Форум » Диссертации, догматические и умозрительные » Фанатизм в мире Дюма (на примере мушкетерской трилогии) » Ответить
Фанатизм в мире Дюма (на примере мушкетерской трилогии)
Nataly: Ниже изложены мои соображения по этому поводу. Буду рада услышать Ваши.
Ответов - 70, стр:
1 2 3 All
de Cabardes: Стелла пишет: Без жизненных принципов человек становится амебой, хамелеоном среды. Да, но если эти принципы радикально расходятся с реальностью, а их носитель отказывается мутировать, то он списывается с планеты. Что, при рассмотрении данного кейса, и наблюдается.
Папаша Бюва: "... Гуго Капет начал с того, что довел число своих высших вассалов до двенадцати, введя в их состав церковных пэров, чтобы обеспечить себе поддержку со стороны Церкви; затем, на этой прочной опоре из двенадцати мощных колонн, представлявших высший вассалитет, он возвел свод национальной монархии. Филипп Красивый, впервые посягнув на феодальную монархию, изменил ее, учредив три сословия и сделав парламент безвыездным, – этой монархии, исполнившей свои задачи, пришло время уступить место другой, которая должна была исполнить свою собственную миссию. И тогда появился Филипп Валуа, который нанес первый удар секирой по зданию, воздвигнутому Гуго Капетом, и с плеч слетела голова Клиссона. Танги Дюшатель унаследовал секиру Филиппа Валуа. И через семьдесят лет после того, как тот нанес удар, он ударил в свой черед и с плеч слетела голова Иоанна Бургундского. Так что, войдя в храм, Людовик XI обнаружил, что две феодальные колонны, поддерживавшие свод, уже разрушены. Его миссия состояла в том, чтобы обрушить остальные. Он был верен ей и, едва вступив на трон, принялся за дело. И тогда повсюду остались лишь руины феодализма: обломки Беррийского, Сен-Польского, Немурского, Бургундского, Гиенского и Анжуйского владетельных домом усыпали мостовую вокруг здания монархии, и оно, без сомнения, рухнуло бы за неимением опоры, если бы король не поддерживал одной рукой тот самый свод, из-под которого другой рукой он выбивал колонны. В конце концов Людовик XI остался один, и новом опорой здания, придавшей ему равновесие, стал гений короля. К его времени восходит первая национальная абсолютная монархия. На место знатных вассалов, сокрушенных Людовиком XI, при Карле VIII и Людовике XII пришли знатные сеньоры; так что, когда Франциск I вступил на престол и со страхом увидел, как колеблется здание монархии, он, решив использовать первоначальные его опоры и не найдя их, пытаясь найти дюжину людей из железа, но встретив лишь две сотни людей из плюша, понадеялся обрести равную силу в умножении сил, стоящих ниже, и заменил знатными сеньорами знатных вассалов, ничуть не тревожась о том, что высота свода опустится до уровня этих новых колонн, если только понижение свода способно было укрепить здание. И в самом деле, хотя созданные им опоры оказались более тонкими и менее высокими в сравнении с прежними, они были не менее прочными, ибо по-прежнему представляли слой земельных собственников и увеличение их числа находилось в точном соответствии с разделом земель, произошедшим за время между правлением Людовика XI и его собственным царствованием. Так что Франциск I оказался основателем монархии знатных сеньоров, как Гуго Капет был основателем монархии знатных вассалов. Затем, когда эта вторая эпоха национальной монархии стала приносить плоды; когда книгопечатание придало некоторую устойчивость возрождающимся наукам и словесности; ; когда Лютер в Германии, Уиклиф в Англии, Кальвин во Франции посредством религиозной реформации подготовили реформацию политическую; когда освобождение Кале, убравшее с французской земли последний след завоеваний Эдуарда III , закрепило наши военные границы; когда Варфоломеевская ночь, произведшая действие, противоположное тому, какое от нее ожидали , пошатнула религию и королевскую власть, которые выступали задно, проливая кровь гугенотов; когда казнь Лa Моля, убийство Гизов и осуждение Бирона возвестили знатным сеньорам, что время пришло и их час пробил, точно так же, как некогда это – вот тогда на горизонте, точно красная комета, появился Ришелье , этот размашистый косарь, которому предстояло выпустить на эшафоте те остатки крови, какие после гражданской войны и дуэлей еще сохранялись в жилах знати. Прошло сто сорок девять лет с того времени, как умер ЛюдовикXI. Мне нет нужды говорить, что миссия у двух этих людей была одна и та же, и всем известно, что Ришелье исполнял ее столь же свято, как и Людовик XI. Так что Людовик XIV застал внутреннюю часть монархического здания не только лишенной двухсот колонн, которые его поддерживали, но еще и заваленной их обломками: трон так твердо стоял на выровненной земле Франции, что король, хотя он и был ребенком, поднялся на него, не оступившись; затем, когда он достиг совершеннолетия, перед ним открылась дорога к неограниченной власти, проложенная столь широкой стопой, что ученику оставалось лишь двигаться по следу своего учителя. Людовик XIV исполнил свое предназначение: он сделался средоточием королевства, взял в свои руки все бразды правления и натягивал их столь долго, столь сильно и столь беспрерывно, что, умирая, мог предвидеть, как они порвутся в руках его преемников. Так что Людовик XV, достигнув совершеннолетия, оказался точно в таком же положении, в каком некогда находились Франциск I и Гуго Капет. Монархию следовало преобразовать, однако никого уже не было на месте знатных сеньоров, никого не было на месте знатных вассалов: лишь слабые и многочисленные побеги росли там, где прежде стояли крепкие и мощные стволы. И потому ему необходимо было опустить еще ниже свод здания монархии, вновь подменить силу числом и вместо двенадцати знатных вассалов Гуго Капета, вместо двухсот знатных сеньоров Франциска I использовать в качестве опор шаткого сооружения пятьдесят тысяч аристократов регентства герцога Орлеанского. Наконец, когда эта третья эпоха национальной монархии принесла свои плоды, то религия, эта кормилица народов, и королевская власть, эта основательница человеческих сообществ, к тому же еще полностью замаранные от людских прикосновений, вознеслись к Господу, чьими дочерьми они были. Их бегство оставило без защиты монархию, основанную на божественном праве, и Людовик XVI увидел, как с промежутком в четыре года на востоке засверкало пламя Бастилии, а на западе – нож эшафота..." Дюма "Галлия и Франция".
Констанс1: de Cabardes , ну вообще , если и смотреть с исторической позиции, то Атос сильно лукавил превознося рыцарские доблести своих предков.Уж со стороны Куси , так точно особо гордиться нечем. Против Куси гневные эклектики писал еще основатель аббатства Сен Дени , при Людовике Толстом , называя эту семейку " дикими волками".Вот они то как раз и отстаивали феодальную вольницу не признающую над собой никакой власти.
Стелла: Папаша Бюва, знаете, я Дюма и его оценкам (при том, что его обвиняют и в предвзятости, и в одностороннем взгляде на историю) доверяю куда больше, чем маститым историкам, смотрящим на мир с позиций современности, революций и войн. Один образ свода и гигантской фигуры Людовика 11, удерживающего его, как античный Атлант, стоит десятка страниц разборок исторических процессов.
Стелла: Констанс, со временем эти дикие волки "выродились" в Ангеррана 7, который, сам по себе, был явлением в истории.
Папаша Бюва: Действительно, Дюма присуща историческая интуиция, он знает всё об истории, если он чего не знает, то он чувствует, как это должно было быть. Он видит историю как художник, слышит, как драматург, выделяя из многолосицы персонажей значимые для истории и сюжета. За своими художественными героями и их приключениями, он никогда не забывает Истории...
de Cabardes: Дюма, конечно, относился к истории, как горшечник к глине и придавал ей ту форму, которую видел. Но основные вехи не менял - Ла Рошель у него все-таки пала, Карла I таки казнили, Фронда - проиграла etc. В остальном - резвился, как хотел и как этого желала публика, платившая за это
Констанс1: Сижу, напрягаю память и пытаюсь вспомнить кого же из настоящих фанатиков ( религиозных или идеологических), Дюма выводил в качестве действующих лиц своих исторических произведений?
Стелла: Констанс1 , Марат, не к ночи будь помянут. Урбен Грандье.
Папаша Бюва: Как же-с, вот к примеру Жака Клемана, в "Сорок пять", наивного влюбленного монашка, которого приручала Монпансье, и потом послала вальнуть Генриха Третьего...
полная версия страницы