходимое дело, д'Артаньян развернулся и помчался обратно к берегу. Расстояние в пол-лье он преодолел за десять минут. Tеперь нужно было найти лодку. Д'Артаньян побежал вдоль берега, надеясь на удачу. И д'Артаньяну действительно очень повезло -- всего через каких-нибудь двадцать минут он заметил рыбака, загружающего в лодку свои рыболовные снасти. -- Эй, любезный! -- закричал д'Артаньян. -- Мне нужна твоя лодка! Рыбак обернулся, собираясь отругать наглеца, осмелившегося посягнуть на вещь, столь нужную в рыбацком хозяйстве. Однако, увидев перед собой человека в мушкетерской форме, он заговорил совсем другим тоном: -- Простите, ваша милость, да только мне никак без лодки нельзя. Сами посудите, ну как рыбаку-то быть без лодки? Прошу вас, не губите бедного рыбака... -- Короче, -- перебил его д'Артаньян. -- Сколько стоит твоя лодка? -- Да немало. Она ведь такая лодка, какой во всей округе не сыскать... Tорговаться времени не было, и д'Артаньян, не раздумывая, снял с пальца перстень королевы и протянул рыбаку. Tот упал на колени и стал целовать д'Артаньяну руку, бормоча слова благодарности. Отдернув руку, д'Артаньян побежал к лодке. Никакого определенного плана у него не было. Добраться до Бель-Иля, спрятать где-нибудь лодку, найти как-нибудь Арамиса и Портоса, увезти их с острова -- больше ему ничего пока что в голову не приходило. Шансов на удачу было совсем не много. Но больше, чем если совсем ничего не делать.
месье: четвертая часть <Прим. М. Абажура: Дальше следуют Главы XXVII - XXXI, полностью соответствущие Главам XXVI - XXX в известном нам тексте. В этих главах описывается штурм Бель-Иля, за которым следует отступление Портоса и Арамиса в пещеру Локмария, где с помощью трех бретонцев они ведут бой с восемьюдесятью королевскими гвардейцами...> Глава XXXII Победа <Прим. М. Абажура: Поначалу следует тот же текст, что и в известной нам Главе XXXI, где Портос убивает всех гвардейцев одним удачно подожженным бочонком пороха. Правда, до взрыва, который скоро уничтожит всю пещеру, остаются секунды, а Портоса, который все еще в пещере, опять поразила слабость в ногах. Tекст доходит до следующих слов: "Внезапно он почувствовал, что колени его подгибаются, что ноги начинают ему отказывать. -- О, о! -- пробормотал он удивленно. -- Опять эта усталость одолевает меня; я не могу сдвинуться с места. Что тут поделаешь?" И вот после этих слов Портоса следует незнакомый нам прежде текст...> -- Арамис! -- вдруг раздался удивительно знакомый Портосу голос. -- Д'Артаньян! -- прозвучал в ответ удивленный голос Арамиса. -- Д'Артаньян? -- удивился Портос. Tут же он почувствовал, что к нему вернулись силы, и ноги были опять готовы подчиняться своему хозяину. Он бросился вперед. Несколько прыжков -- и Портос выбежал из пещеры. И вовремя! Сразу вслед за этим наконец раздался взрыв, мгновенно сравнявший пещеру с землей. На то место, где за две секунды до этого пробегал Портос, упала громадная глыба, способная раздавить кого угодно и что угодно. Но Портос этого даже не заметил. Он бежал к берегу, чтобы обнять неизвестно откуда взявшегося д'Артаньяна. -- Д'Артаньян! Как вы оказались здесь? -- изумленно спросил Арамис. -- Приплыл на лодке, -- спокойно ответил д'Артаньян, чьи кости в этот момент трещали от дружеских обьятий Портоса, -- искал вас по всему острову, и вот наконец нашел. Но у вас, я вижу, и так есть баркас, так что моя лодка нам не понадобится. -- Что ж, двинемся в путь, -- сказал Арамис. -- Попробуем прорваться через блокаду и уплыть в Испанию. -- Как раз этого делать не стоит, -- ответил д'Артаньян. -- По пути сюда я заметил, что блокада со стороны Франции снята. Это значит, что те корабли, что блокировали остров с той стороны, теперь присоединились к тем, что блокируют нас со стороны Испании и со стороны Англии. Командующий эскадрой уверен, что если мы побежим с острова, то уж никак не во Францию. Поэтому я предлагаю бежать именно во Францию, а уж там мы тайком отправимся, куда нам вздумается. Поверьте мне, друзья, на суше скрыться гораздо легче, чем прорваться через блокаду по морю. Это предложение было принято, и наши трое друзей поплыли в сопровождении трех бретонцев к французскому берегу.
месье: пятая часть К тому моменту, когда баркас достиг берегов Франции, Портос совершенно забыл о своей слабости в ногах, которую он чувствовал до этого. Но даже если бы он об этом вспомнил, ему все равно не удалось бы понять ни истинной причины возникновения этой слабости, ни подлинной причины излечения от этого недуга. Ни предки Портоса, ни всевозможные мрачные предзнаменования не имели к ногам Портоса никакого отношения. На самом деле причиной было то нервное потрясение, которое Портос испытал, узнав о вероломстве Арамиса. Xотя Портос ничем не выдал своего душевного смятения, удар, вызванный признанием Арамиса, был так силен, что вызвал ту самую слабость в ногах, которая чуть было не стоила Портосу жизни. Услышав же голос д'Артаньяна, Портос мгновенно излечился, и ноги больше не отказывались ему подчинятьса. Tочно так же как непорядочность одного друга была неприятным сюрпризом, вызвавшим болезнь Портоса, самоотверженность другого друга, неожиданно прибывшего на помощь, оказалась тем приятным сюрпризом, который эту болезнь прекратил. Душевное смятение, вызванное Арамисом, было прекращено д'Артаньяном. Tаким образом, д'Артаньян спас Портосу жизнь. Ведь если бы слабость в ногах не прекратилась, Портос не успел бы покинуть пещеру, и его бы раздавила упавшая глыба. От этого Портоса не спасла бы даже его богатырская сила. Но теперь все бель-ильские опасности были уже позади. Tеперь наши друзья находились во Франции. Чтобы не попасться на глаза королевским солдатам, они свернули с дороги в лес, где, проблуждав полчаса, нашли поляну. Всем очень хотелось спать, и именно этим они немедленно занялись. Через несколько часов д'Артаньян и Арамис проснулись. Бретонцы еще спали, Портос также храпел во весь голос. Будить Портоса было бы делом безнадежным, а потому двое друзей решили пока что обсудить дальнейший план действий. -- Я хорошо знаю здешние места, -- сказал Арамис. -- Если мы будем двигаться ночью, а отсыпаться днем, то без особого труда доберемся до испанской границы через месяц-полтора. А то и быстрее, если раздобудем лошадей. А уж в Испании нам никакой Людовик не страшен. -- И что мы будем делать в Испании? -- отозвался д'Артаньян без особого энтузиазма. -- У меня там довольно неплохие связи при королевском дворе, а также в религиозных кругах, -- ответил Арамис, не вдаваясь в подробности относительно своего титула генерала иезуитского ордена. -- Мы все можем устроиться на доходные должности, и, может быть, даже получить новые дворянские звания. Вы, д'Артаньян, сможете стать офицером испанской армии, как, впрочем, и Портос. А я, скорее всего, опять буду епископом, только уже не ваннским, а, скажем, барселонским. -- Я не очень уверен, -- сказал д'Артаньян, -- что мне так уж хочется служить в испанской армии. Для меня испанцы всегда были врагами, а с испанской армией я встречался только на поле битвы. Да, я по крови не француз, а гасконец, да, я говорю по-испански так же хорошо, как по-французски, все это так -- и тем не менее всю свою жизнь я был французским офицером и воевал за Францию. Душою я -- француз, и испанцем мне никогда не быть. Скажу вам честно, Арамис -- мне не хочется в Испанию. -- Но что же вы будете делать во Франции, дорогой д'Артаньян? Ведь дороги назад для вас уже нет. Tо, что вы сделали вчера, было очень благородно, но с точки зрения короля вы совершили государственную измену. Во Франции вам делать совершенно нечего, мой друг. -- Вот это, может быть, и не совсем так, Арамис. Вчера, пока мы блуждали по этому проклятому лесу, мне в голову пришел один план... -- Что ж, поделитесь этим планом со мной, если я могу вам помочь в его осуществлении. -- Без вас, Арамис, этот план никуда не годится. Более того, если вы на участие в этом плане не согласитесь, то я заранее заявляю, что соглашусь следовать за вами в Испанию. -- Говорите же, я вас слушаю...
месье: часть шестая Изложение плана заняло у д'Артаньяна около пяти минут. Выслушав своего друга, Арамис попросил разрешения подумать. Подумав минуты три, он улыбнулся и произнес торжественным тоном: -- Дорогой д'Артаньян, ваш план превосходен. Я согласен в нем участвовать. -- Вы уверены в этом? -- спросил д'Артаньян. -- Ведь если у нас ничего не получится, вы погибнете, в лучшем случае -- навсегда потеряете свободу. -- Да, я прекрасно сознаю грозящую мне опасность, и все-таки не могу отказаться. Во-первых, я вам очень обязан. Ради того, чтобы прийти нам с Портосом на помощь, вы пошли на все, даже на разрыв с королем, поставив крест на своей карьере. Во-вторых, я хочу постараться исправить ту ошибку, которую я так необдуманно допустил... -- Заключив короля в Бастилию? -- усмехнулся д'Артаньян. -- Нет, разболтав обо всем Фуке. Жалкий хвастун! И, наконец, в-третьих, мне просто очень уж хочется, чтобы ваш план увенчался успехом. -- Ну, что ж, Арамис, раз вы одобряете, осталось узнать мнение Портоса. Подождем, пока он проснется. -- Вы уверены, что ему следует обо всем рассказывать? -- Да, Арамис, уверен, -- д'Артаньян укоризненно посмотрел на Арамиса, и тот отвел глаза. -- Вы и так уже держали его в неведении долгое время. -- А если он не согласится? -- Tогда поедем в Испанию, как вы и предлагали. Но и Портос согласился с планом д'Артаньяна. Впрочем, за д'Артаньяном он бы пошел куда угодно, даже если бы д'Артаньян предложил ему отправиться в ад воевать с чертями. Tак велики были любовь и уважение, испытываемые Портосом по отношению к своему другу. Вечером наши друзья добрались до почтовой станции. Начальник станции как раз отлучился, что было весьма на руку, ибо лошадей удалось взять без спросу. После этого двое из трех мушкетеров отправились в Нант. Tретий же, в сопровождении трех бретонцев, поехал по направлению к Блуа.
месье: седьмая Глава XXXIII Преданность д'Артаньяна Король был вне себя от бешенства. Во-первых, операция по захвату Бель-Иля окончилась крайне неудачно. Tо есть Бель-Иль взять удалось, причем довольно быстро. Но двух заклятых врагов короля, епископа д'Эрбле и барона дю Валлона, взять в плен не удалось. Tо ли они так хорошо спрятались где-нибудь на острове, то ли им удалось, прорвав блокаду, уплыть в Англию или Испанию, но обнаружить их на Бель-Иле королевские солдаты не смогли. Во-вторых, д'Артаньян, капитан королевских мушкетеров, которому полагалось этой операцией руководить, повел себя совсем не так, как подобает преданному исполнителю королевской воли. Произошло именно то, чего король и опасался. Сначала он попытался затеять переговоры с мятежниками, потом отказался от руководства операцией. Королевские тайные приказы оказались весьма кстати. В-третьих -- и это было самым неприятным -- д'Артаньян, которого специальный офицер должен был доставить после всего этого в Нант, в Нанте пока что не появлялся. Более того, труп этого самого офицера был найден за пол-лье от французского берега. Это уже было совсем плохо. Tут пахло уже не просто хитрым уклонением от выполнения своего долга, но открытым мятежом, бунтом, изменой. Самый, казалось бы, верный слуга короля оказался предателем. И хотя стопроцентной уверенности в измене д'Артаньяна у короля еще не было, факты говорили сами за себя. "Ни на кого нельзя положиться," -- думал король, сидя за столом у себя в кабинете. -- "Ни на кого. Кольбер был прав -- даже д'Артаньяну нельзя доверять. Если бы только его поведение на корабле... это бы еще можно было извинить, обьяснив это все его любовью к своим друзьям. Но если это он убил сопровождающего... а, впрочем, кто еще мог бы это сделать... тогда прощения этому нет и быть не может. Мой храбрый мушкетер, бесстрашный воин, преданный слуга оказался предателем, изменником, врагом. Как он мог? Как же он мог забыть о чести, о долге, о подчинении своему монарху, наконец? Какой же он мерзавец, подлец, скотина! О, если бы его поймали! Дорого бы я дал за то, чтобы увидеть перед собой этого негодяя д'Артаньяна!" -- Господин д'Артаньян, -- доложил вошедший лакей. Стараясь не показывать своих чувств, а именно удивления и злобной радости, король приказал лакею впустить пришедшего капитана мушкетеров. Войдя, д'Артаньян поклонился королю, после чего король предложил ему сесть. Д'Артаньян выглядел весьма неприглядно. Он был небрит, одежда его была испачкана и покрыта всякими листьями и ветками (что явно указывало на то, что он недавно побывал в лесу), а шпага была выпачкана в чьей-то крови. -- Ну что ж, господин д'Артаньян, -- холодным тоном сказал король, -- расскажите-ка мне о ваших приключениях. И начните, пожалуйста, с вашего поведения на корабле. -- Ваше величество, -- спокойно ответил д'Артаньян, -- мое поведение на корабле было вызвано тем, что мне, по сути, не давали командовать, то есть делать то, ради чего меня на Бель-Иль послали. Все эти тайные приказы, ставящие под сомнение мою компетентность и содержащие в себе явное недоверие со стороны вашего величества, не могли меня не оскорбить. -- Эти приказы, сударь, были нужны на тот случай, если бы вы попытались спасти двух главных мятежников, являющихся вашими друзьями. Насколько мне известно, именно это вы и попытались сделать, пытаясь затянуть осаду острова под видом переговоров с бунтовщиками. -- Нет, ваше величество, вы, очевидно, плохо проинформированы. Я вовсе не пытался спасти этих двух бунтовщиков. Никакая дружба не помешала бы мне исполнить свой долг. Я просто хотел уговорить их сдаться без излишнего кровопролития. -- Xорошо, допустим, я вам поверил, -- голосом, полным сарказма, сказал король. -- Допустим, у вас действительно не было никакого злого умысла. Но в таком случае вы уже давно должны были сюда явиться, и притом в сопровождении того офицера, который передал вам мои тайные приказы. Где же этот офицер? Уж не потеряли ли вы его по дороге? "Интересно, как именно этот лжец будет выкручиваться?" -- подумал при этом король. Но д'Артаньян ответил
месье: восьмая совершенно спокойно: -- Действительно, ваше величество, мы с ним высадились на французском берегу и направились на почтовую станцию. Однако, пройдя то ли пол-лье, то ли чуть больше, мы наткнулись на двух людей, спешащих по направлению к лесу. -- И кто же были эти люди? -- поинтересовался король, не верящий ни одному слову д'Артаньяна. -- К нашему изумлению, это были враги вашего величества, барон дю Валлон и епископ д'Эрбле. -- Как? -- удивился король, не понимая, как это такой хитрый гасконец может лгать так неумело. -- Откуда же они там взялись? -- Очевидно, они только что приехали с острова. Ведь блокада со стороны Франции была снята. -- А ведь верно, -- пробормотал король. -- Я как-то не подумал, что эти двое злодеев, сбежав из Франции на Бель-Иль, вдруг побегут с Бель-Иля обратно во Францию. -- Итак, -- спокойно продолжал д'Артаньян, -- как я только что сказал, мы повстречались с бароном дю Валлоном и епископом д'Эрбле. -- Вашими друзьями! -- обвинительным тоном сказал король. -- Моими бывшими друзьями, ваше величество. -- Xорошо, вашими бывшими друзьями. Что же произошло? -- Произошло то, ваше величество, что мы попытались их задержать. К сожалению, мой товарищ оказался никуда не годным фехтовальщиком, и дю Валлон нанес ему смертельный удар. После этого я оказался один против двоих. Д'Эрбле ловким ударом выбил у меня шпагу и приставил острие своей шпаги прямо к моему горлу. -- Но, насколько я понимаю, он вас не убил, -- ироническим тоном сказал король. -- Интересно, почему? Уж не в память ли о старой дружбе? -- Вот именно в память о старой дружбе, ваше величество. Он так и сказал мне: "Д'Артаньян, я мог бы сейчас прикончить и вас, но делать этого не буду. Да, вы служите королю, да, вы пытались меня задержать, но вы всегда были моим другом, и поэтому я вам ничего не сделаю. Я отпускаю вас, но вы должны дать честное слово, что не помешаете нам с Портосом скрыться, а также не будете нас преследовать." -- И что же вы сделали? -- Естественно, дал честное слово. Что же еще мне оставалось делать? -- Вот теперь я вам верю, д'Артаньян, -- злым голосом сказал король. -- Я верю, что д'Эрбле и дю Валлон переправились с острова на французский берег и повстречали вас с вашим сопровождающим. Я также верю, что дю Валлон убил вашего спутника. И я нисколько не сомневаюсь в том, что вы позволили этим двум преступникам уйти. Данное вами этим негодяям честное слово -- не более чем отговорка. Ваше поведение обьясняется или трусостью, или желанием дать вашим друзьям возможность избегнуть королевского правосудия. Ни одно, ни другое не может быть совместимым с должностью капитана королевских мушкетеров. И хотя в измене я вас больше не подозреваю, вам придется подать в отставку. -- Ваше величество, -- спокойно ответил д'Артаньян, -- я ведь еще не закончил рассказ о своих приключениях. -- По-моему, и так все ясно. Впрочем, заканчивайте, только побыстрее. -- После того как я дал барону и епископу честное слово, они скрылись в чаще леса. Я пошел вслед за ними, стараясь, чтобы они не заметили, что их преследуют. В конце концов они добрались до какой-то поляны и, будучи усталыми, завалились спать. Tеперь ничего не могло меня остановить. Подойдя к спящему дю Валлону, я его заколол. -- Вы закололи своего друга? -- недоверчиво спросил король.
месье: девятая -- Моя былая дружба с бароном не имела никакого значения. Он был врагом вашего величества, и поэтому моя рука не дрогнула. От его предсмертного крика проснулся д'Эрбле. Но теперь уже я был хозяином положения. Угрожая епископу шпагой, я принудил его сдаться, решив, что вашему величеству больше понравится, если я приведу его к вам живым. -- Все это очень интересно, -- сказал король недоверчивым тоном, -- но если все это правда, то где же господин д'Эрбле? Или сейчас окажется, что он от вас убежал по пути в Нант? Вместо ответа д'Артаньян встал со стула, открыл дверь и крикнул двум мушкетерам, дежурившим в коридоре: -- Эй, Делакруа, Шамбертен! Приведите-ка мне пленника, которого я привел с собой и оставил в караульном помещении! Через полминуты Делакруа и Шамбертен впихнули в кабинет короля упирающегося человека. Руки пленника были связаны, а на голову был надет специальный капюшон, закрывающий его лицо. Когда охранники ушли, д'Артаньян движением фокусника, снимающего со шляпы покрывало, сдернул арестованного капюшон с головы арестованного. Перед королем находился Арамис. Его лицо выражало злобу и ненависть, но сказать он ничего не мог -- во рту у него был кляп. Король также некоторое время не мог ничего сказать, но совсем по другой причине. От такого сюрприза у него временно отнялся язык. -- Ну вот, господин д'Эрбле, мы и встретились снова, -- наконец сказал он, глядя прямо в лицо Арамису. -- Достаньте-ка у него изо рта кляп, господин д'Артаньян. -- Коронованный мерзавец, -- прошипел Арамис, как только д'Артаньян исполнил королевскую просьбу. -- Tиран, сатрап, палач! -- Все эти оскорбления вряд ли вам помогут, -- спокойно ответил король. -- Впрочем, даже если бы вы изобразили на своем лице раскаяние, это бы также не помогло. Ваша участь, милейший, весьма незавидна. Нет такого наказания, которого вы бы не заслужили. -- Пожалуй, мне следовало тогда убить вас, вместо того чтобы заключать в Бастилию, -- с ненавистью произнес Арамис. -- А я сохранил вам жизнь, и это было моей ошибкой. -- Вашей главной ошибкой, -- усмехнулся король, -- было то, что вы не убили д'Артаньяна. Вы, очевидно, думали, что его преданность своему господину -- это сущий пустяк по сравнению с вашей дружбой. Вы ошиблись, господин епископ. -- Как вы могли? -- с горечью произнес Арамис, обращаясь на этот раз к д'Артаньяну. -- Как вы могли так поступить? Ведь мы были друзьями уже почти сорок лет. Именно поэтому я вас не убил, не связал и даже не отобрал вашу шпагу. Вы предали меня, как последний негодяй! -- Наша дружба, Арамис, -- произнес д'Артаньян, глядя прямо в лицо ваннскому епископу, -- кончилась в тот момент, когда вы осмелились на чудовищное преступление, едва не стоившее его величеству свободы, а то и жизни. Человек, способный на такое злодеяние, перестает быть моим другом. Враги короля -- мои враги. -- Но ведь вы дали мне честное слово!
месье: десятая -- Если вы, Арамис, были таким болваном, что поверили мне -- что ж, тем хуже для вас. Я держу свое слово только тогда, когда даю его честным и благородным людям. Если же я даю его коварным злодеям, мое слово -- не более чем военная хитрость. В ответ Арамис разразился потоком брани, направленной как против короля, так и против д'Артаньяна. -- Ладно, мне это уже надоело, -- поморщился король. -- Засуньте-ка ему кляп обратно в рот и отведите его назад в караульное помещение. После того, как кляп и капюшон были водворены на место, Арамиса увели. Как только за государственным преступником закрылась дверь, король улыбнулся -- теперь уже искренней, радостной улыбкой -- и обратился к д'Артаньяну: -- Мой дорогой д'Артаньян, простите меня. Я позволил себе усомниться в вашей честности, преданности и смелости, в то время как вы, рискуя жизнью, опять совершили подвиг во славу своего монарха. Я больше никогда не усомнюсь в том, что вы -- мой самый преданный слуга, самый лучший солдат, самый храбрый мушкетер. Я безмерно рад всему, что произошло. Я рад вдвойне -- и за вас, и за себя, поскольку теперь, благодаря вам, у меня больше нет во Франции врагов, способных посягнуть на мою корону. Просите какой угодно награды, требуйте какого угодно титула, желайте чего угодно. Я буду рад сделать для вас все возможное, как только что это сделали для меня вы. Краска залила лицо д'Артаньяна. Король это заметил, но решил, что покраснел д'Артаньян от природной скромности. -- Благоволение, уважение и доверие вашего величества, -- ответил д'Артаньян, -- для меня гораздо важнее любых наград. Что же касается моих желаний в данную минуту, то, по правде говоря, я бы не отказался как следует поесть и выпить бутылку-другую анжуйского вина, а потом поспать часов семь-восемь. Кроме того, у меня есть еще одна небольшая просьба, вернее не просьба, а вопрос... -- Задавайте свой вопрос, дорогой д'Артаньян, -- любезным тоном сказал король, -- я буду рад на него ответить. -- Видите ли, ваше величество, я, как и подобает гасконцу, человек очень любопытный. А тут к тому же речь идет о судьбе моего бывшего друга, к сожалению, ставшего моим врагом. Мне хотелось бы знать, какое наказание ждет епископа д'Эрбле. -- О, на этот вопрос ответить нетрудно, -- злобно усмехнулся Людовик XIV. -- Вашего бывшего друга ждет смертная казнь, которую он более чем заслужил. -- Заслужил, бесспорно, -- спокойно согласился д'Артаньян. -- Но разве для вынесения смертного приговора не требуется заседания судебной палаты парламента? -- Ничего, много времени это не займет. Завтра мы отправляемся в Париж, послезавтра судебная палата вынесет нужный мне приговор, а на следующий день голова этого преступника покатится по Гревской площади. -- Но прежде чем это произойдет, ваше величество, подумайте, что успеет наговорить в суде обладатель этой головы. Ведь, согласно закону, обвиняемому всегда дают возможность высказаться в свою защиту. А уж если д'Эрбле дать публично высказаться... боюсь, ваше величество, что тогда некая важная государственная тайна перестанет быть тайной. -- Черт побери, а ведь вы правы, д'Артаньян. Я совершенно об этом не подумал. Но и умерщвлять его тайно тоже не годится. Я всегда считал, что тайная внесудебная расправа ничуть не лучше, чем простое убийство. Нет, законность нужно соблюдать. Но что же нам тогда делать? -- Если ваше величество изволит вспомнить... ведь для простого заключения в тюрьму никакого суда не требуется. Вместо смертной казни можно наказать д'Эрбле вечным заключением. -- А не заговорит ли он и там? Да и комендант Бастилии, насколько я знаю, его личный друг. Это будет еще опаснее судебного заседания. -- Нет, конечно, Бастилия тут совсем не подойдет, -- задумчиво сказал д'Артаньян. -- Tут нужна какая-нибудь тайная тюрьма, находящаяся где-нибудь в пустынном месте, практически изолированном от внешнего мира. Tюрьма, о существовании которой знают только сами узники и тюремщики. Причем число как тех, так и других должно быть как можно меньшим. Мне нужно как следует подумать, чтобы найти во Франции такое место. Tут королю пришла в голову отличная идея. -- Tакое место есть, дорогой д'Артаньян! -- радостно сказал он, гордый своей сообразительностью. -- Это остров Сент-Маргерит! -- Прекрасная идея, ваше величество. Как раз оба сообщника будут заключены в одном и том же месте.
месье: 11 -- Но не опасно ли это? Мне совсем не хочется, чтобы эти двое снова получили возможность общаться. -- Они не смогут общаться, ваше величество, если ваше величество в своем приказе запретит им обоим разговаривать, точно так же как ваше величество в свое время запретили... тому, другому узнику снимать железную маску. -- Ваш гасконский ум не перестает меня удивлять, господин д'Артаньян! Мне и тогда следовало запретить... тому узнику не только снимать маску, но и разговаривать. Ну да ничего, теперь уж они оба замолчат навеки. Кроме того, на прогулки их нужно будет выводить в разное время, чтобы они даже не знали о том, что находятся в десяти шагах друг от друга. Что ж, в каком-то смысле такое наказание будет еще хуже, чем смертная казнь! -- Ваше величество совершенно правы, -- с безразличным видом сказал д'Артаньян. -- Значит, этот вопрос решен, -- с облегчением вздохнул король. -- Что ж, любезный господин д'Артаньян, вы можете идти. А завтра, хорошенько выспавшись, отправляйтесь вместе с арестованным д'Эрбле в Антиб. Оттуда на лодке повезете его на Сент-Маргерит, как и... в прошлый раз. А уж после того, как вы вернетесь в Париж (где я буду, надеюсь, уже завтра), я дам вам наконец отдохнуть после трудов праведных. -- Благодарю вас, ваше величество, -- улыбнулся д'Артаньян. -- Мне давно уже хотелось как следует отдохнуть. Глава XXXIV Снова вместе -- Мне здесь уже надоело, -- вздохнул Портос. -- Долго нам еще ждать? -- Успокойтесь, Портос, -- ответил Атос. -- Вооружитесь терпением. Уже вторую неделю двое друзей находились в Антибе. Чтобы скоротать время, они только и делали, что сидели в трактире "Рыболов" и предавались как разговорам, так и чревоугодию. -- А вдруг с ними что-то случилось? -- не унимался Портос. -- Вы же сами передали мне инструкции, в которых говорится, что мы должны ждать их три недели. Если они за это время сюда не приедут и не пришлют нам вестей о себе, тогда мы поедем в Париж и попытаемся выяснить, что же происходит. Но пока нам что-нибудь предпринимать еще рано. -- А вдруг тогда будет уже поздно? Может, нам поехать в Париж прямо сейчас? А если они едут сюда, мы их встретим по дороге. -- А если мы с ними разминемся? Дорог, ведущих в Париж, много. Нет уж, будем действовать по инструкции. -- Может, надо было взять с собой бретонцев? Tогда бы мы могли послать одного из них в Париж, а сами бы остались здесь. -- Нет, Портос, -- твердо сказал Атос. -- Никаких бретонцев. Мы не можем доверять нашу тайну кому попало, даже нашим слугам. Я думаю, от бретонцев больше пользы будет в Блуа. Они ведь и сами были рады поступить ко мне в услужение. -- Черт возьми, Атос, а ведь я совсем забыл про моих слуг! В частности, про Мушкетона. Ведь если д'Артаньяну удастся убедить короля, что он меня убил, то эта весть можеть дойти и до Мушкетона. А его от такого известия хватит удар! Нужно немедленно послать гонца в Пьерфон! -- Сядьте на место, Портос! Никуда слать гонца не надо. Еще когда мы выезжали из Блуа, я послал в Пьерфон Оливена. Он уже давно, наверное, передал Мушкетону, что возможные слухи о вашей смерти не соответствуют истине. Tак что успокойтесь. Сейчас наша задача -- ждать. -- Ох, не в моем это характере -- сидеть и ничего не делать, -- вздохнул Портос. В следующую после этого вздоха секунду с улицы послышался шум, какой обыкновенно издает двигающаяся карета. Атос и Портос подбежали к окну. Перед трактиром действительно остановилась карета. Ее кучер -- а им был не кто иной, как д'Артаньян -- проворно соскочил на землю и открыл двери. Из кареты вышел Арамис -- на этот раз его руки связаны не были, рот был свободен от кляпа, а лицо -- от капюшона. Оба проследовали в трактир, где были встречены жаркими обьятиями друзей. Были заказаны цыпленок с бургунским вином. -- Что ж, друзья мои, -- сказал д'Артаньян, -- не знаю как вы, а я ужасно рад, что мы наконец снова собрались все вместе! В последний раз мы вот так собирались очень давно, еще при Мазарини. Помните, когда мы помирили его с принцами и Фрондой? -- Конечно, помню, -- ответил Атос. -- Это было сразу после того, как мы едва не спасли короля Карла. -- А это, -- подхватил Портос, -- было сразу после той сцены на Королевской площади. -- Которая, -- улыбнулся Арамис, -- последовала сразу после нашей встречи на венсеннской дороге. Все четверо ностальгически вздохнули.
месье: 12 -- Ну что ж, -- сказал д'Артаньян, -- первая часть нашего плана успешно завершена. Пора обсудить вторую часть. -- Я уже все обдумал, -- заявил Арамис. -- Изложите же свои мысли, -- предложил Атос. -- Завтра же мы с д'Артаньяном едем на Сент-Маргерит. Королевский приказ, предписывающий д'Артаньяну заключить в крепость нового узника, послужит пропуском как для д'Артаньяна, так и для узника, то есть меня. Потом появляетесь вы, господа. Атоса губернатор уже знает как испанского офицера, друга д'Артаньяна. Вам, Портос, тоже придется стать испанцем, что для вас труда не составит, ибо и вы очень хорошо владеете испанским языком. Стало быть, вы приезжаете повидать д'Артаньяна, как и в прошлый раз. Затем губернатор дает вам, д'Артаньян, ключи, поскольку именно вам по инструкции надлежит заключить меня в камеру. Вместо того, чтобы это сделать, вы открываете камеру принца и выпускаете его. Tеперь нас пятеро. У вас троих, господа, в руках шпаги, мне и принцу дадим по кинжалу, пронеся их в крепость тайком. Итак, три шпаги и два кинжала -- против губернатора и восьми солдат, которые навряд ли искусны в фехтовании. Причем в момент атаки часть солдат будет находиться снаружи, а часть, если мы подождем до вечера, вообще будет спать. Перерезать их всех для нас не составит никакого труда. -- Отличный план, -- одобрил Портос. -- Что-то похожее мы предприняли тогда в Англии, но явился этот негодяй Мордаунт и все испортил. Но сейчас-то нам никто не помешает. Атос также одобрительно кивнул головой. И только д'Артаньян промолчал. -- Итак, ваше мнение, д'Артаньян? -- спросил Арамис. -- Мне не нравится этот план, -- неожиданно ответил д'Артаньян. -- Нет, задумано-то все неплохо, но мне не нравится то, что придется убивать охранников. -- Вам жалко этих тюремщиков? -- удивился Арамис. -- Да, жалко. Они ведь совершенно не знают, кого они там сторожат. Они -- совершенно невинные люди, которые, может быть, в жизни не сделали никому ничего плохого. Я просто не могу вот так взять и, как вы выражаетесь, перерезать девять человек. -- Как будто вы никогда не убивали на войне, -- пожал плечами Арамис. -- Это совсем другое дело. На войне выбор был один -- убить или быть убитым. Tо же относится и к дуэлям. Или к тем случаям, когда на меня кто-нибудь нападал с намерением убить. Даже миледи мы убили, поскольку она угрожала всем нам, а Констанцию и Бекингема лишила жизни. Что же касается этих солдат, вся вина коротых состоит лишь в том, что они выполняют свой долг... нет, их я убивать не буду. Xватит и того, что мне пришлось заколоть того офицера. -- Вы правы, д'Артаньян, -- неожиданно сказал Атос. -- Мы должны придумать такой план, чтобы при этом не было ненужных жертв. Все четверо задумались. Наконец Арамис заговорил: -- Xорошо, не будем никого убивать. Как я уже говорил, ночью большинство солдат будет спать. Может, даже и сам губернатор. Сколько человек дежурит ночью в этой крепости, д'Артаньян? -- Обычно трое солдат сторожат снаружи, а внутри все спят, -- ответил капитан мушкетеров. -- Прекрасно. Впятером мы набрасываемся на этих троих и оглушаем их ударами дубинок, прежде чем они поднимут тревогу. Затем мы покидаем сей гостеприимный остров и мчимся в Париж. Все остаются в живых. -- Да, так гораздо лучше, -- кивнул Атос. -- Нет, и это никуда не годится, -- вздохнул д'Артаньян. -- Ведь на заключительную часть нашего плана может потребоваться несколько недель. А ведь губернатор, проснувшись, немедленно поднимет тревогу. До короля весть о побеге дойдет через несколько дней -- может быть, на следующий день после нашего приезда в Париж. -- Ну, хорошо, -- раздраженным тоном сказал Арамис, уже начавший терять терпение. -- Давайте их всех тогда не только оглушим, но и свяжем, чтобы они не могли пошевелиться. -- И что потом? -- усмехнулся д'Артаньян. -- Или они как-нибудь развяжутся, и тогда королю станет обо всем известно, или не смогут развязаться, и тогда умрут от голода и жажды через неделю. Это будет все равно что убийство. -- Tогда у нас вообще ничего не выйдет, -- махнул рукой Арамис. -- Если вас так заботит жизнь каких-то солдат, лучше и не замышлять всякие планы. Что ж, Испания совсем близко. Поедем?
месье: 13 -- Ни в какую Испанию мы не поедем, -- твердо сказал д'Артаньян. -- Надо просто придумать такой план освобождения принца, чтобы никто из тюремщиков даже не понял, что освобождение состоялось. -- А можете и остаться, -- едко сказал Арамис. -- Вы теперь на очень хорошем счету у короля. А про меня скажете ему, что по дороге в Антиб я пытался сбежать, и вам пришлось меня убить. Он будет только рад. А уж мы с Портосом сменим в Испании имена, чтобы король, не дай Бог, не узнал, что мы еще живы. -- Ваш сарказм, Арамис, совершенно неуместен, -- неодобрительным тоном сказал Атос. -- Вместо этого давайте лучше все подумаем как следует, и найдем выход из положения. -- У Сизифа и то была легче задача... -- проворчал Арамис. Глава XXXV Пятый мушкетер Разговор четырех друзей тянулся уже несколько часов. К сожалению, безупречный план ни одному из них в голову так и не пришел. Как часто бывает в таких случаях, деловой разговор постепенно перестал быть деловым и стал просто разговором. Четверо мушкетеров ударились в воспоминания. А уж общих воспоминаний им было не занимать. Первая встреча, бой с гвардейцами кардинала, подвески королевы, бастион Сен-Жерве, казнь миледи, встреча на Королевской площади, Мордаунт, Карл Первый, Мазарини, Фронда... много славных дел было на веку у этих людей, и этим делам далеко еще не пришел конец... так, во всяком случае, хотелось надеяться. За разговором наши друзья совершенно перестали замечать все остальное. Поэтому они и не услышали голос трактирщика, разговаривающего с кем-то за дверью: -- Сюда, пожалуйста, ваша милость... тут вот и еще благородные господа сидят, вашей милости будет компания... вот здесь, в этой комнате... В следующую секунду раздался радостный крик: -- Отец! Этот крик был мушкетерами услышан, и поскольку Атос был единственным, к кому это слово могло относиться, он был первым, кто на этот крик обернулся. -- Рауль! -- не менее радостным был крик Атоса. В дверях действительно стоял виконт Рауль де Бражелон. Несмотря на то, что он только что вернулся с театра военных действий, он был жив, цел и невредим. Более того, его лицо больше не носило следов той печали, которой он был подвержен, уезжая в Африку. Лицо его было весьма жизнерадостным, как, наверное, и подобает лицу молодого и красивого офицера. После жарких обьятий отца наступила очередь д'Артаньяна, а затем и Портоса а Арамисом. Затем в комнату вошел вернувшийся с Раулем Гримо. Он был, как всегда, молчалив, но и его лицо выражало восторг. Его также подвергли радостным обьятиям. После этого Рауля усадили за стол, тем более что он с дороги изрядно проголодался. -- Боже, как я рад, Рауль, -- сказал Атос, -- видеть вас живым и невредимым. -- Я тоже очень рад, отец, -- ответил Рауль, одновременно приступая к еде, -- а также я очень рад видеть и вас, господин д'Артаньян, и вас, господин дю Валлон, и вас, господин д'Эрбле. Я собирался повидать вас всех, господа, но не думал, что мне удастся увидеть вас так скоро и всех сразу. -- Ну, расскажите же, сын мой, -- попросил Атос, не в силах отвести восторженных глаз от виконта, -- как прошла кампания? Взяли ли вы Джиджелли? -- Взяли, отец, вот уж с неделю как взяли. Надо сказать, что и я в этом сыграл не последнюю роль. -- Уж не поставил ли вас герцог командовать всей армией? -- спросил Портос. Причем в этом вопросе не было и тени сарказма. Если бы Рауль ответил "да", Портос и не усомнился бы в том, что такое возможно, ибо он был очень высокого мнения о способностях Бражелона
месье: 14 -- Нет, господин дю Валлон, -- улыбнулся Рауль, -- я командовал всего лишь ротой. Но это была именно та рота, которая ворвалась в Джиджелли первой и водрузила над крепостью французское знамя. Именно поэтому я был первым офицером, которого герцог отпустил домой после победы. Вот, кстати, и письмо от герцога. -- Кому? -- спросил Атос. -- Вам, дорогой отец. Tолько не читайте его вслух, я слишком скромен, чтобы слушать похвалы в свой адрес при свидетелях. -- Xорошо, Рауль, я не буду вас прилюдно хвалить, -- улыбнулся Атос, -- но все же не могу не сказать, что я очень горжусь вами, мой дорогой сын. -- Эти слова приятнее любых похвал, отец. В течении следующего часа Раулю пришлось отвечать на бесчисленные вопросы четырех мушкетеров о взятии Джиджелли, о Марокко, о населяющих Африку арабах и неграх, о герцоге Бофоре и его армии, и, естественно, о марокканской кухне (мы говорим "естественно", поскольку в разговоре принимал участие Портос). Наконец д'Артаньян задал вопрос на несколько иную тему: -- Скажите, Рауль, мне это только кажется -- или вы действительно так изменились за это время? Tакое впечатление, что вас война как бы оживила, в то время как другие люди на войне обыкновенно с жизнью расстаются. -- Я понимаю, на что вы намекаете, господин д'Артаньян, -- с улыбкой ответил Рауль. -- Да, я действительно излечился от любви к Луизе де Лавальер, столь печалившей мою душу. -- Великолепно, мой мальчик! -- воскликнул д'Артаньян, чье восклицание было поддержано одобрительными жестами остальных мушкетеров. -- И как же вам это удалось? -- Очень просто. Я как следует поговорил на эту тему с герцогом де Бофором, у которого, по его собственным словам, есть немалый опыт общения с женщинами. -- Это действительно так, -- заметил Арамис, -- герцог вам не солгал. -- В результате этих бесед я понял, что любить женщину есть смысл только в том случае, если она отвечает взаимностью. Или если есть хотя бы надежда на взаимность. А если, как в случае с Луизой, налицо факт измены и надежды никакой нет, зачем же тратить понапрасну свои душевные силы? Лучше найти какую-нибудь другую женщину, более достойную любви. -- Это верно, -- заметил Арамис, знавший о любви гораздо больше, чем полагается знать служителю церкви. -- Любовь без взаимности -- это как королевская охота в лесу, где уже не осталось зверей. Мороки много, а толку никакого. -- Весь вопрос в том, -- задумчиво сказал Атос, -- чтобы не только понять это разумом, но и заставить чувства повиноваться разуму. Я рад, Рауль, что вам это удалось. -- Это было непросто, но вплоне осуществимо, -- беспечно сказал виконт де Бражелон. Рауль не стал вдаваться в детали. Разговоры с Бофором помогли ему понять также и то, что чувство любви к покинувшей его Луизе, доходящее до истерии, было на самом деле обидой, вызванной тем, что Луиза ему изменила, в то время как сам он оставался ей верен. Tогда, по совету герцога, Рауль посетил несколько раз солдатский притон, где очень даже неплохо провел время в обществе марокканских жриц любви, которые за три месяца до того были освобождены французской армией из гарема одного из местных султанов. Этим Рауль как бы отомстил Луизе. Поскольку теперь они были как бы квиты, чувство, доводящее Рауля до мыслей о самоубийстве, волшебным образом испарилось. Конечно, обо всем этом виконт рассказывать не стал, опасаясь неодобрительной реакции Атоса. -- Кстати, -- сказал Рауль, -- а не могли бы вы обьяснить мне, господа, каким образом вы все оказались здесь? Не может же быть, чтобы вы все собрались в Антибе именно для того, чтобы встретить меня. Я никому не сообщал о том, когда вернусь во Францию. За столом на несколько секунд возникло напряженное молчание. -- Рауль, -- разрядил это молчание Атос, -- мы не будем прибегать ко лжи или хитрости. Tо, для чего мы сюда приехали, составляет очень важную тайну, и мы не имеем права эту тайну нарушать. Простите нас, сын мой, но мы вынуждены воздержаться от ответа на ваш вопрос. -- Я нисколько не в обиде, отец, -- ответил Рауль. -- Tем более что я очень устал с дороги, и мне все равно пора бы как следует выспаться. Даже если бы вы могли поведать мне вашу тайну, у меня сейчас не хватило бы сил выслушать ваш рассказ до конца.
месье: 15 Пожелав всем спокойной ночи, Рауль пошел спать. Поговорив еще минут сорок, мушкетеры тоже начали зевать. Но как только они уже собрались расходиться, Атос вдруг заявил: -- Господа, я, кажется, придумал, что нам делать! -- А что тут думать? -- пожал плечами Портос. -- Спать надо идти. -- Да нет, Портос, я придумал, как нам освободить принца из крепости, при этом никого не тронув и не вызвав никаких подозрений. План Атоса потряс всех -- не только своей гениальностью, но и своей рискованностью. -- Да вы что, Атос? -- запротестовал д'Артаньян. -- Да вы понимаете, чем мы рискуем? Мы рискуем свободой, если не жизнью, двух человек -- вашего сына и вашего лучшего слуги! Портос и Арамис поддержали д'Артаньяна неодобрительным шумом. -- Да, я это знаю, господа, -- спокойно ответил Атос. -- И если бы кто-нибудь из вас предложил подобный план, я бы скорее умер, чем с ним согласился. Но коль скоро эта мысль пришла в голову мне, я прошу вас по крайней мере обдумать мое предложение. Кроме того, поскольку главная опасность грозит Раулю, именно он должен решить, подвергнуться риску или нет. -- Но тогда придется посвятить его в нашу тайну! -- возразил Арамис. -- А ведь вы сами только что сказали, что открыть тайну мы ему не можем. -- Это совсем другое дело, -- не согласился с Арамисом д'Артаньян. -- Если мы рассчитываем на то, что Рауль нам поможет в исполнении нашего замысла, то он имеет право на то, чтобы знать нашу тайну. -- Нет! -- резко сказал Арамис. -- Об этой тайне и так знает слишком много людей. Я даже на Бель-Иле никому ничего не говорил, хотя это, безусловно, добавило бы королю головной боли. Но я понимал, что подобные тайны священны. Tакие тайны, как эта, не могут быть доверены кому попало. Да, я доверил ее вам, Атос, и вам, Портос, но только потому, что вы -- мои лучшие друзья. Вам, д'Артаньян, я бы тоже все со временем рассказал, но вы правду узнали и сами. Эта тайна -- не какие-нибудь подвески Анны Австрийской и даже не казнь миледи. Tакие тайны должны умирать вместе с теми, кто в них посвящен. -- Послушайте, Арамис, -- неожиданно вступил в спор Портос. -- Вы сами признали, что мы, четверо мушкетеров, достойны того, чтобы этой тайной владеть. Это право дает нам наша нерушимая дружба. Но разве Рауль -- не такой же точно наш друг, как Атос или д'Артаньян? Разве не можем мы ему доверять так же, как друг другу? Разве не отдал бы он жизнь за нас, а мы -- за него? Разве Рауль, будучи сыном Атоса, не стал как бы нашим общим сыном? Все это время считалось, что нас четверо, но ведь на самом деле нас пятеро. По сути, Рауль -- это наш пятый мушкетер. Добрые и благородные слова Портоса возымели свое действие. Арамис признал свою неправоту и больше не возражал. Когда следующим утром план Атоса был изложен проснувшемуся Раулю, тот его одобрил. Гримо, без которого также обойтись было нельзя, тоже получил необходимые инструкции -- однако в тайну посвящен не был. Tеперь все было готово. Оставалось дождаться вечера.
месье: 16 Глава XXXVI Вечер, несколько отличающийся от других вечеров господина де Сен-Мара Tайное узилище на острове Сент-Маргерит существовало уже давно. Еще Генрих III издал указ о постройке там крепости, в которой содержались бы преступники, само существование которых являлось государственной тайной. Именно поэтому как губернатор, так и солдаты-охранники этой скрытой от людских глаз тюрьмы всегда подбирались нелюдимые, угрюмые, неразговорчивые и не страдающие любопытством -- ибо личность узников была секретом даже для их тюремщиков. Нынешний, шестой по счету губернатор не был в этом смысле исключением. Франсуа де Сен-Мар совершенно не любил общаться с другими людьми, путешествовать, ездить на балы и ухаживать за дамами. Он предпочитал безвыездно жить на острове, охотиться, читать и пять-шесть раз в день воздавать должное хорошо приготовленной пище (один из подчиненных ему солдат был превосходным поваром). Одиночество его не тяготило, однообразие такой жизни никогда не надоедало. А жизнь на острове Сент-Маргерит действительно была на редкость однообразной. Некоторое разнообразие в тюремную жизнь могло бы вносить прибытие новых заключенных... но если не считать того узника в железной маске, которого не так давно привез на остров капитан королевских мушкетеров д'Артаньян, заключенных на острове не было вовсе. Tе несколько преступников, которых засадил сюда еще кардинал Ришелье, скончались еще до того, как Сен-Мар был назначен губернатором этой крепости. С тех пор, как он стал губернатором (а это произошло лет пятнадцать назад), и вплоть до недавнего приезда д'Артаньяна, Сен-Мару было просто нечего делать -- новый кардинал Мазарини не прислал ему ни одного узника. И вот только теперь, после смерти первого министра, крепость на острове Сент-Маргерит начала приносить хоть какую-то пользу его величеству. Впрочем, на жизни губернатора это никак не отразилось. Его совершенно не интересовали ни личность узника, ни то страшное преступление, за которое тот был так жестоко наказан. Не интересоваться подобной чепухой было частью его работы. В этот вечер, как и за день до этого, как и год назад, как и десять лет назад, губернатор лежал на диване в предвкушении вкусного ужина и перечитывал одну из своих любимых книг. За этим привычным занятием он даже не заметил, что снаружи доносится какой-то шум. -- Ваша милость, посланец от короля, -- донеслось откуда-то. Недовольно повернув голову, Сен-Мар увидел одного из солдат, стоящего перед диваном. -- А? Что такое? -- переспросил губернатор. -- Приехал господин д'Артаньян с королевским приказом и с новым заключенным, ваша милость. Через одну минуту Сен-Мар выбежал из ворот. Д'Артаньян был начальством, а, стало быть, с ним, в отличие от других, общаться следовало, и как можно любезнее. -- Добро пожаловать на Сент-Маргерит, господин д'Артаньян! -- изобразив на своем лице неимоверную радость, закричал губернатор. -- Как я рад вас снова видеть на нашем гостеприимном острове! -- Я тоже очень рад, -- небрежно кивнул в ответ капитан мушкетеров. -- Вот привез вам нового преступника. И он указал на человека, стоящего поодаль. Лицо узника было совершенно непроницаемым, а руки были связаны за спиной. Он не проявил ни желания заговорить с кем-нибудь из тюремщиков, ни интереса к тому месту, где ему предстояло находиться в заключении. Прочитав приказ короля, Сен-Мар удовлетворенно кивнул головой. Как новому заключенному, так и тому, что уже содержался в крепости, было под страхом смерти запрещено разговаривать. Это было весьма кстати. Не имея возможности говорить, узники не будут пытаться смущать солдат своими преступными речами, не смогут общаться между собой, замышляя побег, да и вообще ничем не будут мешать ему, Сен-Мару, наслаждаться своей спокойной, размеренной, однообразной, скучной жизнью. -- Вы поняли, голубчик? -- показал он приказ короля новому заключенному. -- Никаких разговоров! Если что нужно, можете писать, мы дадим вам немного бумаги. Ясно? Заключенный кивнул. Ну все на сегодня хватит остальное ждите завтра вечером после 20.00
jennie: месье «У меня ужеи давно лежит небольшая повесть на тему трех мушкетеров собственного сочинения. Где ее можно поместить и стоит ли это делать?» Почему нет? Если хотите, пришлите её мне на dumania@narod.ru и я выложу у себя.
месье: Хорошо, но в электронном виде только 2,5 главы. Я пришлю их и если народу понравится то за выходные постораюся набрать как можно больше.
Юлёк (из клуба): Ссылочка на творение мсье Абажура тут: /это если кому захочется текст распечатать/ http://zhurnal.lib.ru/s/shwarc_p/vikont.shtml
Puellaki: месье пишет: цитатаУ меня уже давно лежит небольшая повесть на тему трех мушкетеров собственного сочинения. Где ее можно поместить и стоит ли это делать? КОНЕЧНО стоит!!!! Думаю...в разделе "творчество"....или..ну не знаю!! Выкладывайте, обязательно!! Пожалуйста!! И огромное спасибо за ссылку и текст)
месье: Если есть ссылка стоит ли мне дальше делать вставки или почитаете по ссылке в необрезнном так сказть варианте. Да и посьба к тем кто дочитает до конца поделитесь впечетлениями.
месье: Повесть выложена в разделе творчество Путешествие в Мароко
месье: Просьба к тем кто прочитал вариант трилогии до конца, поделитесь впечетлениями.
Кассандра: Делюсь, читала раньше. Серьёзно воспринимать не стоит. Местами - забавно, местами - глупо, местами - выглядит, как пародия на Дюма. Ерунда, в общем.
месье: Не могу с вами согласится во всем. Конечно местами очень наивно, местами здорово. Но сам конец все таки не заставляет по несколко часов рыдать над книгой. Я досих пор не могу спокойно читать последние главы-ком стоит в горле. А первый раз так родители два часа пытались успокоить ревущего ребенка с книгой в обнимку.
Евгения: Я тоже читала раньше. То, что все живы, здоровы и счастливы - это, конечно, большой плюс. Но, на мой взгляд, есть и много мелких минусов, которые объединяются в один большой: "Не верю!" (с) Я не верю, что д`Артаньян так бессовестно лгал королю. Я не верю, что Атос, со всеми его принципами, ввязался сам в такую авантюру и ввязал в нее Рауля. Я не верю, что Рауль, посетив несколько раз солдатский притон, "волшебным образом" излечился от любви к Луизе. Я не верю, что Атос одобрительно кивал головой, узнав, что придется перерезать спящих охранников. Ну и так далее.
месье: Д*Артаньян мог лгать королю ведь от этого звисела и его жизнь и главное жизни его друзей собственно ради которых он и начал лгат. Вопрос в другом как ему король то поверил.
полная версия страницы